Рассылка закрыта
При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Национальная и государственная безопасность" на которую и рекомендуем вам подписаться.
Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.
Темные Века Средневековья
| С юга я прибыл с такими вестями:
в пламени лес, Мюрквида чаща, залита кровью готская земля. Знаю, что в битве Хейдрека дочь, сестра твоя, пала, сраженная насмерть, гунны ее убили и с нею воинов многих из готского войска. Шесть боевых у гуннов полков, в каждом пять тысяч, а в тысяче - сотни счетом тринадцать, в каждой же сотне вчетверо больше воинов смелых. Старшая Эдда", "Песнь о Хледе" |
Основным
источником (и, пожалуй, единственным
дошедшим до нас свидетелдьством очевидца)
является сочинение византийского автора V
века н.э. Приска Панийского. Название
исторического сочинения Приска точно не
известно. Предполагают, что оно называлось
«История»; в «Суде» и в хрестоматии «Извлечения
о послах» содержаться определения «Buzantikh»
и «Gotqikh». Свида также дает название его
отдельного труда «Ta kata Attalon», которое часто
прочитывают с конъектурой «Ta kata Atthlon».
Однако авторы «Свода» считают появление в
словаре Свиды этого названия следствием
неудачной компиляции источников.
Фрагменты его «Истории» сохранились в основном в составе созданного по приказу Константина Багрянородного сборника извлечений из исторических сочинений античных и ранневизантийских авторов, сгруппированных по тематическому принципу. Интересующие нас фрагменты - часть «Извлечений о посольствах» (Excerpta de legationibus), делящихся на две части: «Книга о послах ромеев к племнам» и «о послах племен к ромеям». Кроме того отрывки произведения Приска содержаться у Прокопия, Иордана, Евагрия, в Пасхальной хронике, у Феофана, Иоанна Малалы. Сам Приск, создавая свою «Историю», по-видимому, пользовался своими путевыми заметками, о чем свидетельствует его подробное описание местности, природы и селений, лежавших на их пути к гуннам, или столь детальный «отчет» о событиях, происходивших во время этого посольства. Кроме того, безусловно, он имел доступ и использовал и официальные документы. Так, кроме рассказа о его собственном посольстве, в изложении Приска до нас дошли упоминания об обмене по крайней мере еще 20 посольствами с одними только гуннами. И почти каждый раз Приск перечисляет имена и звания посланников, детально пересказывает условия и статьи договоров. Сведения Приска о том посольстве к Аттиле, в котором участвовал он сам, как представляется, вполне можно считать достоверными. И вряд ли у нас есть основания, считать, как это делает, например, Е.А. Томпсон, что некоторые его сообщения о гуннах «списаны» с более древних авторов. По мнению Е.А. Томпсона , описание Приском осады гуннами города Наисс (Prisc. 377-280) восходит к повествованию Фукидида о взятии Платей, и не могла происходить в реальности, поскольку дикие кочевники гунны, якобы, не имели нужного вооружения и не владели техникой взятия городов. Безусловно, Приск был образованным человеком и в его сочинении вполне могут содержаться аллюзии на классических авторов, но нельзя забывать и том, что он сам в течении довольно долгого времени имел возможность лично наблюдать гуннов, и вполне мог оценить степень развитости их военного искусства, проезжая через разрушенные ими города и останавливаясь в развалинах того же Наисса. Кроме того, у нас достаточно много свидетельств о взятии и разорении гуннами множества городов и укреплений от Сирмия до Филиппополя.
