http://library.skatarina.ru/

1. Новые статьи и книги в Русской лютеранской библиотеке

2. Новости Евангелическо-лютеранского прихода св. Екатерины

3. Новости Евангелическо-Лютеранской Церкви в России и др. государствах (ЕЛЦ)

4. Лютеранско-православный диалог

5. Почта

+ Новые статьи и книги в Русской лютеранской библиотеке +

Иоганнес Лель Как нас уничтожали, но не уничтожили
Об истории Ленинградской лютеранской семинарии в 1920-е - 1930-е гг.

Алистер Мак-Грат Богословская мысль Реформации
(исправленный текст)

+ Новости Евангелическо-лютеранского прихода св. Екатерины +
(Санкт-Петербург, ул. Малая Конюшенная, д. 1 - м. "Невский пр.")

БОГОСЛУЖЕНИЯ на русском языке (на основе скандинавского чина X-XI вв.) - каждое воскресенье в 17.00.

БИБЛЕЙСКИЙ ЧАС для желающих читать и изучать Священное Писание - каждое воскресенье, 15.00-16.30

Праздничные и особые богослужения в сентябре 2004 года:

12 сентября 17.00 - богослужение на шведском языке.

+ Новости Евангелическо-Лютеранской Церкви в России и др. государствах (ЕЛЦ) +

Книга о современной религиозной жизни России

С 7 по 9 июля 2004 года в Новосаратовке состоялись приемные экзамены для всех желающих изучать теологию и в будущем работать в Евангелическо-Лютеранской Церкви. Приехали абитуриенты с Украины, из Самары, Алма-Аты, Витебска и Санкт-Петербурга, уже имеющие некоторый опыт работы в общине, например, служении лектора, члена церковного хора или молодежной группы. Пока еще в качестве гостей, они принимали активное участие в жизни семинарии: вместе со всеми молились утром и вечером, играли в волейбол, общались на студенческой кухне, слушали лекции по Новому и Ветхому Заветам, и, конечно же, сдавали экзамены. Тесты на знание Библии, истории и культуры, по русскому и иностранному языкам, а также на профессиональную пригодность вызвали у приехавших в семинарию неподдельный интерес, вознаграждением которого было то, что всех абитуриентов приняли. В конце сентября они вернутся в Новосаратовку уже студентами первого курса. Им предстоит долгий и не всегда легкий труд, который, будем надеяться, принесет в будущем свои плоды.

13 и 14 мая 2004 года семинария принимала не только гостей из Хельсинки и лютеранских общин Санкт-Петербурга: мы были рады видеть у себя нового друга и партнера из Москвы – Алексея Бодрова, ректора Библейско-богословского института Св. Апостола Андрея.
История института св. Апостола Андрея восходит к 1990 году, когда известный священнослужитель Русской-Православной Церкви Александр Мень основал образовательный центр. Вскоре после этого отец Мень был убит. Однако уже в 1995 году соратники отца Меня основали институт, основными направлениями которого стало ведение экуменического и межрелигиозного диалога, издание богословской литературы на русском языке, а также преподавание богословия по программе высшего учебного заведения. 'Мы обращаемся в первую очередь к мирянам и готовы к диалогу и открытой дискуссии'.
В прошлом один из студентов семинарии, Дмитрий Чиж, прослушал в Институте в Москве летний курс лекций. В будущем году мы намереваемся пойти дальше: мы планируем осуществить совместный проект вместе с представительством ББИ им. Святого Апостола Андрея в Петербурге (по предварительным планам 12-24 сентября 2005 года). Как это будет выглядеть на практике – станет ясно через какое-то время. Но уже сейчас с уверенностью можно сказать одно: благодаря этому проекту наши студенты получат прекрасную возможность пообщаться с высококвалифицированными православными исследователями на хорошо знакомые темы. Мы с удовольствием расскажем вам о плодах сотрудничества наших двух институтов.

