Основным источником (и, пожалуй, единственным дошедшим до нас свидетелдьством очевидца) является сочинение византийского автора V века н.э. Приска Панийского. Название исторического сочинения Приска точно не известно. Предполагают, что оно называлось «История»; в «Суде» и в хрестоматии «Извлечения о послах» содержаться определения «Buzantikh» и «Gotqikh». Свида также дает название его отдельного труда «Ta kata Attalon», которое часто прочитывают с конъектурой «Ta kata Atthlon». Однако авторы «Свода» считают появление в словаре Свиды этого названия следствием неудачной компиляции источников.

       Фрагменты его «Истории» сохранились в основном в составе созданного по приказу Константина Багрянородного сборника извлечений из исторических сочинений античных и ранневизантийских авторов, сгруппированных по тематическому принципу. Интересующие нас фрагменты - часть «Извлечений о посольствах» (Excerpta de legationibus), делящихся на две части: «Книга о послах ромеев к племнам» и «о послах племен к ромеям». Кроме того отрывки произведения Приска содержаться у Прокопия, Иордана, Евагрия, в Пасхальной хронике, у Феофана, Иоанна Малалы.

       Сам Приск, создавая свою «Историю», по-видимому, пользовался своими путевыми заметками, о чем свидетельствует его подробное описание местности, природы и селений, лежавших на их пути к гуннам, или столь детальный «отчет» о событиях, происходивших во время этого посольства. Кроме того, безусловно, он имел доступ и использовал и официальные документы. Так, кроме рассказа о его собственном посольстве, в изложении Приска до нас дошли упоминания об обмене по крайней мере еще 20 посольствами с одними только гуннами. И почти каждый раз Приск перечисляет имена и звания посланников, детально пересказывает условия и статьи договоров.

       Сведения Приска о том посольстве к Аттиле, в котором участвовал он сам, как представляется, вполне можно считать достоверными. И вряд ли у нас есть основания, считать, как это делает, например, Е.А. Томпсон, что некоторые его сообщения о гуннах «списаны» с более древних авторов. По мнению Е.А. Томпсона , описание Приском осады гуннами города Наисс (Prisc. 377-280) восходит к повествованию Фукидида о взятии Платей, и не могла происходить в реальности, поскольку дикие кочевники гунны, якобы, не имели нужного вооружения и не владели техникой взятия городов. Безусловно, Приск был образованным человеком и в его сочинении вполне могут содержаться аллюзии на классических авторов, но нельзя забывать и том, что он сам в течении довольно долгого времени имел возможность лично наблюдать гуннов, и вполне мог оценить степень развитости их военного искусства, проезжая через разрушенные ими города и останавливаясь в развалинах того же Наисса. Кроме того, у нас достаточно много свидетельств о взятии и разорении гуннами множества городов и укреплений от Сирмия до Филиппополя.

      Что касается времени этого мира Анатолия и посольств Эдикона и Максимина, то в данном случае, датировка Е.А. Томпсона представляется вполне убедительной. Он отмечает, что 199 фрагмент Иоанна Антиохийского, восходящий к сочинению Приска, прямо продолжает 14 фрагмент Приска, описывающий последнее посольство Анатолия. Вскоре после того, как вернулся Анатолий, Феодосий, пытавшийся предотвратить заговор Зенона, узнает о том, что Гонорией были отправлены письма Аттиле, с предложениями напасть на западную империю. Это известие Феодосий получает в июне 450 г. Таким образом, переговоры Анатолия относятся, по-видимому, к марту-апрелю этого же года. Кроме того, из текста Приска следует, что между возвращением Максимина и отправлением Анатолия прошло не очень много времени. Поэтому, как считает Томпсон, посольство Максимина путешествовало к Аттиле осенью 449 г., а Эдикон, соответственно, прибыл в Константинополь весной или летом того же года.

       Исходя из текста Приска можно выделить следующие основные пункты, по которым введутся переговоры византийских дипломатов с гуннами:

        Сочинение Приска содержит еще два фрагмента, речь в которых, также, идет о выдаче «беглых». Во-первых после Маргского мира «варварам были выданы искавшие убежища у римлян гунны. В числе них были дети Мама и Атакам (по Дестунису: дети Мамы и Атакама), происходившие из царского рода. В наказание за их бегство гунны, получив их, распяли во Фракийской крепости Карс». Кроме того, Приск говорит, что после первого мира Анатолия беглецы были отправлены гуннам. При этом римляне убивали многих из них, потому, что те противились выдаче (что вполне естественно, учитывая судьбу предыдущих). «в числе их было несколько человек царского рода, которые переехали к римлянам, отказываясь служить Аттиле». Денис Синор полагает, что эти люди «царского рода» могли быть сторонниками Бледы, которые находились в оппозиции к Аттиле. Но, если это можно предположить для времени мира Анатолия, датируя его не 443, а 447(8) годом, то во время заключения Маргского мира Бледа был еще жив и, возможно, обладал властью еще большей, чем Аттила. Вероятно, эти члены царского рода были предводителями, «вождями» групп, перешедших на службу к римлянам.

