Эта тема озвучена мной в видео, текст ниже:

Ссылка на видео: https://youtu.be/WncqK4IjDCk

* * *

Оппозиция — слово не очень приятное, если начать разбираться. Растянутое, вязкое какое-то. Твердости в нем нет. То ли дело слова — «протест», «контр-» (все равно что), «фронда»! Рокочут, гремят, как камни. А от неконкретной мягкости «оппозиции» словно душок какой-то... Когда произносишь это слово, звук такой, словно муха зудит — «з-з-з»... А мухи, знаете ли, абы над чем зудеть не будут.

Однажды в дежурку отдела полиции, в котором служил Павел Гусев, поступил телефонный сигнал от «обеспокоенных граждан», которые усмотрели на Театральной площади, в самом центре города, протестную акцию, то есть выступление оппозиции. Какие именно граждане сообщили — не ясно, но достаточно уверенным голосом изъяснялись, почти покрикивали, словно много лет в администрации работали, и не на последней должности.

Представитель этих граждан потребовал успокоить их нервы, пострадавшие из-за нарушения закона, — устранить раздражающий фактор. Мол, митинг этот ни с кем не согласован — ну вот совсем никто про него не знает. И творят там эти выступающие такие вещи, что наш уважаемый классик, у памятника которому это безобразие организовано, просто окаменел от возмущения и всем своим лицом выражает негодование. 

Даже, вещал голос из трубки, в сюртуке своем классик будто бы поеживается, и по всему заметно, что, если бы мог двигаться, наверняка ушел бы с постамента в знак несогласия. Поэтому, мол, разберитесь и арестуйте. Или пресеките другим доступным способом. Нельзя, чтобы в центре города — да с такими плакатами!

Полиция для того и поставлена, чтобы блюсти интересы... В смысле — закон. 

Но все не так просто. Надо, с одной стороны, блюсти, а с другой — не нарушать. А люди, которые законы писали, так здорово все изобразили, что с каждым годом блюсти все сложнее: то там препона, то рядом закавыка. А что до нарушений, то, при грамотной постановке вопроса, блюститель порядка запросто может на себе испробовать быт закрытых учреждений для содержания граждан, преступивших действующее законодательство.

Так вот, исходя из имеющегося опыта и здравого смысла, группа, направленная для разбирательства, решила сначала изучить обстановку — сориентироваться на месте, так сказать. 

Группа состояла из трех человек: водителя Михаила Кузнецова (сержанта), старшего участкового уполномоченного Олега Сергеевича Боева (майора) и сотрудника уголовного розыска Павла Гусева (можно сказать, новоиспеченного лейтенанта). 

Хотели еще следователя взять с собой — чтобы следственно-оперативная группа была в полном составе, но начальник отдела подполковник Василий Петрович Асеев сказал, мол, вы мужики и сами во всем разберетесь, нечего следакам, тем более женщинам, на массовые беспорядки выезжать. Поэтому Асеева Ольга Васильевна осталась в отделе... Работать с документами. И вообще — скоро обед.

Когда автомобиль с недоукомплектованной опергруппой подъехал к площади и сотрудники не увидели гремящей лозунгами и излучающей угрозу толпы, они, фигурально выражаясь, выдохнули.

— И кто тут выступает? Не видно же никого, — удивился Гусев.

— Может, вокруг объехать? — предложил Кузнецов.

Майор, как самый старший и опытный, помалкивал, щурясь на яркий день.

— Хорошо, давай аккуратненько, — наконец кивнул он водителю.

Почти половину квартала проехали и уже собирались поворачивать, когда Павел заметил оппозиционера:

— Вон, вон стоит, у самого памятника!

— Всего один? — удивился Михаил.

Автомобиль остановился, и майор с лейтенантом направились в сторону нарушителя, чтобы лично оценить степень его опасности. 

Действительно, факт, о котором некто сигнализировал по телефону, имел место: возле памятника стоял невысокий сухощавый мужчина лет шестидесяти и держал плакат, на котором был изображен карикатурный человек, напоминающий президента, а вокруг, черным по белому, наискось, будто разлетались надписи: «Хватит лжи!», «Хватит коррупции!», «Хватит пустых призывов!»...

