В 2010 году счастливыми обладателями вида на жительство в США, выигранного в лотерею, стали почти 4,5 тысячи узбекистанцев. Для сравнения: казахстанцев, получивших green card, было всего 343, россиян – меньше двух тысяч, кыргызстанцев - 203, граждан Таджикистана – 178, выходцев из Туркменистана – 108. Какие трудности и какие радости ждут узбеков в Америке? Почему среди счастливых обладателей гринкарты больше всего самаркандцев? Что такое «хоматан»? Надо ли, живя в Штатах, учить английский? Ответы – в рассказе корреспондента «Ферганы» в США.

АКМАЛЬ

Я познакомилась с Акмалем на бирже труда в Бруклине. Мы оказались в одном классе на курсах по составлению резюме. Здесь безработным помогают не только найти работу, зарегистрировав их в банке данных, но и организовывают различные курсы для того, чтобы снабдить безработного навыками, необходимыми для самостоятельного поиска работы. Как говорится в поговорке, не только дают рыбу, но и учат ее ловить. Написание резюме, как известно, является основным шагом в такого рода поисках.

Инструктор попросила нас всех представиться. Я сидела в первом ряду и не смотрела назад, когда услышала робкий голос, представившийся на плохом английском «My name is Akmal». И даже после этого я не обернулась. Я и так знала, что говоривший – узбек. Не только по имени. По произношению и интонации тоже. А также потому, что после двух недель пребывания в Нью-Йорке, я знала, что узбеков здесь - великое множество.

В последние годы узбекское сообщество существенно разрослось не только в Нью-Йорке, но и других городах Америки. Узбеки едут по «грин карте», то есть на постоянное проживание. Узбеки едут по туристической визе, и всеми правдами и неправдами пытаются остаться навсегда. О том, кому и как удалось остаться в Штатах, здесь ходят легенды. Практически каждый узбек, с которым вы здесь встретитесь, даст вам совет о путях – легальных, нелегальных и тех, которые находятся где-то посередине, которыми можно задержаться, «зацепиться» в Америке. О них я расскажу как-нибудь потом, так как это тема тянет на отдельную статью. А сейчас вернемся на биржу труда.

Акмаль тоже быстро распознал во мне соотечественницу. Он подошел ко мне, когда мы перешли в другую комнату и расселись перед компьютерами. Нам следовало на практике попытаться применить то, чему нас целый час учила инструктор по имени Рикки.

Выяснилось, что Акмаль в Нью-Йорке уже полгода, приехал с женой и двумя детьми. Работает помощником электрика. Пришел на биржу, чтобы попытаться «improve my situation, find a new job”, то есть улучшить свое положение, найти новую работу, как он сам несколько заученно сказал инструктору. Что он делал в Узбекистане? Преподавал в колледже.

Положение Акмаля оказалось все же лучшим, чем положение большинства приезжающих сюда из Узбекистана.

КТО И ОТКУДА?

По статистике, каждый год 50 тысяч иностранцев получают по лотерее грин карту, то есть вид на постоянное жительство вместе с правом работы. Это информация из официальных источников. Из этих пятидесяти тысяч в 2010 году счастливыми обладателями заветной зеленой карты стали почти 4,5 тысячи узбекистанцев (и плюс члены их семей).

Для сравнения, казахстанцев, получивших грин карту по лотерее в том же году, было всего 343, кыргызстанцев - 203, граждан Таджикистана – 178, выходцев из Туркменистана – 108.

Россиян, к примеру, было чуть меньше двух тысяч, армян - около 1300, а грузин – всего 650. А больше всего из бывшего Союза в США перебралось украинцев – 5,5 тысяч в 2010 году.

Статистику о том, сколько узбекистанцев переехало в последние годы в эту страну другими путями, найти практически невозможно. Узбекские государственные органы ее, возможно, и ведут, но делиться этими данными с общественностью никак не хотят.

Нет у меня данных и о том, кто именно приезжает в Штаты из Узбекистана, каков возраст иммигрантов, их пол, профессия, кто чем занимается по приезде сюда, в каких штатах они расселяются и пр. Можно только говорить об отдельных случаях, с которым мне удалось познакомиться, и попытаться создать из них общую картину.

А картина из моих собственных впечатлений, встреч, а также рассказов знакомых складывается следующая.