Дошедшие до нас в хрестоматии «Excerpta de legationibus» фрагменты произведения Приска позволяют нам в деталях представить себе дипломатическую сторону взаимоотношений гуннов и Восточной Римской Империи. После заключения мира с Анатолием (447/48 гг.) Аттила отправил послов в Восточную империю, в очередной раз требуя выдачи перебежчиков. Приск пишет, что посланники были «приняты, осыпаны дарами и отпущены с объявлением, что никаких перебежчиков у римлян не было. В ответ было послано второе посольство, а затем третье и четвертое. По словам Приска, Аттила «зная щедрость римлян» (Prisc. 286.4-5) посылал в Константинополь одного за другим своих приближенных, дабы они были осыпаны дарами восточного двора. И к тому «придумывал разные пустые причины и предлоги», римляне же, повиновались каждому его требования и боялись ослушаться (ibid). Реальное положение дел, видимо, было несколько иным. Столь частые посольства со стороны гуннов были, похоже, вызваны не «пустыми причинами», а, опять-таки, невыдачей беглых. Ни одно посольство от гуннов не обходилось без обсуждения этого явно болезненного вопроса, при этом все упоминания о выдаче римлянами беглых выглядят скорее дипломатической демонстрацией, поскольку речь в таких случаях идет о единицах. Характерно, что в 441 г., в условиях войны, римляне отказываются выдать перебежчиков. Эти «перебежчики» были достаточно многочисленны и явно представляли собой значительную военную силу, которую стремилась использовать каждая из сторон. Вполне вероятно, что именно с невозможностью решения этого ключевого вопроса римско-гуннской дипломатии было связано дальнейшее критическое развитие событий. Очередным, уже пятым посланником от Аттилы, в Константинополь прибывает «Эдикон, скиф, отличившийся великими военными подвигами». Вместе с ним были Орест, житель Паннонии, которая, как пишет Приск находилась тогда под власть Аттилы, вследствие его договора с Аэцием. Эдикон вручил Феодосия письма от Аттилы, с очередными требованиями, в соответствии с которыми римляне должны были:
Итак, со времени недавно заключенного мира, у Аттилы появились новые требования - после успешных военных действий он стремился к расширению территории. Возможно, это требование уступки значительной территории и угрозы очередного набега, в случае невыдачи беглых, заставили восточноримский двор искать иное решение проблемы. Один из сановников императора - Хрисафий склоняет, а скорее, пытается склонить Эдикона к покушению на жизнь Аттилы. Если верить Приску, Эдикон сразу, можно сказать с удовольствием, соглашается на это, убедив Хрисафия, что убить Аттилу будет очень несложно и даже не очень дорого. Учитывая то, что при первой возможности он раскрывает весь заговор Аттиле, можно усомниться в его искренности по отношению к римлянам. Однако, в случае открытого отказа, ему вряд ли стоило рассчитывать на благополучное возвращение. Кроме Эдикона в заговоре принимал участие и переводчик Вигила. Феодосий известил о планирующемся покушении магистру оффиций Марциалию и, решено было отправить к Аттиле не только Вигилу, но и Максимина в звании посланника. При этом Максимин не был даже посвящен в заговор, и должен был лишь передать Аттиле письма от императора и устно сообщить Аттиле, что люди столь высокого достоинства, как он требовал не могли быть присланы к нему в качестве посланников, «ибо этого не бывало ни при его предках, ни при других начальниках скифской земли». В письмах также сообщалось, что Максимин был человеком знатного происхождения «и самый близкий к царю». Вообще, подобные заявления со стороны Константинополя выглядя несколько странно - и при Аттиле, и при Руа, по сведениям того же Приска посланниками часто выступали именно бывшие консулы, теперь же Феодосий как бы стремиться убедить Аттилу, что Максимин также достаточно знатен для проведения переговоров. Вероятно, прав Е.А. Томпсон, отмечая, что Феодосий мог бояться, что в случае провала заговора, люди значительные могли не вернуться обратно в империю. Таким образом и Максимином, и Приском, который, по приглашению Максимина сопровождал его, Феодосий, видимо, готов был пожертвовать. А если бы все сложилось удачно для римлян, то само убийство Аттилы должно было произойти уже после возвращения этих посланников. Нужно заметить, что этот план устранения Аттилы был не единственным инцидентом подобного рода. Так Олимпиодор, автор, труд которого, возможно, продолжал своей «Историей» Приск, также описывает свое посольство к гуннам. Историк писал, как он был отправлен послом к гуннам и Донату, о том, как этот Донат «коварно обманутый клятвой, был преступно умерщвлен. Также том, как Харатон, первый из [гуннских] риксов, распалился гневом за это убийство и как императорские дары умягчили и успокоили его». Упоминание об этом коварном обмане и убийстве Доната обычно рассматривается именно как свидетельство того, что, оно произошло не без вмешательства дипломатов империи, судя по тому, что гнев Харатона был смягчен именно императорскими дарами. Фрагмент этот настолько краток, что мы не знаем даже откуда прибыло это посольство - из Равенны или из Константинополя, можно лишь предполагать, учитывая и опыт посольства Приска, что подобные «дипломатические методы» могли использоваться, скорее, Восточной империей
Итак, посольство было
отправлено. Максимину, ничего не знавшему
о заговоре были даны письма, заверявшие
Аттилу, что, кроме тех 17 человек беглых,
которых должно было привезти это
посольство, других перебежчиков у римлян
не было. Т.е. формальным поводом для
посольства опять был вопрос о «беглых».
