В Ы П У С К  #40

• новый текст:
  - Станислав Бенецкий "Петров кондуктор"
• книжная лавка:
  лучшая новинка месяца : Петр Вайль, Александр Генис. Собрание сочинений в двух томах.
• поиск в книжных магазинах Рунета:
  устали читать с экрана монитора?..
• авторам:
  литературное интернет-агентство "Бегемот" предлагает...

новый текст
::

Станислав Бенецкий

ПЕТРОВ КОНДУКТОР

Восьмого июля Петров открыл новый способ вставать с кровати. Затем он изобрел мятые штаны и яичницу. Его давний шедевр – уютное и сухое одиночество – не переставало его удивлять.

Его будни состояли из прямохождения и диалогов со случайными людьми. Он носил женскую кошелку и был кондуктором. Ни грыжи, ни очков, ни собаки. Водители не приглашали его выпить после смены. Да и родился-то он, если и не преждевременно, то, по крайней мере, благодаря медицине, а не счастливо сложившимся обстоятельствам.

Мало того, что он понимал язык зверей и чувствовал, как стареют автобусы – он еще терпеть не мог нижнего белья и был довольно красив. Я лично видел много раз сожаление в глазах девушек, покупавших у него талончики на свои условные, женские, какие-то неуместные, что ли, деньги. Эти деньги Петров очень любил. Он вообще раскладывал отдельно в своей сумочке деньги понравившихся ему девушек, просто женщин и мужчин, никогда не сравнивая их количественно.

Притом он постоянно изобретал – новые повороты и ухабы дороги, пейзажи, даже взгляды людей – и все это не было той сиплой романтической чушью, которой его окружала любимая когда-то девушка.

Петров любил свою работу, как любят сорокалетие. Он любил тихое движение автобусов, как любят перематывать кассеты к началу люди, просмотревшие фильм до конца. Он не любил пассажиров, как не любят людей лишь врачи и дети. И, если бы ему пришло в голову что-то менять, он сменил бы свой рост и голос, сменил бы талию одной постоянной пассажирки и всех водителей сменил бы на аппараты, производившие те же движения, но не излучавшие такой тоски. Аппараты эти были бы с лампочками, начиненные неудачными репликами актеров второго плана, сюжетами провальных фильмов и историями о катастрофах, которых удалось избежать.

Талию кареглазой, склонной к полноте так же, как и к стройности, студентки, он бы сузил, разумно и тонко, как сужают бильярдные кии.

Себе бы он хотел голос мягче и нежнее, чтобы только своим внушительным ростом и сложением выманивать у людей и без того должные деньги, а рост бы он с радостью убавил – просто из озорства. 

Диалог Петрова с женщиной в розовой, пропитанной потом майке на отрезке пути Кинотеатр «Рея» - Пазы:

- Я вам еще раз говорю: у меня есть талончик.
- Это очень хорошо. Я боюсь только, пробит он у вас в каком-то постороннем компостере. В троллейбусе или даже в трамвае.
- Да здесь я его пробивала, вы не видели просто.
- Я работаю здесь так давно, что могу быть твердо уверен в рисунке дырок, должном быть на билете в случае его, действительно в этом автобусе, компостирования.
- Чего? Да что ты мне мозги-то, это… компостируешь?

Петров помнил много прудов – округлые водные пространства, всегда полные глубины и сумрака, разноцветные и неповторимые – ему порой казалось, что каждый такой водоем имеет свою душу. Особенно осенью, когда вода тяжелеет, густеет и печалится, покрывается мелкой рябью и палыми листьями.

В салоне автобуса Петров сидел на стульях, обращенных перпендикулярно ходу движения. От этого ему передалась легкая перпендикулярность мышления.

К себе он был строг и непреклонен, а иногда чувствовал жизнь как дерево, а себя чем-то вроде толстой ветки, соперничающей с основным стволом за роль верхушки.

Петров старался одеваться заметно и вызывающе. Отсчитывая сдачу, он любил поражать людей спокойствием и точностью движений; языком во рту он проделывал такие штуки, что многим делалось не по себе. Вежливость его не знала нормальных границ. Однажды он даже сказал какому-то пассажиру: «Один из наидобрейших сегодня вечеров! Такого не было с четырнадцатого мая семьдесят четвертого года, не правда ли?»

