Адвокаты – преступники, они лгут. Элиас Канетти «Ослепление».

    
     В душе он не был адвокатом. У него было совсем иное призвание. Он мог часами смотреть на рыб, наблюдать за их плавными, а порой резкими движениями, заглядывать в их немигающие глаза.
     Это началось еще в детстве. В доме был огромный аквариум литров на триста, но Ярон знал всех его обитателей по именам. Этими именами, конечно, их одарил он сам. Но ему казалось, что они откликаются, когда он зовет их...
     Когда Ярон стал постарше, он увлекся подводным плаванием. Каждые каникулы он обращался к отцу с одной и той же просьбой – дать ему деньги на поездку в Эйлат. Отец Ярона, успешный адвокат, души не чаял в своем единственном отпрыске, деньги у него были, к тому же подводное плавание это не походы по барам и дискотекам, где того и гляди ребенка приучат к наркотикам или еще какой современной напасти... Так Ярон по сути дела и стал одним из обитателей Красного моря.
     Рыбы любили его. Они прижимались к нему боками, дружески щипали за пальцы ног, водили хороводы перед его носом. Ярон понимал язык рыб, язык пластики и жестов, и с удовольствием принимал участие в их игрищах. Когда же Ярону приходилось вылезать на сушу, он старался не терять время даром, проводя его в эйлатской подводной обсерватории среди невиданной красоты рыб, населявших ее аквариумы.
     Время бежало. Ярон окончил школу, отслужил в армии. Надо было как-то определяться в жизни. Отец Ярона, конечно, и представить себе не мог, что Ярон не пойдет по его стопам, не станет адвокатом. Ярон что-то пытался говорить об ихтиологии, но отец был тверд, он готов был оплатить учебу сына только на юридическом факультете. Своих средств Ярону на учебу не хватало, а работать не хотелось, так что ему пришлось набрать в рот воды и плыть по течению...
     Шесть лет учился Ярон на адвоката, отец исправно оплачивал его учебу, а также каникулы в Эйлате... Иногда на занятиях Ярон в мыслях уходил под воду, воображая себя среди друзей у рифов Красного моря, но зловредные профессора, приметив отсутствующий взгляд студента, выуживали его оттуда, задавая ему какой-нибудь вопрос из области римского права...
     Вот Ярон уже покончил с учебой и пару лет имел собственную адвокатскую практику, деля контору в северном Тель-Авиве с некоей компаньонкой-адвокатессой. Ярон не любил свою работу и не упускал возможности перекинуть ее компаньонке, которая никогда от этого не отказывалась. Ярона же вполне устраивали принятые в таких случаях десять процентов...
     Время же продолжало бежать, Ярон давно обратил внимание на то, что под водой оно плывет значительно медленнее, чем бежит по суше. И этот мир рыб, исправно соблюдающих законы, где даже поедание одной рыбы другой происходит по неписанному закону, данному природой. Этот прекрасный мир, где никому не нужны адвокаты, где нет ни судов, ни преступности, где не знают что такое развод и невозвращенный долг... Вот, к примеру, этот важный лосось, пучащий на него глаза, непрерывно открывает и закрывает рот, шлепая губами и пуская пузыри, а еще несколько рыбин поменьше согласно машут плавниками...
     - Хотите воды? – громкий голос секретарши заставил Ярона быстро подняться на поверхность. Вопрос адресовался его клиентам, представителям одной из компьютерных фирм, которых так много разорилось на стыке тысячелетий. Программисты – худшие из клиентов. Ничто кроме денег их не интересует..., нет, простите, еще их интересует, когда они эти деньги получат... Они все время заняты вычислениями, как им побыстрее и побольше содрать денег со своего работодателя... А если где-то возникают задержки, то тут же начинается песня про проценты, компенсации и все такое...
     Эти ребята достают его уже четвертый год. Им еще повезло – они остались лишь без двух с половиной зарплат. Обычный сценарий для таких дел – это оказаться на улице без трех зарплат. Тут же события развивались несколько нестандартным образом.
     Пришло время получать зарплату, а ее нет. Дело, впрочем, уже привычное, задержки не первый месяц... Еще две недели проходят, никто уже не работает, обсуждают только шансы на получение зарплаты, а ее все нет. Тут отцу хозяйки фирмы стало стыдно за дочь... А может старик с той ноги встал.... Кто теперь знает... Он, вы не поверите, заплатил ползарплаты из своего кармана, будь благословенна его память! Я отдаю себе отчет, что вы скажете, что этого не может быть. Я полностью согласен с вами! Но, так было. Поверьте, так оно и было... Но... Только не надейтесь, что такое когда-нибудь произойдет и с вами! Чтобы хоть как-то придать веру моим словам, тут самое время признаться, что я был одним из участников этих событий, одним из программистов, работавших на этой фирме...
     Но программисты – народ не благодарный! Не прошло и двух дней, как о подвиге дедушки (так его величали заглаза) уже забыли. Всех теперь интересовала вторая половина зарплаты, которую, а программистам нельзя отказать в логике, мы стали требовать у бабушки, то есть у матери хозяйки, которая сама служила на фирме секретаршей... Та быстро смекнула, что быть секретаршей выгодней, чем матерью, и заявила, что она тоже не получила зарплату как и все, и, конечно же, потребует ее у дочери, то есть у хозяйки, через суд!
