Матушка Добрынюшке говаривала,
Матушка Никитичу наказывала:
«Ах ты душенька Добрыня сын Никитинич!
Ты не езди-тко на гору Сорочинскую,
Не тоичи-тко там ты малыих змеенышей,
Не выручай же полону там русского,
Не куплись-ко ты во матушке Пучай-реки, —
Тая река свирипая,
Свирипая река, сама сердитая:
Из-за первоя же струйки как огонь сечет,
Из-за другоей же струйки искра сыплется,
Из-за третьеей же струйки дым столбом валит,
Дым столбом валит да сам со пламенью».
Ты в армии!
Забудь
любимые привычки;
Беги
гражданских лиц,
быть оным
перестав! –
Одна
для всех
мораль:
приказы
и Устав;
Один
для всех
наряд:
погоны
и петлички!..
Всякая мысль есть движение языка из пустого в бессмысленное. Или, по-русски говоря, есть движение из пустого в порожнее.
Движение можно понимать как мета-фору. Как перенос значений. Поэтому в метафоре — мысль у себя дома.
Если бы не было пустых слов, пустых смыслов и пустых значений, то не было бы и переноса значений, не было бы имен. И тогда мир был бы полностью означен. И появился бы язык с полным набором имен, но на нем невозможно было бы мыслить. На нем можно было бы говорить, но ничего нельзя было бы сказать. Человек, который создает язык мысли, называет себя философом. А его язык становится философским.
Пустота предстает в речи философа как тавтология. Как повторение одного и того же. А повторение ничего не прибавляет. И в этом смысле оно может быть нулевым. Из множества дискурсов философия выбирает нулевой дискурс.