Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

Аналитика, эссе, интервью в Русском Журнале

Рассылка закрыта

При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Выйти замуж!" на которую и рекомендуем вам подписаться.

Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.

←   Сентябрь 2002   →
 1
 2
 3
03.09.2002
00:36:34
01:38:54
 4
04.09.2002
16:10:57
16:32:56
 5
 6
 7
 8
 9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
26.09.2002
00:38:52
00:38:53
27
28
28.09.2002
00:52:41
00:52:43
29
30
Автор
Илья Овчинников

Статистика

1.095 подписчиков
0 за неделю
←   Все выпуски   →

Аналитика, эссе, интервью в Русском Журнале Вне рубрик


Информационный Канал Subscribe.Ru
Русский Журнал. История современности
Все дискуссии "Истории современности"


В.А. Успенский
Когда все можно
По поводу круглого стола "Печать "смутного времени"..."

Прежде всего следовало уточнить значение термина "смутное время", и с этой целью я заглянул в "Большой Энциклопедический Словарь" (М.; СПб, 2001). Там разъяснялось: "Смутное время" ("смута") - термин, обозначающий события кон. 16 - нач. 17 вв. в России. Эпоха кризиса государственности <...> Термин введен рус. писателями 17 в.". Но тема круглого стола явно не относилась к событиям четырехсотлетней давности. По-видимому, под "смутным временем" подразумевалось настоящее время (каковое тем самым характеризовалось как время смуты). Словарь Брокгауза и Ефрона так определяет понятие "смута": "Смута (юрид.) - этим термином объединены в проекте уго! ловного уложения (1895 г.) постановления о тех государственных преступлениях и проступках, которые как не разрушающие и не пытающиеся разрушить самого бытия государства не соответствуют признакам мятежа или измены, но все же непосредственно нарушают внутреннюю или внешнюю государственную безопасность". Таким образом, согласно Брокгаузу и Ефрону, смутное время, или время смуты, есть время "преступлений и проступков, которые нарушают государственную безопасность". А государственная безопасность, естественно, с тем или иным успехом сопротивляется этим нарушениям себя. (Кстати, такая ситуация возможна и при диктатуре, и потому, как справедливо заметил г-н Быков, противопоставление смуты диктатуре некорректно.)

В некоторых выступлениях было высказано убеждение, что смута закончится - и даже довольно скоро. Может быть, это и верно, но хотелось бы видеть хоть какое-нибудь доказательство такого оптимистического прогноза. Кроме того, может случится так, что смута кончится, или, напротив, возобновится, а мы этого не заметим. В качестве иллюстрации такой возможности позвольте привести эпизод из одного из романов Джона Ле Карре. Воспроизвожу эпизод по памяти и потому заранее прошу прощения за возможные неточности. Некий посетитель паба говорит: "Англия катится ко всем чертям, проваливается в пропасть и через два года ее не станет". Прочтя эту тираду и обнаружив, что со времени издания романа прошло куда больше двух лет, я со смешанным чувством удовлетворения и сожаления констатировал, что мой любимый автор, вещающий устами своего персонажа, показал себя в данном случае плохим пророком. Оказалось, что я поторопился в своем суждении: надо было прочесть речь указанного персонажа до конца.! Потому что следующая его фраза была такова: "И самое страшное, что когда это произойдет, ни одна собака этого не заметит". Возникают еще и такие вопросы, ответа на которые я не знаю. Чем является смута - объективным состоянием общества или же разлитым в общественном сознании субъективным ощущением? Может ли быть так, что смуты нет, но в обществе распространено убеждение, что она есть; или же, напротив, смута есть, но все (или почти все) убеждены, что ее нет? Можно ли считать неопределенность, возникающую при попытке ответить на эти вопросы, частью того политического и культурного канона, который фигурирует в названии круглого стола?

В нескольких выступлениях прозвучала тема "царя горы", царство которого должно прийти на смену смуте. Заявленный ведущим, г-ном Колеровым, в качестве царя общественно-политического, он трансформировался г-дами Кузьминовым и Павловским в царя интеллектуального - но убежденность, что приход царя будет означать прекращение смуты, не подверглась сомнению никем, кроме г-на Быкова (см. выше). Эта идея необходимости или неизбежности царя представляется глубоко русской (как и должно быть на мероприятиях Русского Журнала). Мне вспоминается разговор с французским коллегой, в котором я пытался объяснить ему, что в русской культуре главным поэтом (как бы интеллектуальным царем горы, короче - "нашим всем") является Пушкин. Француза возмущала сама постановка вопроса об иерархии! в литературе, и он приписывал ее сохранившимся у меня рудиментам тоталитаризма. "В нашей подлинно демократической и плюралистической Франции, - разъяснял он мне, - невозможно представить, чтобы какого бы то ни было поэта на первое место ставили все: для одних первым поэтом является один, для других - другой". Я так и не смог его убедить, что имеющее место в России практически всеобщее поклонение Пушкину еще не означает тоталитаризма. (А вдруг означает?)