— Ну что, берем? — шепнул лейтенант Боеву, оглядывая пикетчика с довольно приличного расстояния.

— Погодь. «Берем»... — майор всем своим видом выражал сомнение. — Возьмешь его, а тут репортеры налетят, шумиха поднимется...

— Какие репортеры? — Павел закрутил головой. — Нет же никого. Давай, Сергеич, мы быстренько его в машину!

— Ну, иди, раз ты такой смелый, задерживай. Посмотрю, что ты ему предъявишь.

— Как — что? — опешил Гусев. — А плакат? А без согласования?..

— Зеленый ты еще, — покачал головой участковый, — и законы плохо знаешь.

— Чего это? — не согласился опер.

— А то, что по закону он ничего не нарушает. Имеет право, если один.

— И что, — сник лейтенант, — тогда поехали обратно?

— Да-а, — усмехнулся Боев, — точно, ничего не соображаешь! Куда обратно? Нас же прислали, чтобы разобраться и устранить.

— Сергеич, — недоумевал Павел, — ты совсем меня запутал! То нужно, то не нужно... Что делать-то?

Майор чуть поморщил лицо, потер шею под воротником, поглядел по сторонам.

— Давай так. Ты сейчас прикинешься сочувствующим и встанешь рядом с этим борцом за светлое будущее...

— Ну? — не понимал лейтенант.

— Гну! Встанешь рядом, это уже будет группа. А раз группа — значит, имеется нарушение.

— Как это? Что же тут такого?

— Эх, молодежь! — посетовал видавший виды участковый. — И где тебя только учили?

— Где надо учили, — надулся Гусев. Но, немного помолчав, уточнил: — Ну ладно, встану я рядом — и что?

— Ты с ним встанешь, — как бестолковому ученику, начал пошагово объяснять Боев свою идею. — Я сообщу в отдел, что обнаружена массовая акция. А на нее нужно разрешение, которого нет. Это уже основание. Попрошу сюда пэпээсников прислать для оказания помощи. А когда они вас задержат, то этого, — он кивнул в сторону одинокого плакатодержателя, — в отдел оформляться, а ты на обед пойдешь, в качестве благодарности. Как тебе задачка, справишься?

— Я? Конечно! — Павел закивал, изображая одновременно согласие на операцию и удивление, что старший товарищ сомневается в его актерских способностях и преданности делу охраны закона.

На том и разошлись. Майор вернулся к машине, а лейтенант, сделав порядочный круг вокруг памятника, подошел к пикетчику и встал рядом. 

Мужичок покосился на него, но ничего не сказал. Гусев стоял, словно на посту, по стойке смирно, только глазами шарил по проходящим мимо людям. А те прогуливались, практически не обращая на пикет внимания. Редко кто замедлял шаг и бегло просматривал надписи на плакате. Никто ничего не говорил, никто не становился рядом, чтобы пополнить ряды протестующих. Взглянут, в лучшем случае хмыкнут — и идут по своим делам. Не понятно, то ли одобряют акцию, то ли наоборот. 

От этой неопределенности лейтенанту было как-то не по себе: он ведь ожидал, что будут какие-то речевки, призывы, а тут — простое стояние.

«С таким же успехом можно было просто прикрепить плакат к ограде или к постаменту», — подумал Гусев и уже собрался уточнить у мужика-пикетчика, когда же, собственно, начнется что-то серьезное, но не успел.

Невдалеке остановилась патрульная машина с синей полосой на окрашенном желтой краской борту, оттуда выскочили два сосредоточенных сержанта и, коротко спросив о чем-то майора Боева, почти бегом направились к памятнику. Майор едва поспевал следом.

Без всяких разговоров сержанты поджали Гусева с двух сторон, но не торопились провожать к автомобилю — ждали, что скажет офицер.

