При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Новости издательства "Livebook"" на которую и рекомендуем вам подписаться.
Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.
Информационный Канал Subscribe.Ru |
История трех друзей в романе С.Носова начинается как бытовая, но постепенно меркнет и размывается: из "внешней" реальности уходит в мир символический, экзистенциальный - а потом вовсе закукливается и к концу книги утыкается в смерть-сон. Попутно из
истории прорастает История. Отношения с ней тоже непросты и запутанны. То ли это История трех друзей, которые и впрямь постигли нечто основоположное, - то ли друзья сами по себе, История сама по себе, а перед нами лишь жизнь-фикция (этакая "повесть о ненастоящем человеке").
Художественная конструкция в романе хорошо заметна и автором не скрывается - но вовсе не производит впечатления холодной рациональности. Ибо суть именно в том, как жизнь становится "конструкцией", как время превращает живую реальность в символы, испаряя неуловимый и ни в какой форме (в том числе в формах искусства) невосстановимый смысл. Художественный мир "Грачей..." словно пародирует сам себя, намекая читателю, что главное - не в нем, а за ним; втягиваясь в "идеологемы" и повествовательные "ходы", постоянно ловишь себя на ощущении некоторой ирреальности, "ненастоящести" повествуемых фактов. И впрямь: чем дальше, тем активнее причинно-следственные связи распадаются и размазываются в ничто.
Не будем прикидываться, что С.Носов - первый, кто задумался о подобных проблемах; однако, как известно, приоритет в таких делах не имеет ни малейшего значения. Коллизия быстротекущей жизни внятна каждому, кто хоть чуть-чуть превзошел детский опыт; и ностальгическим книгам кризис перепроизводства не грозит. Главным героям романа - лет по сорок пять. А светлый и невеселый образ мира, запечатленный в заглавии и отсылающий не столько к известной картине Саврасова, напомнил и про не менее известную (в свое время) и крайне оптимистичную (в духе того самого времени) детско-юношеской песню - то ли про грачей, то ли про скворцов, точно не помню, но явно про их прилет. Перефразируем рефрен той песни в предложенном духе - и вот что получится:
"Ребята, ребята! Грачи улетели - на крыльях весну унесли!"
В финале романа С.Носова эта виртуальная строчка оборачивается вполне реальным, цитируемым в тексте стишком (опять-таки в духе времени). Перед нами городская свалка, крутящиеся на ветру птицеподобные полиэтиленовые мешки - и в голове героя, как на ветру, крутятся строчки, которые кто-то произносит чужим голосом:
Успокойтесь, успокойтесь,
Головами не качайте,
Это белые вороны
На помойке,
А не чайки.
В аннотации на обороте обложки книга названа "четвертой прозой" С.Носова. Но сравнение с Мандельштамом, пожалуй, справедливо лишь для красного словца: нет в "Грачах..." мандельштамовской отчаянной, душераздирающей горечи. Интонация совсем другая: раздумчивая, чуть-чуть сонноватая - и хотя не без ироничности, но не едкой, а легкой.
Итак, Питер, начало 21 века и три друга: Борис Петрович Чибирев - директор школы; Щукин - вечный сторож некоего объекта в промзоне близ заброшенного кладбища и завода мясо-костной муки (заведения эти, в общем, сходны по назначению); наконец, Тепин - "Дядя Тепа" (то ли Степа, то ли Недотепа), из всей троицы наиболее динамичный и озабоченный "жизнетворчеством". Именно он вносит фабульный "первотолчок", полушутя-полусерьезно провозглашая себя и своих друзей группой "актуальных художников". Некогда - двадцать с лишним лет назад - они втроем дружно помочились с Дворцового моста, по каковому поводу был составлен милицейский протокол. Таким образом, сие легкомысленное действие вошло в историю, став действом. Благодаря тепинской возлюбленной, зарубежной искусствоведке Катрин, история "творческой группы" Тепин - Щукин - Чибирев стала достоянием гласности, и ее участники перешли в ранг "актуальных художников" позднезастойных времен.
Упомянутый творческий акт периодически вспоминается в романе, служа некоей "точкой отсчета" - в том числе для постановки эстетических и философских проблем. Не все признают художественный статус коллективного поступка, так что Дядя Тепа недоумевает:
"Я не понимаю, почему одним нельзя, а другим можно. Почему один может в голом виде выскакивать на четвереньках из-за угла дома и пугать троллейбусы в полной уверенности, что это признают художественный достижением, а другому нельзя даже поссать с моста в Неву, ибо его мочеиспускание, видите ли, не есть художественный акт. Почему пугать троллейбусы голым - это искусство, а ссать в Неву - не искусство?"
