В Михайлов. Произведения

ГАБРИЭЛЬ

Продолжение

Дорога… Хотя слово дорога подходило или не подходило к ЭТОМУ как и любое другое.
Она (дорога) не была ни широкой, ни узкой; ни трудной, ни легкой; ни длинной,
ни короткой; ни людной, ни безлюдной… Она была живой, подвижной, изменяющейся
после каждого шага. Она была нигде и повсюду. Можно было повернуть в любую сторону,
и дорога поворачивала вместе с идущим. Можно было бежать по ней вприпрыжку, идти
прогулочным шагом, остановиться и стоять, сесть на обочине, лечь поперек дороги…
Можно было практически все, и
дорога подстраивалась под каждое движение. Но у нее была своя логика, свое видение,
 своя цель… Логика, которая не была логикой; виденье, которое не было виденьем;
цель, которая не была целью. Дорога существовала вне слов и понятий. 
Дорогу надо было чувствовать, понимать, знать, куда она хочет вести. Иначе… По
ней можно было годами карабкаться из последних сил в гору, брести среди бескрайних
песков или пробираться через непроходимые джунгли, а можно было сделать всего
один правильный шаг и оказаться в прекрасном саду, в дорогом ресторане или на
веселой пирушке среди друзей. Но могло быть и наоборот.  
У дороги были свои ценности. Так многие вещи, кажущиеся очень важными и безотлагательными
вообще не влияли на дорогу, и наоборот, какая-то мелочь, ерунда, безделица могла
в корне изменить все.  
В конце дороги путника ждал дом. Он был выполнен в виде идеальной геометрической
фигуры, которая была всеми фигурами одновременно и каждой в отдельности. Это
зрелище невозможно описать, как невозможно описать и саму дорогу. У парадного
входа прямо на лужайке перед мраморной лестницей сидел человек и пил чай. Это
был Джеймс в костюме слуги. Он встречал гостей. 
-Не желаешь чашечку чая? – спросил он Габриэля, который подошел к дверям дома.
-С удовольствием, - ответил Габриэль, присаживаясь рядом с ним.
Как и положено было в дороге, его остановка резко переменила картину. Лужайка
превратилась в беседку, вокруг которой благоухали цветы. 
-К этому трудно привыкнуть, как и к дороге, - сказал Джеймс.
-Да, - согласился с ним Габриэль. 
-Устал?
-Не очень.
Габриэль был не из тех, кто рвался вперед изо всех сил. Он шел спокойно, особо
не напрягаясь и не утруждая себя почем зря, но и без чрезмерной лени. 
Джеймс заварил чай и разлил по чашкам.
-Замечательный у тебя чай, - сказал Габриэль, с удовольствием делая глоток ароматного,
горячего напитка с терпким, насыщенным вкусом.
-Я собираю его сразу за домом. 
-Скажи, а внутри дом такой же, как и дорога?
-Что ты имеешь в виду?
-Ну… такой же подвижный и бесконечно меняющийся.
-Не знаю, - ответил Джеймс, - я никогда там не был.
-Как?! – удивился Габриэль.
-Мне и здесь вполне нормально.
-И тебе ни разу не было интересно?
-Мне интересно все и всегда. И здесь не менее интересно, чем там. К тому же кто-то
должен встречать гостей, а гость может появиться в любую минуту.
-И тебя ни разу не звал хозяин?
-Я никогда не видел хозяина.
-Почему?
-Потому что он - бог.
-Какой бог?
-Никакой. Просто бог. Я пью чай и встречаю гостей, а не рассуждаю о боге.
-Пью чай и встречаю гостей, - повторил Габриэль, - ты говоришь загадками, - заметил
он после паузы.
-Отнюдь. Это ты думаешь загадками. И загадки эти происходят оттого, что твое
сознание неспособно осознавать данную реальность. Ну да это уже философия. А
философия иссушает душу.
-Так что внутри дома? – повторил вопрос Габриэль и внимательно посмотрел в глаза
Джеймсу. 
-Все и одновременно ничего. 
Мимо них, тяжело дыша, прошел мужчина. Видно было, что он шел из последних сил,
сконцентрировав всю волю на доме. Его дорога была трудна и терниста.
-Подожди, я сейчас, - сказал Джеймс.
-Ты не угостишь его чаем?
-Ни в коем случае. Для него это грех. К тому же он спешит. 
-Но на приглашении нет ни даты, ни времени. 
-Ты прав. Но это понимают очень немногие. 
Легким кивком головы он поприветствовал идущего, который его даже не заметил,
и ловким движением распахнул дверь. Когда мужчина оказался внутри, он также элегантно
закрыл дверь и вернулся за стол.
-Тогда почему ты остановил меня?
-Потому что ты кое-что знаешь, только еще не понял этого.
-Подожди, мне кажется, ты меня обманул! – осенило вдруг Габриэльа.
-Разве что самую малость.
-Ты сказал, что бога нет дома.
-Сказал.
-Тогда получается…
-Еще чаю? – улыбаясь, спросил Джеймс.  

-Простите, Сэр, вас спрашивает господин, который пожелал назвать себя Джеймсом.
Я сказал, что вы спите, но он говорит, что это срочно.
Голос Паркера разогнал очарование сна, сюжет которого, стоило только проснуться,
напрочь исчез из памяти Габриэля.
-Что? – сонно переспросил Габриэль.
-Вас спрашивает господин Джеймс. Говорит, срочно. 
За время службы у Габриэля, а он был нанят сразу после того, как герцог полностью
реабилитировал Мак-Розов, Паркер привык к тому, что в дом Габриэля могли заявиться
в любое время суток визитеры, похожие на крестьян, разбойников, беспризорников,
королей. Они приносили поклон от Маба, и Габриэль брал их временно на работу,
оставлял погостить, или уходил с ними, пропадая неизвестно где по несколько дней.