Источник: http://www.novosaratovka.org

+ Лютеранско-православный диалог +

Ильзе Коппе-Гартман,
Ганновер

Отчужденность и очарованность -
Культурные взаимоотношения с XVI по XIX вв.

http://luthlib.narod.ru/oikumena/gartman.htm

<...> Культурные отношения и большая политика

Между тем, университетская учеба в Германии стала уже традиционной для молодых россиян из высшего общества, жаждавших образования. В начале XIX века многие из них предпочитали Геттингенский университет; их так и называли «геттингенскими русскими». Как известно, в своем романе в стихах «Евгений Онегин» Пушкин создал памятник такому восторженному студенту: «Владимир Ленской / С душою прямо Геттингенской» (глава 2, строфа VI). К сожалению, менее известным остался Александр Тургенев (1784-1845), хотя он был не выдуманным персонажем, а реальной исторической личностью, дядей позже столь популярного в Германии писателя Ивана Тургенева. Однако во время учебы в Германии он восторгался не Кантом (как тот же Ленский), а Лютером. В письме к своей русской приятельнице он в стихах восхвалял реформатора как великого человека, который пройдет «из рода в род, из века в век».

В течение 40 лет он ездил в Германию, вел разговоры с Гете в Веймаре и поддерживал большую дружбу с философом Шеллингом, антиподом Гегеля, целостное мышление которого было ближе к русской религиозной философии. Тургенев был убежден в том, что воссоединение христианских Церквей станет миссией Германии. Ведь уже в свои студенческие годы в Геттингене он стал критически относиться к конфессиональным ограничениям, когда был восхищен проповедью одного протестантского пастора, но не осмелился подойти к нему, чтобы переписать проповедь, так как тот принадлежал «к совершенно иной религии».

На протяжении XIX века культурные отношения между двумя народами подвергались сильным колебаниям, так как чередующиеся политические стечения обстоятельств оказывали влияние на все области жизни. В течение двух первых десятилетий боевой союз против Наполеона наложил положительный отпечаток на взаимоотношения: в Германии разразился массовый восторг перед Россией, который в соответствии с духом времени принял романтические, а порой и мистические формы. В этой связи Наполеона рассматривали как Антихриста, и после изгнания Наполеона из России в 1812 году Царь Александр I был восторженно прославлен как «Ангел-хранитель Европы». Но соединение в 1815 году трех христианских монархий России, Австрии и Пруссии в «Святой альянс» привело в Германии к расколу общества. В консервативных кругах прусской аристократии царская Россия была весьма уважаемым союзником против опасных либеральных идей Французской революции. В отличие от них, либерально и патриотически настроенные немецкие демократы испытывали неприязнь к русскому самодержавию и перенесли, не различая, свое враждебное настроение на русскую нацию и культуру вообще. После кровавого подавления польской освободительной борьбы в 1830 году неприязнь обратилась в ненависть.

Когда Царь Николай I перенял роль «жандарма Европы», и после того как буржуазная Французская революция 1848 года потерпела поражение, среди демократов вырос страх перед Россией как перед сильнейшей военной державой, которая хотела приобрести господство в Европе, а потом и мировое господство. Этот страх был усилен негативным восприятием славянофилов и панславистов. Опять в Германии русские назывались «москвитянами, гуннами, азиатами». Однако скоро произошел переворот в связи с тем, что в Крымской войне Россия потерпела поражение, а начало реформ при Царе Александре II еще более привело к положительной, полной надежды позиции по отношению к восточному соседу. И, конечно, в последней трети века важную роль играла политика Бисмарка, обеспечивающая прочные политические связи между двумя великими державами. Во время своей трехлетней службы в качестве посла в Санкт-Петербурге он лично познакомился со страной, оценил ее и был, пожалуй, самым последовательным другом России из всех немецких политиков.

Поляризация общества, которая наблюдалась в XIX столетии в России и которая существенно повлияла на отношение к немецкой культуре, произошла в широких историко-философских и религиозных масштабах. Среди представителей русской интеллигенции, которая еще недавно восторгалась Гете и Шиллером, Кантом и Гегелем, возникло антизападное движение славянофилов, которое отчасти питалось идеями западного культурного пессимизма. Славянофилы верили в то, что индивидуалистическая и рационалистически анализирующая западная культура будет заменена русской культурой, целостной и нацеленной на существенное. В сфере религии это убеждение обозначало укрепление миссионерского духа Русского Православия, резкое отмежевание от католицизма и пренебрежение протестантизмом. Не кто иной как Достоевский провозглашал такие идеи в своем «Дневнике писателя».

