Я не совсем исчезла, как некоторые могли заподозрить, хотя возвращаюсь я к вам не надолго. Нынче моя душа, вечно жаждущая перемен, снова замыслила революцию на сайте Мирадуги, а я, как обладательница такого беспокойного содержимого, могу только искренне пожелать себе, что на этот раз она успокоится как минимум на пару лет и больше не будет меня донимать мыслями о новом дизайне, новых рубриках и прочих трудоемких прелестях сайтостроения.

Нынешний рассказ, был задуман мной довольно давно, около полугода назад, но только сейчас мне вдруг захотелось его написать. Предупреждаю: он вышел не совсем для меня обычным, несколько отличающимся от последних рассказов, опубликованных в этой рассылке. Но тут уж я ничего не могу поделать, Мирадуга и такая - тоже.

"Краше неба рассветного и золотистых волн весеннего ручья, бегущего в долине Пиосо-хо, яснее звезд большеглазых и нежнее перьев птицы, живущей на вершинах Вифанских гор, твои цветы, испензония. Тонкий, словно паутинка, стебелек подобен поющей струне друары, а листки, усыпанные янтарным бисером росы, прекрасней любых рукотворных чудес.

Узловатые корешки твои, испензония, наполнены соком дурманным, околдовывающим, душу вяжущим, разум отгоняющим. Хрупкий стебель твой, испензония, истолченный в мелкую пыль и воскуренный в жарком огне, дарит вечное забвение. Отвар из листьев твоих, пышущих зеленым жаром и заповедной сказкой, медленно убивает любое существо, будь то ящерка малая иль дракон многоглавый. Тягучее масло из цветов твоих, испензония, повергает мгновенно, безропотно, беспощадно обволакивая жертву смертельным туманом. Вдохнув пыльцу твою, испензония, даже крохотную толику, любой расстанется с жизнью, исторгая её в муках неслыханных...

Раз в десять лет во владычестве Дорвио прорастает испензония прекрасная. Раз в сто лет цветет она, заставляя все живое уходить из родных мест. Раз в тысячелетие дает плоды испензония, но никому не ведомо, что несут они в себе, какие страдания в них сокрыты и сколько путей смерти, свернутых в тугое веретено, ждут освобождения."



Инайлика отвела взгляд от книги и посмотрела на библиотекаря.

- Ты обещал рисунки, но их здесь нет. Я хочу знать, как выглядит этот цветок.

- Конечно, моя хорошая, будут тебе рисунки - зарисовки, наброски, цветные иллюстрации - все будет. Они в другой книге, но прежде, чем ты увидишь их, нужно пойти позавтракать. Тот, у кого мало сил, не должен смотреть на испензонию.

- Даже на картинке?

- Даже на картинке, - улыбнулся библиотекарь. - Беги, помой руки и немедленно за стол - отец тебя, наверное, заждался.

Девчушка спрыгнула со стула и степенно отправилась в столовую, а пожилой мужчина смотрел на её удаляющуюся по-детски нескладную фигурку со смесью нежности и тревоги. Она - последняя наследница царственного рода Дорвио, некогда многочисленного, могущественного и знаменитого. А сейчас их осталось лишь трое - Великий Владыка Соорализ Дорвио, его дочь Инайлика и Моихо Шоус, принадлежащий к властвующему семейству лишь наполовину.

Библиотекарь подошел к узкому затемненному окну, взглянул на цветущий пейзаж за окном и посетовал на проклятую вражду, из-за которой жители огромного дворца много лет не выходят из-под крыши.

...Когда несколько столетий назад случилась та историческая ссора на празднике между двумя девушками из семей Дорвио и Пласквели (появившихся на балу в одинаковых бриллиантовых колье), никто не подозревал, что спустя столетие инцидент будет занесен в учебники планеты как самый затяжной и кровавый. И еще не оконченный. По прошествии полутора веков оба рода сократились на две трети, и вражда из честных дуэлей и открытых столкновений переросла в партизанскую войну. Дорвио и Пласквели истребляли друг друга всеми допустимыми способами, привлекая к этому неблагородному занятию преданных людей, слуг, рабов, наемников, применяя любые виды оружия - от новейших плазмометов до обычных камней...

Сейчас, когда обе семьи обнищали, истощенные многовековой войной на истребление, и когда осталось в роду Пласквели всего двое - карга-бабка, плюющаяся словесным ядом, да её внук Крюотл - хилый дохляк, по слухам доживающий последние дни, победа Дорвио в давней вражде уже несомненна. Но некому радоваться этому факту.