     Единственное, чего нам удалось добиться в отличие от многих других, это увольнительные письма... Согласно договору об увольнении нас должны были предупредить за месяц, так долг в две с половиной зарплаты и набежал...
     Рами, наш администратор сети, сказал, что он занимается подводным плаванием (Ах, Рами, лучше бы ты занимался плетением корзинок или балетом...), и у них в команде вроде есть адвокат.
     Через месяц мы уже сидели в кабинете Ярона Фиша. А надо сказать, что этот кабинет был не совсем обычен. Три стены его были целиком разрисованы видами подводного мира: рифы, диковинные рыбы, морские коньки, звезды, заросли водорослей, силуэт акулы за ними... Чего там только не было, и все в натуральную величину. Эффект присутствия был настолько силен, что первые мгновения мы боялись сделать вдох... Сам же адвокат как нельзя лучше вписывался в эту обстановку. Его голова и лицо были настолько узкими, что мысль о сходстве с рыбой пришла бы вне всякой связи с настенной живописью...
     Дав нам несколько минут прийти в себя и оставшись довольным впечатлением, произведенным на нас его владениями, Ярон коротко познакомил нас с перспективами нашего дела. Два-три года и дело в шляпе.Что ж, ждать долго, но выбора у нас нет. Договор мы подписали, не торгуясь.
     С год адвокат рассказывал нам, что он ведет переговоры с адвокатом противной стороны, что у нас большие шансы получить деньги без суда. Но этого не произошло, и он подал в суд. Суд тянулся еще год и принял решение: фирму надо признать банкротом. Что тут было год решать? Это же было единственное решение, ясно любому программисту...
     После этого наши документы были якобы переданы в Службу национального страхования, которая согласно законам, должна компенсировать нам наши потери процентов на семьдесят, но, увы, не более десяти средних зарплат... Мало, конечно, но все было известно заранее...
     Прошел еще год, адвокат говорил, что ожидает деньги каждый день, конечно, мы с радостью последовали его примеру. Но дни сменялись такими же днями, а деньги вели себя как всегда, почему-то не приходили... Мы уже начали волноваться, как бы не разминуться с ними. Стали звонить в Службу национального страхования – там о нас ничего не знают! Обратились в суд, показали одну из бумажек, полученных нами от адвоката, где был указан номер дела. Выяснилось, что под данным номером значится совсем другое дело, а судья, якобы подписавшая эту бумажку, в указанный на ней день вообще находилась в отпуске... Тогда мы пришли к адвокату с просьбой показать все бумаги, но почти никаких бумаг у него не оказалось – куда-то подевались... Но он сделал все, что надо, это какое-то недоразумение, приходите через неделю, все будет в лучшем виде!
     Всю неделю ожиданий мы без конца перезванивались, пытаясь понять, что же произошло... Версиям не было конца и края, от самых банальных до изощреннейших, например, получив от нас три тысячи на текущие расходы, адвокат решил удовольствоваться этим (Только ведь в случае успеха он мог получить тысяч семьдесят...) или получил наши деньги от работодателя, а теперь собирается удрать за границу (А что он там будет делать? Чтобы начать новую жизнь, наших денег явно не хватит...). Пожалуй, самой правдоподобной выглядела следующая. Наш адвокат договорился с хозяевами фирмы, а их фактически было двое, что те в несколько платежей (все-таки сумма солидная), разбитых на пару лет, погасят долг, и те действительно начали выплачивать его... Нам же адвокат вешал морскую капусту на уши, что он подал в суд и так далее, с тем, чтобы потом выдать нам деньги, как будто они поступили из Службы национального страхования, то есть примерно тысяч на сто меньше... Разумеется, получив ожидаемую сумму, мы бы не стали рыться в документах... Гениальный план, но он не знал с кем имеет дело... Хозяева нашей фирмы – жулики масштабом поболе, и было наивно полагать, что они в точности исполнят их договор. Вероятно, в какой-то момент выплаты прекратились, и наш адвокат оказался в довольно глупом положении...
     Я лично даже наивно полагал, что он сдастся нам на милость и просто раздаст уже полученные деньги. Но, на то он и адвокат, Ярон нашел хитрый ход. Когда через неделю мы снова оказались в его подводном кабинете, он свалил всю вину на свою компаньоншу, которая якобы занималась нашим делом и ввела его в полное заблуждение, а теперь разыскивается полицией. Осталось, правда, два вопроса: она разыскивается вместе с нашими деньгами и какова в этом деле доля нашего адвоката? Задавать эти вопросы ему было бесполезно... К тому же он обещал решить за три месяца все наши проблемы, это те, которые он не смог решить за три года... Наш предводитель Моше начал рассказывать адвокату все, что мы о нем думаем. Тот же выглядел на удивление безучастным...
     - Хотите воды? – в кабинет вплыла секретарша, неся поднос со стаканами. Только воды нам здесь не доставало! Наш же адвокат то ли среагировав на голос секретарши, то ли на слово «вода», начал проявлять признаки жизни...

