Вступления я сегодня решила не писать, ибо в противном случае еще лет 100 я не отправлю вам эту многострадальную вторую часть, которая благополучно разделилась на две - слишком уж она выходила огромная. Из чего не сложно сделать вывод: третью вы получите уже вот-вот (шепотом добавляю: может, завтра - послезавтра).

Благодарю замученную первичную аудиторию и корректора.

А всем остальным могу сказать только одно: "читайте".

- И если он у тебя будет, ты хотя бы ненадолго успокоишься?

- Ярли! Разве я могу это знать? - Квандана перебралась к радиалу на колени и устроилась поудобнее, обвив руками его шею. - Скажи, ты не боишься, что однажды не к чему будет стремиться?

- Моя дорогая, тебе это не грозит, - он поцеловал ее в нос. - Нынешние цели, завтра покажутся никчемными - такая уж ты. Это не значит, что взамен не появится новых желаний, но они будут иными. Лучше, радостнее... может, ценные по-настоящему...

- Ты пагубно на меня влияешь: всякие добропорядочные мысли забираются в голову. Того и глядишь, стану образцовой гражданкой и буду совершать только полезные для общества поступки. Но, знаешь ли, добрые дела плохо оплачиваются. Добро, может, и побеждает, зато зло финансируется лучше.

- Но ты же не злая...

- Я работаю на того, кто менее скуп. Без эмоций и личного отношения к происходящему. А "добро" и "зло" - абстрактны. Два больших пшика, которые выглядят так, как нам хочется в данный момент. Примеряя к себе эти слова, каждый составляет свою картинку и красит ее в нужные ему цвета. Или смотрит на все, что подсовывают, не разбираясь.

Квандана переключилась на другую тему, найдя в и-сети что-то занимательное, а Ярли не мог забыть: она хотела кинжал настоящей изирельской стали. Не гигантский звездолет, оснащенный теиронными пушками, не украшения стоимостью в пару кислородных планет и даже не абстрактное "богатство".

Всего-навсего кинжал.

Из уникальной стали, которую производят лишь на Земле синего измерения. И только изирели.

Как мало он мог дать любимой - того, что она по-настоящему хочет, оставаясь самой собой, не пытаясь переступить через собственные желания и не подавляя в себе ничего. Ведь должен он баловать свою Квандану и хоть изредка делать подарки, угодные ее душе.

Правда, это не так просто, как хочется. Даже для волшебника.

Ведь клинки синей изирельской стали в мирадуге встречаются не часто. Их не штампуют в любом из миров, их невозможно "состряпать" за пять минут. На изготовление простого ножа мастеру необходимо не меньше десятидневки. А для создания чего-то особенного требуются месяцы. Стоит ли удивляться, что изделия из синей стали - редкость невероятная и в родном измерении. А за его пределами такой товар считается уникальным. Кинжал, сделанный на синей Земле, не купить запросто ни в магазине, ни в и-сети, не достать у обычных перекупщиков. И даже имея необходимые связи, говорят, можно ждать десятки соннардов, пока в твои руки попадет настоящий изирельский клинок.

Ярли помнил: когда-то, еще на Венере, Высшая Сила привела в его дом удивительную гостью, родом из синего измерения. Изирель. Возможно, давняя знакомая поможет приобрести желанный подарок, ведь ее отец - один из лучших мастеров-оружейников. Только удастся ли отыскать бройшен Суоми после стольких лет? И вспомнит ли девушка чародея с далекой планеты? Вдруг нет? Их знакомство ограничивалось всего несколькими днями, хотя и сопровождалось множеством невероятных событий.

С тех пор минуло больше семи соннардов. Ярли с Кванданой носились между мирами, перескакивая из одной действительности в другую, и в каждой время текло по-своему. Измерения по-разному расправлялись с минутами, часами, днями, втискивая в понятие "соннард" иногда месяцы, а иногда десятилетия; лишь вечность оставалась неизменной. Для чародея и его возлюбленной, не способной сидеть на месте, прошло чуть меньше шести биологических лет, а для живущих в синем измерении это почти одиннадцать...