Кроме того, Максимин должен был убедить
гуннов отправить к римлянам Онегисия, для
разрешения недоразумений, «потому что не
было прилично, чтоб Аттила, в
сопровождении римлянина, имеющего
консульское достоинство, прибыл в
разрушенный уже город Сардику». По всей
видимости, в Константинополе просто
хотели, на время осуществления заговора,
удалить от Аттилы Онегисия - одного из
самых влиятельных его приближенных,
который мог бы помешать осуществлению
замыслов Хрисафия и Феодосия. Приск
подробно описывает свое путешествие в
гуннские земли. Его посольство
встречается с Аттилой вскоре после
переправы через Истр, однако Максимин
никак не может добиться аудиенции у Аттилы.
Ни Максимин, ни Приск не могли понять
причин отказа Аттилы от переговоров, при
том, что приезжавшие от него гунны
оказывались не хуже самих посланников
осведомлены о содержании императорских
писем. Дело в том, что Эдикон, при первой же
встрече с Аттилой, раскрыл ему готовящийся
заговор, о котором, между тем сами
дипломаты ничего не подозревали. Все
последующие их переговоры с Аттилой
строятся на этом «недоразумении», о
котором ему было прекрасно известно и
которым он пользовался. К примеру Аттила
запретил Вигиле и прочим римским
посланникам покупать на гуннской
территории что-либо, кроме провианта, чем,
с одной стороны, вызвал абсолютное
недоумение Максимина и Приска, а с другой -
лишил Вигилу формального предлога для
привоза золота, которым Эдикон должен был
подкупить окружение и охрану Аттилы.
Наконец, посланники были приняты Аттилой,
который, по прочтении императорских писем
отослал в Константинополь Вигилу, послав
вместе с ним Ислу для требования выдачи
всех беглых. При этом самому Максимину
было велено дождаться ответных писем от
Аттилы для императора. Наконец,
уже после прибытия посольства в ставку
Аттилы, дипломаты были отпущены в
Константинополь, с письмами к Феодосию,
кроме того Аттила требовал, чтоб к нему
прислали для переговоров консулы Нома,
Анатоляй или Сенатора. Вместе с
посольством Максимина в Константинополь в
качестве очередного посланника
отправился некий Верих - знатный человек, и
прежде участвовший в посольствах к
римлянам. По дороге в Константинополь
дипломаты встретили возвращавшегося к
Аттиле Вигилу, который был разоблачен по
приезде. Фактически, с самим посольством
Максимина не было ни переговоров, ни
соглашений. Аттила, несмотря на их
присутствие, отправил к Феодосия Ислу,
затем Вериха, а после их отъезда Ореста и
опять же Ислу, который, по всей видимости,
вернулся вместе с Вигилой. Как это ни
парадоксально, но, несмотря на провал
заговора восточноримского двора, ни по
отношению к посланникам - Максимину и
Приску, ни даже, по отношению к Вигиле, со
стороны Аттилы не последовало никаких
репрессий. Вигила, в конце концов был
отпущен, «откупившись» 150-ю фунтами золота.
После возвращения
в Константинополь посольства Максимина
туда же прибыли Орест и Исла, которые должны
были выразить Феодосию возмущение Аттилы и
потребовать выдачи Хрисафия для наказания.
В ответ к Аттиле были посланы Анатолий и Ном
«для укрощения его гнева и убеждения
хранить мир на постановленных условиях».
Аттила встретил дипломатов вскоре после их
переправы через Истр. Несмотря не его
первоначальную суровость, римлянам, по
словам Приска, удалось смягчить его «множеством
даров и ласковыми словами». Последний
пассаж очень напоминает ситуацию во время
посольства Олимпиодора, хотя едва ли только
императорские дары были причиной
сравнительной лояльности Аттилы. Во всяком
случае, мир был заключен на довольно
выгодных для империи условиях, Аттила
обещал:
После
этого Аттила, «из уважения к Анатолию и Ному»
отпустил без выкупа многих военнопленных и
отпустил посланников, щедро одарив. Это
соглашение содержит уступки со стороны
Аттилы не только по сравнению с теми
требованиями, которые выдвигало посольство
Эдикона - Аттила оказывался от переноса
гуннско-римской границы вглубь Римской
империи, но и даже по сравнению с первым
миром Анатолия, о чем свидетельствует
смягчение положений о беглых. В принципе,
возможно, что Аттила заключил этот договор
с Константинополем, уже планируя вторжение
в области западной империи и желая укрепить
отношения с востоком. Но не исключено, что
дальнейшее обострение ситуации в
отношениях с Феодосием могло быть опасным
для Аттилы. Его чрезмерные требования,
видимо, перешли определенную черту и
нарушили известный баланс в отношениях с
Константинополем. Продолжение следует...
|
www.werd.h1.ru
 |
 |
 |
|
http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru |
| В избранное | ||