— Здравствуйте, граждане, — с небольшой задержкой подошел участковый. — Центральный отдел полиции. Это у вас здесь что, митинг? А разрешение есть?

Мужик с плакатом покачал головой:

— У меня одиночная акция, разрешения не требуется.

— Какая же одиночная? — «удивился» майор. — Вон у вас какой помощник крепкий! Массовое мероприятие, массовое.

— Не имеете права! — дернулся из сержантских рук Павел. — Мы...

— Стоп, стоп! — выставил руку вперед Боев. — Все расскажете в отделе.

И он кивнул пэпээсникам:

— Поехали.

Полицейские почти понесли Гусева в сторону своей машины, а он только покряхтывал:

— Вы это... поосторожней! Не картошку грузите!

— Разберемся, — буркнул один из сержантов, закрывая за липовым пикетчиком заднюю дверь патрульной «канарейки».

Мужчину с плакатом Боев лично сопроводил к своему автомобилю. Гражданин оказался сознательный, никаких претензий не высказывал, спокойно, даже как-то флегматично, прошел и сел на заднее сиденье. 

То ли у него уже был опыт общения с полицией, то ли его кто-то хорошо проинструктировал, а может, он сам заранее приготовился преодолевать трудности и терпеть. Он же борец за справедливость, его цель выше мелких личных неприятностей... Или просто отрабатывал время по тарифу?

Необходимости образовывать колонну не было, так что УАЗ с Гусевым на борту резко стартанул, порядком опередил автомобиль опергруппы и первым прибыл к крыльцу отдела полиции.

Гусев сидел, посмеиваясь про себя. Он представлял, как сейчас недоумевает настоящий пикетчик: небось, думал, что его не задержат, а оно вот как обернулось!

«Голова все же Олег Сергеевич! — думал Павел. — Вот что значит опыт. Профессионализм не пропьешь, как говорится».

Он уже прикидывал, куда бы сходить на обед, — чтобы вкусно, недорого и недалеко.

В этот момент автомобиль остановился, и дверь открылась. В проеме стояли все те же два сержанта.

— А, приехали! — улыбнулся лейтенант. — Спасибо, хорошо получилось.

Сержанты переглянулись.

— Ладно, парни, я пошел. — Опер поднялся с сиденья и выпрыгнул на асфальт.

— Куда?! Стоять! — Пэпээсник ухватился за рукав его куртки.

— На обед, — с искренней улыбкой сообщил Гусев, пытаясь высвободиться.

— В обезьяннике пообедаешь. — Сержант надавил ему на локоть, заламывая руку.

— Погодите, вы чего? Вас что — не предупредили? — округлил глаза подставной пикетчик, с ужасом начиная понимать, что получилась накладка. — У нас задумка была такая...

— Сейчас дежурному расскажешь свои задумки, — сурово продолжал гнуть свою линию исполнительный страж порядка. — Бери с другой стороны! — бросил он напарнику.

Гусев дернулся, но сержант держал крепко, а тут еще и второй навалился и тоже начал крутить Павлу руку, стараясь застегнуть наручники. Опер упирался, опять начал было объяснять про их с майором план, но быстро понял, что никто его не слушает. Однако идти в отдел в наручниках Гусев не собирался: засмеют потом. После недолгой борьбы и некоторых душевных колебаний он понял, что миром договориться с коллегами не получится.

— Ну, ребята, как знаете! Я хотел по-хорошему, — пробурчал Павел.

Он пнул одного своего охранника под колено и резко вырвал у него свою руку. Поскольку первый сержант ослабил хватку, то получилось, что Павел с разворота локтем заехал в ухо второму. Воспользовавшись секундной заминкой, опер вырвался и, больше не прибегая к риторике, рванул в сторону переулка. Заскочил в проходной двор, промчался через стройку, перепрыгнул забор...

Сержанты отстали сразу — даже и не пытались догнать дерзкого беглеца. Зато они воспользовались средствами радиосвязи, и уже через минуту вся полиция города знала, что нарушитель в темной куртке с красной полоской на воротнике совершил особо циничное нападение на стражей порядка и скрылся с места преступления. 