Паркера тоже порекомендовал ему Маб. Габриэль не стал любопытствовать, какое
тайное прошлое скрывал его слуга,
а тот служил ему верой и правдой, всегда в точности исполнял поручения и никуда
не совал нос. 
-Проводи его в кабинет. Я скоро выйду. И еще, наверняка, он не откажется от завтрака,
так что распорядись на кухне.
Отпустив слугу, Габриэль сел и тупо уставился перед собой. Он все еще был под
впечатлением сна и сожалел, что так и не смог его запомнить. Его интуиция говорила,
что сон нес важное послание, которое так и не смогло пробиться к его сознанию.
Вспомнив о том, что его ждет Джеймс, Габриэль нехотя поднялся на ноги и начал
приводить себя в порядок. Он злился на Джеймса, который не дал ему досмотреть
сон.
Увидев Джеймса, Габриэль застыл от удивления.
Сам Джеймс был все таким же. Казалось, само время было над ним не властно. Менялось
все вокруг, кроме него самого. И к этому Габриэль давно уже привык. Поразил же
его костюм Джеймса. Обычно он носил одежду торговцев, фермеров или зажиточных
крестьян, на это раз он пришел к Габриэлю в костюме хайлендера знатного происхождения.
К тому же он пришел, вооруженный луком и стрелами. 
Дело в том, что традиционно шотландцы подразделяются на хайлендеров или жителей
гор и лоулендеров – жителей равнин. 
Хайлендеры считают себя кельтами, потомками скоттов, которые пришли в Британию
из Ирландии в VI веке. Несколько тысяч шотландцев, которые проживают у озёр в
Западном Хайленде и Гебридских островах, и в наши дни говорят на шотландскиом
гэлльском, древнем кельтском языке, который очень похож на ирландский галльский
и сродни валлийскому. Причем известная всему миру национальная шотландская мужская
юбка – килт является частью национального костюма хайлендеров.
В большинстве своем лоулендеры являются потомками датчан и англосаксов. В отличие
от своих горных собратьев, они традиционно носили штаны, причем зачастую даже
не клетчатые.
Хайлендеры смотрели на лоулендеров несколько свысока.
У каждого шотландского клана есть день, когда все члены клана надевают свой костюм,
где бы они ни были.
Традиционно в дневной шотландский костюм входят: килт, твидовая куртка, простые
длинные чулки, тэмешэнте (берет) и кожаный спорран - кошелёк который висит на
узком ремешке, охватывающем бёдра.
Вечером надевается меховой спорран, чулки со своим определенным тартаном, усложненная,
отделанная рюшем рубашка и усложненная куртка.
Особо следует упомянуть о ноже, который истинный горец носит с собой всегда за
правым чулком. Обычно на рукоятке ножа выгравирован цветок чертополоха и вправлен
топаз. Мирные люди носят нож всегда с внешней стороны голени, и наличие ножа
с внутренней стороны свидетельствует об объявлении войны.
Принадлежность к клану определяется по рисунку тартана - шерстяной материи с
образцом линий различной ширины и различных цветов, которые пересекают друг друга
под определёнными углами. Надеть чужие цвета или заиграть чужую мелодию на волынке
во время церемониального марша – это грубейшее социальное нарушение.
За порядком строго наблюдает Главный Герольд, Хранитель гербов и старшинства
кланов.
Другая весьма почетная традиция в Шотландии связана с гвардией лучников. Дело
в том, что шотландцы всегда слыли превосходными лучниками, поэтому их всегда
набирали для служения в личной охране короля. Даже сейчас, в наши дни в случае
приезда королевы в Шотландию гвардия лучников – 400 землевладельцев, должны оставить
все свои дела и явиться для ее охраны, вооруженные луками и стрелами. 
-Ты что, никогда не видел шотландцев? – спросил Габриэля Джеймс.
-Нет, но тебя в таком виде я вижу впервые.
-Я еду в Эдинбург на ежегодную праздник клана Мак-Райтов. 
-Ты едешь на праздник клана? – тупо переспросил Габриэль.
-Да. В эти дни Мак-Райты съезжаются в столицу со всех уголков мира. Мы пройдем
торжественным маршем мимо резиденции короля, будем веселиться, танцевать соревноваться
в искусстве стрельбы из лука...
-Так ты Мак-Райт?
-У тебя есть сомнения?
-Нет, но...
-Вот и отлично. 
-Не ожидал тебя здесь увидеть, - сказал Габриэль, - чертовски рад твоему приходу,
- добавил он, осознав двоякость своей фразы. 
-Не спеши радоваться.
-Что-то случилось?
-Еще нет, но может, если ты не предпримешь срочных мер. Ты уже просматривал почту?
-Обычно я делаю это после еды.
-Тогда тебе лучше поторопиться с трапезой.
- Позавтракаешь со мной?
-С удовольствием.
-Заодно расскажешь, что стряслось.
-Никаких дел во время еды. 
-Завтрак подан, - сообщил слуга.
Друзья сели за стол.
-Чем занимаешься? – спросил Джемс.
-Наслаждаюсь тишиной и покоем. Ты не представляешь, какое это мучительное занятие,
строительство. К концу стройки я был в таком состоянии, словно построил все это
своими руками. Наверно, я слишком сильно устал, потому что деревенская тишина
действует на меня точно чудодейственный бальзам для души.
-Чем думаешь заниматься, когда надоест тишина?
-Не знаю. Вернусь в столицу, отправлюсь путешествовать, заведу любовный роман...
Я об этом еще не думал. С проблемами надо бороться по мере их возникновения.

-Что ж, ничего не делание или искусство быть джентльменом – это тоже вид искусства,
доступный далеко не всем. Большинство довольствуется этим на уровне ремесла,
а некоторые несут свой досуг как тяжкий крест, предпочитая любое занятие встрече
с самим собой.
