Аналитика, эссе, интервью в Русском Журнале Вне рубрик

"Если на улице кто-то ударил вас по лицу - это не нарушение прав человека"

Сергей Адамович Ковалев, - (тогда) Председатель Комиссии по правам человека при Президенте России. Из интервью "Радио "Свобода", 1996 г.

I. Поговорим с правозащитником

- И теперь Ковалев - мой враг, - грустно сообщил я известному правозащитнику, депутату Государственной Думы России Вячеславу Игрунову.

- Так, что же, мы... и я, что ли твой враг?

- Увы. Не личный, конечно, сидим же, чай пьем, но идейный. При всем уважении к твоей позиции, но...

- И что же мы тебе плохого делаем?

- Вы защищаете моих врагов: бандитов.

- Это чеченцев, что ли?

- И чеченцев тоже. И Японца. И несть им числа.

- Иванько американский суд, хотя сначала осудил, но после нескольких апелляций оправдал. Вина не доказана - нет вины.

- Все равно он мой враг. Он символ моего врага. Они тем и страшны, что суды их не трогают, но они, бандиты, в отличие от импотентного государства - настоящая, реальная жестокая власть, которая постоянно угрожает моей жизни. Известные нам с тобой КГБ-шники брежневских времен - гуманисты по сравнению с ними. Идет война между криминалом и остальным обществом, людей убивают каждодневно. Не только в Чечне, а и здесь, на улицах. Допустим, этот конкретный тип - не бандит, хотя я сильно в этом сомневаюсь. Допустим, даже что дома в Москве взорвала ФСБ - тоже сомневаюсь, но регулярно слышу именно от правозащитников. На войне бывает, что артиллерия бьет по своим, это не отменяет самого факта войны. А вы не только защищаете их, но и отказываетесь защищать меня: если боевики Японца придут ко мне с паяльником, то это, по-вашему, не нарушение прав человека. Несмотря на то, что в последнее время ба! ндиты часто одеты в милицейскую форму, они осуществляют нелегитимное насилие и потому не относятся к сфере вашей защиты.

- Действительно, нападение бандитов не является нарушением прав человека. Понятие "правозащита" относится только к тем случаям, когда права нарушает государство. Есть другие виды деятельности, например, правоохрана. Правозащитники, занимаются своим делом: ограничивают произвол государства. Но это не значит, что я отказываюсь защищать права тех, на кого нападают бандиты! Только это называется не правозащита, а правоохрана. И я, как депутат парламента, много сил и времени посвящаю решению и этих проблем тоже.

- Тем не менее меня возмущает, что правозащитники пытаются присвоить себе монополию на понятие "права человека". Интересно, защищено ли это авторскими правами? Тебе ведь известно, что существуют и другие правозащитные организации, у которых другая трактовка этого понятия, например, общества защиты прав потребителей.

- Называть себя может кто угодно и как угодно. Они себя так самоназывают, но они неправильно используют термин "защита прав человека". Деятельность различного рода потребительских ассоциаций полезна, но правозащитной она не является. Такова сложившаяся в политической практике терминология. Наш с тобой спор ведь не о том, что, якобы, не надо защищать людей от бандитов, а о том, как называются разные виды защиты. Это всего-навсего вопрос о словах.

II. Попытаемся порассуждать без эмоций, как это ни трудно

Исторически сложилось так, что "права человека" - словосочетание, эксплуатируемое более общественной, чем профессиональной юриспруденцией. Даже в случае, если постановка проблемы прав человека политически выгодна, выгадывающее государство или партия стремятся не только обострять этот вопрос на дипломатическом или парламентском уровне, но инициировать и подкармливать общественные правозащитные организации.

