Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Japanese Dolls

  Все выпуски  

Арсений Несмелов


Арсений Несмелов
2010-09-13 20:18

Как на Россию непохоже

Объятый дымкою лиловой
Гор убегает караван.
Над ним - серебряноголовый
Прекрасный витязь Фудзи-сан.

И дышит всё вокруг покоем,
Прозрачен воздух, как слюда!
А рядом с грохотом и воем
Летят, мелькают поезда.

И в небесах гудит пропеллер,
Но нежно женщины страны
Поют теперь, как прежде пели,
Святые песни старины.

И опускают томно вежды,
И улыбаются легко,
И красочные их одежды
Благоухают далеко.

На мотыльков они похожи,
На экзотичные цветы,
И возле них так странно ожил
Певучий, сладкий мир мечты!

И как хорош поклон их чинный,
Привет улыбок золотых,
Когда спокойные мужчины
Проходят гордо мимо них.

Спокойствие и сила веет
Из глаз мужских, упорных глаз...
Значенья полный, тяжелеет
Насыщенный вечерний час.

И месяц встал над тучей хмурой,
Примчавшейся издалека,
И точно в лепестках сакуры, -
Вся в блёстках близкая река.

И парк ночною жизнью ожил,
Полночный час легко вошёл...
Как на Россию непохоже,
Но как чудесно хорошо!

***

© Арсений Несмелов


Арсений Несмелов



Харбин - город в Китае, но здесь еще можно услышать русскую речь, а хлеб по-прежнему называют по-русски и выпекают как в России. Этот город стал центром русской эмиграции на Дальнем Востоке после поражения Белого движения в Гражданской войне в России. Приход к власти коммунистов и развязанная ими Гражданская война вызвали массовую эмиграцию россиян, за пять лет страну покинуло по разным данным от 1,5 до 2,5 миллиона человек. В основном российские беженцы осели в Европе и Америке, но большая колония россиян жила в Харбине. Здесь в это время росли шикарные отели, в одном из которых пели Шаляпин и Вертинский, открывались храмы, библиотеки, рестораны, кабаре и даже оперетта, где танцевала Ларисса Андерсен, выходили десятки русских газет, издавались книги и журналы, где печатались произведения русских писателей и поэтов. Одним из них был Арсений Несмелов (1889-1945).






 (240x300, 17Kb)Арсений Несмелов (1889-1945) провел свою молодость в окопах Первой Мировой войны, осенью 1917 года принимал участие в восстании юнкеров в Москве, воевал в рядах Белой Гвардии в войсках адмирала Александра Колчака, затем - Дальневосточной республики. Участвовал в знаменитом Ледяном походе. После прихода к власти в Приморье красной чумы он через глухую тайгу ушел в Харбин, центр русской эмиграции в Маньчжурии. В эмиграции поэтический талант Арсения Несмелова вспыхнул с особенной силой. Его произведения печатали не только в русских изданиях в Маньчжурии, но и в Европе. Надо воздать должное его мужеству бросить вызов сталинскому тоталитаризму, вся его жизнь была направлена против преступного советского режима. Арсений Несмелов не только успел издать более десятка книг, опубликовать многие сотни стихотворений, более сотни рассказов и поэм. Поэт участвовал в движении русских фашистов в Маньчжурии, активно сотрудничал с харбинской японской военной миссией. В этом дневнике я уже выкладывал некоторые стихи Арсения Несмелова - "БАЛЛАДА О ДАУРСКОМ БАРОНЕ" (Барон фон Унгерн или Белый бог войны), "Ты пришел ко мне проститься" (Русская эмиграция в Японию). "Броневик" (Броневик). После советской оккупации Манчжоу-Го в августе 1945 года одна из оперативно-розыскных групп органов госбезопасности и военной контрразведки "СМЕРШ" разыскала и арестовала Арсения Несмелова. Поэт умер на полу камеры пересыльной тюрьмы недалеко от Владивостока, повторив судьбу Осипа Мандельштама.