Приехавшие сюда по грин карте, как правило, говорят на плохом английском, а многие не говорят и вовсе. Много среди эмигрантов и тех, кто говорит только на узбекском и затрудняется общаться даже на русском языке, хотя живут они в русскоговорящих районах Нью-Йорка, таких как Бруклин и Квинс.

Основную группу выигравших по лотерее грин карту составляют выходцы из Самарканда. Это также трудно проверить статистически. Однако мои личные встречи, а также то, что говорят сами иммигранты, в том числе, самаркандцы, только подтверждает это. Причины мне неизвестны. Как объяснил один самаркандец, сидевший рядом со мной в самолете, летевшем из Ташкента в Нью-Йорк, причиной является то, что в Самарканде намного больше агентств, оформляющих заявление на грин карту.

ЧТО ТАКОЕ «ХОМАТАН»?

У не говорящих по-английски в Бруклине одна дорога – в хоум-аттенданты, или сиделки/няни для пожилых людей. Русскоговорящая братия быстро переделала слово на свой лад, и оно теперь звучит как «хоматан». Мне, услышавшей это слово впервые пару лет назад, когда я оказалась в Бруклине, было трудно сразу распознать в нем английский первоисточник.

Когда я познакомилась еще с одним соотечественником, мне показалось, что я опять в Ташкенте, причем где-нибудь на базаре Чорсу в старом городе, ведь именно на таком наречии говорил Кудрат. Ему - 33, у него трое детей.

Начал он с того, что хорошо зарабатывает: у него отличная кредитная история после шестилетнего проживания в стране и большие дисконты в магазинах. «В «Мейсиз» (Macy’s – самая крупная сеть магазинов в США. – прим. ред.) , например, мне дают скидку в 50 процентов. За один раз я могу потратить 500 долларов», хвастается мой новый знакомый. Для непросвещенных объясним, что кредитная история в Америке – это всё. Фактически отражающая способность возвращать взятые кредиты, она является тем основным параметром, по которому судят о человеке в целом. Без хорошей кредитной истории трудно даже купить сотовый телефон, не говоря уже о том, чтобы арендовать квартиру, а тем более взять кредит на учебу или ипотеку на покупку недвижимости.

Кудрат не преминул похвастаться тем, что двое младших детей – настоящие американцы, так как родились в этой стране.

По стилю разговора Кудрата, встреть я его в Ташкенте, я бы могла подумать, что у него успешный бизнес, что он ездит на хорошей машине и т. д. Могла бы, если бы не знала особенность некоторых своих соотечественников, мягко говоря, преувеличивать. Оказался ли преувеличением его последующий рассказ?

НОВЫЕ УЗБЕКИ

Кудрат тоже работает «хоматаном».

«А что, хорошая работа! У меня есть свои клиенты - деды, за которыми я смотрю днем, а потом и ночью. Платят мне хорошо», рассказывает он.

«Работа нетрудная. Вечером я своего деда вымою, надену на него памперс, постелю под него пеленку, и уложу спать», - перемешивая русские слова с узбекскими, говорил мой собеседник, пока мы сидели на мягких подстилках – курпачах, привезенных из Ташкента, вокруг низенького столика – хонтахты, в маленькой двухкомнатной квартирке, которую Кудрат снимает в Бруклине, а его жена несла явства на стол.

«Мне платят за то, что я сплю, понимаете, ведь как только мой дед засыпает, я тоже ложусь спать. Он спокойный, не просыпается до утра», - говорит Кудрат. «Где вы найдете такую работу в Ташкенте!?».

Он прав. В Ташкенте такой работы практически нет, даже если и есть, мужчина вряд ли стал бы ею заниматься. Что отличает узбеков в Америке, так это то, что они не чураются никакой работы, впрочем, так же как и эмигранты из любой другой страны. Этим отличается Америка. Я, прожив более десяти лет в Европе, все-таки не видела среди тамошних мигрантов такого отношения к новой жизни. Про наших в России или Казахстане судить не могу, не знаю. Однако в Америке наблюдается удивительное стремление как можно скорее влиться в общество, как можно скорее стать «своим», и есть вера в пресловутую «американскую мечту», в представление о том, что, начав с нуля, здесь ты можешь стать «всем».