Мы своими глазами видели, как умело использовали западные политики советских диссидентов-правозащитников. Одним нужна была свобода слова и печати, реабилитация невинно осужденных при Сталине, другим - снятие угрозы ядерной катастрофы, победа в "холодной войне", подавление экономической мощи потенциального военного противника и торгового конкурента. Все своего добились, в чем мы с вами сейчас и живем. При этом права человека и существование в Советском Союзе общественных правозащитных движений были не последней картой в колоде. Несмотря на то, что как политический козырь эта карта уже отыграна, правозащитные организации существуют и поныне и у нас, и на Западе. Может быть именно сейчас, когда мы более свободны от "исторической аберрации" (термин Л.Н.Гумилева) во взгляде на это нетривиальн! ое явление современного мира, легче сделать этот взгляд шире и точнее.

И начать придется с вопроса, который никогда нельзя обойти: какие организации считать правозащитными, а какие - нет?

Является ли, например, таковой Коллегия адвокатов? Некоторые считают, что да, а некоторые, что это - профессиональное объединение, вроде Союза писателей или работников морского транспорта.

Обратившись в Интернет за словосочетанием "human rights" мы оказываемся завалены великим множеством названий и адресов организаций, включивших этот термин в свою декларацию и/или юридическое название. Среди них общества защиты прав потребителей, женские организации за эмансипацию, борцы против расовой и национальной дискриминации, объединения гомосексуалистов и лесбиянок, и, конечно, политические правозащитные организации.

В начале классического труда Р.Куранта и Г.Роббинса "Что такое математика?" написано: "Математикой считается все, о чем говорится в нашей книге". Я не стану предлагать читателю таких категоричных определений и не утверждаю, что все эти организации действительно являются правозащитными. Я вообще не знаю, что такое это самое "действительно". Самоназвание не есть доказательство чего-то, но оно есть факт жизни, который я и пытаюсь представить читателю вместе со связанными с этой проблемой противоречивыми суждениями и своим мнением, естественно

Хотя Общества защиты прав потребителей называют себя правозащитными организациями, но авторитетнейшая в западном политическом мире "Эмнисти Интернешнл" или хорошо нам известный "Мемориал" категорически утверждают обратное. Естественно, спорящие стороны подкрепляют это доводами из области юриспруденции, которые сводятся к определению того, а что же такое права человека?

С одной стороны, никто (из упомянутых в этой статье) не спорит с широко известным и почти всемирно легитимным документом ООН, где все эти Права вроде бы перечислены и расписаны до тонкостей. Но есть в этом капитальном труде лучших юристов мира некая лазейка, неопределенность... Там сказано все о самих правах, но ничего о том, кто может их нарушить.

Защитники прав потребителей утверждают, что если вам в магазине продали недоброкачественную или, тем более, ядовитую водку, под видом водки хорошей, то это нарушение ваших прав. С.А.Ковалев и его единомышленники уточняют: да, но только в том случае, если магазин - государственный. И если ударивший вас на улице - полицейский при исполнении служебных обязанностей. А если он, хоть и милиционер, но не на службе, а просто так погулять вышел, то нарушить ваши права он не может даже из пистолета. Это, конечно, утрированное описание позиции, но и сам С.Ковалев пользуется такого рода гиперболами для понятности широкой публике (см. эпиграф).

Благодаря авторитету политических правозащитных организаций в политике, эти умозрительные примеры выливаются в действия вполне конкретные. Так Россия подвергается международному дипломатическому, политическому давлению за нарушение прав чеченцев: с ними ведь воюют российские государственные войска. Но правозащитники не вмешиваются в чеченский бизнес по торговле заложниками: действия негосударственных террористов не могут быть нарушением прав человека. Вячеслав Иванько по кличке "Японец", которому американская пресса присвоила титул "крестного отца русской мафии", был осужден в США за рэкет. Но поскольку никто не подозревал Иванько в том, что он агент КГБ (или ЦРУ), то права тех, к кому его боевики применяли утюги и паяльники нарушенными не считаются. А за шесть лет до того, как попасть в тюрьму американскую, гуманную, Иванько был досрочно выпущен из жестокого сибирского лагеря по официальному ходатайству... Сергея Адамовича Ковалева. Кстати, в мире и в России существуют о! рганизации, занимающиеся специально защитой прав заключенных, смягчением тюремного режима, помилованиями. Но большинство из них не признают правозащитными действия Союза солдатских матерей по вызволению русских солдат из чеченского плена: эти мальчишки ведь сидят не в государственных тюрьмах, а в частных ямах.