Сейчас, наверное, у изерини семья, дети; наверняка она забыла о своей поездке на Венеру и о главном маге волшебного города Оншада... Но Ярли внезапно захотелось, чтобы Суоми помнила. Поразительно, раньше он, глядя на изирель, видел только гостью, привлекательную и необычную на вид. Но ведь и она может быть для кого-то любимой, а чародей подумал об этом лишь сейчас, когда успел почувствовать, что слова "Единственная" и "Желанная" - не просто набор звуков...



***



...Кем была Джавиар в действительности - незаконной дочерью монарха, женой контрабандиста или лидером повстанцев неведомой колонии - Эварайко не задумывался. Да и важен ли ответ? Она умела быть любой из частей его жизни - страстью, мучением, любовью, разумом и безумием. Она пожелала видеть его рядом, и он остался, не отходя ни на шаг. Он наслаждался ее присутствием, вдыхал, осязал, созерцал. Забывал о существовании и времени, и самого себя, помня лишь один свет - женщину, умеющую сладостными словами спеленать сердце и проникнуть в душу.

Но призрачной тенью за Джавиар всегда следовали два телохранителя, мага-боевика. Их волшебство ежесекундно охраняло ее, куда бы она ни отправилась. Казалось, из-за них Джавиар никогда не расслабляется полностью и всегда готова к подвоху. Даже присутствие Эварайко ничего не меняло, словно он - любящий и восторженный - был способен нанести ей удар.

Но бессонными ночами пегас, снедаемый ревностью, задавался вопросом: можно ли полноценно отдаться своим чувствам, если любое движение отслеживается и взвешивается теми, кому не предназначается? Он желал однажды заглянуть в глаза Джавиар, когда ее душа свободна, а чужой взгляд не отнимает даже малую толику безудержного "люблю"...

В те дни он был поглощен лишь своим чувством и не обратил внимания на пришедшее от Нвоки сообщение. Послание с невероятной информацией о заклинании, действующем там, где не должна работать магия, друг отправил одному Эварайко - единственному, кто еще верил его словам. Хотя... пегас ведь не поверил. Не бросился на перевал, решив, что бывшему подельнику потребовалась помощь в очередном дельце и он привлекает его небылицами. Эх, если бы для него ТОГДА слово "друг" значило больше... Но Эварайко выбрал Джавиар и через сутки узнал на собственной шкуре, что такое женское коварство.

Если нужно, суд может быть очень скорым. А Ей было нужно.

Ведь для этого она и держала его при себе, одурманенного любовью и бесконечно преданного, иногда бросая блюдо из собственной плоти, приправленное ничего для нее не значащим словом "люблю", а он не видел, не замечал. А когда понял, менять что-либо стало поздно.



...Эварайко зажмурился, словно хотел остаться незамеченным для прошлого. Но холод воспоминаний жалил, терзал, выжигал...



Какой агонизирующий весельчак назвал планету-каторгу именем легендарной красавицы Тиваспие, история пожелала умолчать. Этот мирок с атмосферой, пропитанной замерзшей смертью, не был уникальным - в любой галактике найдутся тысячи таких затерянных, ничем не привлекательных планет, о которых знает лишь горстка несчастных. Здесь все происходящее на поверхности можно описать одним словом: лед. Твердый, жидкий или газообразный. Серый - во множестве. Реже - черный, стальной, гнилостно-зеленый или кроваво-красный. Белый - никогда. Не на Тиваспие. Этот мир словно знал, что незапятнанный цветом лед - слишком большая роскошь для тех, кто станет обитателем планеты заледеневшего отчаяния.

