Почему для развития мозга нужен эмоциональный опыт?

Социальные сети, чат GPT, миллионы видеороликов — интернет обрушивает на детей массу впечатлений ежедневно. Неудивительно, что они не хотят расставаться со смартфоном. Проблема ли это? «Правмир» публикует отрывок из книги «Тревожное поколение» социального психолога Джонатана Хайдта, которая недавно вышла в издательстве Corpus.

Пубертат, пластичность и ранимость 

Человеческий мозг достигает 90% своего взрослого размера к 5 годам. В этот момент в нем гораздо больше нейронов и синапсов, чем останется у взрослого. Соответственно, последующее развитие мозга связано не с общим увеличением массы, а с выборочным сокращением числа неиспользуемых нейронов. 

Как говорят исследователи мозга, «нейроны, которые активируются вместе, вместе и связываются». Это значит, что действия, многократно активирующие наборы нейронов, укрепляют связь между ними.

То, чем занимается ребенок в период полового созревания — стреляет из лука, рисует, играет в видеоигры или общается в социальных сетях, — вызывает долгосрочные структурные изменения в мозге, особенно если действия вознаграждаются. Именно поэтому культурный опыт меняет мышление, и молодые люди начинают чувствовать себя американцами вместо японцев или переключаться в режим исследования вместо режима защиты. 

Второй тип изменений мозга, происходящих в детстве, называется миелинизацией. Это процесс покрытия аксонов нейронов изолирующей оболочкой из жирового материала, ускоряющей передачу сигналов по дальним связям. Пониженная скорость прореживания и миелинизации связана с главным компромиссом человеческого развития: детский мозг обладает огромным потенциалом (и может развиваться во многих направлениях), но его способности ограничены (и он не справляется с обработкой информации так же хорошо, как мозг взрослого). 

Однако по мере прореживания и миелинизации эффективность детского мозга повышается, и он фиксируется во взрослой конфигурации. В разных частях мозга этот процесс происходит в разное время, и каждая блокировка потенциально завершает чувствительный период. Точно так же твердеет цемент: попытайтесь написать свое имя на свежем бетоне, и оно быстро исчезнет; дождитесь, пока бетон полностью высохнет, и палец вообще не оставит следа.

Но если подгадать момент перехода, ваше имя останется навечно. Поскольку прореживание и миелинизация ускоряются в начале полового созревания, изменения в опыте детей в эти годы могут иметь значительные и долгосрочные последствия. 

В своем учебнике по подростковому возрасту психолог по вопросам развития Лоуренс Стейнберг отмечает, что юношеский период далеко не всегда проходит тяжело сам по себе. Скорее в это время мозг более уязвим к воздействию постоянных стрессовых факторов, которые могут привести к психическим расстройствам, таким как генерализованное тревожное расстройство, депрессия, расстройства пищевого поведения и злоупотребление психоактивными веществами.

Стейнберг добавляет: 

«Повышенная восприимчивость к стрессу в подростковом возрасте — конкретный пример того, что половое созревание делает мозг более податливым, или “пластичным”. Из-за этого подростковый период становится как временем риска (поскольку пластичность мозга увеличивает вероятность того, что воздействие стрессового опыта причинит вред), так и окном возможностей для работы над благополучием подростков (поскольку та же пластичность повышает эффективность действий, направленных на улучшение психического здоровья)». 

Таким образом, половое созревание — это период, когда мы должны уделять особенное внимание тому, что переживают наши дети.

Физические условия, включая питание, сон и занятия спортом, важны на протяжении всего детства и подросткового возраста. Однако из‑за существования чувствительного периода для культурного обучения, который совпадает с ускоренной перестройкой мозга и начинается одновременно с половым созреванием, первые несколько лет пубертата заслуживают особого внимания.   Блокаторы опыта: зацикленность на безопасности и смартфоны  В отличие от хищников, которые эволюционировали, чтобы получать большую часть питательных веществ из плоти других животных, люди всеядны. Чтобы получать все необходимые витамины, минералы и фитохимические вещества, нам нужно потреблять самые разнообразные продукты. Ребенок, который ест только белую пищу (макароны, картофель, курицу), будет страдать от дефицита питательных веществ и повышенного риска таких заболеваний, как цинга (вызванная серьезным дефицитом витамина С). Аналогично люди — социально и культурно адаптируемые существа, которым необходим разнообразный социальный опыт, чтобы вырасти гибкими компетентными взрослыми. 

