Кровавых мальчиков на самом деле было четверо. «Один из них был сыном Ивана Грозного, другой — внебрачным ребенком Стефана Батория, третий — эстонским мальчиком, четвертый — Юрием Отрепьевым. Первый ребенок убит в декабре 1590-го по вине Бориса Годунова, второй — тогда же переправлен в Речь Посполитую, третий умер 15 мая 1591 года во время эпилептического припадка, четвертый — через четыре года принял постриг под именем Григория». «Трагедия» — исключительно серьезная историческая реконструкция и одновременно сенсация, потому что отвечает наконец на вопрос: убивал ли все-таки Годунов царевича. Оказывается, рукописный текст «Обыскного дела» был фальсифицирован. Доказав это, можно задавать вопросы: «Почему Василиса шла через внутренний двор мимо царевича, если могла… пройти через хозяйственный двор? Почему Волохова несла оружие открыто, не обернув его тканью или не спрятав от посторонних глаз?» История ножа, на который «напоролся» царевич. Роль Трифона Вятского. Таинственная «баночка с бальзамом, привезенная Фрэнсисом Дрейком». Если и не исторический детектив — то феноменальный материал для исторического детектива: Йен Пирс и Алексей Иванов должны за таким в очередь выстраиваться.

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Труп на балетной сцене

Обложка информирует, что в 2001 году роман возглавил список бестселлеров The New York Times; звучит даже более интригующе, чем анонсированный труп, — имея привычку просматривать эти списки, я никогда этот «Труп» на верхних строчках не видел.

Проводим вскрытие: во время репетиций балета по «Большим надеждам» Диккенса врезает дуба исполнитель главной мужской роли — при загадочных, понятно, обстоятельствах. Подруга хореографа — писательница и бывший профессор литературы Джульет Бодин, сочиняющая «романтические романы» из английской жизни эпохи Регентства (1811-1820), — начинает расследование. «Убийство, как, впрочем, многие браки и разводы, привлекательнее на бумаге, чем на деле». «Труп» скорее похож на производственный роман о театре-фабрике, чем на «скандально восхитительный детектив» (это опять вступает обложка): пот и мозоли кордебалета, слезы хореографа, сопли солистов, козни таинственных злоумышленников, подсыпающих друг другу в канифоль «Несквик», а в колу — экстази. Чего здесь даже больше, чем фуэте и вывихнутых лодыжек, — так это аллюзий на классику; чихнуть нельзя (а чихают, у всех насморк), чтобы тут же не выяснилось, что у Диккенса или Шекспира тоже чихали, и именно в этот момент. С трупом между тем надо что-то делать, так что детектив все-таки завязывается — ну не детектив, конечно, а одноходовка; бывает, впрочем, и примитивнее. Литераторша посвящает гораздо больше времени сбору улик, чем попыткам интерпретировать их; похоже, работа автора сводилась скорее к придумыванию трагикомических препятствий, возникающих на пути у следователя, чем к прописыванию криминальной интриги.

Не уверен, что это адекватная компенсация за потраченное время, но, как бы то ни было, книга оказывается «с идеей», сводящейся к ответу на вопрос: как соотносятся гений и злодейство? Как именно, объясняется на странице семь: «Талант и этическая составляющая соотносятся так же, как талант и рост, то есть никак». Точно так же, по-видимому, как «Труп» и верхние строчки списка бестселлеров The New York Times.