Однако и немецкий славянофил, католический профессор общественной философии Франц фон Баадер (1765-1841) надеялся на спасение христианства Русской Церковью от «окостенения христианства в Римской Церкви и растворения его в протестантских Церквах».

Русская литература в Германии

Существовавшие тогда политико-идеологические тенденции к отчуждению, враждебности и пренебрежению все же не могли долго препятствовать тому, чтобы культурные отношения становились все теснее и разнообразнее, и наконец обмен стал поистине взаимным. Образованные немцы обнаружили за фасадом великой военной державы «великую державу духа» (Л. Копелев) и с удивлением узнали, что теперь они были перенимающими; что вот эта Россия не только воспринимала и присваивала, но также давала и излучала новые идеи. Под конец XIX века русская культура вошла в Германию во всем своем разнообразии и оказалась неотъемлемой составной частью обычной немецкой культурной жизни: русская музыка завоевывала концертные залы (самой бурной популярностью пользовался Чайковский), шедевры русской живописи наполняли картинные галереи, русские пьесы ставились в германских театрах.

Предшествующее усвоение русской литературы подготовило этот восторженный прием, так как только благодаря литературе немецкие читатели смогли познакомиться с русским народом и его восточной ментальностью изнутри, в результате углубляя собственное культурное сознание.

Немецкий философ Иоганн Готфрид Гердер (1744-1803) первым способствовал радушному приему литературы славянских народов в Германии своим знаменитым изречением о том, что у тех народов, которые не принадлежат к классической Европе, тоже есть «свои песни». И Гете, одним из первых с большой радостью прочитав русскую лирику в английской антологии, похвалил «далекие восточные таланты». Он также любезно принял - сначала в городке Йене, а позже у себя в Веймаре - молодого поэта-романтика Василия Жуковского (1783-1853) и отметил после этих встреч, что он чувствует себя «родным ему по любви и дружбе». Одновременно Жуковский своими чуткими переводами сделал творчество Гете родным русским читателям.

Сначала в широких кругах немецких писателей стали известны Александр Пушкин (1799-1837), Михаил Лермонтов (1814-1841) и Николай Гоголь (1809-1852). Это произошло благодаря посредничеству балтийских литературоведов, которые неутомимо переводили, издавали и комментировали русскую прозу и поэзию. При этом они вначале старались уже заранее внушить немецким читателям с помощью упрощающих, броских сравнений положительное о ней представление. К примеру, Николай Карамзин (1766-1826), создавший непосредственно перед Пушкиным современный язык русской прозы, был назван «Лютером русской литературы»; сам Пушкин назывался то «русским Байроном», то «русским Шиллером»; и еще в 70-е годы для Ивана Тургенева (1818-1883) считалось неплохой рекомендацией слыть «самым немецким из всех русских писателей».

Решающий прорыв в адекватном восприятии подготовил, как это ни парадоксально, патриот-демократ Карл Аугуст Варнхаген фон Энзе (1785-1858), ярый противник царской власти. Он умел различать русскую политику и искусство: «Я не думаю, что мы, будучи хорошими немцами, должны ненавидеть заодно с русской политикой и русскую литературу». В возрасте 55 лет он выучил русский язык, чтобы правильно оценить русские произведения в подлиннике и соответственно распространить их в кругах немецкой интеллигенции, в чем известный берлинский салон его жены Рахель играл немаловажную роль.

Уже в 1838 году, через год после смерти Пушкина, Варнхаген фон Энзе отвел российскому национальному поэту достойное место в мировой литературе. Современную русскую литературу вообще он характеризовал как «близкую к народу, преисполненную любви, верную прошлому и тем не менее смело обращенную в будущее». Особенную близость к немецкой литературе он ощущал в «серьезности глубоких мыслей» и в «глубине подлинного чувства». Вероятно, общее для русских и немцев убеждение, что литература должна не только доставлять эстетическое удовольствие, но затрагивать, хотя и не всегда решать, мировоззренческие и религиозные вопросы, было причиной того напряженного ожидания, с которым в Германии тогда встречали русскую литературу.