-Я люблю быть наедине с собой. 
-Значит, тебе интересно общество самого себя. Цени это. 
-Я знаю, что для многих – это настоящая пытка, но я нашел в душе дверь, за которой
находится безбрежный океан. Мне нравится плескаться в его волшебной воде. А как
поживаешь ты?
-Все также. Правда, положение верховного жреца накладывает на меня определенные
обязательства, но они мне приятны так же, как тебе твой досуг. Я делаю то, что
должно, и это наполняет меня радостью и блаженством.  
Закончив трапезу, Габриэль занялся почтой. Среди счетов и ни к чему не обязывающих
светских посланий он обнаружил письмо Артура.
-Прочти его, - попросил Джеймс.
Габриэль вскрыл конверт, в котором было короткое письмо, написанное крупным почерком
друга.  
«Милый Габриэль. Представляю, как ты удивишься, когда прочитаешь это письмо.
Только не падай в обморок. Ладно? дело в том, что я собираю внеочередное заседание
клуба для того, чтобы объявить о своей помолвке. Я женюсь. Представляешь? Мне
самому еще не верится. И, тем не менее, я женюсь! Подробности расскажу при встрече.
Надеюсь, ты не пропустишь такое заседание клуба? Об это в клубе никто не знает,
но я не удержался и написал тебе, поэтому прошу тебя, не говори об этом ни с
кем из клуба. Не лишай меня удовольствия
увидеть, как вытягиваются  их лица. Всегда твой Артур.»
Вместе с письмом в конверте лежал официальный бланк-приглашение клуба:
«Уважаемый господин Габриэль Мак-роз. От лица Правления Клуба имею честь известить
Вас о внеочередном заседании Клуба, которое состоится (числа) сего года во Дворце
Заседаний.»
-Это что, дурацкая шутка? – Габриэль посмотрел на Джеймса, - подожди. Неужели
Артур?.. Глазам своим не верю!
Габриэля столь сильно удивило даже не само известие о предстоящей женитьбе друга,
что само по себе уже было нонсенсом, а то, что у этой свадьбы не было никаких
предвестников. Насколько знал Габриэль, а он был уверен, что у Артура от него
нет тайн, у Артура не было на примете никого, кто мог бы заставить его сбиться
с уверенного холостяцкого курса.
-Боюсь, тебе придется в это поверить, и чем быстрее ты это сделаешь, тем будет
лучше.
-Что ты хочешь этим сказать?
-Только то, что ты должен сорвать этот брак любой ценой.
-Но почему?
-Потому что он нарушает порядок вещей. Ты разве еще не понял, что в твоей жизни
нет, и быть не может случайных вещей. И ты не можешь отказаться, потому что это
не чья-либо прихоть, а воля тех сил, которые управляют нашим миром, а их воля
не обсуждается.
-Но почему именно я?!
-Потому что это нужно для твоего лица.
-О каком лице ты все время долдонишь?
-Скоро, очень скоро ты это узнаешь, а пока тебе достаточно знать, что ты все
еще жив только потому, что должен создать собственное лицо. А теперь извини,
мне надо спешить, - сказал Джеймс, вставая с кресла, где он сидел во время этого
разговора.
Разговор был окончен.

Габриэль так и не смог забыть, каким стало лицо Артура, когда прощальное письмо
Анны выпало у того из рук. Артур побелел, как мел. Его губы затряслись мелкой
дрожью, а глаза... Он не мог, не хотел поверить в то, что Анна, его Анна, его
милая, нежная, любящая, добрая, божественная Анна вдруг без всяких причин вот
так просто объявила ему о разрыве. Этого не могло быть, по крайней мере, с ним
и с его самой лучшей на свете Анной. Не желая верить этим убийственным словам,
Артур пытался ее искать, пытался вернуть,
ждал, надеясь на чудо. Он сильно похудел, спал с лица и был на грани того, чтобы
серьезно заболеть. Он даже нанял целую армию шпионов, чтобы, по крайней мере,
узнать, где находится его возлюбленная, жива ли, здорова, и, как знать, чтобы
может в один прекрасный момент набраться сил и отправиться к ней, броситься к
ее ногам, и если не вернуть, то, по крайней мере, узнать, почему она так поступила.
Видя страдания друга, Габриэль тоже не находил себе места. Его душа еще при жизни
жарилась на адской сковороде, подогреваемой чувством вины. Габриэль сотню раз
раскаялся в том, что помешал этой свадьбе, которая, чем не шутит бог, вполне
могла оказаться удачной или, по крайней мере, не хуже многих других свадеб. 
   
Помощь пришла оттуда, откуда ее никто не ждал. Графиня Мэйбл Вер, которая была
самой близкой подругой Анны, сумела излечить душу юного герцога. Рассказывая
ему о подруге, графиня сумела дать пылкому юноше то утешение, которое может дать
только юная, опытная в делах любви красавица. Вскоре Артур перестал даже вспоминать
об Анне. Тогда только Мэйбл очень мягко рассказала Артуру о том, что его возлюбленная
была далеко не самой порядочной особой, обманывавшей его с самого начала. 
Перед привыкшим идеализировать любовь юношей предстала изнанка любовных отношений
во всей своей красе, и это принесло окончательное исцеление от недуга любви,
побочным эффектом которого стало полное разочарование. Артур разочаровался во
всех и вся. Он полностью разочаровался в женщинах, истинным именем которых была
ложь, разочаровался в мужчинах, которые могли так легко отобрать у своих друзей
все, включая их жен, и при этом продолжать клясться в вечной дружбе. И если раньше
Артур смотрел на мир через розовые
очки своего романтического идеализма, то после излечения он сменил их на черные
очки разочарования. Его новый взгляд на жизнь был также далек от реальности,
как и предыдущий, и нужно было время, чтобы он смог изменить свое отношение к
людям.