     Разумеется, мы передали наше дело другому адвокату, пожаловались на Ярона в полицию и коллегию адвокатов и, конечно же, подали на него в суд. Надеюсь, что суд будет справедливым, мы получим от Ярона тысяч по десять на брата в качестве компенсации за трехлетние мытарства, если... если, конечно, наш новый адвокат.... На всякий случай мы проверили, компаньонов у него нет!

     Тут в этой истории можно было бы поставить и точку, но нас продолжало мучить полное непонимание смысла действий Ярона. Завесу над этой тайной приоткрыл Рами, столкнувшийся с Яроном в Эйлате. Ему-то, как коллеге, который мог бы его понять, Ярон поведал свою историю. Начало ее вы уже знаете, а конец был таков. Где-то за полгода до нашей последней встречи с Яроном у него умер отец, оставив сыну хорошие деньги. Ярону больше не было смысла работать, тем более адвокатом, что он ненавидел всеми жабрами. Теперь он мог скинуть черную мантию и погрузиться с головой в столь родной ему мир. Он уже передавал оставшиеся дела компаньонше, как тут она действительно исчезла. Нет, не с деньгами, а с сыном посла какой-то африканской страны. Сбежала от мужа. Ярону же осталось расхлебывать все это.
     По сути дела мы оказали ему услугу, ведь теперь его лишат адвокатской лицензии, и у него уже никогда не будет соблазнов... Надеюсь, за эту услугу он хорошо заплатит!

     Эпизод 1

     До чего же я ненавижу этот мир и все, что в нем происходит. Вся эта возня, которую они называют жизнью. Люди – серое мясо... Каждый кричит о своей неповторимости. О том, что он не такой, как все... особенный. Но при этом каждый старается быть как можно незаметней, скрыться в толпе, раствориться. Подстроиться, подстелиться. Подкраситься, под... под... под... Что это? Скромность? Или лживое двуличие, заложенное в человеческое существо? Они улвбаются, распинаются друг перед другом в поздравлениях и пожеланиях здравия, счастья и благополучия... А что же на деле? А на деле, они только и ждут удобного случая, чтобы подставить ногу ближнему, втоптать в грязь, сравнять с землей, уничтожить. Они просто обожают говорить о законах нравственности, но признают при этом только закон джунглей. Выживает сильнейший. Не любовь и не стремление к совершенству являются движущей силой в этом мире, а ненависть и зависть.
     Вот поэтому я и люблю свою работу. Мне нравится видеть, как человек избавляется от всего того, что так тяготит душу...
     Кто я?... Обычный служащий обычного городского кладбища...

     Эпизод 2

     На крыльце серого невзрачного дома появился человек в потертых джинсах и белой рубашке. Его лицо сияло улыбкой, несмотря на хмурый вечер и безлюдные улицы. Он сел в машину и через несколько секунд скрылся в пучине городского мрака.

*    *     *

     - Привет! Как тебя зовут?
     - Джулия. А тебя?
     - Меня Рик... А что ты здесь делаешь, если не секрет?
     - ...Гуляю...
     - Хорошо, что ты еще маленькая девочка и совсем не умеешь обманывать.
     - Почему?
     - Потому что иначе я мог бы тебе поверить.
     - ...
     - Ты потерялась?
     - ...Да...
     - Ты хочешь, чтобы я отвез тебя домой?
     - А ты можешь?
     - Ну... Если твой дом не очень далеко и у меня хватит бензина... Где ты живешь?
     - Наш дом на углу, где большое дерево и почтовый ящик с бабочкой...

     - А как ты узнал, что я заблудилась?
     - Ну... как тебе сказать?
     - Да ладно, я никому не скажу...
     - Я волшебник...
     - Такой большой, а тоже не умеешь обманывть.
     - Да?... Спорим, через двадцать минут мы будем у тебя дома!...