В 70-е годы Ивану Тургеневу, который любил Германию как свою вторую родину, удалось стать самым любимым писателем немцев. Он привлекательным для читателей образом вводил их в русский мир, до тех пор им еще чуждый. Он восхищал описаниями природы, трогал изображениями простых русских деревенских жителей, возбуждал интерес характеристиками русских «нигилистов» - все было написано высокохудожественно и захватывающе. Но самый заметный след Тургенев оставил, несомненно, тем, что ввел понятие «русской души», глубоко вошедшее в мысли и чувства немцев. «Русская душа» стала прекрасным, долговечным, по сей день действенным мифом.

С удивительной и во всей Западной Европе уникальной интенсивностью проходило усвоение творчества двух великих писателей и религиозных мыслителей: Льва Толстого (1828-1910) и Федора Достоевского (1821-1881). Будучи страстными правдоискателями, богоискателями и радикальными общественными критиками, они, как в России, так и в Германии, будоражили те гражданские круги, которые испытывали сильную неудовлетворенность современной им культурой, где преобладало материалистическое, основанное на естественных науках мышление и замкнутые философские системы. Один из немецких критиков с почти славянофильским пафосом прославил Достоевского как «апостола сокровеннейших сил русского народа»; другой увидел в Толстом «совершеннейшее воплощение русского народного духа». По его мнению, Толстой представлял собой интуитивную Россию, «ту Россию, по которой соскучилась Европа».

На примере Толстого и Достоевского можно особенно ясно видеть, каким своеобразным путем осуществляются восточно-западные и западно-восточные взаимоотношения. В своем творчестве, мировоззрении и религиозных чувствах они существенно отличались друг от друга, и это явно сказывалось, к примеру, в их отношении к Православной Церкви: Толстой, как радикальный моралист, создал свое собственное христианское учение, направленное против официальной Церкви, претендующее на учение древнего христианства, и был отлучен от Церкви; Достоевский же, будучи на грани между атеизмом и верой во Христа, в конечном итоге признал Русское Православие как истинное христианское учение. Однако обычные попытки разграничить - Толстой-западник, Достоевский-славянофил - оказываются поверхностными, тем более что обоих соединяет решительный поворот в конце жизни к набожности русского народа, а также экзистенциальное и недогматическое истолкование Библии на протяжении всей жизни.

В этой связи я хочу вкратце указать на то, что можно обнаружить у обоих мыслителей «протестантские» черты в самом широком смысле этого слова. Во время своего религиозного кризиса Толстой основательно изучал немецкую протестантскую теологию, включая научное истолкование Библии, и был взволнован религиозной борьбой Лютера (несмотря на то, что он резко критиковал лютеранство за сохранение церковных структур). Как суть собственного учения он выделил деятельную любовь к ближнему, в чем сближался с протестантской этикой, но суть евангелической веры - доверие к Божией благодати, предшествующее всякой деятельности, - осталась для него чуждой.

Достоевский, напротив, в своей антипатии ко всему немецкому пренебрежительно относился и к немецкому протестантизму, приписывая ему исключительно отрицательную, протестующую функцию и рассматривая его как преходящее, чисто германское явление. Однако присущий Достоевскому метод радикального исследования совести и его внутренняя борьба за свободное, собственное решение в области веры вполне соответствовали протестантскому духу. И когда в своем главном произведении он вкладывает в уста старца Зосимы проповедь универсальной, мистически осознанной христианской веры, то здесь отмечается двойное влияние пиетистского благочестия, так как прообразом Зосимы был святой Тихон Задонский, назидательные проповеди которого Достоевский читал снова и снова. Этот ученый и мудрый пастырь, живший в XVIII веке, давал ищущим утешения православным верующим такой совет: читать денно и нощно Библию и Арндта - прародителя немецкого пиетизма.

Что касается философии, то нет ничего удивительного, что именно Фридрих Ницше (1844-1900), в то время самый острый критик культуры в Германии, узнал в Достоевском родственника по духу: «Этот глубокий человек, который был десять раз прав презирать поверхностных немцев»! Ницше до этого уже занимался славянофильством и нигилизмом в России и, в соответствии со «славянской идеей» Достоевского, он рассматривал Россию как молодую, живую, устремленную в будущее державу по сравнению с упадочническим Западом. Но когда в 1887 году он во французском переводе прочитал психологический шедевр Достоевского «Записки из подполья», он окончательно понял, что нашел в нем своего учителя: «...Единственный психолог, у которого я мог чему-то научиться».