Этому способствует и сама система интеграции эмигрантов в общество. Приехавший сюда может пойти изучать английский язык - бесплатно. Если он уже в состоянии на нем изъясняться, причем, не обязательно в совершенстве, он может – опять-таки за государственный счет - пойти учиться в колледж и получить диплом о четырехлетнем образовании, которого в принципе достаточно, чтобы впоследствии нормально работать и зарабатывать. Большинство американцев имеют именно такое образование.

Дети иммигрантов ходят в школы, причем, общественные школы здесь бесплатные. Одна женщина восторженно рассказывала мне о том, как ее детей забирает и обратно привозит «скул бас», школьный автобус.

С детьми дошкольного возраста сложнее. Их нужно отдавать няне или в детский сад, платить за который все же надо самим. Самая низкая оплата за детский сад в Бруклине на одного ребенка, как я слышала, 650 долларов в месяц. Но бабушка троих дошколят – тоже из Узбекистана, объяснила мне, что у нее в семье работает четверо взрослых – ее сын, невестка и дочь, а также она сама, поэтому отдать детей в садик – лучший вариант для ее семьи.

«Я убираюсь в домах богатых», - объяснила она мне. На вопрос, не трудно ли это, шестидесятилетняя женщина ответила: «Нет, ведь это фактически как у себя дома убираться, а это не трудно. Мы ведь к труду привыкшие. А смотреть за тремя внуками, нет уж. Ни за что! Я бы просто с ума с ними сошла», - сказала она со смехом и поспешила за детишками в садик.

Однако платить за детский сад могут далеко не все. Вот и жена Кудрата, как выяснилось, сидит дома с двумя младшими, а старшая дочка ходит в школу. До рождения второго и третьего ребенка молодая женщина также работала «хоматаном».

Впрочем, за детей они получают талоны на еду. Медицинская страховка тоже бесплатная, так как доход этой семьи не превышает определенной суммы, установленной государством. Большинство эмигрантов из Центральной Азии, с которыми я встречалась в Америке, получают государственную помощь в том или ином виде даже по прошествии 5-6 лет проживания в стране. Многие к этому привыкают. Некоторые стараются сделать так, чтобы их официальный доход никогда и не превысил той грани, за которой страховку надо будет оплачивать самим, а талонов на еду больше никто не даст. Поэтому они и ищут пути, чтобы в дополнение к официальному заработку заработать «кэш», или наличные, которые нигде не фиксируются, и поэтому их можно не декларировать и не платить с них налоги.

НЕ СВОЯ МАХАЛЛЯ

Те времена, когда один узбек, увидев другого за границей, бросался к земляку в объятия, давно прошли. Сегодня выходцев из Узбекистана в США очень много, в том числе, и в Нью-Йорке. И многие делают вид, что не увидели, не заметили соплеменника, а если кто-то к другому и подходит, то, как правило, с каким-то конкретным вопросом. Вот и Акмаль попросил меня помочь с резюме, а также спросил, не знаю ли я, как получить бесплатное образование. Ведь для Акмаля, как и для многих других, слабое знание языка является основным препятствием в поиске своего места под солнцем.

Впрочем, американские власти позаботились и о тех, кто почти не владеет английским языком. Государственные учреждения во многих случаях предоставляют мигрантам переводчиков. К примеру, такой порядок действует во время вступительных экзаменов в колледж (труд переводчиков в таком случае оплачивает местное отделение министерства образования), или, скажем, переводчик обязательно предоставляется роженице во время родов (оплачивается Департаментом здравоохранения и социальных служб США).

Вот и моя знакомая из Нью-Йоркского отделения министерства образования попросила меня помочь ей найти переводчиков, одинаково хорошо владеющих как английским, так и узбекским языком, так как впереди сезон экзаменов, и работы будет много. Но переводчиков найти нелегко: все узбекистанцы, которые могут похвастаться хорошим английским, уже имеют стабильную работу и заработок.

А другие пока учат язык. Ведь это – дорога к мечте. Вот и жена Кудрата говорит: «Как только дети подрастут, я хотела бы выучить язык и пойти учиться на медсестру. Знаете, как хорошо они зарабатывают. И работа не трудная».

А пока в планах ее семьи – поездка в Ташкент на все лето. Билеты уже куплены. Ведь какой-бы жизнь здесь не была, узбек всегда тоскует по родине.

