Выпуск от Михаила Мульганова (продолжение истории)
Начало нового сюжета
... Дом наш мы продали москвичам – хорошим знакомым, чтобы оставался хоть под каким-то присмотром. Деньги, вырученные за него, вложили в дело, которое, как я уже писал, не имело никакой перспективы. По моей вине. Каюсь. Но всё что не делается, всё к лучшему, и что-то всё же надо было делать самим. И вот мы с женой принимаем судьбоносное решение: а что если попробовать заняться пчеловодством? По крайней мере, у нас всё для этого есть, кроме пчёл, конечно. Но на пчёл деньги можно и
занять, а уж они, любушки, окупят всё сполна. И вот, заняв денег под десять процентов, я отправляюсь в район на поиски пчёл.
Теперь у меня было всё: рамки, улья, воск, медогонка, фляги. Не было лишь того, кто носил бы в эти улья мёд. В Кумылженском районе все когда-нибудь и сколько-нибудь занимались пчеловодством. Казаком ты можешь и не быть, но пчеловодом быть обязан – природа располагает. Многие пчеловоды из окрестных районов нашего брата не жалуют. Цену на мёд сбиваем. И вот я хожу по пчеловодам и ищу пчелосемьи, которые меня бы устроили. В Кумылге я не нашёл ни одной семьи, которая была бы не заражена
аскосферозом. Все заражены в той или иной степени. Пчеловоды удивлялись, чего, мол, бояться этого грибка – поддал нистатинчику и дело с концом. Но я уже знал, каким концом может обернуться такое пчеловодство. Кто так говорил, тот каждый год ездил за пчёлами. Что им было терять? А я хотел заниматься именно стационарным пчеловодством и сам разводить пчёл. Постепенно я приходил в уныние: от чего я ушёл, к тому и пришёл. Здоровых пчёл, с которыми я привык работать, к которым меня приучил Михалыч, не было в
природе. Вот тогда-то я и узнал цену потери. Как говорится, всё познаётся в сравнении.
Оставалось ездить по хуторам. Поехал. В отличие от наших пчеловодов я чётко видел и знал, какая на самом деле пятого мая должна быть пчелосемья, выставленная на продажу. Но таких семей не было. На самом деле пчеловоды продавали плохие семьи, выдавая их за хорошие. В хуторе Глушица молодой парень решил бросить заниматься пчёлами, чтобы с головой уйти в торговый бизнес. Я поинтересовался, где была куплена пчела. «В Карпатах». Для начала неплохо. Однако, к моему сожалению, ни в
одной семье не было побелки – лакмусовой бумажки потенциальной возможности семьи. Но вот я напал на одну, на вторую…. Таким образом, я отобрал четыре семьи. «Но ведь они не такие сильные, как другие», - удивлялся парень. Мне в самый раз. В хуторе Никитинском из сорока семей по такому же принципу я выбрал шесть.
Затем, пересадив пчёл в улья, я перевёз их в Пустовский на поместье Алексея Петровича, моего друга, по нашему примеру приобретшего поместье, которое я сам когда-то арендовал у исконных его хозяев.
Несколько лет прошло с тех пор, как в Пустовском не жужжала ни одна пчела. И вот пчелиный гул. Мне стало радостно на сердце. И вот эта радость не покидает меня и по сей день. Да всё началось именно там, в грушёвом садике. Там стояли мои семьи и жужжали, а я смотрел на них и не мог надышаться. Как я мог так безалаберно относится к огромной пасеке, за счёт которой мы жили безбедно несколько лет? Почему не уберёг от болезни? А теперь смотрю на эти восемь семей, и сердце замирает: сумею ли
я оправдать ожидания одной нашей семьи? Когда я приступил к пасечным работам, то с удивлением обнаружил, что утратил наработанные годами знания и умения по сколачиванию рамок, натягиванию проволоки и вощению. Пришлось сосредоточенно вспоминать что, как и по чём.
Мёд нам был нужен позарез, чтобы в кратчайшие сроки расплатиться с долгом. Но пчёлки мои не спешили с бурным развитием. Тогда, когда в своё время мы качали с наших пасек майские меда, купленные пчёлы – карпатянки, топтались на десяти рамках, забивая все ячейки пергой. Утешало лишь то, что семьи были здоровыми и хоть и с запозданием, но росли.