Но простые жители Мирадуги не ужаснутся местной гравитации и тому, что претендует на право называться погодой. Ведь "простые" граждане сюда не попадают - тут содержатся лишь опасные преступники, приговоренные к пожизненным срокам или смертной казни. И большинство охранников тоже из числа заключенных; слишком мало находится желающих, готовых добровольно служить на Тиваспие. А каторжники с рвением поднимаются по небольшой "служебной лестнице", стремясь завоевать скудную привилегию немного лучше питаться и чуть мягче спать.

Последние достижения магии и техники насчитывают множество способов распознать уникальность любого обитателя Мирадуги. Но что толку в рисунках биополя и сложных именах с десятками идентификаторов, если все каторжники прибывают на Тиваспие с единственной биркой на шее. Три цифры и четыре знака - вот и все, что остается от высшего разумного. Ненадолго. Многие не выдерживают и уходят в новую жизнь, не оставляя после себя даже имени. Близких или родственников заключенным иметь не позволяется. Похоже, крамольными считаются даже мысли о них.

Для администрации колонии заключенные - только биологический материал в экспериментах магического и научного характера. Заказчик всегда один - институт федеральных исследований. Он же - полноправный хозяин планеты. Специалисты ИФИ прибывают на короткое время, проводят серию необходимых исследований, после чего улетают восвояси - задерживаться не хочется никому. Говорят, отправка в ледяной мир - своего рода наказание для сотрудников института, но их условия пребывания - сказочные по сравнению с тем, что выпадает на долю заключенных.

Для опытов на Тиваспие существуют несколько тщательно охраняемых корпусов, чьи зловещие ядовито-зеленые купола можно заметить даже с орбиты. У каждой лаборатории свое направление, но попасть в любую из них для заключенного означает верную и наверняка мучительную смерть. На "биоматериале" испытывают новую магию, оружие, химические разработки. Результаты экспериментов служат благой цели - процветанию ИФИ.

Продолжительность жизни среди каторжников невелика.

Простым "трудягам" удавалось иногда продержаться года три-четыре. Если не бунтовали, не пытались протестовать или выказывать недовольство. Если исправно долбили и перерабатывали лед: черный, стальной или гнилостно-зеленый. В черном, самом редком и дорогом, содержался кататин - важнейшая составляющая защитного покрытия звездолетов. Лед цвета стали использовали в микроинженерии. А гнилостно-зеленый, нашпигованный "питательными" водорослями, выведенными специально для подобных планет, применялся бесхитростно: его измельчали, и он шел в пищу каторжникам.

И только кроваво-красный лед не трогали, обходили стороной. На него боялись даже смотреть.

"Трудяга", не выдававший положенную норму, немедленно отправлялся в лабораторию, и о нем забывали навсегда.

Надсмотрщикам, в число которых попасть было сложно, везло больше: они могли продержаться лет десять. Правда, большинству из них приходилось отчаянно сражаться за место: желающих - крепких, молодых и безжалостных - было предостаточно. Но и надсмотрщикам досталось лишь одно окончание жизненного пути - в лабораториях.

Дольше всех удавалось просуществовать невероятным счастливцам, протиснувшимся в административный корпус. Эти в глазах заключенных выглядели едва ли не бессмертными. Стать одним из них было почти нереально.

Самая неоднозначная судьба доставалась тем, кто решался войти в число био-бойцов. Здесь продолжительность жизни напрямую зависела от умений: ловкости, силы и скорости. Большинство погибало на амотах в первые же дни. Выигравшие двадцать поединков, получали статус бойца Лиги и неприкосновенность при отборе в лаборатории. Некоторым удавалось продержаться 15 лет. Однако и менее удачливым "везло" - они умирали быстрой смертью, минуя экспериментаторов, погибая от ран на амоте. Лига не освобождала бойцов от необходимости добывать или перерабатывать лед, но каждый участник получал день отдыха перед боем и два дня после - если выживал.

Судьба каждого заключенного, угодившего на Тиваспие, могла развиваться только по одному из описанных сценариев. Лишь одно было известно точно - каждый из них закончит пребывание в этом мире, выделяя тепло для долгожителей административного корпуса (только они по статусу имели право на ОТАПЛИВАЕМУЮ комнату). На планете-колонии не было речи о кладбищах: трупы - единственный материал, способный накормить огонь.