Соб. инф. (США)

На фото – этнолог Игорь Савин

На днях в Москве был опубликован опрос, согласно которому городская молодежь сочувственно отнеслась к националистическим выступлениям, прошедшим в конце прошлого года на Манежной площади в Москве. В конце апреля 2011 года решением Мосгорсуда деятельность Движения против нелегальной иммиграции (ДПНИ) была признана экстремистской и запрещена. К чему может привести запрет ДПНИ на фоне роста ксенофобии и мигрантофобии в российском обществе, и так ли, действительно, высок градус национализма в России, «Фергана» расспросила этнолога, сотрудника Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института Востоковедения РАН Игоря Савина.

- Агентство социальных технологий «Политех» при содействии Института этнологии и антропологии РАН опубликовало исследование «Межнациональная нетерпимость в городской молодежной среде». Согласно этому исследованию, 76% опрошенных молодых людей сочувствовали участникам выступлений на Манежной площади в Москве, 78% респондентов назвали события на Манежке акцией протеста против коррупции и так называемой этнической преступности (58%) и не увидели в этом националистического выступления, хотя основными лозунгами были «Россия для русских» и «Москва для москвичей». Вы можете прокомментировать эти цифры?

- Эти цифры не говорят о росте ксенофобии, когда ненавидят любых «чужих». Здесь речь шла только о росте недовольства «кавказцами», причем даже не самими кавказцами, а так называемым «кавказским поведением». Опрашивались ведь не только этнические русские, но и представители других национальностей, татары, например, и в разных регионах России, за исключением Кавказа. Социологи выясняли, что именно раздражает. Внешность? - Нет. Другая культура? - Нет. Оказалось, что людям не нравится именно поведение «кавказцев»: как они себя ведут во время зарабатывания денег, во время отдыха…

Такое раздражение и непонимание - естественная реакция, которая возникает при отсутствии грамотной интеграционной политики. Это не вопрос нелюбви, которая внезапно возникла между кавказцами, русскими, татарами и кем-то еще. Это вопрос несогласованности стратегий социального выживания, которыми руководствуются вновь приехавшие и «местные жители».

- Объясните.

- Раньше у тех, кто традиционно жил в центральной части России, у национального большинства, были свои «работающие» модели социального успеха, основанные либо на личной предприимчивости, либо на получении хорошего образования, либо на включенности в различные структуры… Русские не разыгрывали «национальную карту», это считалось маргинальным средством, которым пользовались представители нацменьшинств. Предполагалось, что нацменьшинства держатся друг за друга и помогают «своим», потому что для них это самый действенный способ добиться чего-либо, подняться по социальной лестнице.

Нацменьшинства по-прежнему пользуются этим механизмом, а вот государственные институты, которые раньше обеспечивали социализацию большинства (русских), - перестали работать. От уровня твоего образования, компетентности, от твоей индивидуальности сегодня почти ничего не зависит. Сегодня включаются механизмы «личной преданности», клиентализма, трайбализма.

Те же причины лежат в основе негативного отношения к олигархам, вообще к очень богатым людям, - тут ведь нет никакого этнического противостояния.

- Нет? А разве нет массового стереотипа, что все олигархи - евреи?

- Есть. Но главное, что вызывает неприязнь, - не то, что они евреи, а то, что они богатые. Если людям непонятно, как именно олигархи добились того, что у них есть, если эти механизмы непрозрачны и недоступны, то возвышение олигархов воспринимается как проявление социальной несправедливости. Нам внушают, что олигархи - люди предприимчивые, что они больше работают, чем мы, и поэтому лучше живут. Может, и больше работают. Но люди понимают, что большие деньги олигархов – это не результат того, сколько они работают или какое у них образование. С олигархами работает принцип «деньги к деньгам», «связи к деньгам» и так далее.

Сегодня в обществе не работают социальные лифты, нет равенства в доступе к правосудию, - зато мощно, эффективно и, главное, заметно работает ресурс этнической сплоченности.

Есть много примеров. Когда у выходцев из Дагестана, например, возникают проблемы с правоохранителями в Москве, то подключаются все ресурсы, в том числе ситуацией начинают интересоваться официальные представители республики Дагестан в Москве. Я не слышал, чтобы представители власти, допустим, Пермского края пришли защищать пермяков, которых бы задержали московские полицейские.

Поэтому и возникает лозунг «Россия для русских». Мы можем говорить о росте национализма среди русской молодежи, которая желает «включить» для себя тот же ресурс, который так явно работает для остальных.

