Все о культуре Волгограда: интервью, рецензии, обзоры... Голова циклопа для поступающего

Другие материалы на сайте «ЕЖИдневник» 

Александр ИваноFF Голова циклопа для поступающего «Евгений Редько». Опубликовано: «Вечерний Волгоград»

По экранам страны триумфально шествует замечательный фильм «Дура», о котором мы уже писали. Для волгоградцев эта картина примечательна вдвойне — главную мужскую роль в нём сыграл наш земляк Евгений Редько, который предпочёл российской премьере в Москве в кинотеатре «Пушкинский» премьерный показ в родном городе в киноцентре «Пирамида». Мы, конечно, взяли у актёра интервью, которое и предлагаем вниманию своих читателей.

Человек-театр

Евгений — удивительный человек. Когда я его приглашал к нам в редакцию на интервью, то даже и предположить не мог, что оно столько продлится по времени. Актёр зашел к нам в три часа дня, а вышел только в восемь вечера! Евгения невероятно интересно слушать: он не только на самый простой вопрос ответит очень подробно, но и всё ещё изобразит в голосах и лицах. В итоге пять часов общения пролетели практически незаметно и превратились в театр одного актёра. Что из этого получилось, читайте ниже, жаль только, что газетная площадь не сможет вместить всего, о чем мы говорили с Евгением Редько.

«В детстве дышал музыкой»

— Как получилось, что вы родились в Кодыме Одесской области, ведь у вашей семьи волгоградские корни?

— О, Кодыма. Там был консервный завод, где работала моя тётя. До сих пор помню огромное количество железных бочек, наполненных повидлом. А ещё яблочный сок с так называемой кремлевской линии. Это был просто напиток богов, даже самые лучшие соки, что сейчас у нас продаются, не такие.

Вернёмся к факту моего рождения. Отец закончил мореходку в Батуми и получил направление в Измаил. Там познакомился с мамой, и они переехали в Мурманск. Представьте: Север, холод, общежитие, отец работает чуть ли не круглые сутки, какое там рожать! И мама поехала к родителям в Кодыму, где я и родился. У родителей осталась замечательная переписка того времени — это просто роман в письмах.

В Мурманске я всё время болел. Мама привыкла, что у меня неровное дыхание, и ей всё время казалось, что я заболеваю. А дело было вот в чём: так как я мог слышать своё дыхание из-за больных лёгких и обожал музыку, то всё время дышал под музыку, даже если она не звучала, я что-то там импровизировал, чем приводил маму в ужас. Я-то этого не понимал, для меня это было естественно — дышать музыкой.

И при первой же возможности родители переехали из Мурманска. Предложения у отца были всё время «космические»: Владивосток, Сахалин, Сирия, Иран и т.п. Как только появился Таллинн, мы сразу туда переехали, там я и пошёл в первый класс.

— Это была середина 1960-х. Как тогда к русским в Эстонии относились?

— Да нормально. Мы когда сюда приехали, нас тоже сразу стали расспрашивать, как там живется русским: «Страшно?». А мы никак не могли понять, о чём люди говорят. Хотя, конечно, если я с чем-то не сталкивался, это не значит, что этого не было. У меня не было там таких друзей, с кем бы мы ходили двор на двор, мне это было неинтересно. Мы жили в русском дворе, рядом были эстонские дома, как мы их называли, мы играли в казаки-разбойники и никто нас там не трогал.

Я несколько раз снимался с Инарой Слуцкой — в «Посреднике», «Обаянии дьявола» и «Бесноватых». Когда ей предложили роль в «Обаянии дьявола», то она сразу спросила: «Я в фильме кто? Меня будут дублировать?» Режиссёр Владимир Потапов отвечает: «Нет, зачем, мне очень нравится твой голос». Инара опять спрашивает: «Значит, я у тебя латышка?» Ей нужно было чётко уяснить, почему её героиня находится в России: или она вышла замуж, или у неё были репрессированы родители (а у Инары родители и вправду репрессированы). Представляете, как всё сложно?

Когда мы приехали в Волгоград, нас считали немцами, эстонцами и всё в таком духе. Здесь я пошел в 6-й класс.

— В какой школе учились?

— Школа находится у Волги, в Ворошиловском районе, тогда она называлась чертёжно-математической, — сто девятая школа.

Нет, я не Пушкин, я другой

— Вы ходили в драмкружок?

— Это тогда называлось драмколлектив при ДК профсоюзов, вела его Калерия Алексеевна Фокина. Замечательный человек. Помню, я у неё спрашивал: «А кто-нибудь из вашей студии поступал в театральное училище?» Она отвечала, что да, учатся в разных местах. И я сказал такую фразу: «Очень уж хочется посмотреть, кто туда поступает». А она говорит: «Да такие, как ты, и поступают, не волнуйся». Этот её ответ меня тогда жутко испугал, так как я был не уверен в себе.

— А какой это был класс?