Говорят, после опытов в крови уже мертвых заключенных может остаться магия, способная отреагировать при контакте с огнем. Потому перед кремацией из еще теплых трупов выпускали "нежелательную жидкость"... Так и появлялся красный лед. Кровавый...



Вот сюда-то девять местных лет назад и угодил Эварайко, милостью женщины, для которой был готов пожертвовать самим собой. Но не только о ней вспоминал пегас на ледяной Тиваспие, глотая крошево, называемое пищей. Он думал о Нвоки, о том, что впервые в жизни не доверил его словам, и о заклинании, действующем в межпространстве. И казалось: с помощью друга и межпространственной магии он сумеет отомстить Джавиар.

...Прошло то время, когда он отсчитывал соннарды. Прошло, как не было. Мотаясь между мирами, не замечаешь, как текут годы в чужих измерениях (в одних быстро, в иных неспешно), чувствуешь лишь то, что отмеряют твои внутренние часы. С тех пор, как он в последний раз видел Джавиар, минуло почти семь соннардов. В бегах между мирами они пролетели бы незамеченными. Но на ледяной планете в каждом дне затаилась бесконечность.

Долго Эварайко держался в числе бойцов Лиги. На пятом году жизни в ледовых объятиях Тиваспие он победил соперника из почетной "тысячи лучших" и завоевал право "именоваться" всего тремя цифрами - одна из немногих привилегий, которую может заслужить био-воин. Однако пегас слишком хорошо осознавал: удача рано или поздно отвернется от него, открыв двери в новое рождение...



...Многие обитатели Мирадуги любят летать. И обладатели крыльев, с гордостью и превосходством глядящие на бескрылых существ, привязанных к двумерному миру, и маги, использующие левитацию, и любители подниматься над землей с помощью техники.

Возможно, среди летунов обнаружится парочка идиотов или бездельников, желающих ради удовольствия и неведомой остроты ощущений порезвиться в атмосфере каторжной планеты. Такие смогут полюбоваться ледяной безжизненной пустыней от экватора до полюсов; и лишь иногда единообразие мизантропического пейзажа нарушат сверкающие нити заградительных систем и кубические бараки, несущие в своей правильной геометрии извращенную красоту страданий и боли их несчастных обитателей.

И если кто-то из сумасшедших любителей полета окажется в нужный момент истории над Тиваспие и каким-то чудом преодолеет два периметра охраны, он застанет необычное зрелище: прибытие федеральной инспекции.

В такие редкие дни охрана административных корпусов комплектовалось исключительно из вольнонаемных, всем надзирателям выдавалось подобие формы, а ровно тысяча рядовых заключенных скандировала нарочито залихватское приветствие, так не вяжущееся с отчаянием, написанным на лицах. Отобранные для церемонии встречи считались счастливцами - они могли хотя бы издалека увидеть кусочек потерянного мира, приносимого звездолетом инспекции.



Хоргх на протяжении семидесяти соннардов оставался личностью почти неприкосновенной. И боялся только одного: инспекций. Смена управляющего могла произойти по любой прихоти последнего из проверяющих; сейчас же пожаловал сам местер Градуар. Какой пост он занимал в ИФИ, Хоргх не знал, да и не хотел знать. Даже самая мелкая федеральная шишка способна принести тонны беспокойства всей администрации Тиваспие.

Инспектор мельком взглянул на приготовленную пачку бумаг и десяток инфокристаллов с отчетами. Ему не требовалось изучать содержимое, чтобы понять, какие данные пытаются утаить в этом ворохе информации. Самое важное он знал еще в личном кабинете, за многие измерения от этого места.