     - Спасибо Вам большое...
     - Что Вы, не стоит.
     - Как Вас зовут?
     - ...
     - ...Его зовут Рик. Он волшебник.
     - Ты обещала никому не говорить.
     - Ой! Я забыла...
     - Ничего. Все в порядке. Только больше никому. Ладно?
     - Ладно.
     - Может, зайдете?
     - О нет, нет, спасибо. Вам и без меня есть кем заняться. К тому же на улицах еще столько маленьких девочек... Мне совершенно не хочется увидеть их завтра...
     - ...Кто Вы?...

     - Кто я?... Обычный........ Обычный человек.

    
     Это слишком пронзительно, чтобы быть правдой.
     Однако всякое совпадение с реальностью – намеренное, и именно поэтому я посвящаю нижеследующее Героине нижеследующего.
     Автор.

     Кто-то неслышно подошел сзади и закрыл ей ладонями глаза.
     - Вы пришли, чтобы порассуждать о вечном, попутно затаскивая меня в постель?
     - Нет, зачем же, – голос ей был незнаком. Впрочем, что-то похожее по интонациям она слышала где-то, возможно – во сне.
     – Я знаю тебя, а ты – меня, так зачем же мне, – он задержал дыхание, наклонился к ее шее и – тихо-тихо, как шорох одинокой травинки, прошептал, – рассуждать о вечном?
     - А вы, сударь, нахал. Я недостаточно пьяна, чтобы поддаваться на столь откровенные провокации.
     - А это скорее провокационные откровения, чем наоборот. Да и время тоже скорее да, чем наоборот.
     - Мне расслабиться и получать удовольствие? Или, может быть, все-таки послать вас матерно и вы покинете меня?
     - Покидать девушку, когда она недостаточно пьяна, чтобы поддаваться (отдаваться?), это явный моветон. Нет, мата я не приемлю. Впрочем, как и белый флаг после трех минут знакомства.
     - Да-а? Сначала нужны долгие провожания, ухаживания, вздохи под луной? Два года окультуренных поползновений? Так где же вы были раньше, когда эти два года только начали свой разбег? Когда я еще не курила спьяну и не спала с едва знакомым парнем затем, чтобы только отвязаться от него? Мы ведь могли бы познакомиться раньше?
     - Да, могли бы. Например, в тот грустный туманный день, когда ты принесла мне агит-газетку одного из кандидатов в мэры нашего города. Ты ведь не отказалась бы от чашки горячего кофе – немного с ромом, чтобы было что противопоставить холоду, – не так ли? Или в одну из многочисленных автобусных встреч… Но – это бы сломало игру…
     - Тогда почему? Сейчас – почему? Ломать игру?
     - А время такое пришло – ломать игры. Не комедию, заметь, но игры. Те многочисленные гамесы, в которые я – и ты – играемся с рождения, школы, полового созревания и прочих эпохальных событий моей – и твоей – жизни. На сегодня план такой – сломать нашу с тобой игру, игру молчаний, равнодушных взглядов и торопливо-отстраняющих жестов. Впрочем, игру в план на сегодня тоже можно сломать. Попозже…
     - А если я не хочу? Не хочу тебя знать? И мое молчание и равнодушие не игра и ты в самом деле мне глубоко параллелен?
     - Что ж, переход на «ты» – это уже прогресс, игра поплыла. Скоро посыпется. Видишь – я улыбаюсь? А слышишь – тихий смех? Это ведь ты смеешься. Пойдем, я покажу тебе другие окна тех домов, мимо которых ты каждый день проезжаешь на маршрутке. Да брось, никуда тебе не надо, этот скучный праздник, на который тебя пригласили, как и меня, из вежливости, вполне обойдется без тебя, разве что станет еще скучнее, без тебя-то… И оставь кому-нибудь еще свои скептические взгляды. Нет, я не сумасшедший… к сожалению. Мира, конечно, не моего же. Пойдем, пришла пора на свой лад переписать «Цветы сливы в золотой вазе», хотя у нас с тобой и нет врага, достойного такой мести, – мы напишем для себя. Пойдем, пришла пора написать все то, что осталось несказанным в тот серенький предвыборный день, и в каждую из мимолетных автобусных встреч, и в каждом коридорно-лестничном техникумовском столкновении, пора…
     - И ты молчал два года, чтобы сейчас таким образом оказаться еще одним, от которого мне захочется отвязаться ставшим привычным методом? И это назовешь ломкой игры? Или просто нарисуешь еще одно сердце на фюзеляже? Сколько их, таких одноразовых, прошло через твой сексодром в съемной квартире, или широкое сидение твоего роскошного наверное авто, или где ты там еще ломаешь чьи-то игры?