Оппонент Дяди Тепы, некий культуролог, яростно возражает:
"Ты не вкладывал в то, что ты делал, художественного содержания! Ты не манифестировал идею своего поступка как художественный акт. Ты не творил, а ссал, просто ссал! Ты не художник, ты не творец.
- А кто же я?
- Ты самозванец".
От этой гротескной ситуации протягивается ниточка к современной художественная тенденции - концепции "нонспектакулярного искусства":
"Новомодное направление предполагало принципиальный отказ художника от заслоняющей идеи произведения рекламно-пиаровской составляющей, от броскости, от навязчивости, от зрелищности и визуальности. Обращаясь к зрителю без посредников, художники этой школы иногда демонстрировали нечто чуждое демонстрации - неотличимость своих произведений от происшествий повседневности. Незаметность порождала новую образность".
Одним словом, жизнь становится искусством, когда ее объявляют таковым; "внешние" смыслоразличительные признаки между объективной реальностью и артефактом исчезают. Тут-то, пожалуй, и есть ключ к художественному миру "Грачей...". Говоря широко, искусство есть все то, что отрефлектировано, - все то, что бесконечно совершается и ежемоментно отходит в прошлое. Возникает "роман в романе": "нонспектакулярное искусство" - формула бытия главных героев (и не только их), утерявших ощущение спонтанного жизненного потока и в этом смысле действительно превратившихся в "художников".
Процесс нарастающей "эстетизации" жизни заметен на каждом шагу. Хулиганские выходки (вроде перевернутых сатанистами крестов на кладбище) воспринимаются как "инсталляции". Щукин в арт-клубе встречается с молоденькой учительницей, недавно проходившей практику в его школе, по имени Виктория Викторовна, "Двойная Победа". Приняв участие в очередной художественной акции - вручении удостоверений граждан Санкт-Петербурга, - Борис Петрович и "Двойная Победа" на основании этого "гражданства" заключают "гражданский брак" и моментально уезжают в Крым на "медовый месяц" (где "гражданский супруг", кажется, убьет "гражданскую супругу", но достоверно это неизвестно).
Катрин, живя с Тепиным в деревне на Валдае, реализует проект под названием "300 поступков в русской деревне":
"В определенные промежутки времени Катрин ощущала двоякость собственного бытия: 1) жизнь как жизнь в обычном понимании слова (непрерывный процесс), 2) жизнь как перфоманс, как экспромт, как произведение актуального искусства, с необходимостью выраженный, согласно технике, освоенной Катрин, через реестр поступков (дискретный процесс)".
Отрубание головы петуху (голод ведь не тетка) тоже превращается в творческий акт - совершить его Тепин намеревается не просто при помощи топора и деревянной колоды, а на толстом томе "Преступления и наказания". Катрин ведет видеосъемку "акции". Впрочем, в фестивале современного искусства фильм с ее записью не участвует, поскольку его организаторы пришли к выводу, что проект Тепина
"осложнен паразитарными смыслами": "Под "паразитарными смыслами" подразумевалась, по-видимому, главная идея акции - идея личной ответственности: не понимали, какова роль Евдокии Васильевны (хозяйки петуха. - И.Г.) и зачем умерщвление птицы сопровождалось допросом на тему "быть" петуху или "не быть"".
Но глубокомысленные до идиотизма художественные "концепции", как уже говорилось, странно сопряжены с реальностью. И последовавшая в финале книги (то ли на самом деле, то ли в коллективном сне героев) смерть Дяди Тепы, наступила, как рассказывает Щукин, от скоротечного заболевания, возникшего из-за того, что некая курица пару месяцев назад - там же, в деревне, - клюнула спящего Тепина в родинку. Отомстила, стало быть, за жареного петуха (вот вам и "паразитарный смысл" в виде "идеи личной ответственности").
