Пульхерия Авакумовна Дристапукало любовно поливала трахалоспермусы - виды подвидов китайской флоры. Мужнина оранжерея, взращённая на широких подоконниках занимаемой жилой площади, неприхотливо разрасталась по дням и по часам. Да и немудрено, если учесть её первозданное происхождение. Непритязательная вегетация давала неплохой результат после реализации на внутреннем всероссийском рынке и являлась неплохим семейным подспорьем.

Пульхерия животворно напитывала, плавно переступая от одной особи к другой в ежедневном ритуале широкого размаха врождённой безалаберности. Сопутствующие размывы паркетных луж с пониманием принимали свежие потёки хозяйской щедрости и не препятствовали…

Пульхерия Авакумовна Дристапукало, женщина русских поселений, была родом оттуда. Но сегодня она была отсюда, здесь и сейчас. Домашний атласный халат Пульхерии, китайской расцветки, плотоядно вмещал в себя пышные формы любимого всеми (кому не лень) тела. Он плотно облегал, не оставляя ни одного шанса спёртому воздуху, испускаемому хозяйкой спорадически, но в достаточных количествах. Обильно испущенные массы скапливались в накопителе и, достигнув критической прорвы, всё-таки прорывались в нижние слои атмосферы с громогласным специфическим звуком. Пробитая внезапным спецэффектом брешь плавно испускала неприятно сдобренный запах из подножия запертой, декоративно размалёванной фанзы, уютно расположившейся во всю спину Пульхерии Дристапукало. Подбитые мехом полы халата, не обращая внимания на происходящее, весело купались в разбросанных лучах яркого солнца, ненавязчиво сияющего из-под воротничка.

Происходило это всё на спокойном голубом фоне поднебесной и даже впереди разместившиеся в полный рост драконы (оба два), не внюхиваясь в окружающую с тыла среду, умиротворённо склонили головы на грудь Пульхерии (обе две) и упокоились, бесцеремонно уставившись в глубокий разрез декольтированного не по-китайски халата.

Вся эта халатная композиция с драконами и запертой фанзой, придя в движение, предупреждала о некоторой избранности и ограниченной недоступности к телу хозяйки. Телу, которое принадлежало пятому ребёнку многодетной родительской семьи, но являлось единственным в своём формате и которое в бескорыстное и пожизненное пользование оставил папа Ава, кум маминого мужа, замусленного бытом и зачумленного алкогольными парами.

Папа Ава, заслуженный викарий сельского схода в отставке, не пил, расстригся и расстарался. Да и мама не без греха. Но кто родителей плохо помянет, тому глаз вон. Короче, Пульхерия Авакумовна в папу пошла, а больше никуда и не ходила. Как родилась, так и жила в грязной рабочей слободе вредного промышленного города.

До поры до времени. Пришло её время. Бурный выброс социального взрыва общества одноимённо совпал с замедлением бурного роста её собственного развития. Как ввысь, так и вширь. Сформировавшееся тело не захотело: "Так больше жить нельзя!" - и целеустремлённо вышло из застоя в рынок. Как вышло, так и вошло во всей своей громаде. В чём было. И не только её. Ещё много разных. Худых, спортивных… и напрасных. И все дружно порознь наращивать стали то, что мама родила. Были бы кости… Были. Выделялись, выпячивались, торчали. Особенно один из них, из многих. Малогабаритный мешок с костями. Она его сразу приметила. Неприметного, мелкого, низкого, узкого, крайне волосатого и излишне кривоного. Замуж её позвал. Она сразу пошла. И он пошёл. В корень. Чистокровный азиат. Шанцельмахер Женьшень Узебекович. Так у него в паспорте в графе "фамилия, имя, отчество" написано. Случайно унесённый в разгульные барханы забавником-аистом, родителей он не помнил и пошёл. В корень пошёл.