Больше всего Петров сердился, когда у пассажиров были теплые деньги или когда пространство автобуса вдруг сжималось и нельзя было пройти – всюду люди, люди… Тогда Петров начинал резко толкаться, давя неудачные покупки и детей. Петров таким образом скрывал боязнь замкнутых пространств.

Еще Петров боялся насекомых, немытых окон, пластика, иностранной валюты, кожаных перчаток, хлеба, котят, колбасных шкурок и некоторые сорта цветов: астры, незабудки, гортензии. Боялся скорости, боялся сквозняков и отсутствия у себя мелочи на сдачу, боялся качелей и старушек, и пуще всего собак, которых иногда зачем-то тащили с собой в автобус люди. 

Диалог Петрова с мрачным юношей в сетчатой майке на отрезке маршрута Диспансер – Проезд Бакунина:

- Здравствуйте.
Уклончивое бурчание.
- Вы уже приобретали билет, я что-то не припомню?..
Молчание.
- Да, наверное. Извините, я просто забыл. Столько лиц… Простите.

Когда наступало лето, пора прилипания ко всему неорганическому, пора безвоздушной жары и всеобщего запотевания, то Петров на выходные ездил на дачу, нюхал печку, собирал торчащие в лесу грибы, ходил на рыбалку. Рыбы, которых ловил Петров, были в основном туповаты и неразговорчивы, потому Петров без зазрения совести поедал их дома, используя приправы типа соли. И на рыбалке Петрову везло: как-то легкой речной волной к его вросшим в землю ногам прибило небольшую, выполненную в дереве статую женщины. Статуя выполняла желания Петрова, всегда простые и четкие: еда, сон, телевидение. Это любопытное, тихое волшебство Петров принял за некую компенсацию его длительного воздержания от женских чар, связанного с бегством жены.

Питаясь здоровой пищей и избегая стрессов, Петров поправлялся и успокаивался, заряжался за выходные. К сожалению, по возвращению его на работу некому было отметить этот приятный факт.

Диалог Петрова с невзрачным неврастеником с лысиной, прикрытой жидким начесом на отрезке пути ул. Кобелева – Проспект Докукина:

- Здравствуйте. Приобретайте билет.
Неврастеник долго рыщет в карманах, приговаривая раздраженно «Билет, билет, за хрен и в туалет!» Наконец отдает деньги.
- Спасибо.

Когда наступала осень, пора листопада и скукоживающейся земли, пора курлыканья журавлей и стремления лишний раз увлажнить глаза с помощью печальной мысли, навеваемой предчувствием холода, то Петров любил осень. Возможно, потому, что больше ему нечего было любить этой замыкающейся и неуютной порой.

Его квартира навевала сон, в основном из-за гигантского аквариума, заселенного пескарем. Это был очень работящий пескарь, не способный ужиться с другой рыбой. Петров отловил его на своей даче, и они как-то сразу разговорились, сблизились. Пескарь произвел на Петрова благоприятное впечатление своей опрятностью и чистотой речи. Он не использовал обычных для мелких речных рыб пошлых слов типа «хлебушек», «икорка», «Патрикевна» и так далее. Пескарь благопристойно рылся в песочке, выискивая пропитанье на дне, а Петров перерабатывал скромные события дня, похожие на монотонный приглушенный ритм. В этот момент Петрову казалось, что он полностью проникает в «рыбность» бытия, в постоянность какого-то движения, и, если у рыбы это были движения аккуратных, мелко зазубренных челюстей, то у Петрова это было движение аналитической мысли, направленной на себя.

Вечером, перед недолгим сном, редко дающим успокоение, Петров практически проживал день заново, отчего, возможно, лишний раз морщина бороздила его лицо, и скорость старения его возрастала, как возрастает скорость автобуса, когда тот становится пуст.

Порой Петрову казалось, будто он видит себя со стороны глазами наиболее постоянных пассажиров, таких как пожилая киоскерша или тоненький, очкастый бухгалтер. Тогда он засыпал особенно легко и скоро.

А иногда Петров, пускаясь под откос мышления, продумывал новые диалоги, накручивал события до нелепого драматизма, подчас отводя себе роль человека, спасающего жизнь пассажирам или дневную выручку. 