Сигналами "нонспектакулярного искусства" служат и явления слегка инфернального субъекта, "дистрофика лет шестидесяти, с копной седых волос на голове и тонкой козлиной бородкой" - то ли писателя, то ли музейного завсегдатая. Щукину, починяющего его пишущую машинку, он сообщает, что тот похож на Сервантеса; а в лице Чибирева (оказавшись рядом с ним в музейном зале возле "Черного квадрата") находит сходство с Мусоргским. Устраивает скандал по поводу того, что картина Малевича - под стеклом, из-за чего посетитель видит не черный квадрат, а лишь собственное отражение:
"И тут Борис Петрович увидел тоже собственное отражение - то, на что до сих пор не обращал внимания. Он увидел себя. Он был где-то там, за стеклом, внутри черного, внутри колодца, чулана, проруби <...> И вот незадача: освободиться от своего изображения он уже никак не мог; сколько б ни моргал Борис Петрович, собственное отражение навязчиво лезло в глаза, а девственной черноты, отчетливо различаемой еще совсем недавно, не было вовсе теперь".
Герои романа кажутся словно сошедшими с художественных полотен. Это впечатление усиливается, когда "субъект" вновь возникает перед ними - теперь уже в образе торговца пустыми рамками. Друзья покупают некую "заслуженную" рамочку (то ли из-под Рембрандта, то ли из-под Малевича), и Щукин, надев ее на плечо, фактически возвращается к "портретному" бытию.
Взаимоотношениями с прошлым, принимающим облик искусства, обусловлен и затеянный Дядей Тепой мэйл-арт-проект "Возвращенные письма". Как объясняет Катрин, "Тепин посылает письма не живым людям, а в прошлое - неживым! Но только по их разрешениям, по их просьбам". Когда Катрин предложила посылать поздравительные открытки давно умершим великим людям прошлого, "Дядя Тепа сказал, что навязывать себя прошлому - это безнравственно. К прошлому можно обращаться, когда оно само тебя просит об этом. <...> На самом деле таких просьб сколько угодно. Их, например, можно различить на страницах старых изданий - книг, журналов, календарей". Дядя Тепа с Катрин заказывают рекламировавшиеся когда-то книги, товары; пишут на завод-изготовитель, прося прислать Щукину недостающую деталь к пишущей машинке "Ленинград" - еще довоенного выпуска.
Щукин, как уже говорилось - вечный сторож неизвестно чего. Ремонтировать пишущие машинки - его хобби. "Раньше он был сторожем, потому что мог в сторожке чинить пиш. машинки, теперь пишущих нет машинок, перевелись, а он по-прежнему сторож". В центре внимания оказывается история одной машинки - "Ленинград"; и, в сущности, весь одноименный город в романе превращается в гигантский аппарат, бесконечно продуцирующий тексты (разумеется, тут маячит, хотя и не очень навязчиво, весь "петербургский" миф русской культуры).
Однако письма с заказами не возвращаются - даже с пометой об отсутствии адресатов.
"Катрин не понимала, что происходит. Почему, почему не возвращаются письма? Такого не может быть. Такое может быть только в России. Словно действительно уходят письма куда-то туда, в никуда, - на самом деле, в безответное прошлое".
Этими словами завершается первая часть; во второй следует ретроспекция - движение в это самое "безответное прошлое". 1993 год: Чибирев и Щукин едут в Германию, к Дяде Тепе, - вроде как в гости, но вместе с тем обремененные тяжеленным грузом: везут восемьсот мухобоек и к тому же кучу пластмассовых мух. В России они стоят копейки, а в Германии идут по десять марок - благодаря весьма артистичным "перфомансам" дяди Тепы, которыми сопровождается торговля: "и реклама, и сразу спектакль". Идут на прогулку, стремясь подняться на гору. Теряют дорогу. Ищут дорогу - и теряют друг друга; кричат - и не слышат.
И - третья часть, "практически Эпилог", - самая короткая, калейдоскопически мелькающая, невнятная. Щукин просыпается (или не просыпается?) после тяжелого, похмельного сна. Неожиданно, непонятно почему, приезжает Чибирев - из Крыма - с известием, что Дядя Тепа умер. Похороны, поминки, помойка - и, как уже говорилось, белые полиэтиленовые "вороны" вместо чаек. Прошлое это или будущее? Жизнь или смерть? Не исключено, что просто инсталляция.
Subscribe.Ru
Поддержка подписчиков Другие рассылки этой тематики Другие рассылки этого автора |
Подписан адрес:
Код этой рассылки: russ.book |
Отписаться
Вспомнить пароль |
В избранное | ||