Сидел на дубе дятел

Новые поступления на сайт "Сидел на дубе дятел"

06.10 - Дупло 30 о рассказе Фцука

Фцук Хотьковский Колба и нож

мои комментарии выделены курсивом

Валя Колбышев шагал по улице "Ухтомских мелиораторов", как может шагать майский человек, обремененный лишь однообразием хорошего настроения. Валя, несмотря на женское имя, шагал по-мужски,

Шагал по улице… как может шагать… шагал по-мужски… а не мало у вас шагают, а? Предлагаю так - "Валя шагал широкими шагами как шагающий экскаватор, вышагивая шаг за шагом и как бы командуя себе - шире шаг, шагала"

как ему казалось, по-морскому, то бишь - голова движется напористо и целеустремленно, взрезая курс, а все остальное вальяжно подволакивается вслед, подвиливая в такт воображаемой качке.

Мда… хотел бы я посмотреть на такой корабль, подволакивающий и подвиливающий.

И любой, глядя как он идет, непременно сказал бы - вот это есть уверенный в своей судьбе юноша, если и воровавший ночью яблоки в совхозном саду, то делавший это успешно и ненаказуемо.

На пересечении с переулком Майолика из-за угла вывернули братья Лазаревы. Они слаженно, как кремлевские курсанты, выполнили маневр, напрочь загородили Вале дорогу и, дружно плюнув ему на ботинки, каждый на отдельный, пробасили:

- Колба, гони рупь.

Хором что ли они пробасили?

- Не-а. Обломаетесь. - Вежливо, но непреклонно ответил домогателям Валя и, словно от нежданной легкой щекотки, счастливо улыбнулся, демонстрируя два выбитых резца и чуть кривовато росший левый клык.

- Как эта? А в глаз? - шумно выдохнул, пораженный в самую гордость, Бобсон Лазарев, старший из братьев по возрасту.

- Колба, у тя чо, рубля щас нет? А когда? - осторожно протянул Ганс Лазарев, старший из братьев по разуму. Ганса насторожил не отказ, он знал, что есть дураки, а есть дураки, его напрягло странное для мелкого гопника выражение лица Колбышева.

- А хрен его знает. - Сказал Валя и тоже плюнул. Порывисто, но не метко. Попав между братьями.

Бобсон понял, что понимать тут надо долго и решил попробовать задачу наощупь. Отодвинув плечом брата, давя на психику неспешным засучиванием рукавов, он двинулся вперёд. Но, сделав три шага, почуял неудобняк в районе пупка и скосил глаза вниз. Внизу была беда, в живот упирался огромный, с драчевый напильник, нож-раскладуха. Бобсон хрюкнул и резво сдал назад.

Так… братья только что плевали в Валю и попадали на ботинки. Получается, что они это с трех шагов делали. И Бобсон куда глядел, когда шел, назад что ли, если ножа с драчевый напильник не заметил. Позвольте не поверить ни в первое, ни во второе.

- Гансон! Ты видел? Он меня порезать хотел! - плаксиво занудил старший. - Хрен ли ты стоишь, гнида, я же тебе кровь родная! Его за такое гасить надо!

- Ну что ты, Боря, так переживаешь за Валину шутку? Валя же нам всегда был почти друг, тем более у него теперь нож. - Попытался смягчить ситуацию младший. - Валя, какой у тебя интересный полосун. Не местной работы. Торгуешь или для сердца припас?

Валя, по началу испереживавший нервы от своих смелых манер, видя, что все, вроде, принято как должно и что даже есть теплый интерес, ободрился и благодарно затараторил.

- Ганс, а видал, тут на холке кит выбит? Это потому, что он морской, им кого хочешь завалить можно, мне дядёк привез в подарок, он двенадцать лет в Мурмане базовался, позавчера приехал и подарил. Он им утром петуху башку снес, вжик и кровянка на сарай, только лапки пляшут. Так ты Бобке скажи, чтоб не напирал, а то он сразу морду бить. Верну я рубль, ты же знаешь, я всегда железно. А морду бить больше не дам.

- Дядька, говоришь, привез, это хорошо, что дядька. Вернулся, значит. Погулял морячок, да обратно на крючок. Он у тебя рыжий, я его помню, Виктором зовут. Ну, привет ему передавай. Как-нибудь встретимся. - Ганс, ухватив старшого одной рукой сзади за портки, потянул в сторону и зашептал ему на ухо, подтыкивая второй рукой под ребра. Бобсон повырывался, не понимая, чего они вдруг уходят, не получив долг, но скоро тычки его доняли и он переключил внимание на младшего.

