Жанр: технофэнтези
Оценка (0-10): 6+
Ссылка: Мошков
Приблизительный объем чистого текста: 1 Мб

Староста Тоур взирал на самоездные железные гробы с глубоким, тоскливым недоумением. Конечно, староста себя считал человеком ученым. Как-никак его стараниями деревня наняла для общей скуллы самолучшего учителя, да и вообще не годится старшому в чем-то уступать своим младшим. Но старые суеверия умирали в его душе тяжело и неохотно. Всем ведь известно, кого полагается в железных гробах селить -- упырей полуночных, трупоедов могильных, чтобы те зубами не могли прогрызть домовину изнутри да выходить потом из могил, чтобы питаться кровавыми муками неосторожных. И зрелище примостившихся на краю деревенской площади громадин, небрежно выкрашенных в неопределенно грязные цвета, всколыхнуло в его душе прежние страхи.

Однако сидевшие на гробах люди совсем не походили на покойников. Да и вылезавшие по одному из железных внутренностей -- тоже. И староста Тоур, поборов внутреннюю дрожь, шагнул вперед, вежливо кланяясь гостям.

Навстречу ему выступил нерослый, дородный мужик, чья одежда была под стать владетельской украшена золотыми побрякушками -- ишь, даже пуговицы желтым блестят! Ежик седых волос почти скрывала смешная плосковерхая шапка, над козырьком которой красовалась хитрая золотая штуковина вроде женской сакты. За плечом пожилого маячил долговязый юнец, на котором нездешняя одежда пришельцев висела мешком.

Седой решительно протянул старосте руку и что-то бросил на резком, странно звучащем для эвейнского уха варварском наречии.

-- Приветствую вас, -- на скверном едином промолвил юнец -- как догадался староста Тоур, толмач.

-- И вам привет, коуне, -- степенно промолвил староста.

Наступило неловкое молчание. Староста Тоур решительно не понимал, что нужно здесь этим чужеземцам, если воевать они не хотят, а майор Кобзев выжидал, как отреагируют местные на появление советских солдат, и только, не дождавшись, негромко бросил Леве:

-- Скажите им, что мы... м-м... заморские купцы. Если ваш друид не наврал, то лучше не распространяться пока, что мы с Земли.

Лева покорно перевел.

-- Из-за Восточного окияна? -- переспросил староста, не решаясь утереть со лба выступивший от облегчения пот. -- Далекенько же вас занесло, почтенные коуны.

Лева перевел и это. Теперь пот пробил уже Кобзева. Ему как-то не пришло в голову, что отсутствие портовых городов -- да и портов, -- на обследованном участке близкого побережья не означает, что местные жители плохо знакомы с географией.

-- Товарищ Шойфет, -- вполголоса потребовал он, -- как-нибудь так выспросите у него, часто ли сюда варяжские гости наведываются, чтобы подозрений не вызвать.

-- Коун... а как величать вас, коун? -- поинтересовался Лева, чтобы потянуть время.

-- Тоуром меня кличут, -- степенно ответил староста. -- Тоур ит-Таннакс, староста здешний. Только коуном меня не зовите, почтенный, а то уж больно смешно. Оннат Тоур я был, есть, да и помру, видать.

В тонкости эвейнского этикета Лева посвящен не был, а потому покорно принял совет.

-- Так... оннат Тоур, неужто к вам часто гости заморские наведываются?

-- То-то и оно, что нечасто, -- ответил староста. -- Последние, почитай, лет... тридцать, а то и поболе, тому обратно были. А тож что вам? Края у нас малолюдные, торговли мало, сами знаете небось, не мне вам рассказывать. Разве редкости какие... Оно, конечно, если б торговлишку какую наладить постоянно, с теми же Бешеными островами, то и пристань в устье Драконьей срубить можно было б, и караваны направить. Да вам, безвластным, куда наладить? Почитай, вождь очередной сменился, вот и послал вас, горемычных, через море-окиян, верно я говорю, коун толмач?