- Так-так, - Градуару нравилось тянуть время, старательно изображая заинтересованность таблицами, графиками и рапортами, и наблюдать, как управляющий меняет форму, истекая потом ужаса. - 25 процентов био-материала по разнарядке должны идти в магический отдел. А ты отправляешь в маг-лаборатории лишь жалкую горстку невероятных доходяг, половина которых дохнет в дороге...

- Местер, из-за 14 процентного недофинансирования я должен был прибегнуть к такому способу достижения рентабельности...

- Ты заговорил о рентабельности, Хоргх?.. - глотка Градуара не предназначалась для исторжения подобных имен, что добавляло неудовольствия проверяющему. - И поэтому основным "заказчиком" у тебя выступает Лига био-бойцов? Не забывай: для заключенных, занимающих ответственные места в колониях класса Z, область коммерции является запретной. Или ты этого не знал?

"Отпираться бесполезно. Может, дать взятку?" - подумал несчастный администратор.

- Местер, за всё время моей службы я...

- Заткнись! Я не собираюсь выслушивать твое бормотание, - на стол перед управляющим лег тонкий листок с подробными данными. - Лучше скажи, этот "ледоруб" еще жив?

Ответ был Градуару известен, но хотелось заставить Хоргха еще разок потрястись от страха.

- Я... Я посмотрю, - управляющий бочком подобрался к терминалу, косясь на важного гостя. Трясущимися руками он проделал несколько бестолковых манипуляций, но, одержав верх над непослушными пальцами, набрал необходимую команду и замер у экрана. Обычно от взгляда администратора самые впечатлительные каторжники падали замертво, но в присутствии инспектора Хоргх смог осторожно вздохнуть лишь когда на экране возникло уменьшенное изображение пегаса, одетого в желто-черную робу. - Это - 217, он - боец Лиги, местер. У него завтра бой с 716.

- Твои номера меня утомляют, - лениво процедил Градуар.

- 716 - пятитар, местер, - торопливо пояснил администратор, - он устроил бойню на туристической космобазе А-Када. Отправил в новое рождение около тысячи высших разумных, многие - не последние личности в своих мирах... Недавний случай, о нем шумели все новостные агентства, Вы должны были слышать, местер. Этот пятитар - само воплощение зла, ростом в четыре метра. Вашему 217-му... э-э... пегасу в таком поединке не выстоять.

- Неужели его дела так плохи? Помнится мне, ты используешь его в игрищах Лиги не первый год. И раз он до сих пор живой, значит, не полное дерьмо, как боец.

- Да, местер. Пегас не плох и до сих пор ему везло. Но на этот раз противник намного сильнее, - возразил Хоргх. - Ставки по сегодняшним данным семнадцать к одному на пятитара.

- Как ты здесь развернулся, однако, - недовольно пробурчал Градуар. - Тотализатор в реальном времени по всем измерениям...

- Местер, если отменить бой, я потеряю... ИФИ потеряет... Вы, местер, потеряете гигантские деньги, - управляющий, мельком взглянул в бумаги и шепотом назвал внушительную сумму. - Разве Вы позволите, чтобы такая гора многоцветных ушла из Ваших рук?

- Ему придется справиться, - согласился впечатленный услышанным Градуар, его гнев понемногу спадал. Почувствовав это, Хоргх заюлил купированным хвостиком.

- Я всегда был верным рабом моего господина. Мой долг - умножать богатство ИФИ. - Хоргху захотелось поцеловать сапог инспектора. Тот, без труда прочтя мысли управляющего, самодовольно развалился в кресле и выставил левую ногу вперед.

- Давай. Чтоб блестел.

Из щекотливой ситуации облизывающего губы Хоргха вывел зуммер внешней связи.

- Полтора миллиона многоцветных на 217!

Управляющий подпрыгнул на месте: кто-то ставил на почти списанного лигой воина! 16 к 17 за то, что у него - главного администратора Тиваспие - денег завтра будет больше, чем у самодовольного придурка-федерала. Понятно же и флисенсу: против четырехметрового бойца в броне не выстоит никакой пегас, как бы ему ни везло и как бы того ни желал местер инспектор.