А Валя Колбышев, отсчитав взглядом вслед братьям полсотни шагов, вспомнил, как дышать, шмыгнул носом и, взбрыкнув на манер забитого утром петуха, пошагал далее, еще более по-морскому, а может, даже чуть по-адмиральски.

В полдень на летней кухне, рассохшейся и звонкой, как сосновая солонка, за обеденным столом сидели родственники. Дядька Виктор, веселый мужчина, с кошачьими глазами на хмуром лице, то облупливал холодную картошку, а то, с треском отлепляя потный живот от клеенки, высоко задирая золотящийся щетиной подбородок, прикладывался к ковшику с брагой.

Валя, потея и косясь на дверь, не слышит ли мать, рассказывал про то, как ему сегодня пригодился подарок. Рассказ выходил длинный, длиннее самого случая, потому как надо было сказать и кто такие Лазаревы, и то, как он им рубль задолжал, проспорив на слабо прыгнуть с крыши ремстроевского сарая, да и рассказчик Валя был неопытный, никогда ранее не имевший желающих его слушать. Но дядька сидел себе, слушал и дослушал, ни разу не встряв, а уж потом, как бы самому себе или в ковшик, что был в руке, сказал:

- Подрос. Уезжал, ты в дырявые колготы ссался, нюнил - мамка, да мамка…

Валя, чуть робея, коротко взглядывал на совсем незнакомого, но совсем родного дядьку и радовался, что вот отца у них с мамкой нет,

Ну надо же перечитывать иногда написанное. Абзацем выше Валя боится, не услышит ли его рассказ мать, тут же получается, что нет у него мамки. Померла что ли за это время?

но зато появился такой мужик в доме Колбышевых, бывавший в местах, про которые никто в их поселке кроме как по телеку и не знал. "Битая шкура" - как сам про себя говорил дядька. С таким по улице раз пройти, так потом ни одна сволочь глаза косого на Вальку не положит. Бывает же, жизнь вдруг обернется нежданно, но хорошо, так что и останется тебе лишь не упустить, не проворонить…

- А давай-ка Валентин, навестим моего старого знакомого - Армяна Тоца. Нет у тебя дел на сегодня, каких важных?

Валя подумал минуту, какие у него могут быть дела, да и решил, что и были бы какие, то все равно, плюнь да разотри на те дела, если дядька, как взрослого, с собой зовет.

- Нет, дядя, нет у меня никаких дел. Давай пойдем, навестим. Только, не погонит он меня? Я ведь его не знаю, скажет тебе, мол, чего сопляка притащил.

- Да это уж и не бывать такому, ведь ты есть мне родня близкая, а он мне кореш старый, значит и ты ему не чужой, через меня, - сказал дядька и крепко плюнул в тарелку, где от картошки осталась одна лишь легкая шелуха.

Армян Тоц был румын и даже в самую жару ходил в гуцульской мохнатой безрукавке, по подолу которой, едва видимые сквозь сальные пятна и копоть, неустанно скакали в горах вышитые крестиком бараны. Тоц, с лицом хмурым более дядькиного, жил в крупповском вагоне за ручьем, на отшибе, как и полагается, жить порядочному старьевщику, хоть и не ходившему по дворам, но имевшему крепкое бутылочное дело.

Приняв гостей и накрыв поляну, хозяин тоже захотел послушать Валину историю. Слушал он неспокойно, сопя и наползая телом на стол, иногда ухватывая себя за нос, словно собираясь дотянуть его до подбородка. И в конце, уж совсем лег волосатой грудью в тарелку с огурцами. Брови его сползлись в одну, и ему приходилось время от времени чертить пальцем межу между ними.

- Ай, Валэнтин! Беду ты позвал. Тоц, собака умная, как сто дохлых аптекарей, и тот не знает, как тебе помочь. Ты еще мальчик, ты еще жить будешь и здесь будешь, потому что робкий, не сдернешься, как дядька твой. А как здесь, когда ты все испортил? Ты нож достал, людям ножом грозил, они подумали, мужчина с ними говорит, а ты поигрался и обманул. За обман они тебя наказывать теперь будут.

Валя Колбышев, аж привстал и даже чуть не заплакал от таких слов. Он-то думал дядькин кореш - Тоц, похвалит его, мол, - какой парень смелый, не испугался и все такое, а Армян-гад, все вывернул.

- Так мне чо, убить их за рупь надо было?