Сам библиотекарь никогда не приветствовал войну, полагая, что её бессмысленность должна быть очевидна всем, однако этого упорно не замечали десятки правителей, не доживших до дня нынешнего. Что толку, если двое сильных мужчин и девочка, способная в будущем продолжить род, переживут старушенцию и дистрофичного хлюпика? Кому от этого станет легче? Кто выиграет в итоге, если проигравших - большинство, погребающее под собой любой возможный исход. Но нынешний Великий Владыка по-прежнему жаждал довести дело до конца и не желал прекращать борьбу, пусть даже она так бесчестна своим неравенством - двое слабых, еле цепляющихся за существование, против трех сильных и жизнеспособных.

Звон затемненного стекла, хищный свист и стрела вонзается в горло библиотекаря.

"Сколько иронии в нашей жизни, - успел подумать человек в последние мгновения перед смертью. - Теперь остаются двое против двоих"...

Моихо Шоус умер там, где хотел - среди любимых книг, в библиотеке. А ведь ему всегда казалось, что у него в запасе есть еще много лет, среди которых обязательно будут и несколько счастливых...



***



Ручей приплясывал по камушкам, и только его плеск да осторожный шепот ветра, нежащегося в листве деревьев и трав, нарушал тишину, рухнувшую на лес мрачным саркофагом. Вокруг на пару дней пути не встретить ни единой живой души - ни птиц, ни зверей, ни насекомых. Но одинокую путницу, бодро шагающую вдоль ручейка, не пугало отсутствие живности. Инайлика давно перестала бояться - в тот самый день, когда, проснувшись, обнаружила возле своей кровати отца и старуху Пласквели, лежащих в луже крови.

Не повезло бабульке, она пришла на свое чернющее дело в ту минуту, когда Соорализ решил полюбоваться на спящую дочку, поправить ей одело, проверить, чтобы ночник не горел слишком ярко, а свежесрезанные цветы стояли в вазоне на маленьком столике, наполняя комнату ароматом, и дарили девочке хорошие сны. Он не ожидал застать там каргу с кинжалом, на острие которого злая рука нанесла смертельный яд. Последняя женщина рода Пласквели умерла почти сразу, не так-то сложно убить старуху, но её дряхлая конечность, сжимавшая кинжал, успела зацепить последнего мужчину семьи Дорвио, и могучий, полный жизни властитель скончался мгновенно, рухнув на свежий труп противницы.

Инайлику - единственную оставшуюся в живых из рода, когда-то несметного и почитаемого, а ныне забытого, тайно увезли преданные семье люди, и она не была на родной планете больше десяти лет. Семейство Дорвио оставило своей наследнице бескрайние леса, где почти начисто истребили животных, обширные, но истощенные угодья и разоренный дворец, в котором ценность представляло только само здание, ибо все, что его наполняло, было давно заложено или продано, чтобы покрыть расходы на ведение войны. Подросшая Инайлика распорядилась продать родовой дворец и прилегающие к нему земли, оставив себе лишь небольшой скалистый холм, чье подножие покрывал густой лес, и долину, через которую течет ручей с чистой водой.

Родной замок Инайлики предприимчивые новые владельцы оборудовали под казино в старинном стиле, куда приезжали богачи со всех континентов. Говорят, что последний Пласквели (изможденный многочисленными болезнями и выживший только чудом) устроился туда работать за гроши, лишь бы видеть ежедневно "логово врага", падшее столь низко. Но разве это трогало Инайлику? Вовсе нет, ей было все равно, что происходит с дворцом, в котором она выросла. Ее жизнь всецело была отдана ненависти, а это такое чувство, которое отметает и вымещает все остальные, не позволяя им ни зародиться, ни тем более, вырасти.

"Ты заплатишь, Крюотл Пласквели, за то, что уничтожена моя семья, ты заплатишь за это самой страшной смертью, которую только можно себе представить!"

Тонкий атмосферный скафандр, защищавший девушку, не позволял кому-либо увидеть её лицо, герметичная оболочка пропускала в легкие только профильтрованный через сотню мембран воздух. Этот костюм обошелся в целую кучу многоцветных, но он стоил того и был необходим в лесу, который покинуло все живое.