Диалог Петрова с девушкой, сидящей в конце салона на полу на участке пути ул. Генерала Кошелева – Пристань. Конечная:

- Нужно подняться и встать у окна. Или сесть. Ведь есть свободные места. 
- С некоторых пор… с детства, что ли… мне кажется, что даже занятое место в автобусе остается пустым. 
- Надеюсь, это не позволяет вам садится на людей и прочее. 
- Я даже не хочу смотреть на людей!
- А нужно! Нужно смотреть на людей! Нужно замечать людей, думать о них, считаться с ними, подозревать об их существовании. Потому что люди помнят о тебе.
- Да всем на меня наплевать. Всем на всех наплевать.
- Не говорите так. Лучше представьте: лето, часов эдак около десяти вечера, Подмосковье. Вы сидите на теплом, уходящем вдаль грациозным изгибом рельсе железной дороги. Вокруг вас камни, пыльные и сухие, впитавшие в себя скромные потоки нечистот, сливаемые вагонными сортирами. Но вы не брезгуете камнями. Вы бросаете их в напряженные высоковольтные провода над своей головой, а потом сидите с механической и неизбежно картинной задумчивостью, глядя на идеальные пейзажи вокруг…Вы следите?..
- Я? 
- Э-э-э… Так вот, вы все это делаете, и все проходящие мимо, отмечают вас особой паузой в разговоре. Им нужна эта пауза, чтобы понять, достойны ли вы хотя бы краем уха услышать несусветный или унылый бред незнакомых вам дачников. Тогда вы понимаете, что им не наплевать, что вы чем-то для них являетесь.
- И чем же я являюсь?
- Тут каждый с уверенностью может говорить только сам за себя. Например, я почувствовал себя недоумком, выбивающимся за рамки июльского вечера. Хотя всего-то: бродил по путям в безнадежно устаревшей романтической истоме, обдумывал кое-какие несусветные планы самореализации. 
- Гм! Мне сейчас выходить. Возьмите за проезд.
- Спасибо. Ваши деньги я непременно заменю.
- Что, простите?
- Ничего, ничего. Давайте я помогу вам встать. Вы, в каком доме живете?
- Да я к подруге. Это Печатники?
- Боюсь, что нет.

Девятого июля Петров обнаружил солнце на подернутом утренней пеленой небе и несколько мелких монет достоинством от десяти копеек и выше у себя на простыне. Мелочь из жизни плавно перекочевала в сны Петрова – ему снились поляны, забросанные чудными монетками, и чем дольше Петров собирал их, сосредоточенно и напряженно, тем все более причудливыми и менее привычными на вид становились медяки.

Позавтракав нестандартно (окрошка, овечий сыр, легкое вино, разбавленное водой из дачного колодца), Петров отправился на работу. Пескарь спал чутким утренним сном – Петров удовлетворенно отметил это перед тем как неслышно притворить обитую чем-то мягким дверь.

Петров шагал в автопарк, по пути часто останавливаясь и прислушиваясь к стенам домов, под утро таким тонким и чувствительным. Он слышал храп пенсионеров, невнятные стоны детей, энергичное и пустое шушуканье, долетавшее аж с девятого этажа. Петров жадно дышал утренней сыростью, стремительно истребляемой жарой. В такие утра ему казалось, что жизнь настолько плавно и натурально устроена, что тянется у всех вечно, и вид чего-нибудь мертвого поверг бы Петрова в сложный скепсис.

Автобусный парк был окутан дремотой. Петров всегда приходил одним из первых и шел напрямик к автобусу, на котором работал. На некоторое время для Петрова все в мире исчезало.

Время не имело большого значения для Петрова, так как отсутствовало внутри автобуса. Оно иногда залетало в открытые пассажирами окна, но было бессильно внутри. Это Петров почувствовал сразу, когда только начал работать. В первый рабочий день улыбка застыла на его лице и не сходила до вечера. Петров сроднился с кошелкой, доставшейся ему от предыдущего кондуктора Елены.

Петров хорошо помнил Елену. Она пришла на смену примитивным механизмам, продающим билеты механически и устроенным по принципу честности. Петров помнил свою странную любовь к живой, пахнувшей дерматином, подогретым обильным телом, женщине. Ее необъяснимо ласковое лицо казалось неким капканом для положительных эмоций.

Но и расстаться с механизмами Петрову было нелегко: не было ничего приятней, чем опустить несколько монет в стеклянную щель механического контролера, а затем выкрутить два билета, следя за тем, как неумолимо монеты сваливаются в темное нутро.