Разочаровавшись в людях, Артур торжественно поклялся себе, что никогда не жениться
ни под каким видом. Став ярым противником брака, он сплотил вокруг себя еще нескольких
молодых людей, с которыми учредил Тайное Общество Холостяков, которое между собой
они называли клубом. Подобных клубов в те времена существовало достаточно много,
так что эдинбуржские холостяки не были первооткрывателями в этом деле.
Кроме Артура и Габриэля в клуб входило еще трое молодых, богатых людей из хороших,
древних семей: 
Алан Аллистер, граф, сын генерала Аллистера, прославившегося ратными подвигами
на территории Индии. Был он высоким, хорошо сложенным молодым человеком, известным
своим пристрастием к оружию, лошадям и красивым женщинам. Отец Алана хотел, чтобы
тот стал военным, но Алан был для этого слишком ленив. К тому же он не выносил
муштры и дисциплины. Опасностей в его жизни хватало и без войны. Он был известным
дуэлянтом, не упускающим случая померяться с кем-нибудь силой. Во время поединков
был всегда хладнокровен и
изысканно вежлив. 
Гарольд Мак-Вейн, сын члена парламента Лорда Мак-Вейна был полной противоположностью
Алана Алистера. Он был среднего роста, имел склонность к полноте, правда, толстяком
его тоже нельзя было назвать. Был он болезненным домоседом и эпикурейцем, далеким
от всяких «мужских» удовольствий. При этом он был веселым, остроумным человеком,
любившим веселье, женщин и вино. Ходили слухи, что он тайком пишет музыку или
стихи.   
Герцог Грей Гордон, изящный, высокий, несколько худой и всегда изысканный джентльмен
был известен своим баснословным состоянием, которое, будучи еще более баснословным,
досталось ему в наследство от деда. Резонно решив, что денег ему хватит на десяток
жизни, он посвятил всего себя освоению искусства ничегонеделания. Именно любовь
к этому искусству заставила его примкнуть к веселым, находчивым Холостякам. 
Учредив клуб, молодые люди сняли большой красивый дом на улице Хай-стрит, где
и проводили заседания общества: пили, играли, занимались любовью с дорогими проститутками
или чьими-то добродетельными женами... в общем, развлекались так, как могли этого
позволить их воображение и кошельки, причем и то и другое было весьма богатым.
Ключевой игрой при всем этом у холостяков, была игра в тайное общество. Дав торжественную
клятву никогда не жениться, все пятеро прошли через странный, похожий на пародию
на масонский ритуал (кое-кто из них вполне мог принадлежать к масонам) отречения
от брака, после чего Тайное Общество Холостяков было официально провозглашено.
Сразу же после этого они утвердили герб и гимн. Они долго спорили над тем, каким
должен быть герб, олицетворяющий тайну и холостяцкую жизнь, и, в конце концов,
приняли весьма парадоксальное
решение, намного опередив возникших значительно позже дадаистов и сюрреалистов.
Они нашли достаточно сумасшедшего для того, чтобы взяться за этот заказ художника
и заказали ему холостяцкий герб, любой на его усмотрение. Закончив рисунок, художник
должен был тщательно закрасить его голубой, под цвет обоев в Зале Заседания,
краской и никому ни под каким видом не выдавать содержание рисунка, спрятанного
под краской. С гимном они поступили таким же образом. Гимн тайного общества должен
нести в себе саму суть тайны,
поэтому ни музыка, ни слова его не должны быть кому-либо известны.
Еще немного позднее они пришли к выводу, что им необходим Ответственный Секретарь
– человек, исполняющий обязанности слуги, дворецкого, сторожа, секретаря и умеющий
держать язык за зубами. Таким человеком стал Монтгомери Коэн, который сам был
окутан тайной. Рекомендовал его обществу Габриэль.
Игра в тайну начиналась уже у входа. Несмотря на то, что все шестеро, включая
Ответственного Секретаря, знали друг друга как свои пять пальцев, для того, чтобы
войти в Дом Собраний они должны были произнести правильные слова у входа, затем
вручить Монтгомери отпечатанное на специальном, заверенном печатью, бланке приглашение.

Внутри Дома Собраний молодые люди обращались друг к другу исключительно используя
тайные имена, состоящие из одной буквы. Так Артур был К; Габриэль - М; Алан Аллистер
- А; Гарольд Мак-Вейн – В; Грей Гордон – Г. 
Какое-то время ими интересовалась полиция, и это немного даже льстило молодым
людям, но вскоре, поняв, чем они занимались, их оставили в покое, взяв, на всякий
случай, на заметку. 
Каждое заседание клуба начиналось с торжественной клятвы верности идеалам Общества,
затем шла импровизированная молитва Тайному Хранителю Клуба Великому Духу Боанусу
(богохульство было элементом игры, оно будоражило кровь). После этого они молча
исполняли гимн и переходили к удовольствиям. 

Габриэлю пришлось поспешить, чтобы прибыть в Эдинбург хотя бы за день до заседания
клуба. Едва переодевшись и приведя себя в порядок, он отправился с визитом к
Артуру – в день заседания его можно было и не искать. Хлопоты по организации
праздника отнимали достаточно много времени.
-Какой удивительный сюрприз! – наиграно удивился Артур, - рад, что у тебя нашлись
время и желание навестить меня здесь до начала заседания клуба. Кстати, ты хорошо
разбираешься в собаках? Мне тут подарили пару щенков, и я не знаю, оставить их
себе или передарить кому-нибудь еще.
-Кто она? – выпалил Габриэль.
-Ты о ком? – удивился Артур.
-Попробуй угадать с трех раз.