III. Поговорим с другим правозащитником

Мой собеседник - Валерий Иванович Кочетов, помощник депутата Украинского парламента Эдуарда Гурвица и президент "Одесской правозащитной академии потребителей". Среди ярких дел этой организации - возбуждение и проведение судебного процесса над "Элайсом" - украинским аналогом "МММ".

- Валерий Иванович, Вы правозащитник? Ваша организация занимается защитой прав человека?

- Несомненно. Кстати, слово "потребительская" в названии осталось у нас еще со старых времен, мы просто не хотим менять известное людям название. Сейчас мы занимаемся всем спектром правозащитной деятельности.

- Но и до того, когда Вы занимались только качеством товаров и услуг (в том числе банковских), вы тоже защищали права человека?

- Несомненно, просто это был другой, более узкий сектор, входящий в понятие "права человека".

- Известно ли Вам, что существует другая трактовка этих понятий, согласно которой Ваша деятельность не является защитой прав человека?

- Я профессиональный юрист и пользуюсь общепринятой терминологией, и теми правовыми понятиями которые установлены международными соглашениями, в которых Украина участвует. В первую очередь "Всеобщей декларацией прав человека".

- А как Вы откомментируете изречение С.А.Ковалева, вынесенное в эпиграф?

- Как очевидное свидетельство правового нигилизма. Кто бы ни напал на человека - бандиты, милиционеры, дикие звери или микробы чумы, этим нарушается фундаментальное право: на жизнь, на безопасность. И государство несет полную ответственность за то, что не защитило этого человека. Мы, граждане, создали государство, платим налоги на содержание исполнительной власти и делегируем ей обязательство обеспечить защиту нашего конституционного права на безопасность для жизни, здоровья и нашего человеческого достоинства, вместо того, чтобы каждому ходить со своим автоматом Калашникова и атомной бомбой в кармане. Очень плохо, что многие бывшие диссиденты, которые почему-то сегодня называют себя правозащитниками, не понимают, что понятие основные права и свободы человека включают и право на экономическую безопасность, и право на прожиточный минимум.

- Но Ковалев и, вот, Ваш русский коллега Вячеслав Игрунов тоже утверждают, что пользуются общепринятой международной терминологией. Но трактовки у них не совпадают с Вашими.

- Русские правозащитники... Да, впрочем, и украинские, и белорусские, происходящие от площадных диссидентов, зачастую юридически неграмотны. Пакты "Об экономических и социальных правах человека", "О политических правах человека" приняты международным сообществом и являются неотъемлемой частью "Всеобщей декларации прав человека". В этих документах все черным по белому написано. А кроме необразованности, политизированные правозащитники склонны еще и устанавливать двойные стандарты. Например, голодомор 30-х годов на Украине - преступление Сталинского режима, то есть государства, в этом я с ними полностью согласен. И то, что при подсчетах жертв Гулага используют и "неродившееся поколение" - тоже справедливо. Но вот сейчас, за последние годы, в Украине 7 000 000 человек умерло и только 4 000 000 родилось. Я считаю этот факт массовым нарушением прав человека, потому что основная причина всплеска смертности в недопустимо низком уровне жизни, в прямом нарушении ст. 25 "Всеобщей ! декларации прав человека". И я считаю это таким же преступлением, нынешнего полудиктаторского режима, как и Сталинский голодомор.

- То есть в Вашей концепции государство отвечает за все?

- Нет, не за все, но за исполнение тех полномочий которые ему делегировали граждане, и тех обязательств, что оно взяло на себя в соответствии с конституцией Украины и нормами действующего законодательства. Украина официально присоединилась к "Всеобщей декларации..." и взяла на себя обязательства ее соблюдать. А среди последних есть обязательство обеспечивать (для выживания восстановления личности) прожиточный минимум.