Теперь о печати смутного времени - но не той, которая, по выражению г-на Павловского, "лежит на всех здесь присутствующих", а о той, которая входит в состав имени Министерство печати, то есть о совокупности печатной продукции во всех ее разновидностях. (Интересно, кстати, которую из двух печатей имели в виду устроители круглого стола - или сразу обе?) Основные черты, характеризующие ее современное состояние, - как радостные, так и печальные, - вызваны, как кажется, не тем, что она существует в условиях смутного времени, а тем, что она существует в условиях отсутствия цензуры. Наличие цензуры чрезвычайно упрощало задачу оценивания читающей публикой того или иного произведения. Оно ценилось тем больше, чем было смелее, чем содержало больше вызова властям, чем ближе приближалось к той опасной черте, за которой уже следовал цензурный запрет. А журнал ценился тем выше, чем! чаще он публиковал такие тексты. Такой журнал в СССР был больше, чем журнал. (Я помню свое ощущение от журнала "Век XX и мир" конца 80-х годов: "Не может быть!". И с трудом подавляемую глупую мысль, что этому журналу, наверное, потому позволено, что он имеет такой нестандартно маленький формат.) Первым следствием уничтожения цензуры явилось уничтожение только что названного простого и ясного критерия оценки - критерия близости к неподцензурности. Все другие критерии (от уровня художественности до степени влияния на общественно-политическое развитие) несут на себе печать неопределенности. Поэтому это первое следствие одновременно служит и первой причиной той неопределенности, которая обозначена в заглавии круглого стола. А вторым следствием уничтожения цензуры (и второй причиной заглавной неопределенности) явилось невероятное увеличение числа названий (при сокращении тиражей); открылись шлюзы, и хлынул поток, в котором общество ! отчасти захлебнулось.

В заключение - некоторые замечания по поводу выступлений г-д Привалова и Глазычева.

Г-н Привалов упрекнул М.С.Горбачева и его соратников в том, что они породили монстра, освободив СМИ от партийного контроля и не заменив этот контроль ни акционерным, не экономическим, ни каким-либо другим. Готовый согласиться с тем, что получилось "абсолютное чудовище", должен вместе с тем признаться, что не могу понять тезиса об отсутствии экономического контроля. Разве какое-либо СМИ может существовать вне экономики? Разве оно не должно получать откуда-нибудь деньги на свое существование? И разве необходимость иметь доход или быть на чьем-то иждивении не означает экономический контроль? И еще. Вообразим на минуту, что команда Горбачева заменила бы партийный контроль каким-либо иным. Тогда на этом круглом столе было бы сказано так: "Вместо того чтобы дать средствам массовой информации полную свободу, они подчинили их уродливым формам акционерного, экономического и т.п. контроля". Потому что формы контроля непременно о! казались бы уродливыми.

А г-н Глазычев своим рассказом о возрождении экономической и культурной жизни в провинции и, в частности, о многомесячной очереди на Хайдеггера в одной из районных библиотек Мордовии дал возможность завершить круглый стол на оптимистической ноте. Ясно увиделось светлое будущее. Ведь каждому ясно, что:

когда народ не Пикуля
(Маринину с Акуниным,
Сорокина с Пелевиным),
а Хайдеггера с Лотманом
с базара понесет, -

вот тогда и наступит всеобщее благоденствие. Если только не придет некто ("царь горы"?) и не скажет грозно: "А за базар ответишь".




Поиск по РЖ
Приглашаем Вас принять участие в дискуссиях РЖ или высказать свое мнение о журнале в целом в "Книге отзывов"
© Русский Журнал. Перепечатка только по согласованию с редакцией. Подписывайтесь на регулярное получение материалов Русского Журнала по e-mail.
Пишите в Русский Журнал.
http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru 		Отписаться
Убрать рекламу
В избранное