     - Самокритика – дело святое, но сегодня – еще и десятое. Оставь свои обиды здесь, за этим столиком, в этом пустом бокале дымчатого, как вечер, стекла – им здесь самое место. А мы – нам не сюда. Нам отсюда, в ночь, следить за воздушными тропками мотыльков и трассирующих пуль, танцевать с нетопырями в лунном свете и с рыжими ведьмами – в звездном, мы заглянем в ближайший стоунхэндж насладиться рок-н-роллом с друидами, мы защекочем до икоты тех, кто живет в плакучей иве у старого колодца, мы запасемся чернилами из лучших запасов Того, Кто Все Знает, а шелк нам подарят Норны… Твои волосы сложатся в первые на нем иероглифы, а что будет дальше…
     - Что?.. Дальше?..
     - Дальше… А что будет дальше, мы напишем своим дыханием, и оттенок слов завтра будет напрямую зависеть от того, что мы выпьем сегодня. Мы не опустимся до пошлости, огневеющей в Кровавой Мэри, но и шампанское – его надо было пить вчера, тогда его игривость уже перебродила бы в легкость летящего женского почерка… Ты пила вчера шампанское? И я нет… Вот жаль, наш шелк так и не увидит пролога… Может быть, пролог мы перескажем в послесловии? Но до этого надо еще дожить, а сейчас время ломать игры, и танцевать вальс под скрипки цикад, и упиваться (напиваться?) росой из цветов папоротника, и время говорить тишину… Видишь – секундная стрелка выгнулась спиной блудливой кошки, и заходятся в плаче свечи, и поскрипывает под каблуками паркет… Что? Какой паркет? Это прошлогодняя листва мягко пружинит под босыми ногами, и перекатывается в ладони случайно сорванный желудь… Желудь? Жемчужина! Конечно же, откуда желудь здесь, на берегу, здесь только тростник, и постанывает прибрежный песок, отдаваясь волне, в которой замерли блики луны и твоей улыбки, а жемчужина пишет на ладонях новые линии, на ладонях и на шелке – одновременно, зеркально, и моя жемчужина – лишь отражение твоей, а ты помнишь, что твои глаза закрыты моими ладонями?
     - Помню, поэт, прекрасно, и может быть, пришла пора убрать их? Может быть, пришла пора мне тебя пригласить? Ну, что скажешь, поэт? Пойдем? Сначала мы насладимся звенящим вкусом местного коктейля, в этом кабачке коктейль – единственная достопримечательность, его вкус действительно звенит, как натянутая на закате струна, как спущенная на рассвете тетива, как одинокий комар в оперном театре, и это та музыка, которую я только и приемлю. Способен ли ты слышать ее? Или нам не по пути?
     Почему же нет? Я слышу его вкус, а еще я слышу ход твоих мыслей и бег твоей крови, я слышу потаенную мечту каждого эритроцита в твоих венах, но не слушаю.
     Да, зачем тебе? Ведь ты же не рыцарь на белом коне, прискакавший из сказочной страны, чтобы на коленях признаваться в пылкой любви деревенской дурнушке?
     Нет, не рыцарь я, да и не коне сегодня, однако и ты не деревенская дурнушка, думаю, эти мелочи уравновесят друг друга, и мы не станем утруждать себя такими малосмычленностями. Ведь не за этим же мы будем писать китайский эротический роман, музыкальной темой которого станет «Пригородный блюз»?
     Не люблю я блюзы, уж лучше разноголосье творческих напитков, они здорово укрепляют чернила и придают им водостойкость. Вот только слезостойкость чернилам жизни никто не придаст, и суровые мужские сердца будут размягчены этим абсолютным растворителем, чтобы потом из них можно было бы вылепить что-нибудь менее суровое и более сердечное.
     Немногие же мачо дрогнули от твоих слез, судя по пронзительной минорности твоего тона.
     А никто и не видел. Слезы – это для себя, слезами смазываются ржавые петли подушечного камня, под которым хранится дневник с тщательно оплаканными страничками городского романа, а еще там надо сказать заветное слово… Это слово – «пойдем». Пойдем, поэт, писать нашу книгу и играть жемчужиной на восточном краю «У», и пить росу папоротника, и танцевать… В нашей повести будет три главы, и три раза взойдет луна, полная, обязательно полная, и стройный хор благородных напитков будет спорить с Науменко, и проспорит, потому что мы будем брать хоровиков за горло, и откручивать им головы, и выпивать их жизни. И в первой главе ты поцелуешь меня, и во второй главе я поцелую тебя, а в третьей мы будем спать и видеть сны про грязный город и темный кабачок с одной достопримечательностью, и на третье утро, проснувшись, мы будем пить шампанское, а ты, поэт, напишешь стихотворение и посвятишь его мне, напишешь, пересказывая пролог, – вместо эпилога.
     Пойдем, поэт, я надеюсь, ты наточил перья и доверху наполнил чернильницы?..