В России об Арсении Несмелове широко узнали в дни натовских бомбардировок Белграда, когда с экрана телевизора зазвучала песня Леонтьева "Каждый хочет любить". Автор текста (Арсений Несмелов) упоминался, но стихотворение было сокращено и слегка переделано - боснийский солдат превратился в югославского солдата, но это стихотворение стало визитной карточкой поэта. Арсений Несмелов написал его 4 марта 1920 года, стихотворение называлось «Соперники», позднее вошло в сборник "Полустанок" под заголовком "Интервенты". Тема стихотворения - воспоминание поэта о Владивостоке.




***

Серб, боснийский солдат, и английский матрос
Поджидали у моста быстроглазую швейку.
Каждый думал: моя! Каждый нежность ей нёс
И за девичий взор, и за нежную шейку...

И врагами присели они на скамейку,
Серб, боснийский солдат, и английский матрос.

Серб любил свой Дунай. Англичанин давно
Ничего не любил, кроме трубки и виски...
А девчонка не шла. Становилось темно.
Опустили к воде тучи саван свой низкий.

И содат посмотрел на матроса, как близкий,
Словно другом тот был или знались давно.

Закурили, сказав на своём языке
Каждый что-то о том, что Россия - болото.
Загоралась на лицах у них позолота
От затяжек... А там, далеко, на реке,

Русский парень запел заунывное что-то...
Каждый хмуро ворчал на своём языке.

А потом в кабачке, где гудел контрабас,
Недовольно ворча на визгливые скрипки,
Пили огненный спирт и запененный квас
И друг другу сквозь дым посылали улыбки.

Через залитый стол, неопрятный и зыбкий,
У окна, в кабачке, где гудел контрабас.

Каждый хочет любить, и солдат, и моряк,
Каждый хочет иметь и невесту и друга,
Только дни тяжелы, только дни наши - вьюга,
Только вьюга они, заклубившая мрак.

Так кричали они, понимая друг друга,
Чёрный сербский солдат и английский моряк.

***
© Арсений Несмелов



Цветок

Есть правда у цветов, у птиц, у облаков, —
Вот маленький рассказ из глубины веков:

В Испании священный трибунал
Одной маранки дело разбирал,
Что будто бы, хотя и крещена,
Всё к Моисею тянется она,
И так, крестясь, показывал сосед!
Усердья к мессе у маранки нет.
И, прокурора выслушавши речь,
Два старца в рясах присудили: сжечь.

Но третий медлил... Был он тоже строг,
Но в пальцах у него синел цветок,
Что из окна к ногам его упал,
Когда он шел в священный трибунал.

Немало знал монах латинских слов,
Но позабыл он имена цветов,
Лет пятьдесят уж, люди говорят,
Он не вдыхал их нежный аромат.

И он цветок в судилище принес,
И всё склонял к нему орлиный нос,
И даже, ранен красотой цветка,
Он целовал его исподтишка.

И братья-инквизиторы к нему
Поворотились разом: почему,
Всегда ретив, достопочтенный брат
Сегодня медлит, думою объят?

И только тут монах мечту спугнул
И строго на преступницу взглянул.

Она была еще совсем юна,
Как стебелек тонка была она,
И увенчал непрочный стебелек
Прелестной, гордой головы цветок.

Как две стихии встретились глаза —
Застенков мгла и неба синева,
И победила нежная лазурь
Тьму всех ночей и молнии всех бурь;
Глаза глазам ответ послали свой:
«Я не сожгу тебя, цветок живой!»

И самый старший, главный между трех,
Он на костер маранку не обрек,
На этот раз костер не запылал,
Но сам монах покинул трибунал:
Почувствовавший, как красив цветок,
Он и людей уже сжигать не мог.

Любите птиц, любите облака,
Недолговечную красу цветка,
Крылатость, легковейность, аромат
И только тех, что всё и всех щадят!

***

© Арсений Несмелов






В этот день

В этот день встревоженный сановник
К телефону часто подходил,
В этот день испуганно, неровно
Телефон к сановнику звонил.

В этот день, в его мятежном шуме,
Было много гнева и тоски,
В этот день маршировали к Думе
Первые восставшие полки!