-Рад, что тебе понравилась моя милая шутка.
-Шутка?!
-Разыгранная, причем, по всем правилам. Если честно, я не представляю себе, насколько
вытянутся лица холостяков.
-Так это шутка?
-Мой друг, сегодня ты невнимателен.
-Так значит, ты не женишься?
-Женюсь, еще как женюсь, и в этом вся соль шутки. Представляешь? Я женюсь!
-Если честно, не представляю.
-Ты еще можешь немного поупражнять свое воображение.
-Но кто она? И почему я ничего не знаю?
-Послушай, Габриэль, почему ты всегда такой несправедливый?!
-Я?!
-Из всех моих друзей ты первый и единственный, кто знает о моей предстоящей женитьбе,
и ты упрекаешь меня, доказывая обратное. Да я сам об этом узнал буквально за
несколько дней до тебя.
От этих слов Габриэль остолбенел.
-Ты веришь в любовь с первого взгляда? – как ни в чем не бывало спросил Артур.
Он словно не замечал состояние друга.
-Я верю в неприятности с первого взгляда, - недовольно ответил Габриэль, вспомнив,
каую роль отвел ему Джеймс. 
О том, чтобы ослушаться Джеймса и речи быть не могло. Как верховный жрец, и просто
как человек, умеющий видеть саму сущность вещей, Джеймс пользовался абсолютным
авторитетом, причем не только у Габриэля. Он никогда не вмешивался в чужие дела,
если на то не было крайней необходимости, а если и вмешивался, то ему лучше было
не перечить. Любое невыполнение просьбы Джеймса грозило серьезными неприятностями.
Джеймс объяснял это тем, что он всегда следовал воле природы, а на того, кто
осмеливался перечить этой владычице
всего и вся, обрушивалось само проведение.
-И тем не менее. Я влюбился в нее именно с первого взгляда, и не стал откладывать
помолвку в долгий ящик.
-То есть, ты... ты... ты женишься на первой встречной?
-Как ты можешь так говорить о невесте друга и твоего, между прочим, герцога?!
-Извини. Я несколько не в себе.
-Вернись в себя, мой друг. И в качестве средства для возвращения, я могу предложить
тебе виски.
-С удовольствием.
-Значит, ты женишься на женщине, которую знаешь всего несколько дней? Я думал,
ты уже вышел из этого возраста, - вернулся к теме Габриэль после доброго глотка
виски.
-С чего ты взял?  – удивился Артур, - она выросла у меня на глазах.
-Подожди, но ведь несколько минут назад ты говорил, что влюбился в нее с первого
взгляда. 
-Совершенно верно. И я не собираюсь отказываться от своих слов.
-И теперь ты заявляешь, что знаешь ее с самого детства... Не понимаю.
-А что тут понимать? Я знаю ее с самого детства, а несколько дней назад влюбился
в нее с первого взгляда. Что тут непонятного?
-Не знаю. Наверно, я для этого слишком стар. Кто она?
-Воспитанница герцогини Хоум.
-Ты ничего о ней не говорил.
-Если быть точнее, то я ничего тебе не говорил ни об одной из них. Герцогиня
Хоум – это моя дальняя родственница. Живет она на юго-востоке Шотландии в своем
родовом имении. Там климат намного теплее и мягче, чем здесь. Когда со мной в
детстве случилась беда, она согласилась меня приютить. Правда, устроила она меня
у своих друзей. В общем, тетушка Хоум стала мне второй матерью. Не удивительно,
что я люблю часто бывать у нее в гостях. 
-Насколько я понимаю, женишься ты не на ней?
-Ты правильно понимаешь. Тетушка, доброе сердце, взяла себе на воспитание ребенка,
милую девочку, ставшую сиротой. Эта девочка, кстати, из хорошей семьи. К тому
же она приходится мне дальней родственницей. Достаточно дальней, чтобы можно
было на ней жениться. Как видишь, это далеко не та история о пастушке и принце,
которая сейчас входит в моду. Я приезжал к тетушке в гости, отдыхал от света,
играл с Кэт – так, кстати, зовут мою избранницу, в общем, валял дурака. Мы всегда
дружили, и тетушка часто, шутя, называла
нас женихом и невестой. Как видишь, ее шутка оказалась пророческой. Если честно,
я никогда раньше и не думал о том, что смогу так запасть на Кэт. Поэтому, собственно,
ты до сих пор ничего о ней не знал.
-Так что же заставило тебя переменить к ней свое отношение?
-Случай или проведение. Не далее как несколько недель назад я отправился с очередным
визитом к тетушке Хоум. У нее гостили молодые Картриджи со своим юным, ему исполнилось
месяца три, наследником. Был теплый солнечный день. Вечер. Все были в саду. Кэт
носилась с ребенком на руках. Когда я ее увидел в первый раз в тот день... Солнце
словно запуталось в ее волосах. Глаза ее светились своим, внутренним светом.
Она была похожа на сошедшую с небес Мадонну. Я был так поражен, что, клянусь,
готов был броситься к ее
ногам, умоляя о благословении. В тот раз я впервые увидел, какая она, моя Кэт.
Не успело солнце коснуться земли, а я уже уладил все дела с тетушкой, а потом
объяснился с Кэт. Она согласилась стать моей женой. Теперь ты знаешь все о моей
любви с первого взгляда. 

Как ни старался Габриэль прибыть точно в срок, нетерпение все же заставило его
пришпорить коней. К тому же он не хотел пропустить ни одного эпизода той комедии,
которая должна была разыграться в Зале Заседаний. 
Чтобы хоть немного привести себя в чувства, Габриэль решил отправиться на заседание
клуба пешком, к тому же из-за множества лестниц и узости улиц этот способ передвижения
в старом городе был оптимальным. Не успел Габриэль выйти из дома, как промозглый,
сырой ветер пробрал его до самых костей. Стояла та мерзкая погода, в какую не
спасает от холода и ветра никакая одежда. Мечтая как можно скорее оказаться в
кресле перед камином с порцией хорошего подогретого виски, Габриэль прибавил
шаг.