"Денег хватит и на побег, и на жизнь останется, - Хоргх с ненавистью глянул на представителя ИФИ. - Поцелуй мой... ой-ой, надо бы мыслишки прятать подальше, а то ведь и до завтра не доживу..."

Градуар же думал о чем-то своем, для него остался незамеченным взгляд управляющего, так внезапно поменявшего отчаянное подобострастие на сдержанное омерзение. Не утруждая себя даже посмотреть в сторону заключенного, забравшегося на вершину местной иерархии, местер приказал:

- Приведи-ка ты сюда Эварайко. И заодно расскажи, что вы опять намудрили с правилами.

- Правила всегда просты, но мы их малость меняем каждые два соннарда, - пустился в пояснения администратор. - Зрители любят новенькое, мой местер.

Вызвать заключенного - дело нескольких секунд, а с радостью и предвкушением завтрашнего триумфа справиться сложнее. Но Хоргх совладал с чувствами и снова превратился в виляющее хвостом ничтожество.

- Участники био-боя определяются жребием, им выдается холодное оружие и броня, - он предпочел не говорить инспектору, что Лига уже вынесла негласный приговор 217; девять лет на амоте - многовато для одного пегаса, он выдыхается, но сил на зрелищный последний поединок со смертельным исходом у него хватит. А "лишним" бойцам всегда подсовывают паршивое оружие и сильного противника. - Каждый участник вправе решать, с чем вступать в поединок, он получит от Лиги все, что просит.

- Магия, заклинания?

- Ну, что вы, местер, на Тиваспие среди заключенных магами и не пахнет. У наших полудохликов все самое простое. Они могут пользоваться личным оружием, - управляющий хихикнул, - если имеют. Правилами-то это не запрещено, но у заключенных нет собственных вещей. И денег на их покупку - тоже. Сражение идет в два раунда по 10 минут каждый. Выжившим - два дня отдыха. Победителю - теплая комната и приличная жратва, - Хоргх сокрушенно вздохнул, и посмотрел на кончик своего ботинка. "Где же этот 217?"

На экране возникла заспанная рожа охранника. Плевать ему на всякие проверки, пока его начальство отдувается. "Не перевести ли мне тебя за леность на пол-соннарда в псевдосамки? - осклабился было управляющий. - Потом, потом, как бы сейчас самому сейчас хвост не оборвали".

- 217 прибыл, - процедил конвоир и сразу отключился. Хоргх с негодованием отметил непозволительно хамское поведение подчиненного, но вспомнил, что в скорости его перестанут интересовать дела Тиваспие, и выкинул из головы конвоира.

Градуар уже не обращал на управляющего внимания, переключившись на вошедшего, "украшенного" многочисленными следами медицинского лазера. "С лечебной магией здесь туго", отметил проверяющий. Впрочем, чего-то лишнего на Тиваспие не позволялось. Слегка повернув голову в сторону администратора, федерал бросил:

- А ты пошел вон, пока я твоей шкурой не обтянул кресло для твоего приемника.

Хоргх, плотно прикрыв за собой дверь, окончательно потерялся в догадках, что всё-таки нужно прибывшему начальнику.

- Эварайко, - заговорил Градуар.

- 217, - поправил заключенный.

- Если победишь, будешь снова Эварайко, - заверил инспектор пегаса. И скривившись, отметил: - А ты неважно выглядишь. Этот недомерок с обрубленным хвостом прав: маловато у тебя шансов. Но тебе придется остаться в живых.

- Это и в моих интересах, - пегас с трудом подавлял радость: если в его победе заинтересован этот напыженный любитель тепла, значит, еще рано думать о новом рождении. - Плохи Ваши дела, местер, если Вам понадобился я.

- Это мое право решать, хороши они или нет. А тебе нужно помнить: в случае победы ты получаешь свободу. Так что иди, отдыхай. И не вздумай завтра проиграть.