Для представителей нацменьшинств использование этнического ресурса – повседневная практика. А для русских – это манифест. Перефразируя известное выражение, можно сказать, что «нация - она как здоровье, если о ней говорят, значит, ее нет». И это общественный регресс, мы скатываемся назад, так как деградируют социальные практики и нормы индустриального и постиндустриального общества.

- Так что русских раздражает в «кавказцах»? Поведение? Или наличие у них возможности подняться в обществе, потому что работает этнический фактор?

- И то, и другое. Не только русских это раздражает, татар (мусульман) «кавказское поведение» раздражает точно так же: они видят, что «кавказцы» наглее. Ведь что такое «лезгинка», которую якобы танцуют на Манежной? Это трансляция, демонстрация этой якобы «наглости». Но такого поведения от кавказцев требует этика соподчинения, которая существует в кавказских регионах, они постоянно должны доказывать друг другу свой статус.

Меня в свое время точно так же раздражали приезжие из сел, которые очень похоже себя вели: они не могли по-другому. И это не этническое, а социальное разделение.

- Основная претензия к тем, кто «понаехал» - они отнимают наши рабочие места, оккупировали рынки…

- Наша общественность любит заявлять, что, мол, у кавказских народов «склонность к бизнесу (торговле)». Это тоже расистское заявление (об особой природной склонности), только со знаком «плюс». Непонятно, откуда взялось это представление…

- Понятно, откуда. Рынки всегда, и в советское время, держали кавказцы.

- А почему они держали рынки?

- Потому что им было что предложить на этих рынках.

- Да. Но сейчас-то на рынках продается не только то, что выращено на кавказском юге! Как получилось, что кавказцы «держат» рынки - это особый разговор, но тут дело совсем не в этнической склонности.

Неприязнь к тем, кто стоит за прилавком, - тоже социальная. Прилавок вообще разделяет. Это такая линия фронта. Продавцы недовольны, что мало покупают, покупатели – тем, что цены высоки.

Но проблема разделения рынка труда между москвичами разных национальностей существует. Некоторые исследования показывают, что, согласно данным переписи 2002 года наибольшее число работающих на себя, а не по найму было среди азербайджанцев (13%), армян (12%), чеченцев (11,9%), грузин (11,4%) и осетин (10,5%). Русские в этом списке занимали последнее 16 место (4,2 %). По данным этого же исследования, доля привлекающих наемный труд была наибольшей у чеченцев (55,7%), евреев (52%), армян (47,6%), осетин (46,8%), грузин (46%). У русских этот показатель составил 31% - 11 место из 16 (Л.В Остапенко, И.А Субботина. Москва многонациональная. Старожилы и мигранты. Вместе или рядом? \ Отв. Ред. М.Ю.Мартынова. Москва.: РУДН. 2007, 353 с. С. 112, Таблица11.)

В другой таблице того же исследования (Там же, С. 116. Таблица 112) приведены не менее интересные данные: соотношение доли той или иной группы в населении столицы и ее же доли среди людей, использующих наемный труд. По этому показателю лидерами оказались чеченцы (0,12 и 0,44 процента - превышение второго показателя над первым в 3,6 раза), осетины (0,11 и 0,35 процента - превышение в 3,11 раза), азербайджанцы (1,1 и 3,3 процента - в 3 раза), грузины (0,62 и 1,6 процента - в 2,58 раза), евреи (0,74 и 2 процента - в 2,7 раза) и армяне (1,8 и 4,3 процента - в 2,3 раза).

Если отринуть расистский тезис о «предрасположенности» одних народов к торговле и предпринимательству и «непредрасположенности» других, то единственным объяснением отмеченных диспропорций на рынке труда и отличающихся социально-экономических стратегий разных категорий москвичей может быть отличающиеся по своей природе ресурсы, привлекаемые старо- и новомосквичами.

Когда некоторые эксперты говорят: рынок все поставит на свои места, - нет, это упрощение. Нужно выправлять устройство общества, нивелировать резко отличающиеся не общедоступные ресурсы, нужно делать так, чтобы все граждане были равны перед законом, чтобы у них были равные возможности подняться в обществе, добиться успеха… Все, что происходит сейчас, - рост ненависти к мигрантам, деградация, разрушение общественных институтов, - это результат коррупции и исключения гражданских организаций из сферы принятия решений. Вот казалось бы, где коррупция, а где Манежка с ее ненавистью к мигрантам… Но коррупция - причина всего.