Ницше увлекало беспощадное изображение неизведанных глубин человеческой души у Достоевского. В его романах Ницше нашел те идеи, которые его самого давно преследовали: смерть Бога, сверхчеловек, вечное возвращение. Но в то время как Достоевский в многоголосии своих романов-диалогов экспериментировал с этими идеями, в конечном итоге доводя их до абсурда, в философии Ницше они играли определяющую роль. Более того, православное христианское вероисповедание Достоевского с его ярко выраженной моралью сострадания и смиренности было диаметрально противоположно ницшеанской философии, в которой провозглашается витализм и воля к власти.

Для Томаса Манна (1875-1955) русская литература имела огромное значение как в художественном, так и в мировоззренческом отношении, и она сопровождала его всю жизнь. В начале XX века, в одной из своих ранних повестей, Манн охарактеризовал русскую литературу как «достойную обожания и святую». В частности, он признал романиста Толстого наряду с Тургеневым своими главными художественными образцами. В более поздний период своего творчества, когда он находился в поисках «нового гуманизма», под влиянием религиозности Достоевского он считал русское проявление гуманности желательным и образцовым, как «гуманность под эгидой религиозности».

Из длинной череды реальных и духовных немецко-русских взаимовлияний я хотела бы выделить, в заключение, восприятие России поэтом Райнером Марией Рильке (1875-1926). Этот неоромантический писатель был мало знаком с социальной и политической действительностью в России на пороге XX века, незадолго до первой русской революции. Тем легче было для него направить свою романтическую тоску на эту восточную страну, которая стала для него «родиной души».

С русской литературой он близко познакомился, уже будучи подростком, в родном городе Праге. Когда в 1887 году в Мюнхене он подружился с красивой и одухотворенной россиянкой Лу Андреас-Заломё и с ее помощью выучил русский язык, Рильке начал особенно интенсивно усваивать русскую литературу и культуру. Во время двух путешествий по России - в 1899 и 1900 годах - он встречался не только с самыми знаменитыми писателями и художниками, но и с крестьянами и богомольцами. В глубоком религиозном умилении он скитался по деревням и монастырям, повсюду ощущая глубину и покой, доброту и простоту - точно так же, как поэт XVII века Пауль Флеминг. Таким образом он нашел поэтическое определение России, ставшее знаменитым: «Страна на Востоке, единственная, через которую Бог еще связан с землей».

Рильке был убежден, что русская культура в целом еще проникнута религиозным сознанием, на Западе давно уже потерянным. Наглядный пример этому он нашел в живой традиции иконописи, которую он изучал в монастырях, а также во впечатляющей монументальной картине «Явление Христа народу», созданной Александром Ивановым в течение двадцати лет, на которую Рильке смотрел с благоговением в Третьяковской галерее в Москве. Вот как он понял художника: «В сущности это было благочестие, искреннее русское благочестие, которое требовало от него художественного выражения».

Волшебная, сказочная Россия утонула в войнах и революциях XX века. Но по сей день у многих немцев осталось страстное желание найти в России пищу для души.

Источник: Слышать и видеть друг друга:
Взаимоотношения между Русской Православной Церковью и Евангелической Церковью в Германии /
Издание Церковного управления Евангелической Церкви в Германии (Ганновер)
и Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.
Оригинал - Лейпциг : ООО "Евангелический издательский центр" (EVA), 2003. С. 69-88.

+ Почта +

Добрый день. Хотел бы уточнить у Вас телефон и адрес Лютеранского прихода в Киеве. Заранее благодарю. С уважением, Вадим Ревичев.

Уважаемый Вадим,
Телефон и точный адрес лютеранского прихода в Киеве (и в любом городе Украины) Вы можете узнать, обратившись в украинское Церковное Управление по тел. 00380 (0) 48 777 36 29 или по адресу: 65045, Украина, Одесса, ул. Новосельского, д. 68. Электронный адрес Церковного Управления: kanz.lut@paco.net

пастор Дмитрий Зенченко,
Санкт-Петербург

Пишите нам по адресу: info@skatarina.ru

Русская лютеранская библиотека
и Евангелическо-лютеранский приход св. Екатерины:
http://library.skatarina.ru/