     12 сентября 2001 года.

Яркий мерцающий свет – Вспышки пылающих звёзд… Стоны погибших планет, Лёд замерзающих слёз. Тьма пробудилась опять, Чью-то сломала судьбу, Выжгла проклятья печать Чёрным крестом мне на лбу. Перечень тяжких грехов – Вечный в душе моей страх. Забудутся строки стихов, Останется кровь на руках. Взрывом блестящих огней В липкой невинной крови, В мраке беззвёздных ночей Я растворяюсь в любви… Никандрова Ирина “”

     - А еще я боюсь зла которое живет у меня в квартире… - сказала она и тут же подумала что совершила ошибку.
     - Что это за зло? – с интересом спросил Том, в его голосе не чувствовалось ни насмешки ни притворства.
     - Ну понимаешь, оно живет у меня в квартире, особенно заметно это становиться когда я остаюсь одна, когда в квартире есть кто-то еще оно себя никак не проявляет…
     - А в чем оно себя проявляет? – Том уже забыл что он разговаривает со знакомой, он уже ощущал себя в своем кожаном кресле, а перед ним была уже не старая знакомая Мэри а всего-навсего пациент, которому нужна была помощь. Все-таки инстинкт психиатра давал о себе знать даже в отпуске.
     - Ну я не могу сказать точно в чем, но в квартире явно чувствуется чье-то присутствие… И иногда мне кажется что я слышу голоса… - Мэри явно нервничала.
     - Мне кажется что тебя что-то еще беспокоит… - Том будучи человеком помешанном на решении чужих проблем заинтересовался таким необычным случаем, тем более, что это была возможность помочь другу.
     - Ну, понимаешь, мои родители уезжают на две недели, и я… - Мэри не знала как лучше подобрать слово чтобы бывалый психиатр Том не принял ее за сумасшедшую.
     - И тебе страшно оставаться одной наедине со злом. – закончил фразу Том.
     - Ну в общем да. Что бы ты мне посоветовал? Не как психиатр, как друг.
     - Сложный вопрос. Своим пациентам я обычно советую в таких случаях встретить свои страхи лицом к лицу… Но боюсь что я ничего не могу тебе посоветовать как твой друг, могу только предложить прийти и понаблюдать за твоим злом.
     - Нет, я не хочу тебя отвлекать от твоих дел.
     - Да брось ты, какие дела? Я в отпуске, мне ужасно скучно. Так что, если надумаешь – звони.
     - Хорошо, извини, что нагрузила тебя своими проблемами.