Расположилась Инайлика в небольшом домике, когда-то принадлежавшем леснику. Каждое утро она выходила на одной ей известную поляну, ожидая, что орудие её мести появится именно в этот день, но на протяжении целого месяца ничего не происходило. Она возвращалась в заброшенное жилище хранителя леса за полночь, проводя дни в ожидании. Девушка не торопилась, лишь бы не прозевать.

"Раз в тысячелетие дает плоды испензония"... Ради такого события можно ждать и дольше, чем месяц.

Инайлика опустилась на траву рядом с тонким стеблем испензонии, увенчанным закрытым серо-бурым стручком с алыми прожилками. Никто не знает, когда он лопнет, и что в нем содержится. Ни один человек. Она будет первой из живущих, кто увидит плоды испензонии. Первой и, возможно, единственной.

Всего одно растение удалось найти Инайлике, хотя она обошла весь лес. Но даже этого хватит для её замысла. Должно хватить.

Перебирая в уме картины, как будет корчиться в предсмертных муках последний Пласквели, девушка едва не пропустила момент, ради которого она вернулась на родную планету в этот клочок леса. Бурый шестигранный стручок треснул, выпустив на свободу легкое молочно-белое облачко.

Инайлика, затаив дыхание (на самом деле, будучи в скафандре она могла не опасаться), поднесла к стручку стеклянный сосуд и вытряхнула в него белесый, словно мука, порошок. "Неужели споры?" - пронеслось у неё в голове, но много размышлять над этим вопросом она не стала. Семена испензонии могли быть какими угодно - никто ведь не знал, как они выглядят. Закупорив скляночку с собранным порошком, девушка покинула лес, даже не бросив прощальный взгляд на лесничий домик, служивший ей пристанищем несколько десятидневок.



- Нет, Гуажон, ни в коем случае. Я запрещаю вам. Этого не должен видеть никто. Это моя месть, только моя, я одна имею на неё право.

- Но, госпожа, подумайте о том, что он мужчина и сильнее Вас, он может этим воспользоваться.

- Он останется со мной наедине без оружия, а в рукопашном бою я имею преимущество, ты же сам говорил.

Инайлика поправила кружево на атласной юбке, и еще раз осмотрела стол, сервированный в романтическом стиле на две персоны. Не подкопаешься - дама пригласила кавалера для перемирия и в знак этого... Впрочем, до знаков не дойдет - это она знала точно.

Она отослала из комнаты Гуажона и его жену (двух самых верных слуг, которые помнят еще её деда), велев вкатить тележку с горячими блюдами сразу же после появления Крюотла Пласквели, и немедленно закрыть дверь. И не заглядывать вовнутрь, что бы ни произошло. Девушка боялась не того, что кто-то лишит её права месть, а того, что затея не удастся - ведь если плоды испензонии окажутся нейтральными и совсем неядовитыми (а этого Инайлика не исключала), то ей придется использовать тонкий стилет, ловко встроенный в обычный столовый нож для рыбы, и тогда - прощай изящество, работа будет грязной и нелицеприятной...

- А если он после ужина выйдет, а Вы останетесь, госпожа? - дрогнувшим голосом поинтересовался крепкий мужчина, чьи виски уже тронуло серебро.

- Тогда, мой дорогой Гуажон, я позволяю тебе прикончить его. Покинуть этот дом он не должен, что бы ни случилось со мной.

Гость прибыл ровно в назначенный час. Его никто не сопровождал, но это было совсем неудивительно, у Пласквели давно не было преданных людей, с тех самых пор, как их семейка лишилась своего богатства. Он вошел в дом, опасливо посмотрел по сторонам, не убирая руку с лазерного пистолета устаревшей конструкции. Игнорируя оружие, Гуажон проводил гостя в комнату, где ждала хозяйка. Слуга не опасался, так как обладал отличной реакцией и некоторым колдовским видением, и успел определить: лазерник - единственное, что принес с собой Пласквели, а справиться с таким оружием - не проблема. Правда, Гуажон пожалел, что у них в распоряжении нет хорошего маг-сканнера, ведь защитным заклинанием можно было скрыть любое оружие, а тогда его обнаружить не смог бы простой слуга. Но ему было так же известно, что финансовое состояние гостя наверняка не позволило тому обзавестись не только камуфлирующей магией, но и тем, что, собственно, потребовалось бы прикрывать. Наверняка этот плохонький, устар! евшего образца пистолет - единственное, что мог себе позволить Пласквели.