В мае месяце в Пустовский со своей пасекой приехал Борис. У него была огромная платформа на сорок семей. Но в то время, у него стояло на ней двадцать пять. Дом в Девкино, где раньше проживал Николай со своей семьёй, пустовал, и мы с Борисом решили подвезти наших пчёл к нему на поместье поближе к полю эспарцета. Так и сделали. На эспарцете мои труженицы заявили о себе как о состоявшихся личностях. Неожиданно для себя я накачал с них флягу мёда, нежного, прозрачного эспарцетового мёда! Я
был на седьмом небе от счастья. В моих лежаках было от четырнадцати до шестнадцати рамок. И пчёлы всё работали, работали, работали….
Пока взяток не прекратился. А новый не начинался – целый месяц не было дождей.
К поместью Николая причалил ещё один пчеловод со своей телегой – Казанков Сергей, мой дальний родственник. Он-то, отбыв эспарцет, и подвигнул нас поехать на горчицу к хутору Калинину. Пока прособирались, приехали уже к концу, когда горчица стала отцветать. Весы у Сергея показывали 300гр привеса, потом 100, потом 50 и ales! А место хорошее, около пруда и кругом подсолнух. Правда, когда ещё он зацветёт!
Опять нужно было что-то искать, куда-то ехать. Борис запротестовал и решил дожидаться взятка с подсолнуха.
Казанков Сергей привык кочевать. О пчёлах он много не тужил и пчеловодил, как и большинство кумылжан: дают пчёлы – бери, не дают – покупай других.
В этот сезон он был настроен более чем решительно. Кстати сказать, он начал заниматься пчёлами с моей лёгкой подачи. «Поедем, - говорит, - под Глазуновку, там привес два с половиной кг на гречке после дождя». А куда деваться, надо ехать. Погрузились и поехали аж за 60 км – отвык я, честно сказать, проделывать такие расстояния, но восемь семей не двадцать. Кое-как дотелепались. Казанок тянул телегу на своём тракторе, старательно объезжая кочки и ухабы. Встали в лесопосадке.
Кругом подсолнечно-гречишные поля, тут и там пчеловодные прицепы, и огромные лужжины. Мы здесь оказались далеко не первые.
На следующее утро к нашей пасеке примкнула пасека Михалыча и Степана Гавриловича. Опять собрались вместе учитель и ученик. Но теперь ученик превратился в самостоятельную боевую единицу и не хотел больше воспринимать мудрые советы бывшего учителя. Он понял одно: пчёлам нужно уделять больше внимания, меньше питать иллюзий и как следует, скрупулезно вести племенное хозяйство.
Как только пригрело, пчела поднялась и попёрла мёд. На весах Казанка в конце дня было два с половиной кг привеса. Расхорошо! На следующий день взяток поднялся до трёх кг. Замечательно! В общем, когда привес увеличился до шести кг, все окрестные пчеловоды констатировали факт, что ещё никогда гречиха не выделяла в таком количестве нектара. Началась качка. Тёмно коричневая струя то и дело сливалась из медогонки во фляги. Так я накачал шесть фляг. В принципе долг мёдом мы уже погасили, оставалось,
конечно, его превратить в деньги. Но всё равно я вздохнул уже с небывалым облегчением – пчёлки не подвели.
Но не всё на наших пасеках было окрашено в радужном цвете. Следуя за Степаном Гавриловичем, Михалыч потерял бдительность. Тот мотал его туда-сюда лишь бы не проворонить обильный взяток и вот, в каком-то из переездов Михалычева пчела опылилась среднерусскими трутнями, да так хорошо опылилась, что эти посадки под Глазуновкой мы ещё долго вспоминали с тихим ужасом и с дрожью в голосе.
А началось всё с откачки Михалычевой пасеки. Пчела вдруг ни с того, ни с сего, как взбесилась – начала кидаться в лицо, с налёта бить в маску, жалить в руки, заползать под воротник, в носки, в общем, качка по сути прекратилась, толком не начавшись.
Я наблюдал за происходящим со стороны, но и мне досталось довольно внушительная доза пчелиного яда....
Р.S. От Сергея Ханова.
Ещё раз просьба к тем, кто прочитал историю Михаила полностью - напишите, пожалуйста краткий отзыв, что понравилось что нет, что понятно, что не очень.
Если кому-то не ответили, значит Ваше письмо не дошло, попробуйте ещё раз.
А на сегодня это всё.
http:\\sd-volgograd.narod.ru - личная страничка Ханова Сергея, там есть ссылки на интересные товары (и продукты тоже).