     После этого разговора Мэри почувствовала необычайный прилив сил. Она была готова даже бороться со злом, которого так боялась. Это зло начало преследовать ее 4 года назад, когда ей было семнадцать, она тогда еще училась в школе. Как ни странно, она смогла все четыре года не показывать своего страха, так что никто даже не подозревал, что её что-то мучило. Хотя сама Мэри никогда бы в этом не призналась, но в глубине души она прекрасно понимала, что именно из-за этого страха она и осталась жить с родителями, хотя все её сверстники уже давно начали самостоятельную жизнь. И вот теперь она все рассказала своему старому другу Тому и неожиданно почувствовала себя лучше, отъезд родителей её уже не пугал и она была готова защищать свой дом и свой рассудок.
     Однако день отъезда все приближался, а уверенность все таяла. И вот когда она, проводив своих родителей, возвращалась с вокзала, она неожиданно преисполнилась уверенности, что дома ее поджидает то самое зло, от которого её уже никто не защитит. Орды кровожадных монстров предстали перед ее взором, она представила, как они набрасываются на неё, рвут её волосы, вгрызаются в плоть. Она представила свое сердце, еще горячее, но уже не способное гнать кровь по её телу, сердце, вырванное когтями монстра столь ужасного, что любой увидевший его немедленно лишится рассудка.
     Она встряхнула головой, отгоняя накатившиеся образы. Она вспомнила слова Тома о том, что каждый должен встретить свои страхи лицом к лицу.
     Когда Мэри добралась до своей квартиры, она нерешительно стояла несколько минут перед дверью, отгоняя накатывавшиеся образы. Решив, что уже хватит стоять, она нерешительно открыла дверь и сразу включила свет. Не смотря на то что на улице было еще довольно светло, в квартире царил полумрак. Кому-то он мог показаться романтичным, ей он показался ужасным, таящим множество опасностей и ловушек, скрывающим кошмарных чудищ, которые только и ждут шанса, чтобы на неё наброситься.
     Неуверенной походкой она прошлась по комнатам и, удостоверившись, что там никого нет, немного успокоилась. Что ж, возможно, призрак, живущий в ее квартире - это действительно просто игра воображения…
     Приближалась ночь, и чем темнее и тише становилось за окном, тем сильнее на нее накатывала волна страха, и уверенности в том, что сегодня ночью все решится, и решится все не в ее пользу. Тем не менее, она нашла в себе силы на то, чтобы вести себя как обычно, она поужинала, посмотрела немного телевизор, приняла душ и легла спать. Мэри ожидала, что в эту ночь она не заснет и будет всю ночь трястись под одеялом и ожидать смерти, однако как только её голова коснулась подушки, она тут же уснула.
     Странно, но на утро она проснулась бодрой и отдохнувшей, единственное, что её смущало. Умывшись и окончательно уверившись, что никакого зла в её квартире нет, она пошла на кухню, чтобы приготовить завтрак. Что-то здесь было не так, это стало понятно, как только она вошла – не смотря на ясное утро, на кухне царил мрак. Тьма сгущалась по углам и немного расступалась в середине комнаты, было такое чувство, что сами стены источали эту жуткую черноту, которая застилала все вокруг. Мэри с трудом смогла взять себя в руки и не закричать, она нащупала выключатель и нажала его. К ее удивлению там, где была тьма, не обнаружилось сотен кошмарных чудовищ, там не было ничего необычного кроме тьмы, которая исчезла с приходом электрического света, но казалось, что она просто спряталась и вот-вот выпрыгнет из своего укрытия. Мэри поспешно покинула кухню и направилась в гостиную, чтобы включить телевизор, она всегда чувствовала себя уютней, когда застоявшуюся тишину ее одинокой квартиры разрывал звук какого-нибудь телешоу, где люди чувствовали себя счастливыми и возвышенными, это уносило ее от проблем и заставляло немного расслабиться и хоть на секунду, но забыть о зле обитающем в ее доме.
     На пороге комнаты она резко остановилась, она хотела закричать, но в пересохшем горле не хватало кислорода, чтобы выразить то, что она испытывала. В гостиной, комнате, в которой было три окна, которая освещалась лучше, чем любая другая, там было темно как ночью, за сплошной стеной тьмы не было видно ни одного из трех окон, даже солнечный свет не мог пробиться через эту преграду. Мэри подумала, что сейчас потеряет сознание, но ее воспаленный рассудок не торопился отключаться, она уже почти успокоилась, когда вдруг вспомнила что на всем белом свете есть один человек который знает ее проблему и возможно даже сможет ей помочь…Она бросилась к телефону и набрала номер Тома, удивительно, она думала что его забыла, но набрала номер автоматически, даже не пытаясь вспомнить этот набор цифр.
     На другом конце провода взяли трубку, и раздался заспанный голос Тома.
     - Алло? – Том еще явно не до конца проснулся.
     - Том это я! – Мэри и не ожидала, что будет рада так услышать человеческий голос.
     - Мэри? Что случилось? – Том уже начал приходить в себя и, кажется, о чем-то догадался по взволнованному голосу, вырвавшему его из сна.
     - Том, мне страшно, все уехали, я осталась одна, оно здесь!
     - Что здесь? Мэри, что произошло? – Том уже начал волноваться.
     - Том, пожалуйста, приезжай!
     - Хорошо, хорошо, я уже еду! Постарайся взять себя в руки!

