Жанр: проза
Оценка (0-10): 7+
Ссылка: Мошков
Приблизительный объем чистого текста: 475 kb

Я люблю думать о будущем, когда бреду через посевы - через поле лука, или подсолнечника, или хмеля, сам по себе, один, вот как сегодня, иду, поглядывая вдаль, поверх холмов, и представляю, как лучи радиоволн, испускаемых настоящими, большими городами вроде Портленда, и Сиэтла, и Ванкувера, пульсируя, проходят сквозь меня.

Вы, может, думаете, что эти прогулки по сельскохозяйственным прериям проходят в полной тишине, так нет: ветер почти всегда насвистывает мне в уши какие-то свои срочные, не поддающиеся расшифровке депеши. Шагая вот так, в завихрениях ветра, я люблю представлять себе, что где-то другие ребята, такие же, как я, молодые, точно так же бредут по полям, везде и всюду - в Японии, Австралии, Нигерии, Антарктике - и все мы посылаем друг другу весточки надежды и участия. Ощущаем глобальную сопричастность друг другу.

Я думаю о собственной глобальной сопричастности. Вижу себя участником глобальной деловой активности: сижу в кресле сверхзвукового авиалайнера, говорю с роботами, ем расфасованную маленькими геометрическими порциями еду и голосую за кого-то прямо по телефону. Мне нравятся эти фантазии. Я знаю: таких, как я, миллионы - в подвальных комнатах, в торговых центрах, в школах, на улицах, в кафе, и так везде и всюду, и все мы думаем одинаково, и все посылаем друг другу весточки солидарности и любви, когда нам дается минута тишины и покоя, и мы открыты всем ветрам.

Мы много говорим о будущем - я и мои друзья. Мой лучший друг, Гармоник, утверждает, что в будущем истязания снова станут излюбленным развлечением и отдыхом богачей. По его теории, будущее - это что-то вроде рэп-музыки и компьютерных кодировок, в которых сплошь и рядом будут встречаться буквы "X", "Q", "Z" - "буквы, которым компьютерная клавиатура дает вольную".

Скай считает, что в будущем будет введен налог на праздность, и всякий раз, когда тебе вздумается взять напрокат видеокассету или купить воска для удаления волос в области бикини, придется раскошеливаться на доплату за непозволительную роскошь - праздность.

Анна-Луиза, привыкшая мыслить трезво, не склонна болтать о будущем первое, что придет в голову, "в отличие от вас, ребята". Для нее будущее - это кем станут ее друзья и какие у нее самой будут дети.

А я - ну да, я вижу будущее чем-то вроде штаб-квартиры "Бектола", но не только, - когда я, прыжками, стараясь не нарушить борозд, продвигаюсь по диагонали, к краю свежевспаханного картофельного поля, чтобы вернуться к своему Комфортмобилю, передо мной маячит еще одно видение. В голове у меня возникает такая виньетка: бывший алкаш, этакий малый, который несколько лет как завязал, но каждую секунду, если он только не спит, он проживает так, будто над ним висит облачко-мысль, как на картинке в комиксе, и там - бутылка водки. И вот я вижу, как этот парень сидит в ресторанчике "Ривер-Гарден", один как перст, и ест какую-то китайскую еду, и под конец ему вместе со счетом приносят печенинку с записочкой-пророчеством внутри, и он ее разламывает. Как только он прочитывает записочку, неотступно преследовавшая его бутылка водки куда-то уплывает, и он свободен! А в записке сказано: ЕСЛИ ДУМАЕШЬ, ЧТО ЭТОГО НЕ БУДЕТ, - ЗНАЧИТ, НЕ БУДЕТ.

Джасмин и Дэн познакомились в День независимости семь лет назад.