Лева перешептал всю тираду на ухо Кобзеву -- в меру своего разумения, конечно, потому что половину деревенских словечек старосты он понял только по контексту или не понял вовсе.

-- Мы... -- заговорил майор через Леву, -- не безвластные. Мы посланники великой державы. Мы хотим наладить... взаимно выгодную торговлю. Как вы говорите, постоянно.

Староста усмехнулся несколько покровительственно.

-- Как ни сколотит себе очередной вождь банду, так в ровню великому Эвейну метит, -- проговорил он обыденным голосом. -- Навидался я таких...

-- Мы -- большая страна, -- доказывал Кобзев. -- У нас большое войско. У нас все жители сыты и грамотны. Мы богаты. Сейчас мы пришли не с товаром для торговли, а с... дарами. Чтобы эвейнцы прониклись к нам добросердечием и увидали, что мы не... не...

На этом месте Лева сбился. Кобзев сказал "не второстепенная держава", но строй эвейнского языка не позволял употребить эти слова в одной фразе. Держава была Эвейном, а Эвейн был Державой -- единственной, с большой буквы. Одно это могло бы навести майора на разнообразные невеселые мысли, если бы Лева сообразил ему об этом сообщить.

-- ...Не дикари, -- закончил Лева фразу.

Староста подозрительно покосился на БТРы, Кобзев, не оборачиваясь, махнул рукой, и по его сигналу солдаты принялись выгружать из машин и вываливать на расстеленные тут же, на площади, полотнища брезента ящики со сгущенкой. Старлей бросил что-то полушепотом сержанту Беловскому, и тот поднес Кобзеву ложку и вскрытую банку. Гэбист демонстративно запустил ложку в густую желтоватую массу и отправил себе в рот большой ком, моля бога и партию, чтобы только не поперхнуться. Из всех сладостей он признавал только шоколад, понимая, что это дичайшее барство, но будучи не в силах себя перебороть. Но он слышал где-то, что примитивные народы, как правило, готовы поглощать сладкое в любых количествах, точно дети.

Староста Тоур подозрительно глянул на предложенную ему банку, осторожно понюхал содержимое и проговорил что-то на своем зубодробительном языке, на слух Кобзева напоминавшем немецкий.

-- О чем это он? -- поинтересовался гэбист, сообразив, что Лева почему-то оставил реплику без перевода.

-- Я не совсем уловил... -- пробормотал переводчик, заливаясь предательской краской, и, натолкнувшись на бешеный взгляд Кобзева, добавил: -- Он спрашивает, не отравим ли мы его этими... соплями.

Майор Кобзев готов был рвать на себе волосы. Удерживало его только два обстоятельства -- во-первых, шевелюра его и без того угрожающе редела с каждым годом, а во-вторых, над столом Кобзева нависал торжествующий Бубенчиков, и демонстрировать ему свое отчаяние гэбист не собирался ни при каких обстоятельствах.

Злополучная банка с наливкой разделяла спорщиков точно барьер. Майора одолевало непреодолимое искушение посмотреть на замполита через банку и увидеть, как колышется его разбухшая розовая харя.

-- Не вижу в случившемся трагедии, товарищ Бубенчиков, -- упрямо повторил он.

-- А это... это... непотребство?! -- патетически воскликнул замполит, размахивая руками. -- Советские офицеры, позоря свое высокое звание, берут с уходящих в самоволки солдат мзду алкоголем! Да это трибунал!

При слове "трибунал" обвиняемые разом съежились. Собственно, ни замполит, ни гэбист не обладали правом решать их судьбу, но все понимали -- к чему придут сейчас спорщики, так и будет.

-- Ну зачем сразу трибунал, Николай Марксленович? -- успокаивающе проговорил Кобзев. -- Товарищи, очевидно, не прониклись важностью нашей миссии, глубиной момента... но их ли в этом вина?