- Зачем за рубль? Рубль не деньги, я тебе сам рубль дам, потом. Не-е-ет. За то, чтоб в глаза людям смотреть. Ты ножом злость в них расшевелил, а должен был страх. В казаки-разбойники тебе играть, со щепкой бегать. Э-э-э! - Тоц, презрительно скривился и сделал вид, что хочет плюнуть, но не плюнул, потому что в доме плевать нехорошо. - Вот ты кефир пьешь и бутылку роняешь. Кефир, не злость, но и то, высохнет, а пятно оставит. Так что ты делать будешь? Локти в лужу поставишь или вытрешь?

Пример на редкость неудачный. При чем тут кефир, какие локти, какое это имеет отношение к страху и злости? Сплошные загадки

- Да, дядя Тоц, они испугались, я же видел. Толстый чуть не обделался.

- Э-э-э, не тот это страх. Не понимаешь. Потому что сам настоящего страха не знаешь. Дай нож. - Тоц оскалился углом рта, как Бармалей из мультика, принял нож, перекинул с руки в руку и в одно движение выщелкнул лезвие. - Клади ладонь сюда. - Валя, не понимая, положил и тут же Тоц припечатал ее своей, короткопалой и жесткой, как можжевеловый корень, так что скрипнули выношенные доски стола.

- Сейчас поймешь. Я тебе палец отрежу. Тебе страшно будет и больно. Но потом заживет. Как свою кровь увидишь, чужой цену узнаешь. Готов?!

Валя хапнул воздуха раззявленным ртом, попусту задергал мгновенно затекшей ладонью

не может она мгновенно затечь, минут пять хотя бы надо

и тонко заверещал, словно вырвался у него изо рта и заметался по комнате не завязанный резиновый шар.

на редкость неудачное сравнение - Валя что, всегда верещал, когда у него шарик вырывался или шар так верещал, что совсем уже неправдоподобно?

- Не-е-е-ет! Пусти га-а-ад! Не-ет! А-а-а-а!

Но Армян Тоц оскалился еще гаже, поднял руку и с оттягом, со всего маху, рубанул так, что острие ножа сантиметра на три вошло в стол.

это какой же толщины столешница была?

Валя смотрел на нож, на дрожащие, но целые пальцы, а дядька с Тоцем, враз подобрев лицами, весело ржали, хлопая его по плечам и по шее.

Ну и несколько слов в заключение.

Смотрел я недавно какую-то передачу по MTV. Привожу диалог ведущей:

- Ё, кого мы видим, это же крутой диджей Ё! Ё, скажи-ка нам, какой должна быть по-твоему дискотека.

- Ну, по-моему народ от нее должен переться и самое главное, самое - она должна вставлять.

- Ё, а мы сейчас спросим девочку... как тебя зовут?

- Хельгой меня зовут.

- Хельгу, согласна она с Ё, что дискотека должна вставлять?

- Все правильно он говорит, какая ж это дискотека, если не вставляет?

Вот и меня не вставляет этот рассказ что-то. Язык вычурный и неудобоваримый - все эти "обремененный", "ненаказуемо", "слаженно выполнили маневр", "взбрыкнув на манер" стоят колом в горле и мешают вникать в суть. Огромное количество причастий и деепричастий, бывает по 3-4 в одном предложении, это тоже создает ощущение чего-то угловатого и неудобоваримого.

Что же до сути… Не понравились мне эти оба мужика, что дядька, что Тоц, учат пацана какой-то байде, байки дешевые травят.

Допустим Валя внял их советам, стал страшным и могучим с бесовским блеском в глазах, стал держать шишку в поселке, всех, бля, перережу, всем, бля, кровя выпущу- и что? Тогда одна дорога парню остается - в бандиты и на зону.

Допустим другой вариант, не смог Валя последовать совету Тоца, не стал могучим и безжалостным с бесовским блеском в глазах. Но ведь такие уроки сломать человека могут на всю оставшуюся жизнь. И будет он очень долго просыпаться в холодном поту от ночных кошмаров. И будут его бить все соседские мальчишки. И будет он жалким и никчемным.

Я не согласен с убеждением автора, что миром де правит жестокость, а кто де самый жестокий, тот и на коне. Ну какой-то смысл в этом есть конечно… И Ницше заметил как-то - "Падающего подтолкни". Нехрен короче плодить слабых и убогих. Неинтересно мне обсуждать этот тезис, особенно после известных событий. Приведу лучше цитату из Библии:

"Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие.
Ибо люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны,
непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра"

Апок. 3-1.

Что было дальше, надеюсь, все помнят. Нет, не вставляет меня этот рассказ, не вставляет...

У Сергей Чернодятлов 2001