Она его за корень полюбила, а он её… Он вообще много любил и всего. Но она не замечала его. В минуты интимной близости не замечала. Два вершка от ночного горшка, который он ей соорудил на второй день после свадьбы из закатившейся на задворки социализма селёдочной бочки. Попробуй, заметь при её производственном росте до двух метров и промышленных объёмах. Копошилось что-то где-то в окрестностях подножия фанзы. Воздушное и невесомое. Поди разберись: "Кто там?" Назойливая муха, вошь на аркане, муж или ленивый комар? Но когда целебный тонизирующий корень проникновенно заполнял её внутренний мир, то она переполнялась райским наслаждением почище баунти, которым до этого пользовалась.

Жизнь их была наполненной, содержательной, семейной (одной большой семьёй всем кварталом жили безо всяких "тюнсов" и других гормональных препаратов). Детей не было. Своим квадратно-мозговым приспособлением, гордо вскинутым над покоящимися головами драконов и слегка смахивающим на доперестроечную модель ЭВМ мелкого пользователя, Пульхерия отдала должное внутрисемейной генной инженерии и как патриотка первой волны не смогла допустить негармонично развитое поколение в светлое будущее.

Самоустранившись в одностороннем порядке от роста демографии, она все свои дюжинные способности вложила в развитие экономики и окаймила любимый город китайским кварталом, выросшим за годы перестройки на месте рабочей слободы. В перестроенном балагане забытого пустыря Пульхерия соорудила цех по изготовлению китайского ширпотреба, а окрест - рынок разнотравья, гирлянд, фонариков, драконов, лент и каймы, фейхоа и хурмы… и жареных жучков-червячков, которые являлись народным ископаемым достоянием пустыря и были ею за бесценок приватизированы… Муж Шанцельмахер, не скрывая свою азиатскую фамилию, выращивал и продавал трахалоспермусы…

Пришедшие к власти реформы дали свой эффект-дефект. Разделили, своевольно, численность и интеллект. На две части разделили. На тех, что есть и тех, что были. На вольных (безработных) и подневольных (работающих). Есть, конечно, и малая толика обогатившихся за счёт… и обогащенных в счёт… но не берут их на учёт (попробуй возьми!) Их для статистики держат. Когда рост благосостояния населения высчитывают - считают. Они в совокупности с остальными красивый процент дают среднего статистического. Вот и всё. А так, кому они нужны? Если только журналу "Форс"?!

Другое дело вольные и подневольные. Вольные живут так, как Бог на душу положит. Произвольно и беспорядочно. Подневольные - самодовольно (сами себе довольны, мол, не уволили) и ограниченно (работодателями, трудовыми коллективами, юридической казуистикой и жаждой заработать). И кому из них лучше - под сомнением. В Евангелие пишут: "…довлеет гнев и злоба его", - в смысле - довольно для каждого дня своей заботы. Глянешь на людей с вольным видом и с подневольным, с довольным и недовольным… и удивляешься: "И что это за вседозволенность такая?"

Михаил Сергеевич Горбачёв дал народу, тогда ещё советскому, указание: мышление переделать. А как его переделаешь, если оно насквозь совковое? О нём уже и помнить забыли (о Горбачёве), второй десяток лет в капитализме живём. Но мышление не переделаешь. А от него и капитализм какой-то совковый получился.

"Новых" выдумали. В международный рынок внедрили. Но совок, он и есть совок. Ты его спроси, сколько этот "новый" своим рабочим или крестьянам платит? Чуть больше, чем то же насквозь пропитанное государство своим бюджетникам. А этим вообще не платят, но они на работу регулярно выходят. Потому, как те и те, и государство выход ищут… из совка, но этот совок всем и каждому в душу въелся… и в мышление (по способности и по труду).

А тот профессор на академическом окладе офисной уборщицы с ипохондрией живёт. А больше не с кем. Прекрасные, дорогостоящие и недоступные богатсва человеческих ценностей противоположного пола с ним не общаются. Резону нет. Сдавленный, даже можно сказать сплющенный до неприличия, нахлынувшей бедностью чувств и непредсказуемым распутством рыночной экономики, ютится на развалинах порядочности, пытаясь из последних сил пробиться в люди. В приличные люди. Но как, на голодный рассудок? Запахи политической кухни, стелящиеся приторным туманом по сырому социуму наивных граждан, раздражают центральную нервную систему и будоражат воображение. Наспех состряпанные блюда человеческих отношений, напрочь лишённые какой бы-то ни было органолептики, вызывают тошноту…

"Да, брат. С такими задатками тебе в люди никак", - как-то сказал ему младший брат студент и уехал в Африку. А он остался. К людям захотел. Захотел человеком стать.