Всем постам! Наглый, сильный, опасный! Примите меры!

Гусев попетлял по дворам и, убедившись, что за ним никто не гонится, решил, что пора сообщить майору Боеву, где его забрать. 

В этот момент он, сделав солидный обходной маневр, находился возле гаражей, метрах в ста от точки своего старта, за углом родного отдела. 

Прежде чем скрыться за гаражами, лейтенант успел заметить, что возле авто ППС уже стоит знакомая «дежурка», а сержанты оживленно что-то объясняют майору Боеву, размахивая руками и, видимо, показывая, как их жестоко избивал боевик политической оппозиции, на пресечение незаконных действий которой они храбро выступили по приказу руководства.

Подходить к разгоряченным парням Павел не рискнул. 

Он достал телефон и начал искать номер Олега Сергеевича, чтобы тот, скрытно от пострадавших коллег, организовал его переброску в безопасное место или хотя бы дал знак, что все вопросы уже урегулированы.

— Лежать, падла! — услышал он позади себя и тут же получил сильный удар сначала по шее, а следом — под колени.

Откуда подошел этот незнакомый старшина, опер не заметил, но зато на себе ощутил, что подошедший неплохо подготовлен физически (может — из ОМОНа, а может — из спецназа). После первого же удара Гусев оказался на земле, и теперь старшина прижимал его коленом в центре позвоночника, не давая набрать воздуха, и вдобавок тыкал пистолетом в лицо. А как иначе — всерьез же бандита задерживал!

Пока старшина вызывал помощь, пока эта помощь сообразила, куда прибыть, Павел Гусев лежал на не очень чистой и порядком вытоптанной траве и вдыхал, хоть и с трудом, городской воздух с примесью аромата большого гаража, описать который словами трудно.

 Приходя в себя после силового воздействия, он думал: «Чтобы я еще хоть раз когда-нибудь согласился быть участником оппозиции?! Да ни в жисть!»

Первыми на место задержания прибыли все же свои: майор Боев и сержант Кузнецов. У пэпээсников «не завелась машина», и они остались что-то в ней «чинить».

— Серега, — обратился Миша к старшине, — спокойно, это свой! Подсадной на политическую акцию. Убери пушку-то...

Как потом выяснилось, они с этим старшиной, который нависал над лейтенантом, раньше вместе служили.

Павла, конечно, тут же подняли, отряхнули. Все извинились друг перед другом: старшина — перед лейтенантом, лейтенант чуть позже — перед сержантами; сержанты согласились, что слишком рьяно отнеслись к исполнению приказа; даже майор признал, что как-то сплоховал с организацией. Короче, мир, дружба и хорошо исполненная служба.

 Цель-то оказалась достигнута: оперативно отреагировали на сигнал «от народа» и соблюли не нарушая — что и требовалось.

Перед настоящим пикетчиком, правда, никто не извинялся. Его отвели в «обезьянник» и сдали дежурному по отделу, чтобы тот оформил нарушение как положено: все же это вам не шутки — задержание за несанкционированный митинг. Против действующей власти-то!

Кстати, через начальство отдела Гусеву, да и другим, стало известно, что «обеспокоенные граждане» остались довольны действиями полиции. И более того: представитель «граждан» намекнул, что, мол, самый ответственный «гражданин» одобряет и благодарит за службу.

Вот только Павел Гусев теперь точно знает, на себе ощутил: тухлое это дело — политика. Нехорошо она пахнет.

С оппозицией связываться - вообще не дай бог. И грязно, и больно бывает, как выяснилось. Но служба есть служба, и служить Гусеву еще долго...

Понять бы только: закону? народу? или кому?

Рассказ Оппозиция, автор Олег Лузанов. 

Рассказ напечатан в журнале Сибирские огни, журнал Сибирские огни издаётся в Новосибирске, ссылка на источник прилагается:

ИСТОЧНИК 

На этом всё, всего хорошего, канал Веб Рассказ, Юрий Шатохин, Новосибирск.

До свидания.