     Том появился перед дверью Мэри пятнадцатью минутами спустя. Неуверенно он позвонил в дверь. Дверь открылась. Том замер на пороге – перед ним стояла не Мэри, перед ним стояло существо с растрепанными волосами и заплаканным лицом. Всего три дня назад он видел Мэри – бодрую, жизнерадостную и казалось готовую ко всему. “Неужели человек так может измениться за три дня?” подумал Том. Он неуверенно шагнул через порог, Мэри закрыла за ним дверь. Она бросилась к Тому, как утопающий бросается к единственной надежде на спасение, она прижалась к нему и зарыдала.
     Когда ее стоны стихли, Том, наконец, отважился спросить ее о том, что с ней случилось.
     Она, как могла, рассказала ему о комнатах, которые должны быть залиты светом, но в которых было темно, как самой черной ночью. Том внимательно ее выслушал, потом попросил показать ему комнаты, о которых она говорила. Они вместе прошли в гостиную.
     Том ожидал увидеть комнату,, в которой просто немного темнее чем должно было быть, он полагал, что готовый сорваться рассудок Мэри дорисовал недостающую картину, раскрасил слегка темноватую комнату в черные цвета, и она приняла за действительное то чего на самом деле не было, однако он не ожидал одного – того что рассказанное Мэри может оказаться правдой. Он не поверил своим глазам – комната была черной, не просто темной – черной, как ужас, это не была темнота, которая успокаивала и убаюкивала, это была тьма, на которую было больно смотреть, которая резала глаз и внушала ужас. Том готов был поспорить что, подходя к комнате, он мог видеть свет, но сейчас, стоя на ее пороге, он не мог видеть даже свою протянутую руку. Странно, но ему показалось, что этот мрак исходит от стен, в середине комнаты он явно был не таким густым как по углам.
     Том попытался успокоиться, попытался внушить себе, что это всего лишь игра воображения, что это все ему сниться, он закрыл глаза и попытался представить себе комнат, залитую солнечным светом, но чем дольше он держал глаза закрытыми, тем яснее он различал какие-то звуки, доносившиеся из углов комнаты. Он открыл глаза и начал вглядываться в тьму, совершенно забыв про такую вещь как электрический свет который мог бы привнести спокойствия в маленький ад его разбушевавшегося воображения.
     - Ты их слышишь? – раздался из-за спины слабый голос Мэри.
     - Кажется да, но что это?
     - Я не знаю, но я начала их слышать, как только позвонила тебе. Том, мне так страшно! – сказала Мэри голосом человека вот-вот готового сорваться.
     - Мэри, принеси фонарик. – Том уже начал брать себя в руки и в его мозгу пробудился ученый, который получает деньги за то, что объясняет людям, что их страхи – всего лишь игра воображения и ничего более.
     Мэри неуверенной походкой пошла искать фонарик в другой комнате, Том слышал, как она включила свет. Обернувшись, для того, чтобы окинуть комнату взглядом, он чуть было не вскрикнул от неожиданности – комнату заливал свет. Он прошелся по комнате, не веря своим глазам. “Значит, это действительно была лишь игра воображения”, - подумал Том, не помня себя от радости за свой рассудок. Но вдруг в комнате потемнело, тьма сгущалась вокруг него, как будто она выползала из стен и готовилась сожрать пойманного в ее ловушку человека.
     - Том? Где ты, я принесла фонарик. – раздался обеспокоенный голос Мэри.
     Том бросился на этот голос, чуть было, не врезавшись в свою спасительницу.
     - Том, что случилось?
     - Эта комната, там только что было светло!
     - Что ты говоришь? Когда я выходила, там было темно как ночью и сейчас там темно…
     В голову Тома начали закрадываться подозрения, а уж не обманывает ли его Мэри? Может быть, это всего-навсего злая шутка, может она просто смеется над ним? Но одного взгляда в глаза Мэри было достаточно, чтобы понять, что это никакая не шутка и что Мэри чувствует себя ничуть не лучше.
     Он взял фонарик у Мэри и стал осматривать комнату, мощный луч света еле пробивался на несколько метров. Том подошел к окну и посветил на него, за окном было темно, как будто кто-то наклеил лист черной бумаги на стекло. Неожиданно из другой комнаты раздался чуть слышный, но в тоже время очень отчетливый смех, ужасный тонкий смех каким обычно смеются клоуны в фильмах ужасов. Том незамедлительно бросился туда, сказав Мэри, чтобы она оставалась на месте.
     Открыв дверь комнаты, из которой доносился смех, Том подпрыгнул от удивления – там было светло, легкий ветерок развивал занавески, светило солнце и пахло летом, только этот праздник жизни не укладывался в голове после жуткой тьмы царившей в комнате, где он оставил Мэри.
     - Мэри…о господи… - Том неожиданно понял, что здесь происходит, и это была не шутка, и этого не могло быть.
     Он бросился туда, где он оставил Мэри, выкрикивая на ходу ее имя. Но то, что он увидел, совершенно не укладывалось в его логичном мозгу. Мэри стояла посреди комнаты, она, казалось, была довольна. Тьма мягко обступала ее, ласкала ее и звала ее.
     - Мэри, нет! Отойди оттуда!
     Мэри, казалось, очнулась от глубокого сна, она удивленным взглядом посмотрела на Тома, как он мог не понимать того, что сейчас происходит? Тьма она звала ее, приглашала в гости, предлагала стать императрицей. Все эти годы Мэри боялась тьмы, пыталась от нее убежать, спрятаться, она думала, что тьма ее враг и хочет причинить ей вред. Как она могла так ошибаться? Эти голоса, теперь она их понимала, они не желали ей ничего плохого, лишь открыть ее истинную сущность, объяснить ей кто она на самом деле.
     Тьма, она обволакивала ее, убаюкивала, звала, она танцевала с ней, она любила ее. Тьма лишь в тьме могла она найти спасение от страха и боли. Мэри постепенно погружалась во тьму, до нее еще доносились крики Тома, он, кажется, пытался ее вытащить оттуда, но что он мог понимать? Наконец, тьма скрыла ее от мира и мир от нее, тьма подарила ей новый мир, намного лучше старого. Есть лишь тьма и покой, лишь мир и тишина…

Посвящается Никандровой Ирине, верному другу, отличному советчику и просто хорошему человеку.