"Понимаете ли, понимаете ли вы милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти? - вдруг припомнился ему вчерашний вопрос Мармеладова, - ибо надо, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти…"

И профессор пошёл. В люди пошёл. С вопросом пошёл: "Кем быть, кем стать?" Не стал. А кем собственно? Кандидатом в президенты, который, занимая высокий государственный пост, с холуйским раболепием оттянул (или натянул) 1% (1,5 миллиона) нерешительных голосов доверчивых избирателей в угоду ставленнику?

Или главным милиционером, который одним популистским движением вознамерился "оборотней в погонах" извести, да спёкся. В трибуны вернулся. Потому как, чтобы главным быть, надо с участковых начинать или с постовых, ежедневно выставляемых на пост с той стороны двери, через которую снуют туда-сюда пиджаки со специальным разрезом впереди для нечестно приобретённого вздутия.

Или главным военным с филологическим образованием? Но, чтобы грамотно составить предложение, для укрепления обороноспособности страны, по иному образовываться надо, с портянки начиная. А с кондачка можно много ошибок наделать. И не только грамматических…

Конечно, и кухарка государством может управлять по совковому мнению основоположников. И даже одна из них основательно затесалась в рабочий президиум нерабочей Думы… но хотелось в люди.

Люди! Люди! Где вы, люди? Может там, где национализацию экономически окрепших предприятий прячут под личину справедливого рыночного аукциона по продаже огромных активов состряпанной на скорую руку финансовой группе? Или там, где у большинства простых граждан последнее отбирают, толкуя об их же собственной выгоде?

И за что это большинству такое наказание? За преступления меньшинства?..

Кризис управления, скрупулёзно созданный всё тем же Горбачёвым М. С. (титаником руководящей мысли), через двадцать лет бурного развития поистрепался и вовсе прохудился (не без стараний приверженцев). Дал течь. Это, наверное, "кто-то" захотели так, чтобы утекало.

Обильно вытекающая из кризиса политическая гиперинфляция замораживает и настораживает сознательно политизированных потребителей властных услуг, а принятые поправки по губернаторским выборам раскололи до сих сплочённое общество радикалов и либералов на составляющие, противопоставляющие свои ошибочные мнения.

Деструктивные гипотезы, выдвигаемые околовластной тусовкой, ложатся тяжким дополнительным бременем на плечи и без того обездоленных пользователей, сгибая всё ниже и ниже.

Принуждённо согбенные пользователи власти покорно становятся в "кому-то" удобную позу. При этом внешние органы управления становятся декоративными, а внутренние - половыми.

Апеллируя, конструируя и реанимируя, "кто-то" пытаются подвазелинить (смягчить) по принципу доверия. Но кто верит?

В замочную скважину запертой двери виднее. Тем более, если приоткрыть ключевым действием, то нельзя не обратить на то, что:

• у большинства мужского населения нарушена эрекция;
• начинают вставать и выпадать волосы;
• открытость конфликтов между основными игроками политической сцены гнетёт театр абсурда, засаженный слабонервными статистами перестройки;
• те, кто призван думать, думают, но не как придумать, а как урвать своё в этом замышленном процессе…

Общая сумма разума на планете - величина постоянная, а население растет. "IQ" придумали, коэффициент интеллекта. Не отражает он всей глубины наличия. По тестам вроде бы и ничего. Человек, как человек. Под себя не ходит. На выборы ходит. Проезд в общественном транспорте оплачивает… и коммунальные платежи. Регулярно. Но копни глубже и увидишь:

Устал народ от мазохизма. Миллионы пишут письма: "Что делать? Как? Кто прав? …и где вообще права?" А во дворе растёт трава… резвится шумно детвора… мусором лежат дрова… масса сводов, прав и норм… И в состоянии дурном ломится народ… в Содом.

Все авторские права защищены… вашей порядочностью.