Таким образом, практически в мире существуют две концепции прав человека. Наукообразно можно бы их назвать "субъектно-ориентированная" и "объектно-ориентированная", а для публицистики - "потребительская" (среди ее пользователей много организаций защиты прав потребителей) и "политическая" (ей пользуются многие политические организации).

В чем их похожесть и в чем разница?

Объектом нарушения прав человека в обоих случаях является человек, личность, выражаясь юридически - физическое лицо.

Объектно-ориентированная концепция предполагает государство ответственным за все, что происходит на его территории, а не только за действия самих государственных органов. Такие правозащитники пытаются бороться со всеми нарушениями этих прав, невзирая на субъект - нарушителя, и даже в тех случаях, когда этот субъект не установлен, не доказан. Самые типичные и распространенные организации этого типа - потребительские. Но широта этого взгляда чревата и непривычными для нашего менталитета крайностями: правозащитниками считают себя не только борцы за равные права при приеме негров на работу, но и, например, организации сексуальных меньшинств.

Субъектно-ориентированная концепция более узка и целенаправленна, согласно ей права человека может нарушить только государство. Организации, придерживающиеся этой концепции, обладают большИм межгосударственным политическим и даже научным, в области юриспруденции, авторитетом и могут оказывать реальное влияние на дипломатические события и международные отношения.

Потребительские правозащитные организации, более массовы, богаты, но влияние их, чаще всего, ограничивается масштабами своей страны или даже административной единицы: они могут лоббировать какие-то законы земли или штата, касающиеся, например, государственного контроля за товарами и услугами.

Легко логически вычислить, и опыт это подтверждает, что общественно-политическая позиция субъектно-ориентированных, политически-правозащитных организаций, как правило, либеральна, то есть пытается сдвинуть общество в сторону большей свободы личности. Усилия же потребительских организаций зачастую направлены на усиление какого-либо контроля (государственного, общественного, информационного) за деятельностью, например, частной сферы торговли и услуг, работодателей (в случаях расовой дискриминации при приеме на работу) и фактически пытаются сдвинуть общество и государство в сторону тоталитаризма.

В результате такого единства названий и борьбы определений на поле плюрализма и терпимости и формируется заметная часть общественного мнения, а иногда и политики.

IV. К вопросу о словах

Кто является владельцем тех слов, на которые еще не раскуплены лицензии? Кто вправе присваивать им новые значения, трактовки? И такое ли это безобидное занятие?

Толковый словарь Даля

Нарушенье ср. действ. по глаг. нарушать.

Нарушать, нарушить что, преступать, не соблюдать, поступать в противность чего: расстраивать, разорять, прерывать.

Право - данная кем-либо, или признанная обычаем власть, сила, воля, свобода действия; власть и воля в условных пределах.

Человек - каждый из людей; высшее из земных созданий, одаренное разумом, свободной волей и словесною речью.

Всеобщая декларация прав человека

Статья 3

Каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность.

Пока старые словари не отменены, несмотря на усиленные разъяснения правозащитников вынесенное в эпиграф суждение С.А.Ковалева содержит в себе двусмысленность. Оно может быть по всем законам языка и логики прочитано неоднозначно. Можно бы милосердно объяснить это небрежностью прямого эфира, но я не буду милосердным. Тот же второй смысл читается и в текстах других правозащитников. Если политики высокого ранга позволяют себе такую рассеянность в публичных высказываниях, то их авторитет... Что, впрочем, с Ковалевым уже и произошло, и с делом его жизни, увы, происходит.

Прочитайте еще раз внимательно:

"Если на улице кто-то ударил вас по лицу - это не нарушение прав человека"

Это меня бьют на улицах. ОН НЕ СЧИТАЕТ МЕНЯ ЧЕЛОВЕКОМ!

И это, всего-навсего, вопрос о словах.