О гордыне самоуничижения
2010-05-04 23:07

Кьеркегор назвал свою главную книгу – «Либо-Либо». Имея в виду римскую поговорку: « Либо – Цезарем, либо – никем». Либо – быть уникумом, либо – не быть вообще.

Душа человеческая живет именно по этому правилу. Она желает быть уникальной – или не быть вообще. Но у нее не получается. Она похожа на прыгуна с шестом, который подлетает к планке – и видит, что преодолеть ее не сможет.

Тонкость, однако, состоит в том, что прыгун после этого летит вниз. Там он падает на какие-то мягкие маты - физического страдания никакого, а моральное – огромно. А душа после неудачи вниз не летит. Она катапультируется из себя и смотрит, как она прежняя не долетает до планки.
Душа новая в этот момент презирает себя прежнюю. Но тут же начинает строить новый план уникальной жизни своей. Опять летит, опять не дотягивает до планки. Опять презирает.

Несчастна страшно. Но ей хорошо, потому что она несчастна. Она бичует себя, сладострастно повторяя: «Вот тебе, вот тебе. Еще бы рубашку из крапивки надеть. Или Цезарем, или – никем. С поротым задом и крапивницей во все тело».

Все это - самоуничижение, которое еще большая гордыня, чем сама гордость – от достигнутого.
Ни один Абрамович, прогуливаясь по яхте (все прямо, прямо, а в среду-налево), не испытывает такой гордости, как сельский учитель, ратующий за бесплатное образование.

Не платить мне денег! И еще – выдрать хорошо бы. Может, признают мучеником.

О гордыне самоуничижения
2010-05-04 23:07

Кьеркегор назвал свою главную книгу – «Либо-Либо». Имея в виду римскую поговорку: « Либо – Цезарем, либо – никем». Либо – быть уникумом, либо – не быть вообще.

Душа человеческая живет именно по этому правилу. Она желает быть уникальной – или не быть вообще. Но у нее не получается. Она похожа на прыгуна с шестом, который подлетает к планке – и видит, что преодолеть ее не сможет.

Тонкость, однако, состоит в том, что прыгун после этого летит вниз. Там он падает на какие-то мягкие маты - физического страдания никакого, а моральное – огромно. А душа после неудачи вниз не летит. Она катапультируется из себя и смотрит, как она прежняя не долетает до планки.
Душа новая в этот момент презирает себя прежнюю. Но тут же начинает строить новый план уникальной жизни своей. Опять летит, опять не дотягивает до планки. Опять презирает.

Несчастна страшно. Но ей хорошо, потому что она несчастна. Она бичует себя, сладострастно повторяя: «Вот тебе, вот тебе. Еще бы рубашку из крапивки надеть. Или Цезарем, или – никем. С поротым задом и крапивницей во все тело».

Все это - самоуничижение, которое еще большая гордыня, чем сама гордость – от достигнутого.
Ни один Абрамович, прогуливаясь по яхте (все прямо, прямо, а в среду-налево), не испытывает такой гордости, как сельский учитель, ратующий за бесплатное образование.

Не платить мне денег! И еще – выдрать хорошо бы. Может, признают мучеником.