Икона таинственно содержит в себе присутствие того, кого она изображает, и это присутствие тем теснее, благодатнее и сильнее, чем более икона соответствует церковному канону.
Икона таинственно содержит в себе присутствие того, кого она изображает, и это присутствие тем теснее, благодатнее и сильнее, чем более икона соответствует церковному канону.
Иконописный церковный канон непреложен, незыблем и вечен, как канон священных богослужебных предметов. Как нелепо было бы, например, стремиться заменить дискос фарфоровым блюдцем на том основании, что в наше время в миру не едят с серебряных тарелок, так же нелепо стремиться заменить каноническое иконописное изображение картиной в современном мирском стиле.
Канонически правильная икона особыми средствами символическипередает состояние изображаемого в свете и с точки зрения его догматического значения. Иконы священных событий (праздников) показывают не только и совсем не столько то, как это было, то, что это событие означает в своей догматической глубине. Точно так же иконы святых лиц, лишь в общем передавая характерные черты земного облика человека, отображают главным образом характерные черты духовного значения и состояние, в котором святой пребывает в свете
обоженности в области небесной жизни. Это достигается целым рядом особых символических средств изображения, которые являются откровением Божиим, вдохновением Духа Святого в богочеловеческом процессе иконного творчества. Поэтому в иконах каноничен не только общий вид, но и самый набор изобразительных средств. Например, каноническая икона всегда должна быть только двухмерной, плоской, потому что третье измерение иконы — это догматическая глубина.
Трехмерное пространство мирской картины, где в плоскости полотна, имеющей реально только ширину и высоту, видится еще и некая искусственно создаваемая пространственная глубина, оказывается иллюзорным, а в иконе иллюзия недопустима в силу самой природы и назначения иконы. Есть и еще одна причина, по которой иллюзорная глубина мирской картины не может быть принята в иконописи. Пространственная перспектива, согласно которой предметы, изображаемые на картине, становятся все меньше и меньше по мере их удаления
от зрителя, имеет своим логическим окончанием точку, тупик. Мнимая бесконечность пространства, которая тутподразумевается это только плод воображения художника и зрителя. В жизни, когда мы смотрим вдаль, предметы постепенно уменьшаются в наших глазах по мере удаления от нас в силу оптико — геометрических закономерностей. На самом же деле и самые близкие к нам, и самые далекие предметы имеют свою постоянную величину, и реальное пространство таким образом в известном смысле действительно бесконечно. В картинах
живописцев наоборот: на самом деле уменьшаются живописные размеры предметов, тогда как никакого удаления их от смотрящих нет.
Мирская живопись может быть прекрасна в своем роде. Но приемы и средства мирской живописи, призванные создавать иллюзию земной реальности, неприменимы в иконописи в силу догматических особенностей ее характера и назначения.
Канонически правильная икона не должна иметь такой пространственной перспективы. Более того, в иконописи очень часто встречается явление обратной перспективы, когда некоторые лица или предметы, изображенные на первом плане, оказываются значительно меньше тех, которые изображены за ними, а дальние лица и предметы пишутся большими. Это происходит оттого, что икона призвана изобразить в самых больших и крупных размерах то, что и в самом деле имеет наибольшее священное, догматическое значение. Кроме того, обратная
перспектива вообще соответствует глубокой духовной правде жизни, той правде, что чем дальше мы духовно поднимаемся в познании Божественного и небесного, тем больше становится оно в наших духовных очах и тем большее приобретает значение в нашей жизни. Чем дальше мы идем к Богу, тем больше раскрывается, расширяется для нас область небесного и Божественного бытия в своей увеличивающейся бесконечности.
В иконах нет случайного. Даже ковчег — выступающая рамка, обрамляющая помещенное в глубине изображение, имеет догматический смысл: человек, находящийся в рамках пространства и времени, в рамках земного бытия, имеет возможность созерцать небесное и Божественное не непосредственно, не прямо, а лишь тогда, когда оно открывается ему Богом как бы из глубины. Свет Божественного Откровения в явлениях горнего мира как бы раздвигает рамки земного бытия и сияет из таинственной дали прекрасным сиянием, превосходящим
все земное. Земное при этом не может вместить небесное. Вот почему свет нимба над главою святых лиц всегда захватывает верхнюю часть рамки — ковчега, заходит на нее, как бы не вмещаясь внутри плоскости, отведенной для иконописного образа. Таким образом, ковчег иконы это знамение области земного бытия, а иконописный образ в глубине иконы знамение области бытия небесного. Так нераздельно, хотя и неслитно, в иконе выражаются простыми вещественными средствами догматические глубины.
Икона может быть и без ковчега, совсем плоской, но иметь живописную рамку, обрамляющую основное изображение; рамка заменяет в таком случае ковчег. Икона может быть и без ковчега, и без рамки, когда вся плоскость доски занята иконописным образом. В этом случае икона свидетельствует, что свет Божественного и небесного властен охватить собою все области бытия, обожить и земное вещество. Такая икона подчеркивает единство в Боге всего сущего, не упоминая о различии, что тоже имеет свой смысл.
Православная икона должна иметь нимб — золотое сияние вокруг головы святого лица, которое изображает Божественную славу святого. При этом имеет смысл и то, что это сияние делается в виде сплошного круга, и то, что этот круг золотой Царь славы Господь сообщает сияние Своей славы и изобранным Своим; золото показывает, что это именно Божия слава. Икона должна иметь надписи с именем святого лица, что является церковным свидетельством соответствия образа первообразу и печатью, дозволяющей поклоняться данной
иконе без всякого сомнения, как одобренной Церковью.
Догматический духовный реализм иконописи требует, чтобы в изображении не было игры света и тени, ибо Бог есть Свет и нет в Нем никакой тьмы. В иконах поэтому нет и подразумеваемого источника света. Тем не менее, лица, изображенные на иконах, все - таки имеют объем, который обозначается особой штриховкой, или тоном, но не темнотой, не тенью. Этим показывается, что хотя святые лица в состоянии славы Царства Небесного имеют тела, но не такие, как у нас, земных людей, а обоженные, очищенные от тяжести, преображенные,
уже не подверженные смерти и тлению. Ибо мы не можем поклоняться тому, что подвержено смерти и тлению. Мы кланяемся только тому, что преображено Божественным светом вечности.