Крюотл - худощавый юноша с дерзким и надменным взором - остановился у входа в комнату, подозрительно оглядел сервированный стол, изысканную мебель и ожидавшую девушку, при виде которой в его глазах зажегся огонь ненависти.

- Я безоружна, - спокойно произнесла Инайлика, зная, что гость, при желании даже не успеет вытащить из кобуры свой лазерник - верный Гуажон молниеподобно двигается, хоть этого и не скажешь по нему. - Предлагаю тебе выкинуть свое оружие. Я пригласила тебя поговорить, стрелять можно было бы и без этих церемоний.

- Откуда я знаю, что у тебя на уме, а если ты спрятала плазмомет под юбкой? - он скривился.

Девушка, щелкнув застежкой, выскользнула из пышной многослойной юбки, и замерла перед гостем, оставшись лишь в легком нательном комбинезончике, который не позволил бы скрыть даже мелкую монетку.

- Хочешь меня обыскать, - спросила Инайлика без тени кокетства в голосе.

- Вот еще, руки об тебя пачкать, - Крюотл плюнул под ноги.

Она легко и быстро снова облачилась в юбку, и села на прежнее место. Он обошел вокруг стола, посмотрев на сервировочные приборы, и, не найдя ничего подозрительного, швырнул свой лазерный пистолет к ногам слуги, предварительно вытащив зарядный кристалл (разумное решение, если учесть, что оружие попадает в руки неприятеля).

Гуажон вкатил тележку с горячей пищей и закрыл дверь, как и приказала хозяйка. В комнате остались лишь три человека - Инайлика, её горячо ненавидимый враг и мальчишка, о присутствии которого не подозревал никто.

Младший сынишка Гуажона, заскочил в комнату, когда его родители накрывали стол, заигрался и заснул, забравшись под треногий столик, на котором стояла огромная ваза с цветами и несколько ароматических свечей. А проснулся только сейчас, когда напротив хозяйки восседал страшный гость (мама часто рассказывала мальчонке сказки об ужасном существе - последнем сыне рода Пласквели). Ни один человек не говорил пятилетнему малышу, кто именно пожалует в гости к Инайлике, но ребенок сам обо всем догадался из тревожной беседы родителей накануне вечером.

И теперь, проснувшись в комнате, где проходила встреча, мальчонка так перепугался, что не решился обнаружить себя, боясь, что злобный чужак сожрет его или оторвет ему голову - ведь именно так поступали подлые и мерзкие Пласквели в рассказах матери. Малыш тихо, почти не двигаясь, сидел под низеньким столиком, скрытый длинной скатертью с бахромой, через которую было удобно подглядывать за происходящим.

- Угощайся, долгожданный гость, - промолвила Инайлика, поведя рукой над столом. - Нам о многом надо поговорить, но на пустой желудок беседы нехороши.

- О чем же ты хочешь говорить со мной, если перед этим необходимо набивать живот? - Крюотл усмехнулся, подвинул свой стул к ней поближе, переставив приборы, и пояснил свое действие: - Отравить меня тебе не удастся, мы будем есть из одной тарелки - не важно, из твоей или из моей. Все, что ем я - будешь есть и ты. Если этого не будешь пробовать ты, то и меня это кушать не заставишь. Понятно?

- Подсыпать яд в пищу - примитивно и не эстетично, - заметила Инайлика и улыбнулась - горестно улыбнулась, так как поняла, что это её последний в жизни ужин. - Но если ты мне не доверяешь - не ешь вообще, я не собираюсь вкушать пищу из одной тарелки с кем бы то ни было, это плебейство.

И девушка положила себе немного любимого салата. Ее действительно не интересовало, будет гость есть или предпочтет поголодать. Сейчас она мысленно ругала себя, проклинала за то, что поторопилась, за то, что по молодости понадеялась на призрачную удачу и везение, а теперь расплачивалась за свою недальновидность. И почему мысли с более изысканными и вернодействующими планами пришли Инайлике в голову только сейчас, когда СЛИШКОМ ПОЗДНО? А ведь всего час назад её замысел казался непогрешимым. Таким безупречным, что она не пожелала делиться им ни с кем. Хуже того - она использовала весь имевшийся запас смертоносного порошка. Его изначально было очень мало, но кто может знать какая доза потребуется сидящему напротив хлюпику? Девушка не желала ошибиться, пожалев яда для заклятого врага.