Поскольку дети антихрупкие, важно, чтобы этот опыт включал в себя долю страха, а также конфликта и социальной изоляции (но не слишком много). Зацикленность на безопасности — блокатор такого опыта. Из-за нее дети не получают того количества реальных проблем и испытаний, которое им необходимо. 

Так сколько же стресса и трудностей нужно ребенку, чтобы расти? Стейнберг отмечает, что «стрессовые переживания» — это «те, что могут причинить вред». Я обратился к нему с вопросом, согласен ли он, что дети антихрупкие и нуждаются в краткосрочных стрессорах — например, исключении из игровой группы на один день — для развития устойчивости и эмоциональной силы. Он согласился с моим мнением и добавил два уточнения к утверждению о стрессовых переживаниях.  В первую очередь он отметил, что хронический стресс (который длится днями, неделями или даже годами) намного вреднее острого стресса (который возникает быстро, но не длится долго; например, обычный конфликт на детской площадке). 

«При хроническом стрессе гораздо сложнее адаптироваться, восстановиться и стать сильнее», — написал он.  Второе уточнение заключалось в том, что существует обратная U-образная зависимость между стрессом и благополучием. 

Небольшой стресс полезен для развития, но сильный стресс, острый или хронический, вреден. 

К сожалению, с 1980‑х годов американцы, британцы и канадцы начали устранять стрессоры и трудные моменты из жизни детей. Многие родители и школы запрещали занятия, которые могли подвергать детей риску, причем не только физическому, но и эмоциональному. Зацикленность на безопасности подразумевает отмену детской самостоятельности. Особенно это касается занятий на открытом воздухе (например, игры в футбол без взрослого судьи), ведь именно так на теле появляются синяки, а на душе — раны. 

Зацикленность на безопасности обрушилась на миллениалов в 1980‑х годах, а в 1990‑х процесс ускорился. Однако быстрое ухудшение психического здоровья началось в 2010‑х годах и затронуло не миллениалов, а поколение Z. 

Только с появлением второго блокатора опыта — смартфона — показатели стали расти. Конечно, использование смартфона — тоже опыт. Интернет открывает портал к бесконечным знаниям, которые предлагают википедия, ютьюб, а теперь и ChatGPT. С его помощью молодые люди находят единомышленников, чьи интересы варьируются от выпечки и книг до политики. Благодаря смартфонам подростки без труда остаются на связи с десятками людей круглые сутки, присоединяясь к ним в похвалах или порицании других. 

Цифровые устройства приносят столько впечатлений, что интерес к остальному снижается

На самом деле смартфоны и прочие цифровые устройства приносят детям столько впечатлений, что возникает серьезная проблема: интерес к неэкранным формам опыта снижается.

Смартфоны подобны кукушке, которая подкладывает яйца в чужие гнезда. Кукушонок вылупляется раньше собратьев и быстро выталкивает другие яйца, чтобы присвоить всю еду, принесенную ничего не подозревающей матерью. Аналогично, когда в жизни ребенка появляется смартфон, планшет или игровая приставка, они вытесняют большинство других занятий. В итоге ребенок часами сидит неподвижно (шевеля одним только пальцем) и завороженно смотрит в экран, игнорируя все остальное. (Конечно, то же бывает верно и для родителей: семья может сидеть за гаджетами вместе, но в одиночестве.) 

Можно ли считать экранные впечатления менее ценными, чем реальный физический опыт?

Когда речь идет о детях, чей мозг эволюционировал в ожидании определенных впечатлений в определенном возрасте, ответ — твердое «да». Общение с помощью текста и эмодзи не настраивает те части мозга, которые «ожидают» разговоров, сопровождаемых выражениями лица, изменением тона голоса, прямым зрительным контактом и языком тела. Не удивительно, что подростки не развивают социальные навыки реального мира на уровне взрослых, ведь большинство их социальных взаимодействий происходят в Сети. Синхронные разговоры по видеосвязи ближе к реальному общению, однако им все еще не хватает телесности. 

Если мы хотим обеспечить детям здоровое половое созревание, сначала придется снять их с блокаторов, которые мешают накапливать разнообразный необходимый опыт, включающий стрессоры реального мира, требующиеся их антихрупким умам для правильной настройки. Затем нужно открыть им дорогу к взрослению: с вызовами, вехами и растущим набором свобод и обязанностей на пути.