Не дай бог в такую погоду ночевать под открытым небом, - подумал он.
Погода и нетерпение заставили его пренебречь этикетом. Не дожидаясь назначенного
времени, Габриэль уверенно трижды постучал в дверь Дворца Заседаний. До начала
собрания было примерно полчаса. 
Монтгомери открыл буквально через минуту. Разумеется, они сразу же узнали друг
друга, но ритуал требовал обратного.
-Господин ищет кого-то? – поинтересовался Монтгомери, словно перед ним стоял
незнакомец.
-Мне нужен ответ на вопрос, который я не решаюсь произнести, - этот ответ давно
уже был у Габриэля в печенках.
-Боюсь, сударь, вы ошиблись. Здесь нет никого, кто мог бы выслушать ваш вопрос,
и уж тем более нет никого, кто мог бы на него ответить.
-Я и есть тот, кто готов его выслушать. Я и есть тот, кто готов дать на него
ответ. 
-В таком случае, может, вы соизволите назвать себя?
-Я лист, которым играет ветер.
-И что вам сказал ветер перед игрой?
-Он подарил мне вот это, - сказал Габриэль, вручая официальное приглашение Монтгомери.
Когда-то, когда они только что придумали этот диалог, он казался членам клуба
мистическим, загадочным, таинственным и черт еще знает каким. Теперь же, когда
его приходилось повторять каждый раз, чтобы войти в клуб, он стал казаться всем
напыщенной глупостью. Но о том, чтобы отказаться от ритуала, не могло быть и
речи.
-Прошу вас, сударь.
-Как дела, Монтгомери? – спросил Габриэль, войдя в дом. 
Подобное обращение к Ответственному Секретарю противоречило уставу Общества,
но Габриэль, мог позволить себе эту вольность.
-Господин герцог приготовил очень интересную программу, сэр.
-Вам не трудно принести мне немного виски? На улице жуткий холод.
-Куда подать, сэр?
-Я буду у себя в комнате. Кстати, если хотите, можете тоже выпить. Порция хорошего
виски еще никому не вредила.
-Вы очень добры ко мне, сэр.
В комнате Габриэль обнаружил заранее приготовленную мантию и парик – обязательные
атрибуты любого заседания. Габриэль посмотрел на красивые бронзовые часы, стрелки
которых шли против часовой стрелки. Оставалось еще минут двадцать. Он взял с
книжной полки первый попавшийся томик и начал читать с середины. Неслышно вошел
слуга с порцией виски. 
-Спасибо, Монтгомери.
-Еще чего-нибудь желаете, сэр?
-Спасибо, Монтгомери, можешь быть свободен.
Габриэль сразу же отнесся с симпатией к этому уже начавшему стареть человеку.
Всю свою жизнь Монтгомери был лакеем, причем лакеем первоклассным, да и человеком,
судя по всему, он был неплохим. Примерно за год до того, как Габриэль пристроил
его в клуб, Монтгомери потерял со скандалом работу. Ходили слухи, что дело было
связано с преступлением или даже с убийством. Скорее всего, его где-то разыскивали,
так что получить работу ему было практически невозможно. Только отчаянное положение
заставило его обратиться
за помощью к Паркеру, чьим дальним родственником (по крайней мере, тот  так отрекомендовал
Монтгомери) он был.
-Ты за него ручаешься? – спросил тогда Габриэль слугу.
-Больше, чем за себя, - ответил Патрик. А его словам можно было верить.
-Хорошо. Я постараюсь найти ему место, а пока, если хочешь, можешь предложить
ему погостить у себя.
Больше Габриэль ничего не спрашивал и никогда не напоминал о том, что именно
ему Монтгомери обязан своим спасением. Старый слуга был настолько благодарен
за это, что готов был пойти за Габриэля в огонь и в воду. 
Наконец, часы пробили восемь – время занимать места в Зале Заседаний. Габриэль
отложил достаточно хорошую для того, чтобы, глядя в текст, не отвлекаться от
собственных мыслей книгу и поднялся на ноги. В предвкушении того, что ему предстояло
увидеть, он улыбнулся. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуть серьезное
выражение лица. Затем он вышел из комнаты и решительным шагом направился в зал
заседаний. Там стоял большой круглый стол с пятью удобными креслами. За этим
столом вполне могли поместиться еще
10 человек, так что члены Общества заседали в достаточно свободных условиях.
Над креслом председателя в тяжелой, дорогой раме висел герб Тайного общества
Холостяков. Справа от председателя стоял письменный стол, за которым Ответственный
Секретарь должен был вести протокол заседания.
Согласно уставу общество должно было собираться не реже 10 раз в году, а председательствовать
должен был по очереди каждый член общества. Главной обязанностью председателя
было обеспечение всеобщего веселья. Уставом допускались внеочередные собрания
общества. Поводом для такого собрания могла послужить любая идея веселого времяпрепровождения.
На внеочередном собрании председательствовал тот, кто его созывал. Надо отдать
должное холостякам, только первое собрание было очередным, да и собирались они
в любом случае
не реже раза в месяц, а иногда и по несколько раз в неделю.
Роль председателя носила также и церемониальный характер. Дело в том, что за
столом члены общества садились так, чтобы сидеть по алфавиту, то есть, от личности
председателя зависело, где и кто должен сидеть. Наверно, история больше не знала
обществ, где личность председателя могла так влиять на происходящее.
Когда холостяки чинно заняли свои места, Артур, исполняющий обязанности председателя,
попросил всех подняться для торжественного исполнения гимна: 45 секунд тишины.