И вот в её руках осталась одна-единственная нить мести, но из-за собственной глупости Инайлике придется затянуть фатальный узелок и на своей жизни тоже. Тогда лучше не откладывать, пока отвага не покинула её.

Хозяйка щедро плеснула себе вина из темной бутылки, и вопросительно посмотрела на гостя. Тот понюхал содержимое бутылки, взвешивая что-то, но потом решительно взял бокал Инайлики и отлил себе ровно половину её порции. Ему тоже требовалось выпить для смелости.

- Выбирай, какой тебе, - он кивнул на напиток, искрящийся в двух совершенно одинаковых хрустальных сосудах.

Она потянула руку к одному из бокалов, но Пласквели, дождавшись, когда рука Инайлики коснется стекла, выхватил намеченный бокал у неё из-под пальцев.

- Ну что же, выпьем за знакомство, - он неприязненно глянул на неё, поглаживая в кармане зарядный кристалл лазерного пистолета, а на самом деле небольшую искусно изготовленную бомбу, на которую он копил деньги всю свою жизнь. Стоит только посильнее надавить на две грани кристалла и так рванет - ни последней Дорвио не останется, ни комнаты этой, да и дома, наверное, тоже.

Увы, самого Пласквели можно будет похоронить с тем же успехом, что и его противницу, но решающее слово останется все-таки за ним и за его семьей.

Бескрайнее небо, как же ему отчаянно не хватало смелости для этого шага! Он надеялся, что вино дарует ему необходимые крупицы храбрости, ведь их-то и должно хватить всего на одно мгновение!

Они выпили напиток одновременно. Оба при этом с такой ненавистью глядели друг на друга, что, казалось, бокалы в их руках расплавятся. Оба приготовившись к самому худшему. Он - взорвать себя и её, а она - умереть, но успеть насладиться и его смертью. И взгляд Инайлики был готов испить страдания врага, какими бы ни были муки собственного тела.

Но вино, заранее смешанное с белым порошком, отнятым девушкой у единственного плода испензонии, превратилось в неведомый доселе яд и уже начало свое действие...



Неистовый двухголосый вопль заставил вздрогнуть Гуажона и его толстушку-жену. Грохот сыплющейся на пол посуды, хрипы и стоны, рассекавшие воздух, впечатали слуг в мрамор морозного ужаса. Минуты сотрясались от такого аккомпанемента, но двигались, не умаляя хода, - одна,.. две,.. десять,.. - как смех бесконечности...

И вдруг - внезапная тишина. Не выдержав, женщина бросилась к двери, не смотря на протесты мужа.

- Я знаю, что она приказывала не тревожить их, но как я могу оставить её одну, мою кровиночку, когда этот ужасный человек с ней рядом? - взвыла толстуха и распахнула дверь.

Комната была пуста. Слуги растеряно вошли вовнутрь - вокруг осколки, разбросанные вещи, следы борьбы, но нигде не видно ни капельки крови. Одежда обоих молодых людей изорвана и разметана по всему помещению, словно неимоверный взрыв растерзал ткань... но что произошло с прикрываемой ею плотью? Два человека просто исчезли...

Намного позже, убирая в комнате, женщина заметила на полу черные шестигранники с мелкими зазубринками по краям. Рассмотрев их внимательно, служанка не обнаружила ничего особенного, и, пожав плечами, вымела их на улицу вместе с мусором, откуда их разнес ветер, птицы и люди, к чьим краям одежды цеплялись чудные штуковинки.

Но несколько десятков маленьких шестигранников, не черных - цветных, унес пятилетний малыш, который, ни словом не обмолвился родителям о том, что был в комнате все время.

Семья Гуажона покинула планету через несколько недель, и свою находку мальчик увез с собой.



***



"Краше неба рассветного и золотистых волн весеннего ручья, бегущего в долине Пиосо-хо, яснее звезд большеглазых и нежнее перьев птицы, живущей на вершинах Вифанских гор, твои цветы, испензония..."

Почтенный старец держал в руках старинный фолиант, выкупленный через посредника на далекой планете. Тот самый экземпляр, который когда-то - несколько десятилетий назад на другом краю галактики, - рассматривала маленькая Инайлика.

Долгие годы мальчишка, ставший случайным свидетелем встречи последних отпрысков двух могучих родов, хранил молчание об увиденном. Но сейчас, когда он - всеми уважаемый и богатый человек, и когда в его закрытой оранжерее впервые зацвели двенадцать дивных кустов испензонии, заставивших людей прилетать полюбоваться ими из самых далеких уголков галактики, а его собственная смерть не за горами, он решился.