Нам говорят: мигранты нужны России, если бы не они, тут некому было бы работать. Но нелегальные мигранты не платят социальный налог (вернее, их работодатели не платят этот налог), а значит – какая мне, рядовому гражданину России, от них польза? Мигранты демпингуют цены на рынке труда, но при этом пользуются социальными благами, которые в России предоставляются всем за счет бюджета.

Я говорю о здравоохранении, об образовании. Я однажды зашел в Институт челюстно-лицевой хирургии в часы, когда там обязаны оказывать бесплатную медицинскую помощь. Двести-триста узбеков и киргизов сидели в очередях. И это понятно – им некуда больше пойти! У них нет других возможностей. Их дети учатся в российских школах, они ходят в поликлиники… А налогов при этом не платят.

А если мы посмотрим, как живут мигранты? Кто платит за их проживание? ЖЭКи селят их по сорок человек в подвальные помещения, в пустующие квартиры, - а за воду, или электричество, или газ, который они расходуют, платят остальные жильцы подъезда. И вы никогда не добьетесь, откуда берутся эти суммы в ваших платежках, откуда у вас такой расход воды, например. Прозрачности здесь нет и не будет, потому что ЖЭКам выгодно так работать.

Есть множество схем. Например, пенсионера оформляют дворником, треть его ставки дают таджику, который и метет двор, остальные деньги уходят в ДЕЗ. Я знаю случай, когда москвичка пыталась устроиться работать дворником, - и это оказалось чудовищно трудно, в результате ей удалось – но по великому блату. Раньше, в девяностые, дворниками работали студенты и аспиранты. А сейчас – кому нужны эти грамотные дворники, знающие свои права? Они-то знают, что ставка дворника, например, не 10-12 тысяч, которые получает таджик, а все тридцать…

Ненависть к мигрантам растет среди бедных слоев населения, людей, которые находятся на нижних ступенях социальной лестницы: они вынуждены в порядке «живой очереди» делить с мигрантами и бесплатную медицинскую помощь, и возможности дать образование детям, и рабочие места (я говорю о неквалифицированном труде). Но «понаехавшие» врачи, менеджеры, научные работники не воспринимаются массовым сознанием как мигранты, они не раздражают.

Повторю – проблема не в дворниках, а в тех, кто их нанимает. Если говорить конкретно об этой проблеме, и у дворников-таджиков, и у москвичей есть общий враг – это коррупция в ДЕЗах и ЖЭКах. Но вместо того, чтобы объединяться против общего врага и решать общие социальные проблемы, горожане ополчаются друг против друга.

Необходимы общественные советы, общественные комиссии по надзору за работой жилищно-коммунальных контор, территориальные объединения граждан…

- Это утопия. Общественный надзор не работает, нет механизмов воздействия на чиновников или правоохранителей…

- Да, к сожалению. Но мы опять упираемся в коррупцию, а не в межэтническую вражду. Сегодня те же условные «кавказцы» решают свои проблемы, договорившись с правоохранителями или с ДЕЗами, - и зачем им заручаться поддержкой соседей? Они и без соседей все отлично «разведут».

А поддержка соседей будет, если мигранты (и из Азии, и с Кавказа) начнут себя вести «как мы», если от них не будут ждать неадекватного поведения на улицах, в доме или на работе.

А власти, вместо того чтобы объединять людей и принуждать их к интеграции, вместо того, чтобы включать адаптационные механизмы и стараться делать из мигрантов «таких как мы», подчеркивая общность социальных интересов, заняты подчеркиванием культурных и этнических различий. Все эти «Дни чьей-то там культуры» мало что дают в деле борьбы с мигрантофобией.

Конечно, сегодня есть множество примеров кооперации и сотрудничества между «новопоселенцами» и «старопоселенцами»: это и рабочие связи, и смешанные браки… Но все эти примеры интеграции происходят по личной инициативе и желанию граждан, а не вытекают из государственного «принуждения к интеграции».

- Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ) признали экстремистским и запретили, а они требовали запрета нелегальной иммиграции, говорили о том, что мигранты занимают рабочие места русских…

- Не могу комментировать юридическое решение. Но уверен, что должно быть много подобных дискуссионных площадок, где люди будут разговаривать друг с другом и с теми, кого считают своими «врагами». Люди должны научиться правильно формулировать проблемы. Если формат ДПНИ не устраивает, нужно чтобы общественные организации, правозащитники говорили о тех же проблемах, которые волновали потребителей информации от ДПНИ. Если мы действуем только запретами, а проблемы остаются – то возникает ощущение, что власти зажимают осмысление реальных насущных проблем. Хотим дискредитировать национализм – нужно лучше и откровеннее ДПНИ говорить о проблемах непрозрачности бюджетного финансирования для разных регионов страны, о минимизации этнической солидарности в решении общесоциальных проблем, о равенстве перед законом в условиях разной этничности участников инцидентов и т.д.

Мы с коллегами из Российского филиала организации «Международное ненасилие» формируем информационный ресурс, который бы объединял самые разные, порой противоречащие точки зрения на проблему миграции, ксенофобии и т.д. Рабочая его версия находится по адресу www.dialogsmi.siteedit.su. Мы были бы заинтересованы в сотрудничестве с самыми разными экспертами и организациями, как мигрантскими, так и с их оппонентами.

Правозащитникам давно пора поменять представление о критериях определения меньшинств как о субъектах защиты групповых прав. Сегодня, в условиях коррупции, численное большинство, которое не может влиять на решения даже местных властей, не менее уязвимо, чем сплоченная группа инокультурного меньшинства, решающая свои проблемы через «своих» людей в органах власти.

Нужно менять информационную политику. Хотя бы ее. Нужно объяснять, что происходит на самом деле. Понятно, что народ ждет простых ответов. Но в обществе должна идти дискуссия: националисты, например, будут говорить, что мигранты сбивают цены на рынке труда, - а им нужно отвечать, что это не мигранты, а их работодатели, что мигрант сам себе зарплату не назначает и отказываться даже от мизерной зарплаты не станет. Что работает налаженная система, поставляющая людей в Россию аулами, селами, - им два раза в день дают чай и один раз – чебурек, отнимают паспорта и внушают, что без бригадира они не смогут ни границу пересечь, ни на работу устроиться.

Нужно бороться с системой эксплуатации нелегального труда, когда стремятся затратить как можно меньше, а получить – как можно больше. Во всем должна быть прозрачность. Люди должны знать, какая зарплата у мигранта, на каких условиях он тут работает, где живет, как платит за жилье, за счет чьих налогов решается проблема его обслуживания в поликлинике или больнице и обучение его детей в школе… В идеале, все это должен оплачивать работодатель. И тогда ненависть к мигрантам уменьшится. Условия их пребывания здесь станут понятней.

Бизнес должен создавать социально-доброжелательную среду для своих рабочих. И многие предприниматели сегодня так и работают, легально оформляя иностранцев, оплачивая им медстраховки и предоставляя жилье. Но слишком многие продолжают использовать нелегалов. Тут снова все упирается в коррупцию и в неравенство перед законом.

Не решаемые социальные проблемы приобретают форму межнациональной вражды и ксенофобии. Происходит подмена, мигрантов «подставляют» в качестве главных виновников наших проблем.

- Но ситуация с коррупцией, отсутствием социальных лифтов и неравенством граждан перед законом в России только ухудшается. Это значит, что национализм русских из манифеста скоро превратится в политическую движущую силу? Когда это может случиться?

- Года через два-три. Вот сейчас проведут реформы здравоохранения и образования, сделают эти услуги платными, потом еще поднимут тарифы в сфере ЖКХ… - и протест может принять националистическую форму. Русские потребуют, чтобы включились механизмы социальной защиты национального большинства.

Сейчас идет обсуждение новой мигрантоориентированной стратегии. Возможно, это что-то изменит.

Россия остается миграционно привлекательной страной, к нам по-прежнему едет большое количество людей. И они остаются здесь жить, хотя, согласно представлениям ФМС, трудовые мигранты должны, отработав год, возвращаться на родину. И мигранты даже говорят, что собираются вернуться, - но это самообман, они могут и пять лет тут жить, и десять, и двадцать… Они перетаскивают сюда свои семьи, их дети начинают тут учиться…

И нам нужно понимать, что так и будет дальше. Нужно быть к этому готовым. И видеть, в чем на самом деле корень проблем.

Беседовала Мария Яновская