Мамина подружка Радужка тогда встречалась с Дэном, и эта парочка заявилась на барбекю в наш старый дом. Радужка быстренько обкурилась травой в сараюшке для садового инструмента и переплыла оттуда в гостиную, где всю ночь провела с несмышленышем Марком, гадая на картах Таро. А между Дэном и Джасмин мгновенно проскочила искра. Мы, малышня, конечно, не понимали, что это та самая искра, у нас еще нос не дорос мы только заметили, как трудно стало вдруг привлечь внимание Джасмин. ("Джасмин, где кетчуп?" - "В кухне, милый. Сбегай, принеси сам, ладно? Вы начали что-то рассказывать о переустройстве городского центра, Дэн..." - "Именно, Джасмин, этот район просто необходимо сделать привлекательным для людей со средствами". - "Нет, правда?...")

Помню, в тот вечер был фейерверк - через весь город от нас, в Урановом парке. Мы сидели на балконе с задней стороны дома, силясь, хоть и напрасно, разглядеть фейерверк за стеной деревьев, но до нас долетали только звуки - приглушенное подвывание и глухие удары, от которых иногда слабо вздрагивали стекла.

Я смотрел на Джасмин с Дэном, и эти звуки на краю города напоминали мне то, что я уже слышал раньше, в телевизоре, в документальном фильме о Второй мировой войне. Я смотрел документальный фильм, где показывали, как в некоторые из городов Европы вторгались нацисты со своими танками, артиллерийскими снарядами и бомбами, а жители этих городов пребывали в полном смятении и растерянности. Жители эти, упорно закрывавшие глаза на технические и физические перемены в мире, не позаботились даже о том, чтобы защитить себя, не дали себе труда возвести оборонительные заслоны, или заранее разработать план ответных ударов, или наладить производство вооружения - так и спали, огородившись от всего своим коллективным сном, полагая, что то, о чем невозможно помыслить, никогда не случится. Полагая, что им ничто не угрожает.

Время действовать: родители Джасмин позвонили сегодня с утра пораньше и сообщили, что у них "потрясающие новости, от которых вся наша жизнь переменится".

Джасмин, пролетая по коридору, кричит: - Повторяю дословно для всех, кто сейчас в студии, - "наша жизнь переменится". Перемены в жизни нам всем ох как нужны. Ну-ка, подъем, подъем, подъем!

Пока Джасмин разносит по дому эту бодрую весть, Дейзи бесчувственной кучей лежит на своем матрасе.

- Что за побудку ты нам устраиваешь? Разве можно так? Какая такая великая важность, что даже сон досмотреть не дают?

- Мама с папой не сказали, деточка, но, похоже, действительно что-то важное, они хотят встретиться с нами за вторым завтраком. Давай, шевелись, заклеивай скотчем свои дредлоки, в общем сделай с ними что-нибудь, тебе лучше знать. Марк! Тайлер! Живо встаем и едем!

- Куда это? - бурчу я, спотыкаясь волоча себя к туалету. Я щурюсь и плохо соображаю - как и все младшее поколение Джонсонов, рано утром меня лучше не трогать.

- "Ривер-Гарден".

Я люблю наш торговый центр. Всегда любил. Очень важно, чтобы твой торговый центр был здоров и полок сил. В эпицентре торговли людей интересует только одно - удержаться на как можно более современном уровне, последовательно избавляясь от прошлого и мечтательно предвкушая иное, праздничное, сказочное будущее. Как подумаешь, сколько всего удивительного можно купить... Достаточно ли ярко сверкает новый товар? Видишь ли ты в нем свое отражение? Будем надеяться, все это сделано из чудо-материалов, какого-нибудь "люсита" или "кевлара", которых в изученной нами вселенной вы не сыщете нигде, кроме как на Земле. Как же нам повезло жить тогда, когда мы живем!

В прежние времена, доторговоцентровые, доисторические, если бы вам вдруг взбрело в голову глянуть, скажем, на яблоко, пришлось бы потерпеть с этим до августа. А раньше ни-ни, забудь и думать. Теперь же яблоки у нас круглый год, и это здорово!