В этот день машины броневые
Поползли по улицам пустым,
В этот день... одни городовые
С чердаков вступились за режим!

В этот день страна себя ломала,
Не взглянув на то, что впереди,
В этот день царица прижимала
Руки к холодеющей груди.

В этот день в посольствах шифровали
Первой сводки беглые кроки,
В этот день отменно ликовали
Явные и тайные враги.

В этот день... Довольно, Бога ради!
Знаем, знаем — надломилась ось:
В этот день в отпавшем Петрограде
Мощного героя не нашлось.

Этот день возник, кроваво вспенен,
Этим днем начался русский гон, —
В этот день садился где-то Ленин
В свой запломбированный вагон.

Вопрошает совесть, как священник,
Обличает Мученика тень...
Неужели, Боже, нет прощенья
Нам за этот сумасшедший день!

***
© Арсений Несмелов



Ветер разлук

Льстивый ветер целует в уста
И клянётся, и никнет устало.
И посёлок серебрчным стал,
И серебряной станция стала.

Не томи, не таись, не таи:
Эти рельсы звенят о разлуке.
Закакчали деревья свои
Безнадёжно воздетые руки.

И ладонь не тяни же к виску,
Злую память назад отодвинь же:
Эта ночь превращает тоску
В лунный свет на картинах Куинджи.

И душа растворяется в нём,
Голубом и неистово белом,
И не в дом - мы безмолвно идём
В саркофаг, нарисованный мелом.

***
© Арсений Несмелов



Отход

Какой-то зверь, быть может, тигр,
Пошевелил неверный камень...
А нам идти, а нам в пути
Греметь повисшими штыками.

В ключицы врезались ремни.
Усталость в тело вшила прошвы,
И остро чиркают кремни
О раскалённые подошвы.

А позади слабеет гул,
Глуша последние раскаты,
Победоносному врагу
В крови выковывая латы.

Идём тропой. Вдоль рек и русл
Лесную глушь шагами метим,
И будет робок, будет тускл
Костёр, зажжённый на рассвете.

***
© Арсений Несмелов


Арсений Несмелов
2010-09-13 20:18

Как на Россию непохоже

Объятый дымкою лиловой
Гор убегает караван.
Над ним - серебряноголовый
Прекрасный витязь Фудзи-сан.

И дышит всё вокруг покоем,
Прозрачен воздух, как слюда!
А рядом с грохотом и воем
Летят, мелькают поезда.

И в небесах гудит пропеллер,
Но нежно женщины страны
Поют теперь, как прежде пели,
Святые песни старины.

И опускают томно вежды,
И улыбаются легко,
И красочные их одежды
Благоухают далеко.

На мотыльков они похожи,
На экзотичные цветы,
И возле них так странно ожил
Певучий, сладкий мир мечты!

И как хорош поклон их чинный,
Привет улыбок золотых,
Когда спокойные мужчины
Проходят гордо мимо них.

Спокойствие и сила веет
Из глаз мужских, упорных глаз...
Значенья полный, тяжелеет
Насыщенный вечерний час.

И месяц встал над тучей хмурой,
Примчавшейся издалека,
И точно в лепестках сакуры, -
Вся в блёстках близкая река.

И парк ночною жизнью ожил,
Полночный час легко вошёл...
Как на Россию непохоже,
Но как чудесно хорошо!

***

© Арсений Несмелов


Арсений Несмелов



Харбин - город в Китае, но здесь еще можно услышать русскую речь, а хлеб по-прежнему называют по-русски и выпекают как в России. Этот город стал центром русской эмиграции на Дальнем Востоке после поражения Белого движения в Гражданской войне в России. Приход к власти коммунистов и развязанная ими Гражданская война вызвали массовую эмиграцию россиян, за пять лет страну покинуло по разным данным от 1,5 до 2,5 миллиона человек. В основном российские беженцы осели в Европе и Америке, но большая колония россиян жила в Харбине. Здесь в это время росли шикарные отели, в одном из которых пели Шаляпин и Вертинский, открывались храмы, библиотеки, рестораны, кабаре и даже оперетта, где танцевала Ларисса Андерсен, выходили десятки русских газет, издавались книги и журналы, где печатались произведения русских писателей и поэтов. Одним из них был Арсений Несмелов (1889-1945).