Может ли петь сталь? Боевой азарт и напряжение схватки тонкими струнами звенели в сердцах сражающихся. Миллионы зрителей наблюдали за боем через и-сеть. Многие в своем воображении тоже носились по амоту, покрытому каменной крошкой и грязным, в жижу взбитым льдом. И каждый желал поразить противника, если не воинским искусством, то потоком проклятий.

Порхающие сабли Эварайко со стонущим звоном вязли в мощной обороне пятитара, в лучшем случае срезая клочки шерсти или царапая броню, но не причиняя вреда. Пегас плясал вокруг противника, понимая, что выбрал неверную тактику. Или оружие. Или время рождения. Впрочем, последнее от него не зависело...

Изуродованные столбы и металлические прутья, загромождавшие амот, не давали Эварайко расправить крылья, а взлети он - и получил бы хоть какое-то преимущество.

Пятитар сражался, не напрягаясь, лениво защищаясь и экономя силы на вторую часть поединка. Обычная тактика - в начале боя выяснить возможности противника, а после перерыва выложиться в полную силу. Такроданг в его руках выглядел игрушкой, тогда как большинству представителей иных рас такое оружие не поднять даже вдвоем. Массивное (не меньше трех метров в диаметре) стальное кольцо с острейшей зубчатой кромкой, десятью шипами и пятью рукоятями предназначалось для защиты; атаковать им сложно - боец сражался, находясь внутри кольца. Но пару раз такроданг не удержался от "знакомства" с плотью пегаса: на левом плече Эварайко появился кровоточащий рваный след, а крыло безжизненно волочилось по грязи амота - теперь не взлететь.

Колокол - раунд закончен, и бойцы отправились на короткий отдых; один - утолить жажду, второй - наскоро залечить раны.

Пегас, намазавшись лечебным клеем, соединил края глубокого пореза и сосчитал до пятнадцати. На несколько минут этого должно хватить. Разрубленную кость крыла не восстановить и в госпитале, что говорить о двухминутном перерыве между раундами? Кое-как примотав крыло, он поразился неопрятному виду некогда шикарных перьев... Да, увидел бы кто-нибудь из его любовниц эту картину сейчас.

С трудом поднявшись с холодного каменного покрытия, Эварайко пошатнулся. Потеря крови уже давала себя знать. Клонило в сон. Свет лампы неприятно слепил глаза. Словно сквозь пелену пегас взглянул в мутное грязное зеркало, оставшееся с неизвестных времен. Еще молодой мужчина с ослепительно-зелеными глазами отрешенно, устало и почти равнодушно смотрел на свое отражение. "Меня сожгут примерно такого же, только лицо будет бесцветным".

Время отдыха заканчивалось, и Эварайко в раздумье замер у стойки с оружием - далеко не одинаковым по эффективности для пегаса. На первом месте стоял, безусловно, двуручный меч. Затем две сабли. После - зазубренный дивиддижар. Еще далее - длинная шанпагау, два кинжала, короткий меч, двуполосный рангат и просто кинжал. Колющее оружие предпочтительнее режущего, за счет возможности управлять клинком кистью руки.

Пегас пожалел, что не взял двуручник в начале боя. Относительно слабые крест-накрест рубящие удары сабель легко отбивались пятируким созданием. Хорошо, что в перерыве оружие разрешалось менять.

"...теперь двуручный меч не поднять. Пара ударов и рухну без сил..."

Дивиддижар пегас отбросил в сторону, едва взглянув на лезвие. Этот клинок раскрошится даже при попытке перерубить тонкий брусок мягкого дерева.

Взяв длинную шанпагау, он отсалютовал своему отражению и медленно двинулся к выходу на амот, но замер, не дойдя до двери: пятитар тоже сменил оружие и теперь с лье-саблей в каждой из пяти рук возвышался над изувеченными столбами и искореженными прутьями. Самоуверенный и предвкушающий победу.

Вот и все на этот раз.

Элиша.