После гимна была обязательная молитва: 30 секунд тишины. 
-Прошу садиться, - разрешил Артур.
-Друзья, - начал он свою речь, после того, как с формальностями было покончено,
- я собрал вас здесь для того, чтобы объявить о своей помолвке. Я женюсь, господа,
и устав требует, чтобы я покинул наше общество, поэтому я предлагаю учредить
должность почетного члена общества, чтобы на этом основании принимать участие
в дальнейших собраниях общества. Надеюсь, моя женитьба не станет препятствием
для моего участия в этих столь милых моему сердцу встречах.
Ответом было гробовое молчание. Никто не знал, что сказать. Габриэль, переживший
этот шок несколько раньше, как и Артур наслаждался, глядя на лица своих друзей.
Артур был доволен произведенным эффектом.
-Никогда не слышал более удачной шутки, если только это шутка – первым нашел
что сказать А (Алан Аллистер). 
-В том то и шутка, что это не шутка, - вторил ему остряк В (Гарольд Мак-Вейн),
- не знаю, поздравлять тебя, дружище, или соболезновать. Решай уже сам.
-Все зависти от того, какая муха тебя укусила. Лично я не слышал, чтобы ты хоть
раз что-нибудь хорошее сказал о женитьбе. Что за внезапность? – проворчал Г (Грей
Гордон)
-Такова воля Богов. Сегодня, господа, я собираюсь устроить прощальную вечеринку
и отобедать с вами в последний раз в качестве члена клуба.
-В таком случае предлагаю откупорить шампанское и выпить прямо здесь за самого
находчивого хитреца, который, практически заполучив красавицу жену, а я уверен,
что она у тебя настоящая красотка,  уже сейчас думает о том, как, став женатым
человеком, остаться одновременно и холостяком. Думаю, лишиться такого члена клуб
себе позволить не может, - нарочито торжественно произнес В (Гарольд Мак-Вейн).
Его речь была встречена аплодисментами.
После шампанского все дружно перебрались в столовую, где на этот раз их встретил
Рим эпохи расцвета.
Из огромной, просторной комнаты была вынесена вся мебель. На огромном ложе были
расставлены изысканные кушанья. В центре находился кальян с лучшими сортами табака
и дорогие, изысканные сигары. В комнате их уже ждали очаровательные красавицы,
одетые в полупрозрачные римские одежды, которые, скорее окутывали тайной, чем
скрывали прекрасные женские тела. И помогали им в этом тени, отбрасываемые пламенем
факелов, которыми освещалась комната.

На следующий день Габриэль проснулся около двух, и это пробуждение стало настоящей
путевкой в ад. Слишком много он вчера выпил и съел, слишком был невоздержан в
любви, да и курил значительно больше, чем того требовала осмотрительность, и
теперь все это вылилось в состояние жуткого похмелья.
Не открывая глаз, Габриэль позвонил слуге.
-К вашим услугам, сэр.
Каждое слово слуги отозвалось пульсирующей болью в висках и запрыгало красными
искрами перед глазами. Габриэль поморщился.
-Приготовь мне, пожалуйста, ванну, - произнес он голосом умирающего.
-Ванна готова, сэр, - сообщил слуга, спустя какое-то время.
-Спасибо, Паркер.
С большим трудом Габриэль поднялся на ноги и, страшно галсируя, побрел к ванной,
куда он плюхнулся, сильно ударившись локтем о край.
-...! – выругался Габриэль.
Горячая вода начала медленно возвращать его к жизни. Минут через двадцать он
понял, что его организм уже в состоянии принять порцию живительной влаги (но
никак не алкоголя!). Все это время ему приходилось терпеть страшную жажду и сухость
во рту, так как даже одна только мысль о воде вызывала приступ тошноты и спазмы
в желудке.
Габриэль позвонил Паркеру.
-Чего желаете, сэр?
-Будь добр, приготовь крепкий сладкий чай с молоком.
-Одну минуту, сэр.  
Крепкий сладкий чай с молоком – одно из лучших средств от похмелья. С огромным
удовольствием Габриэль выпил две чашки чая. Мучившая его тошнота начала проходить,
да и в голове немного прояснилось.
-Будь добр, Паркер, приготовь мне еще чай с молоком, - попросил он, выбравшись
из ванны.
Выпив пару чашек чая, Габриэль почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы рискнуть
выйти из дома.
-Прикажи кучеру запрягать, - распорядился он и начал нехотя одеваться.
-На Принсис–стрит, - сказал Габриэль, садясь в карету. Он откинулся на спинку
сиденья и закрыл глаза.
Габриэлю предстояло стоически переносить все невзгоды поездки. Карету немного
трясло, и это было до отвращения неприятно. Правда, свежий воздух внес свою лепту
в процесс выздоровления. К тому моменту, когда карета остановилась возле дома
Отисов, он уже чувствовал себя довольно сносно, правда, ноги еще ощутимо дрожали.
Габриэль с трудом поднялся по мраморной лестнице на второй этаж. Начавшая, было,
успокаиваться головная боль с новой силой запульсировала в висках, отдавая тошнотой
в затылок. Поэтому, войдя в
кабинет маркизы (она просила подождать ее там), он с удовольствием забрался в
свое любимое кресло и закрыл глаза. Габриэль не заметил, как она вошла в комнату.
-Не вставайте, граф, - смеясь, разрешила маркиза.
-Прошу прощения, Элеонора.
-Похоже, у вас была бурная ночь.
-Ох, не то слово, маркиза.
-Элридж умеет готовить замечательное лекарство. Если хотите, я могу его попросить.
-Это было бы очень любезно с вашей стороны.
Маркиза позвонила горничной.
-Будь любезна, попроси Элриджа приготовить порцию своего фирменного эликсира.
