У знаменитого стихотворения Алексея Суркова «Бьется в тесной печурке огонь…» есть посвящение: Софье Кревс.
Поздней осенью 1941 года Сурков вместе
с воинами принял бой в двадцати километрах от Москвы. В минуты
передышки поэт решил написать жене:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза…
Письмо
было адресовано только одной женщине, и его прочесть должна была только
она. Но вышло так, что стихи узнали другие. И произошло то же, что и с
«Синим платочком», и с «Вечером на рейде»: стихи стали переписывать и
посылать домой как «свои» (их, конечно, не «присваивали», нет, но как
раньше грамотеи писали за тех, кто не мог написать сам, так теперь
поэты дали фронтовикам слова, которые у тех были в сердце, но не
находили точного выражения). Это так важно было - донести до родного
дома чувство верности и надежды!
Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти - четыре шага.
К стихам начали подбирать мелодии - или
те, что уже были на слуху, или новые. Стихи предопределяли характер
музыки - грустной, нежной, протяжной…
В начале 1942 года Алексею Суркову
позвонил композитор Константин Листов, спросил, нет ли «чего-нибудь»
для песни? Сурков ответил: «Костюшка! Чего-нибудь нет, а вот я написал
тут один стишок - письмо жене, она в эвакуации…»
Песня Листова на стихи Суркова была напечатана в «Комсомольской правде» - и сразу «взята на вооружение».
Письма домой и из дома вдохновляли на
стихи, стихи ложились на музыку и превращались в песни, а песни
возвращались письмами домой и из дома…
В блокадном Ленинграде хорошо знали эту милую, бесхитростную песенку:
Иду по знакомой дорожке,
Вдали голубеет крыльцо.
И вижу в открытом окошке
Твое дорогое лицо.
С этой песней оказалась связанной
героическая легенда, рассказанная в одной из военных корреспонденции
Мариэтты Шагинян в газете «Красная звезда»: «13 августа 1942 года на
один из наших кораблей под Туапсе упала прямым попаданием фашистская
бомба. Старший политрук корабля Григорий Лохов был смертельно ранен…
Его снесли в мертвецкую вместе с остальными погибшими на корабле… Но
когда туда приехали санитары, они услышали из мертвецкой пение - кто-то
пел, пел сквозь смерть, любимую песню черноморцев, неизвестно кем
сложенную, „Иду по знакомой дорожке”».
Шагинян писала «неизвестно кем
сложенную», но в Ленинграде знали, кто ее авторы: поэт Григорий Гридов
и композитор, руководитель одного из армейских ансамблей Александр
Владимирцов. Незадолго до войны песня эта даже была записана на
пластинку. Наверно, благодаря пластинке песню узнали и полюбили
моряки-черноморцы.
Но сам композитор страшно удивился,
услышав в первую блокадную зиму, как бойцы, шедшие на передовую, пели:
«Иду по знакомой дорожке…»
Любопытно, что в фильме П. П.
Кадочникова «Я тебя никогда не забуду», премьера которого состоялась в
начале 1984 года, музыка и слова песни «Иду по знакомой дорожке» все
еще значились как народные.