 (240x300, 17Kb)Арсений Несмелов (1889-1945) провел свою молодость в окопах Первой Мировой войны, осенью 1917 года принимал участие в восстании юнкеров в Москве, воевал в рядах Белой Гвардии в войсках адмирала Александра Колчака, затем - Дальневосточной республики. Участвовал в знаменитом Ледяном походе. После прихода к власти в Приморье красной чумы он через глухую тайгу ушел в Харбин, центр русской эмиграции в Маньчжурии. В эмиграции поэтический талант Арсения Несмелова вспыхнул с особенной силой. Его произведения печатали не только в русских изданиях в Маньчжурии, но и в Европе. Надо воздать должное его мужеству бросить вызов сталинскому тоталитаризму, вся его жизнь была направлена против преступного советского режима. Арсений Несмелов не только успел издать более десятка книг, опубликовать многие сотни стихотворений, более сотни рассказов и поэм. Поэт участвовал в движении русских фашистов в Маньчжурии, активно сотрудничал с харбинской японской военной миссией. В этом дневнике я уже выкладывал некоторые стихи Арсения Несмелова - "БАЛЛАДА О ДАУРСКОМ БАРОНЕ" (Барон фон Унгерн или Белый бог войны), "Ты пришел ко мне проститься" (Русская эмиграция в Японию). "Броневик" (Броневик). После советской оккупации Манчжоу-Го в августе 1945 года одна из оперативно-розыскных групп органов госбезопасности и военной контрразведки "СМЕРШ" разыскала и арестовала Арсения Несмелова. Поэт умер на полу камеры пересыльной тюрьмы недалеко от Владивостока, повторив судьбу Осипа Мандельштама.




В России об Арсении Несмелове широко узнали в дни натовских бомбардировок Белграда, когда с экрана телевизора зазвучала песня Леонтьева "Каждый хочет любить". Автор текста (Арсений Несмелов) упоминался, но стихотворение было сокращено и слегка переделано - боснийский солдат превратился в югославского солдата, но это стихотворение стало визитной карточкой поэта. Арсений Несмелов написал его 4 марта 1920 года, стихотворение называлось «Соперники», позднее вошло в сборник "Полустанок" под заголовком "Интервенты". Тема стихотворения - воспоминание поэта о Владивостоке.




***

Серб, боснийский солдат, и английский матрос
Поджидали у моста быстроглазую швейку.
Каждый думал: моя! Каждый нежность ей нёс
И за девичий взор, и за нежную шейку...

И врагами присели они на скамейку,
Серб, боснийский солдат, и английский матрос.

Серб любил свой Дунай. Англичанин давно
Ничего не любил, кроме трубки и виски...
А девчонка не шла. Становилось темно.
Опустили к воде тучи саван свой низкий.

И содат посмотрел на матроса, как близкий,
Словно другом тот был или знались давно.

Закурили, сказав на своём языке
Каждый что-то о том, что Россия - болото.
Загоралась на лицах у них позолота
От затяжек... А там, далеко, на реке,

Русский парень запел заунывное что-то...
Каждый хмуро ворчал на своём языке.

А потом в кабачке, где гудел контрабас,
Недовольно ворча на визгливые скрипки,
Пили огненный спирт и запененный квас
И друг другу сквозь дым посылали улыбки.

Через залитый стол, неопрятный и зыбкий,
У окна, в кабачке, где гудел контрабас.

Каждый хочет любить, и солдат, и моряк,
Каждый хочет иметь и невесту и друга,
Только дни тяжелы, только дни наши - вьюга,
Только вьюга они, заклубившая мрак.

Так кричали они, понимая друг друга,
Чёрный сербский солдат и английский моряк.