— Восьмой. Я тогда думал, правильно ли я выбираю. И это долго тянулось — до окончания школы. Хотя я не входил в костяк той студии.

— В спектаклях были задействованы?

— Да, первая моя роль была в спектакле «Свадьба с приданным». Там главный герой всё время ходил на свидания и для уверенности брал приятеля-гармониста. А так как я учился по классу баяна, то я ему на том же баяне и подыгрывал. Там ещё надо было два раза кивнуть, что-то ещё сделать. Роль с междометиями. Хотелось бы на это сейчас взглянуть (Смеётся).

Ещё был спектакль «Пушкин» — несколько сцен из жизни и произведений поэта.

— А вы не Пушкина играли?

— Да ну что вы!

— А почему бы и нет?

— Да, позже меня постоянно ассоциировали с Пушкиным. Помню, я покупал в Саратове пластинку, и ко мне подошел мужчина и спросил: «А вы не имеете отношение к театру?» Я так шуганулся от него. А он оказался педагогом. И говорит мне: «Вы до такой степени похожи на Пушкина, что если бы вы были актёром, то всё время бы его играли».

— Удалось с тех пор сыграть Пушкина?

— Вы знаете, нет. Всё время предлагают, но я не могу давать согласие, если точно не буду уверен, что у меня есть время.

Вернемся к «Пушкину» волгоградских времен. Тогда я стоял за сценой и моя задача была — вовремя открыть занавес. Моя работа была отмечена (Улыбается).

Ещё была такая пьеса «Старые друзья», в которой была моя первая роль со словами. И вот тогда появилось это ощущение, некий кайф, понимание, что тебе не только хочется заниматься актёрской профессией, но у тебя к этому есть некие возможности.

К нам в студию приходил из драмтеатра человек и репетировал с нами. Я уже не помню, кто это был, но вид он имел особенный: длинные седые волосы, спадающие на плечи, неизменная веточка сирени, которой он обмахивался. Он выглядел так элегантно, что-то было даже от Вертинского.

— Именно тогда и решили стать актёром?

— Нет. Решение зрело постепенно. В Волгоградском ТЮЗе была раньше совершенно гениальная актриса Наталья Резанова. Меня как-то подвели к ней и сказали: «Вот мальчик, который хочет поступать в театральное училище». И она воскликнула: «Ах, какой хороший мальчик». И вот тогда я решился. Как говорится, доброе слово и кошке приятно. Позднее, когда я стал работать с большими режиссёрами, был поражен, как они деликатно, даже таинственно с тобой занимаются — хвалят за любое проявление, которое ведет к постижению профессии. Ведь постижение длится бесконечно, до старости, как только ты состоялся, то всё, идет какая-то лажа. Актёрская профессия необъятна ещё и в том, что нельзя сказать, как надо делать. Маска Луи де Фюнеса гениальна, но сердце его не выдержало, потому что он каждый раз должен был наполнять её новым, живым содержанием.

Как Волгоград потерял педагога

— Почему выбрали Саратов для поступления?

— Обыкновенная история — поступал сразу во множество мест, был неподготовлен, ведь эта профессия требует вскармливания, отделения лишнего. Кстати, очень много людей поступали в московские театральные вузы и достигали успеха как раз после ростовских, саратовских и других училищ. Поступил не сразу, даже подавал документы в Волгоградский пединститут. Там получилась замечательная история. Так как я учился в математической школе, отец настоял, чтобы я поступал на физмат. И вот я иду с документами, вижу перед «педом» голову циклопа (бюст Серафимовичу. — Прим. авт.), ужасаюсь, захожу в вестибюль, спрашиваю, куда идти, и вдруг с ужасом вижу нашу учительницу по физике. Это была чудесная учительница по физике, но я у неё точно не знал предмета — я же занимался в драматической студии, бегал всё время в ТЮЗ, не пропускал там ни одного спектакля, читал театральные воспоминания, у меня было множество томиков про актёров. В книжном магазине Ворошиловского района для меня специально откладывали целые стопки книг. Какая физика?! Я витал в других сферах! Я развернулся на 180 градусов, вышел из «педа» и больше туда не вернулся.

— В каких спектаклях играли, когда учились в Саратове?

— У нашего курса были громкие спектакли в драматическом театре (наши педагоги был оттуда), когда спрашивали лишний билетик. Существовал знаменитый спектакль «Рок-н-ролл на рассвете» в театре имени Гоголя в Москве. Наш педагог Георгий Петрович Банников привёз оттуда пьесу. Сюжет там такой: студенты репетируют рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда».

— Ведь тогда рок-н-ролл не в чести был?

— Именно, поэтому это был такой бум. Мы должны были петь сами, и у нас начался усиленный вокал. Я пел арию Иисуса. Это был очень интересный спектакль. Помню, приезжал его посмотреть мой отец. И его приятель спросил меня: «Жень, разве можно играть на таком нервном накале? Или вы это специально для нас сделали?» Я был удивлен: нам в голову не приходило выбирать баланс нервного напряжения.