Мне кажется, Стефани и Моник ощущают в торговых центрах то же, что и я, хотя сегодня они, вероятно, разочарованы - с покупками в "Риджкресте" сейчас не разбежишься, но нынешнее запустение мне даже на руку, потому что при таком раскладе им, наверно, скорее здесь наскучит и они скорее уедут и перестанут осложнять мне жизнь.

- Эх, кого я пытаюсь водить за нос? - говорю я. - Вы ведь, небось, засыпаете от скуки? Не думайте только, что это нормальный американский торговый центр. Это полнейшая ерунда. Приехали бы вы сюда в прошлом году - в одной только "Галерее моды" было шесть обувных магазинов на выбор.

- Нет-нет. Нам нравится здесь, в "Риджкресте". Очень интересно. Правда, Моник?

- О oui, ошш-ень забавно, ошш-ень футуристи-шшно.

Ватага разнузданных скейтборд-мальцов с гиканьем несется по гулкому служебному проходу и со всего маху врезается в обугленную стену прямо перед нашим носом. Полудетскигии маленькими черными башмаками они дубасят по фанерным щитам, прикрывающим стеклянную витрину, издают победные кличи и потрясают кулачками в лыжных перчатках, к каждому пальцу которых намертво приклеены магнитные стикеры, содранные с товаров на полках. Мальцы-удальцы снова что-то орут и всей толпой срываются на досках вниз по ступенькам неподвижного эскалатора и оттуда на давно растаявший, оцепеневший, всеми забытый каток, присыпанный окурками и пластиковыми стаканчиками из-под кока-колы, которые сбрасывают на него с верхних торговых галерей. Весь этот эпизод заставляет меня вспомнить об известной пророческой шутке. Третья мировая война будет вестись с помощью атомного оружия, четвертая мировая - с помощью камней и палок. Но когда случилась третья мировая? Сдается мне, она была невидимой, и сейчас мы уже вступили в следующую, четвертую. Должно же быть какое- то объяснение тому, что происходит с нашим торговым центром!

- Тайлер! Бабетки! - Мы оборачиваемся и видим Дейзи и Мюррея с охапками отпечатанных на лазерном принтере крупным жирным шрифтом агитационных стикеров кампании протеста против использования в одежде натурального меха и против капканов на диких животных, которая проходит под лозунгом "А ты пробовал отгрызть себе стопу?". - Пошли, поможете нам с Дейзи бороться за мирное сосуществование зоологических видов!

Я спрашиваю Мюррея, вправду ли он считает, что Ланкастер - то самое место, где надо устраивать кампанию протеста против использования натурального меха, а потом все мы, не сговариваясь, начинаем двигаться в сторону вывески "Острые ощущения - терияки!"(tm).

- Э-э, вообще-то, если честно, мы пока ни одной одежки из натурального меха не обнаружили, но не беда - будем искать. Зато если найдем, обклеим ее всю как есть этими стикерами. Мы и скейтборд-пацанам на всякий случай всучили пачку. Они тоже обещали подсобить, если что.

Пока Мюррей разглагольствует, я вижу, как гикающие шалопаи на противоположной от нас галерее уже вовсю лепят "А ты пробовал отгрызть себе стопу?" на замазанные черным витрины, на фанерные щиты и на прозябающую в забвении современную скульптуру в "саду скульптур".

- Мюррей, познакомься, это Стефани, а это Моник.

- Халло.

- Халло.

- Привет. Дейзи много о вас рассказывает, бабетки. Дать вам стикер?

Бабетки (с новым прозвищем вас!) вежливо отказываются. Несколько минут мы оживленно беседуем за диетической кока-колой и огуречными рулетками. Моник вскоре от нас откалывается - у нее свидание с миллионером, которого она подцепила накануне вечером. Зовут миллионера Кирк. Стефани желает в одиночку прокатиться на чудо-авто. Дейзи и Мюррей намерены отправиться в супермаркет в центр города - охотиться за шубами и выискивать на прилавках "шкуропродукты" (не спрашивайте, что это такое). Я, как уже было сказано, в четыре встречаюсь с Анной-Луизой.