Он помнил свою мать, всегда отстранено наблюдавшую за его действиями и улыбавшуюся, словно чему-то своему, внутреннему, когда он мчался через весь салон к ней с билетами. Это был небольшой праздник в нудной утомительности поездок.

Зато кондуктор Елена никогда не требовала денег за Петрова с его матери. Иногда Петрову нравилось думать, будто теперь он отрабатывает бесплатные детские поездки.

Петров нередко пытался вспомнить, не ощутил ли он чего-нибудь особенного, когда впервые очутился в душном нутре автобуса. Отсеивая нагромождения собственной фантазии, Петров приходил к мысли, что гораздо больше чувствовал, входя в универсам или лифт, закрывая унитаз крышкой, чтобы вода сливалась тише, разговаривая с животными, играя в мяч, кукарекая… 

Диалог Петрова с матерью на участке пути ул. Шлакка – Петелкино:

- Мама, а что делают деньги в сумке у кондуктора?
- Ничего. Лежат.
- Мама, а почему ты не кондуктор?
- Потому что я уже врач, сынок.
- Я тоже буду врачом, правда, мама? 

книжная лавка
::

Избранные новинки "Озона",
крупнейшего книжного он-лайн магазина Рунета

Петр Вайль, Александр Генис. Собрание сочинений в двух томах. Том 1
Петр Вайль, Александр Генис (2003) 
Двухтомник Петра Вайля и Александра Гениса, остроумных писателей и тонких исследователей, хорошо известных в России и на Западе, позволит нашему читателю впервые познакомиться со всеми шестью книгами, написанными соавторами.
[подробнее]

Русская языковая шутка. От Пушкина до наших дней
Владимир Санников (2003) 
Эта книга - первая антология русской языковой шутки, в которой автор, ведущий научный сотрудник Российской академии наук В.З.Санников, не только тщательно анализирует русскую языковую шутку, ее виды, особенности, способы ее создания...
[подробнее]

Убийцы персиков
Альфред Коллерич (2003) 
Альфред Коллерич (р. 1931) - прозаик, поэт, основатель авангардного литературного объединения. Его знаменитая книга "Убийцы персиков" (с подзаголовком "сейсмографический роман") - яркий пример литературы, более не доверяющей реалистическому изображению...
[подробнее]

Новая встреча. Неизданные беседы
Хорхе Луис Борхес, Освальдо Феррари (2004) 
В беседах с Освальдо Феррари великий писатель, подтверждая свою блестящую эрудицию, предстает как непревзойденный мастер устного жанра...
[подробнее]

Электропрохладительный кислотный тест
Том Вулф (2004) 
На старом, разбитом автобусе по дорогам Америки колесят Веселые Проказники - компания друзей с Кеном Кизи во главе. Под воздействием ЛСД, распахивая настежь "двери восприятия", они сами творят свой праздничный мир, свой хеппенинг...
[подробнее]

Самураи
Оскар Ратти, Адель Уэстбрук (2003) 
Из полного и подробного исследования известных американских специалистов по восточным боевым искусствам вы узнаете не только об истории воинственных самураев, но и о практических, технических и стратегических аспектах боевых искусств феодальной Японии...
[подробнее]

Самураи. История и легенды
Хироаки Сато (2003) 
В книге Хироаки Сато органично сплетаются в единое целое разные источники: мифы и исторические хроники, произведения самих самураев и художественные произведения, проза и поэзия. Все вместе они создают яркую и многоплановую картину жизни самураев...
[подробнее]

Даосские притчи
Марк Форстейтер (2003) 
В своем новом бестселлере Марк Форстейтер - создатель непревзойденного Монти Пайтона и Святого Грааля, давно ставших классикой английского кинематографа, - предлагает нам свое видение трактата одного из основателей даосизма...
[подробнее]

С полным списком новинок раздела "Книги"  магазина "OZON" можно ознакомиться здесь.

[ книжная лавка ]

Устали читать с экрана монитора? Попробуйте найти нужную вам книгу в "бумажном" виде (поиск ведется в каталогах всех крупнейших книжных магазинах Рунета).

авторам
::

Литературное интернет-агентство "Бегемот" предлагает:

Создание и сопровождение авторских литературных сайтов. О цене договоримся.

Материалы и предложения присылайте на почтовый ящик - putch2000@mail.ru.