Цветные шестигранники, подобранные тогда в комнате, долго служили мальчику развлечением, до тех пор, пока он не подрос и не начал задумываться над тем, что видел. Уже будучи взрослым, он несколько лет потратил на восстановление последних дней госпожи Инайлики Дорвио и всех событий, их наполнявших - от покупки скафандра и путешествия в свое родовое поместье, до нескольких часов, проведенных в лаборатории с бутылкой вина, осколки которой были выметены убитой горем служанкой после ТОЙ встречи.

Вооружившись давно вышедшими из широкого употребления предметами для записей - пером и чернилами, - старец старательно вывел в древнем фолианте на чистом листе, будто специально оставленном для него:

"Раз в тысячелетие дает плоды испензония коварная, и кто бы ни вкусил их - обречен. Даже саму жгучую, многолетнюю ненависть способна превратить испензония в страстную любовь. Но любовью этой она воспользуется..."

Человек на мгновение перестал писать, и пред его глазами встало видение вековой давности - два человека, пришедших, чтобы убить друг друга и тем самым закончить два древних и знаменитых рода, сплелись на полу в истовой страсти.

"... воспользуется, чтобы продолжить СВОЙ род. Могущественная магия сокрыта в плодах испензонии, заставляя тех, кто отведал их, отдать всю свою плоть для единой цели - горстки шестигранных семян, из которых появятся новые проростки испензонии."



***



Раз в десять лет во владычестве исчезнувшего рода прорастает дивное растение. Раз в сотню лет, зацветает оно, привораживая тысячи глаз, способных ценить красоту. И когда распускаются цветы испензонии - всегда все одновременно, - появляется голос, людям не слышный. Тонкими колокольчиками летит он, преодолевая миллионы световых лет, пронзая полыхающие светила, мертвые глыбы льда, камень астероидов и равнодушие космоса; летит, пока не встретится с еще одним дивным голосом, родившемся на другом конце вселенной в закрытой оранжерее.

"Как далека от меня ты, любимая!"

"Как жажду я прикоснуться к тебе, любимый!"

"Твою красоту в себя впитали цветы испензонии."

"Нежность твою вобрали в себя её листья, мой милый."

"Твоей хрупкостью пропитаны её стебли, о, моя недосягаемая любовь."

"Сиянием глаз твоих напоено мерцание её легкой пыльцы."

"В ней все дышит тобой, любимая!"

"В ней весь ты, мой желанный..."

"Как были слепы мы раньше..."

"...как глупы."

"Нашу ненависть впитала в себя испензония, чтобы и в будущем быть смертоносным растением, ибо только чувства человеческие могут напоить ядом ее семена. Это она - она одна заставила наши семьи ополчиться друг на друга, подогревая огонь мщения в дни, когда ростки её появлялись в лесу."

"Она отобрала у нас смертельную ненависть - густейший концентрат, взлелеянный несколькими поколениями, отдав взамен любовь - единственное, что могли принять наши сердца..."

"...единственное, что ей было нужно, дабы получить наши тела. Она вернула нам то, чего были лишены наши семьи все те столетия, которые враждовали. Сполна вернула, до последней капельки. НАМ ДВОИМ."

"Да, любимый, то, что принадлежало сотням человек, отдала только тебе и мне - все в один миг, в одно-единственное мгновение..."

Так поют распускающиеся раз в сто лет цветы испензонии, чьи голоса летят друг другу навстречу из разных концов мироздания, но нет никого, кто способен их услышать. Многим известно о черной, смертельной сущности, сокрытой в этом растении, но ни один живой человек не подозревает, что прихотью магии в него заточены две души. Лишь через тысячу лет смогут они обрести свободу, оставив вместо себя души двух других созданий, переполненных ненавистью настолько, чтобы и в будущем была напоена ядом испензония - дивный, прекрасный, неповторимый цветок...


Март-апрель, 2002.

Все отзывы о прочитанном можно отправить автору (э! чего это со мной? это ж я писала) - мне, выходит, или оставить на форуме.

А так же, дорогие друзья, если вас волнует тема рассказов, помещаемых в этой рассылке, не пожалейте времени, чтобы ответить на один вопрос, который находится вот тут.

И еще мне хотелось бы обратить ваше внимание на рассылку проекта NooRu.