Похоже, мой друг, у вас ко мне действительно важное дело, раз вы решились на
визит в таком состоянии.
-Вчера на внеочередном заседании клуба холостяков Артур объявил о своей помолвке.
-Что?! – лицо маркизы вытянулось от удивления. 
-Мы тоже были в шоке. Тем более что до этого он ни словом не обмолвился о том,
что у него кто-то есть на примете.
-Вы уже знаете имя этой счастливицы?
-Практически только имя. Ее зовут Катрин Мак-Рой. Она воспитанница герцогини
Хоум. 
-Я кое-что слышала о герцогине. Говорят, в молодости она была весела и очень
не дурна собой. Какое-то время ее считали первой красавицей света.
-Общественное мнение – это последнее, чему стоит доверять, - морщась от боли
произнес Габриэль. 
-И, тем не менее, в свое время она разбила множество мужских сердец. К тому же
поговаривают, что в ее шкафах хранится не одна дюжина скелетов. Ну да это все
сплетни. Одно могу сказать точно. Герцогиня – очень добрая, умная женщина. В
свое время она неудачно вышла замуж, овдовела, и больше не стала себя связывать
узами брака. Своих детей у нее нет, так что, думаю, юная Катрин станет наследницей
всего ее немаленького состояния. К тому же герцогиня вполне сможет ее научить
всему тому, что должна уметь юная дама,
особенно тем женским секретам, которые вам, мужчинам, знать не положено. Так
что, думаю, на этот раз Артур нашел себе вполне подходящую пару. Или вы так не
думаете? – маркиза проницательно посмотрела в глаза Габриэля, - нет, мой друг,
вы так не думаете.
-Бесполезно спорить с вашим искусством чтения мыслей собеседника.
-Это искусство хорошо лишь тогда, когда у собеседника есть хотя бы одна мысль,
а такие люди в наши дни встречаются крайней редко.
-Куда подевался ваш оптимизм?
-С годами оптимизм улетучивается. На его место приходит жизненный опыт, который
очень редко свидетельствует о чем-либо в нашу пользу.
-Ваши рассуждения о годах, маркиза, выглядят как кокетство. Я знаю вас достаточно
долго, чтобы заметить, что время совершенно не властно над вами. Вы абсолютно
такая же, как и были.
-Бросьте, Габриэль. Я живу в доме, где есть зеркала. К тому же, сейчас мне приходится
прибегать чуть ли не к волшебству, чтобы выглядеть сносно, тогда, как еще несколько
лет назад это давалось само собой. И даже не пытайтесь со мной спорить, граф!
Подобные откровения даются мне не легко даже перед вами.
Постучав в дверь, в комнату вошла служанка с подносом, на котором стоял бокал
с непонятного цвета жидкостью.
-Это надо выпить залпом, - сказала маркиза, - по крайней мере, мой муж поступает
в подобных ситуациях именно так.
-Вы говорите так, словно это настоящий подвиг.
-Не знаю. Мне не приходилось еще прибегать к столь радикальным методам восстановления
здоровья.
Приготовившись к самому страшному, Габриэль выпил странную, но, тем не менее,
даже приятную на вкус жидкость, которая волной пряной свежести ударила ему в
мозг. Приятная теплая волна прошла по всему телу. Начала возвращаться жизнь.
-Ну как? – с видом ученого, ставившего опыт спросила маркиза.
-Великолепно. Ваш Элридж – настоящий волшебник.
-К сожалению, зная о своих достоинствах, он обходится нам в целое состояние.
-Думаю, он стоит того.
-Он стоит большего, но об этом ему лучше не говорить. 
-Знаете, мой друг, седина, морщины, количество лет – это все ерунда. По-настоящему
начинаешь чувствовать, что стареешь после того, как старость напомнит тебе о
себе. Ко мне в дом она уже приходила с визитом, - вернулась маркиза к теме возраста,
- когда-нибудь, мой друг, старость точно также придет и к вам. Думаю, это будет
какой-нибудь пустяк, на который вы при других обстоятельствах даже не обратили
бы внимания, но именно этот пустяк и станет для вас посланием старости.
-Ни за что не поверю в то, что вы уже получили весточку от нее.
-И тем не менее. В моем случае старость продемонстрировала не дюжее чувство юмора.
Она пришла вместе с любовным письмом. Я получила письмо от одного пылкого юноши,
который почти также как когда-то и вы, клялся мне в вечной любви. И вдруг я поняла,
что этот мальчик вполне мог быть моим сыном, и сразу же после этой мысли я услышала
смех старости. Она была совсем рядом от меня, на расстоянии вытянутой руки.
-Надеюсь, это не стало причиной для отказа пылкому влюбленному?   
-Нельзя пренебрегать своим долгом по отношению к подрастающему поколению. И если
не мы, то кто еще сможет их научить всем тонкостям величайшего из искусств!
Случилось то, что должно было случиться: постепенно взаимная страсть маркизы
и Габриэля иссякла, но они оказались достаточно разумными людьми, чтобы сохранить
крепкую дружбу, которая пришла на смену любви. В любой момент они могли обратиться
друг к другу за помощью и довериться практически во всем. 
-И все же вы не сказали, почему этот брак вас так встревожил. Артур уже достаточно
большой, чтобы самостоятельно принимать решения. К тому же, видя, как вы страдали
в прошлый раз, я не думаю, что вы захотите принять участие в его личных делах
вновь.
-Увы, маркиза, я не должен допустить этой свадьбы. И вы правы, мне чертовски
не хочется в этом участвовать.
-Так не участвуйте.
-Не могу. От меня этого требуют высшие силы, с которыми я не могу не считаться.

-Надеюсь, к вам не являлся господь-бог собственной персоной?
-К счастью, нет, но того, кто заставляет меня помешать этой свадьбе, вполне можно
считать его доверенным лицом.