***
© Арсений Несмелов



Цветок

Есть правда у цветов, у птиц, у облаков, —
Вот маленький рассказ из глубины веков:

В Испании священный трибунал
Одной маранки дело разбирал,
Что будто бы, хотя и крещена,
Всё к Моисею тянется она,
И так, крестясь, показывал сосед!
Усердья к мессе у маранки нет.
И, прокурора выслушавши речь,
Два старца в рясах присудили: сжечь.

Но третий медлил... Был он тоже строг,
Но в пальцах у него синел цветок,
Что из окна к ногам его упал,
Когда он шел в священный трибунал.

Немало знал монах латинских слов,
Но позабыл он имена цветов,
Лет пятьдесят уж, люди говорят,
Он не вдыхал их нежный аромат.

И он цветок в судилище принес,
И всё склонял к нему орлиный нос,
И даже, ранен красотой цветка,
Он целовал его исподтишка.

И братья-инквизиторы к нему
Поворотились разом: почему,
Всегда ретив, достопочтенный брат
Сегодня медлит, думою объят?

И только тут монах мечту спугнул
И строго на преступницу взглянул.

Она была еще совсем юна,
Как стебелек тонка была она,
И увенчал непрочный стебелек
Прелестной, гордой головы цветок.

Как две стихии встретились глаза —
Застенков мгла и неба синева,
И победила нежная лазурь
Тьму всех ночей и молнии всех бурь;
Глаза глазам ответ послали свой:
«Я не сожгу тебя, цветок живой!»

И самый старший, главный между трех,
Он на костер маранку не обрек,
На этот раз костер не запылал,
Но сам монах покинул трибунал:
Почувствовавший, как красив цветок,
Он и людей уже сжигать не мог.

Любите птиц, любите облака,
Недолговечную красу цветка,
Крылатость, легковейность, аромат
И только тех, что всё и всех щадят!

***

© Арсений Несмелов






В этот день

В этот день встревоженный сановник
К телефону часто подходил,
В этот день испуганно, неровно
Телефон к сановнику звонил.

В этот день, в его мятежном шуме,
Было много гнева и тоски,
В этот день маршировали к Думе
Первые восставшие полки!

В этот день машины броневые
Поползли по улицам пустым,
В этот день... одни городовые
С чердаков вступились за режим!

В этот день страна себя ломала,
Не взглянув на то, что впереди,
В этот день царица прижимала
Руки к холодеющей груди.

В этот день в посольствах шифровали
Первой сводки беглые кроки,
В этот день отменно ликовали
Явные и тайные враги.

В этот день... Довольно, Бога ради!
Знаем, знаем — надломилась ось:
В этот день в отпавшем Петрограде
Мощного героя не нашлось.

Этот день возник, кроваво вспенен,
Этим днем начался русский гон, —
В этот день садился где-то Ленин
В свой запломбированный вагон.

Вопрошает совесть, как священник,
Обличает Мученика тень...
Неужели, Боже, нет прощенья
Нам за этот сумасшедший день!

***
© Арсений Несмелов



Ветер разлук

Льстивый ветер целует в уста
И клянётся, и никнет устало.
И посёлок серебрчным стал,
И серебряной станция стала.

Не томи, не таись, не таи:
Эти рельсы звенят о разлуке.
Закакчали деревья свои
Безнадёжно воздетые руки.

И ладонь не тяни же к виску,
Злую память назад отодвинь же:
Эта ночь превращает тоску
В лунный свет на картинах Куинджи.

И душа растворяется в нём,
Голубом и неистово белом,
И не в дом - мы безмолвно идём
В саркофаг, нарисованный мелом.

***
© Арсений Несмелов



Отход

Какой-то зверь, быть может, тигр,
Пошевелил неверный камень...
А нам идти, а нам в пути
Греметь повисшими штыками.

В ключицы врезались ремни.
Усталость в тело вшила прошвы,
И остро чиркают кремни
О раскалённые подошвы.

А позади слабеет гул,
Глуша последние раскаты,
Победоносному врагу
В крови выковывая латы.

Идём тропой. Вдоль рек и русл
Лесную глушь шагами метим,
И будет робок, будет тускл
Костёр, зажжённый на рассвете.

***
© Арсений Несмелов



В избранное