- Мы с Дейзи решили объявить себя по отношению друг к другу независимыми государствами, - говорит Мюррей, просто чтобы заполнить паузу. - Полная свобода и суверенитет.

- Мы будем сами себе государства. Объявим себя безъядерными зонами.

Французские бабетки - что значит наследственность, врожденный бюрократический инстинкт! - тут же встают на дыбы:

- А как же правительство?!

- Правительство? - пожимает плечами Дейзи. - Мое настроение - вот все мое правительство.

Бабетки вдруг делаются сверхсерьезными.

- Разве можно понимать свою свободу так фривольно, как понимаете все вы? - возмущенно спрашивает Стефани. - Разве можно так беспардонно обращаться с демократией?

- Слышь-ка, принцесса Стефани, - встревает Мюррей, - как я успел заметить, словом "демократия" почему-то начинают жонглировать тогда, когда замышляют поприжать права личности.

- По слухам, в городе Вашингтоне не только свободу торговли защищают, - добавляет Дейзи.

Стефани и Моник закатывают глаза к небу, наспех прощаются и исчезают.

- Какие мы все из себя, фу-ты, ну-ты! - ершится Дейзи.

- Бабетки-то с гонором, Тайлер, - поддакивает Мюррей.

- Они же из Франции, - заступаюсь я, но тут же замечаю, что Дейзи с Мюрреем застегивают куртки, - Вы что, тоже уходите?

- Труба зовет: все на защиту шкур, за мирное сосуществование зоологических видов! - возглашает Дейзи. Она легонько чмокает меня в щеку и велит передать привет Анне- Луизе.

- До скорого, - говорит Мюррей, и они смываются, оставляя меня одного коротать время - уйму времени - в нашем безрадостном торговом центре.

Ученые так свысока рассуждают о любителях наведываться в торговые центры, будто это какие-то муравьи на муравьиной ферме. Яснее ясного, что сами-то ученые ни разу не удосужились просто пошататься по торговому центру, иначе они поняли бы, какой это кайф, и не стали бы попусту тратить время, чтобы что-то там анализировать.

Торговые центры - это просто класс. Правда, может быть, не наш центр и, может быть, не сегодня. Да, вынужден признать, что "Риджкрест" - пустая шелуха, оставшаяся от того, чем он был когда-то. У нас было настоящее изобилие, а мы его прохлопали. У меня такое подозрение, что человеческие существа просто не созданы для настоящего изобилия. Во всяком случае, в массе своей. Я-то как раз создан, да вот только куда подевалось изобилие?

Я околачиваюсь возле разгромленного "сада скульптур" и шариковой ручкой пишу на костяшках пальцев Л-Ю-Б-И и Г-У-Б-И, когда, похлопав меня сзади по плечу, мой друг Гармоник спрашивает:

- Не окажешь ли высокую честь мне и моим чеканутым друзьям, сэру Пони и сэру Дэвидсону, - не проследуешь ли с нами в "Страну компьютерных чудес"?

А что еще делать? Я тащусь за ними хвостом, все время настороже, как бы кто-нибудь из этой троицы не саданул меня ненароком своими покупками - у каждого в руках ворох всякой всячины, утрамбованной в цветастые полиэтиленовые пакеты.

И где они всем этим затарились? Гармоник, Пони и Дэвидсон - ребята богатенькие, недаром на компьютерах собаку съели, и сегодня в их улове собрание компакт-дисков с записями Джими Хендрикса в подарочной коробке, синтетические свитера компьютерной вязки из полиэстера, всякие дорогие электронные игрушки для рабочего стола и куча сладостей.

- Эй... Где хоть вы нашли открытые магазины? - удивляюсь я.