Не попал к Фоменко… и стал актёром

— После Саратова сразу в Москву?

— Нет, я немножко посетил Волгоградский ТЮЗ — проработал здесь в 79-м году полгода. После чего меня забрали в армию — в стройбат. Именно в армии я смотрел Олимпиаду-80. Я помню своё потрясение: новое качество телевидения, репортажность, потрясающие кадры, сам стиль подачи. Я не такой уж спортивный человек, но после олимпиады чуть ли не поменять профессию хотелось.

— Про стройбат ходят легенды, даже анекдот есть: «А это вообще звери, им даже оружие в руки не дают».

— Оружие нам давали, я даже заведовал оружейкой. Но стреляли один раз — для показухи. Конечно, мало в стройбате не показалось. И если у нас не было «дедовщины», то была сильная межнациональная рознь. Судите сами: у нас в одной роте служили русские, чеченцы, узбеки, туркмены, армяне, грузины, эстонцы, латыши и т.д. Ночи иногда были просто страшные. Был такой случай. У нас формировалась бригада, куда попадать было нельзя. Мне сказали, что я должен просто слинять с глаз офицера. А представьте: стою на плацу, офицер, обещавший меня сгноить в бригаде, с меня глаз не спускает. Что делать? И тут разворачивается машина, у меня есть несколько секунд, чтобы забежать за угол, что я и делаю. И оказываюсь перед стеной высотой больше двух метров, которая усеяна битым стеклом. Медлить нельзя, ведь офицер сразу пойдет сюда, поэтому я просто перепрыгиваю эту стену. Это потом я заметил, что весь в крови, а когда перебирался через стену, даже боли не почувствовал.

Естественно, когда кто-то узнал про мою театральную учёбу, то меня стали привлекать делать концерты. У нас организовался свой ансамбль: две гитары, ударник, мы даже в других частях выступали.

— Быть актёром после стройбата не перехотелось?

— Нет. Я вернулся в Волгоград, практически сразу поехал поступать в Москву и… устроился там работать транспортным рабочим, в качестве которого проработал больше семи лет. Поступил же в ГИТИС только через год — в 83-м году. С первого раза не получилось. Поступал к Петру Наумовичу Фоменко. После удачно пройденных трёх туров конкурса, когда надо было сдавать общеобразовательные предметы, выяснилось следующее: Пётр Наумович первый раз набирал курс и не отсеял нужное количество поступающих, отчего у него оказалось три лишних мальчика. И комиссия по баллам выбрала тройку, среди которой оказался и я.

После Пётр Фоменко собрал нас всех… Я эту встречу очень хорошо помню, думаю, как и он. Наверное, Петр Наумович узнавал меня по спектаклям и кино, к примеру, когда мы привезли в театр Вахтангова спектакль Александровского драматического театра (Владимирская область) по сказке Гофмана «Золотой горшок» в постановке ученика Фоменко Алексея Чернобая, где я играл главную роль, Пётр Наумович зашёл перед началом, пожал мне руку и сказал: «Женя, спасибо вам за материал, который вышел в журнале «Экран и сцена». Это очень хорошо, потому что внятно, кратко, очень честно и умно». Мои коллеги просто дар речи потеряли после его визита.

— Не жалеете, что не поступили к Петру Фоменко?

— Трудно сказать. Неизвестно, как сложилась бы судьба. Ведь с его первого курса, на который я не поступил, почему-то сейчас в театре работают единицы. Это второй курс сразу стал тем знаменитым театром «Студия Петра Фоменко».

Продолжение читайте через неделю.

Личное дело

Евгений Николаевич Редько. Родился 24 августа 1958 года в г. Кодыма Одесской области, Украина. С 12 лет жил в Волгограде. Окончил Саратовское театральное училище имени И. А. Слонова (мастерская Р. Беляковой и Г. Банникова) и ГИТИС (мастерская А. Бородина). С 1988 года — артист Российского академического молодёжного театра (РАМТа). Театральные работы: Елисей («Пушкинские сказки»), Королева Тартальона («Зелёная птичка» Гоцци), Воланд («Мастер и Маргарита»), Епиходов («Вишневый сад»), Лоренцаччо («Лоренцаччо» Мюссе), Фигаро («Севильский цирюльник»), Ансельм («Золотой горшок» Гофман) и другие. Снялся в полутора десятке картин, среди которых: «Среднее образование» (реж. Потапов), «Сестрички Леберти» (реж. Грамматиков), «Иван Федоров» (реж. Морозов), «Обаяние дьявола» (реж. Потапов), «Бесноватые» (реж. Сухорёбрый), «Дура» (реж. Коростышевский), «Русская» (реж. Мережко), «Андерсен» (Э. Рязанов).

Все комментарии (цензурные и по возможности грамотные) рассматриваются в порядке живой очереди, принимаются к сведению и даже публикуются на сайте. Так что если тебе есть что сказать по поводу вышепрочитанного — мыль сюда!!! ;)