       Другим моментом, который также постоянно акцентируется Приском является вопрос о дарах, которыми обмениваются дипломаты. Приск всячески стремится подчеркнуть их значение для гуннов, замечая, например, что именно для обогащения через получение этих даров отправлял Аттила в империю одного за другим своих приближенных.В другой части труда он пишет, что когда Маркиан, отказавшись выплачивать дань, отправил послом к гуннам Аполлония, Аттила отказывался принять его, но «между тем прибавил, чтоб он выдал ему подарки, везенные к нему от царя, грозя убить его, если их не выдаст». Также и Олимпиодор, говоря, об убийстве Доната, произошедшем, по всей видимости, не без участи римских дипломатов, замечает, что императорские дары смягчили и успокоили гнев Харатона. 

       Подобным же образом, по словам Приска, и восточноримским посланникам в 450 г. удалось укротить гнев Аттилы, после неудачного на него покушения «множеством даров и ласковыми словами». Видимо, все эти пассажи свидетельствуют о некотором непонимании римлянами самого смысла этих даров или выплат для гуннов. Ставшая знаменитой в империи жадность гуннов и их страсть к золоту объясняется, скорее, сакральным значением, которое они придавали золоту. Этот момент активно использовался дипломатией и, вероятно, был даже как-то зафиксирован. К примеру Константин Багрянородный, в своем произведении «Об управлении империей» обращает внимание своего сына на то, что «у всех северных народов стала как бы прирожденной жадность к деньгам и ненасытность, никогда не удовлетворяемая». И, описывая то, как надо отправлять посольство к печенегам, Константин отдельно указывает на то, что «эти самые пачинакиты, будучи ненасытными и крайне жадными до редких у них вещей, бесстыдно требуют больших подарков». Далее подробно расписывается буквально каждое действие послов, в том числе и то, что дары следует вручать после принесения печенегами клятв. Вполне возможно, что и на более раннее время можно предположить существование некоего «руководства» для дипломатов, в котором регламентировались правила отправления посольств к тем или иным народам. В таком случае, для гуннов, безусловно существовала статья относительно значения вручения даров. И Приск, и Олимпиодор, исполняя дипломатические поручения, должны были быть хорошо знакомы с этим правилом, что, собственно и отразилось в их сочинениях

        Граница между империей и гуннами. Торговля . Что касается торговых отношений гуннов и восточной империей, упоминания об этом вопросе в тексте Приска, позволяют говорить о его безусловной важности. Уже первый договор Аттилы с Константинополем содержал требования безопасной торговли, на равных для обеих сторон правах. Далее Приск отмечает, что именно во время ярмарки гунны напали и перебили многих римлян. Затем Эдикон привозит в Константинополь письма от Аттилы, который заявляет о переносе границы с берега Дуная вглубь римской территории. Гуннская земля должна была теперь простираться по течению Дуная от Паннони до Нов Фракийских, а в ширину на пять дней пути (ibid). При этом торговля, которая всегда происходила на границе, должна была теперь быть перенесена, в город Наисс, который как раз и отстоял от Дуная на пять дней пути. Реально, этого так и не произошло, поскольку при заключении мира в 450 г. Аттила отказался от этих требований и «обязался уступить римлянам землю, которая граничит с Истром». Вероятно, для гуннов эти торговые отношения были достаточно важны. К примеру, когда ко Льву прибывает посольство от сыновей Аттилы, единственным конкретным проявлением восстановления мира, о котором просили гунны, было возобновление торговли по Истру: «они хотели снова съезжаться с римлянами на берегу Истра, в одном и том же месте, продавать там свои товары и взаимно получать от них те, в которых имели нужду».

       По всей видимости, традиционно существовал один или несколько таких ярмарочных центров, в которых и происходила встреча гуннов римских купцов, для которых дальнейшее продвижение вглубь гуннской территории было невозможным. Даже для посольств это было сопряжено с некоторыми опасностями, судя по тому, что Аттила несколько раз сам предлагает встретить их в каких-нибудь пограничных городах, т.к. римляне могли бояться отправиться дальше. Видимо, поездка по гуннской территории без «дипломатического паспорта» и сопровождающих гуннов была чревата серьезными последствиями, во всяком случае показательна судьба некоего «скифа», «пришедшего из римской земли в варварскую лазутчиком» - «Аттила велел посадить его на кол». Не случайно, по всей видимости и то, что в состав делегации от западных римлян, которую посольство Максимина встречает по дороге, кроме дипломатов ехали еще двое - Татул и Констанций - по своим личным делам. Видимо, несмотря на собственные связи с гуннами отправиться туда самостоятельно они не рискнули .

Продолжение следует