Замполит пожевал губами. Обвинение было серьезное. Ясно, на что намекает Кобзев -- дескать, это товарищ Бубенчиков не донес до отдельных членов партии... а кто в этом чертовом контингенте не партийный? Только комсомольцы.

-- А нарушение устава? -- парировал он. -- Устава караульной службы, между прочим, Степан Киреевич? А самовольные отлучки рядового и младшего офицерского состава из расположения части?

-- Явление, безусловно, недопустимое, -- подхватил Кобзев. -- Совершенно недопустимое и безобразное. Но подпадает ли оно под трибунал? Ведь мы имеем дело не с какими-то... неустойчивыми элементами. Участники нашего опыта выбирались весьма тщательно. Мы не можем из-за одного проступка, пусть и позорного, брать под сомнение безупречное прошлое...

-- Можем! Можем и должны! -- брызнул слюной Бубенчиков.

-- Ни в коем случае! -- возмутился Кобзев. Им двигало только одно желание -- замять дело, ни в коем случае не вынося сор за ограду базы. Если состав контингента начнет меняться, сохранить секретность в случае неудачи будет все сложнее с каждым вырвавшимся за барьер стоячих камней. -- А вам, Николай Марксленович, следовало бы проявить немного понимания. Наши солдаты и офицеры живут фактически без связи с родиной, в замкнутом пространстве, точно в подводной лодке, но постоянно в виду Земли. И если даже лучшие, рекомендованные партийными организациями и государственными органами ломаются в таких тяжелых психологически условиях, очевидно, нагрузка слишком велика. Я бы предложил ограничиться дисциплинарными мерами в отношении нарушителей... и пересмотреть линию руководства группировки в отношении увольнительных.

Замполит застыл, побагровев. На лбу его отчетливо завиднелся старый иззубренный шрам от удара кирпичом.

-- Следует четко отделять местное население, в целом, несомненно, дружественное советскому народу и армии, -- продолжал подхваченный нахлынувшим вдохновением Кобзев, -- от угнетающих его феодалов и чародеев, чье влияние на неокрепшие политически умы крестьян мы стремимся преодолеть. Самоизоляция, необходимая на начальных этапах процесса, теперь превратилась в оковы, не дающие нам сделать новый шаг в советско-эвейнских отношениях. Необходимо зримым примером повести прогрессивные слои крестьянства к светлому будущему социализма, и сделать это можно, лишь обеспечив постоянный и повсеместный контакт между лучшими из наших солдат и местными жителями. Я предлагаю разрешить увольнительные для рядового состава и в дальнейшем более гибко подходить к подобным вопросам.

Бубенчиков осоловело помотал головой. В глазах его читалась явственно только одна мысль: "Вот же продувная бестия!".

-- Вас, товарищи, -- Кобзев царственно обернулся к виновникам, -- я не задерживаю. Думаю, ваши дела будут рассмотрены и на собрании партийного актива, и руководством контингента межпространственной помощи.

Офицеры, забыв о всяком достоинстве, ломанулись к выходу, радуясь, что отделались дешево -- ничего страшнее выговоров с занесением им не грозило.

-- А вы, товарищ Бубенчиков, останьтесь, -- мстительно договорил гэбист. -- Нам с вами еще следовало бы обсудить... проблемы политпросвещения в применении к текущему моменту.

Замполит покорно опустился на стул. Он понимал, что его переиграли по всем статьям.

А вот чего он не знал, так это того, что Кобзеву хотелось выть в голос. Привыкший быть хозяином положения, гэбист сейчас только казался таковым. На самом деле выбора у него не было. Если не разрешить солдатам ходить в увольнительные в деревню, они станут, как и прежде, отправляться в самоволки. Но так или иначе, а ничего хорошего от постоянного общения советских бойцов с местными Кобзев не ждал. Ну ничего. Завтра бхаалейновцы должны вернуть наконец своего пленника. Это окажет на моральный дух солдат самое благоприятное воздействие.