Главная новость - открыта после реконструкции Упельсинкина страница. Несколько разделов по-прежнему остаются закрытыми, но основная масса материалов доступна для просмотра. Кроме того, появилось зеркало на сайте http://upelsinka.narod.ru (http://upelsinka.da.ru)

А в сегодняшнем Выпуске рассылки читайте следующие материалы. Раздел Предмет и структура религиоведения - Социография религии. Раздел Религиоведческий словарь -  объяснение термина Двойник. Раздел Религии  сегодня состоит из двух частей. В первой части Вы можете ознакомиться с материалами о религиозных представлениях и изобразительном искусстве народов Месоамерики. Во второй части читайте окончание темы о масках и ряжении (Начало см. в Вып. 52-53). В разделе Тексты мы продолжаем знакомство с литературой буддийского канона. Две джатаки помещены сегодня в этом разделе - это Джатака о неудаче с обеих сторон и Джатака о доброжелательном слоне. В конце Выпуска - Обзоры сайтов о религии, список Литературы и Почта Упельсинке.

Приглашаю всех желающих подписаться на Упельсинкино Со-Дружество. Здесь можно встретить гостей Интервью, обсудить различные темы о религии, задать интересующие Вас вопросы. Со-Дружество представляет  собой почтовый лист (почтовый форум, почтовую группу, конференцию) на сервере yahoogroups.com. Подписаться на лист можно, отправив пустое письмо по адресу upelsinka-subscribe@yahoogroups.com и подтвердив поступивший запрос.

Следующий Выпуск рассылки Введение в религиоведение читайте в пятницу,  16 февраля 2001 г.

Постепенно сформировалось еще одно направление - социография религии. Большое развитие оно получило во Франции благодаря Г. Ле Бра (Le Bras), который вдохновил многие эмпирические исследования, и труду Буляра (Bottlard) "Premiers itineraires en sociologie religieuse" (1954). Социография религии в широком  контексте рассматривает процесс секуляризации, характерный для западных обществ в последнее столетие. Почти все исследования опираются на общую предпосылку, что религия должна изучаться в терминах деятельности институционализированных религиозных групп. В 1965 году с публикацией книги Харви Кокса "Мирской град" ("The Secular City") развернулась энергичная дискуссия относительно того, является ли адекватным в настоящее время "традиционный" подход к изучению религии в человеческом обществе. Согласно Коксу, религия в современном обществе подверглась сильной трансформации, она не является более эксклюзивным владением церковных институтов, и общество вполне счастливо, не имея представления о Боге. Такая "религия" обнаруживается не только в церкви, но и в группах, занятых совместной деятельностью, политических партиях или социальных службах. Эта новая точка зрения достаточно курьезна, поскольку концепция религии, которая будет включать в себя марксизм и баптизм, может только вызвать удивление и неприязнь представителей обеих групп.

Одной из важных проблем социологии религии является проблема эффективности ее взаимодействия с другими науками, изучающими религию. Эта проблема поставлена американским социологом Дж. М. Нигером в работе "Научное изучение религии". Аналогичная тенденция к синтезу наук о религии просматривается в "новом эволюционизме" Р. Белла.

Двойник (англ. double, нем. der Doppelganger, фр. sosie) - сверхъестественный аналог индивидуума, обычно имеющий его внешность, но обладающий иными духовными качествами (иногда концентрирует в себе духовную либо душевную, жизненную силу субъекта). Концепция Д. входит в круг близнечных мифов, особенно явно - если один из близнецов бессмертен. В некоторых, вероятно, поздних вариантах Д. дублируют функции друг друга: синхронно (в индуизме Ашвины, в греческой мифологии Диоскуры, Зет и Амфион, Идас и Линкей) либо диахронно (в европейском фольклоре после гибели одного Д. его дело завершает другой). Д. может иметь вид тени, отражения, вообще не иметь тела, что соотносится с представлением о душе как Д. человека (например, у эвенков медведь), растения, предметы, испытывающие ту же судьбу, что ушедший на подвиг герой. Сакральные покровители человека у индейцев Анд (статуи, амулеты и т.п.) - "уака" - этимологизируются через термин "уауке" (Д.). В мифологии, фольклоре и литературе быть Д. всего человека олицетворять его сущность может отдельный его орган, чаще всего связанный с половой символикой (фаллос, нос).

Обычно представление об отражении в воде, зеркале, о портрете как о Д. (ср. просьбу Л.-Б. Альберти художникам о портрете как награде за его трактат, ибо портрет заменяет общение с отсутствующим оригиналом; ср. также "Портрет Дориана Грея" О. Уайльда). В романтической литературе тема двойничества получила развитие как выражение связи материального и сверхъестественного миров, перехода одного в другой (творчество Э.Т.А. Гофмана, Г. Гейне, В.Ф. Одоевского)

Изобразительное искусство (как крупных, так и малых форм), фольклор и литература народов Месоамерики пронизаны мифологическими представлениями; часто этим определяется даже форма произведения, не говоря уже о содержании. Это настолько распространенное в истории древних цивилизаций явление, что вряд ли стоит на нем останавливаться более подробно. Важнее отметить некоторые специфические черты месоамериканской мифологии.

Основные блоки (темы) любой древней мифологии сравнительно немногочисленны и сводятся к базисным бинарным оппозициям: смерть - жизнь; плодородие животного и растительного мира - бесплодие; хаос и космос; природа и культура. Они и являются основообразующими единицами для сюжетов при дальнейшем развитии. Иногда ряды этих биномов раскалываются по линии раздела, и соединения частей левого или правого ряда создают устойчивые семантические узлы, или "пучки", по терминологии Н. Я. Марра и О. М. Фрейденберг.

В зарубежной науке до сих пор идут споры: была ли у народов Месоамерики единая мифология или их было несколько. Думается, эта дискуссия носит достаточно схоластический характер. Советские исследователи считают, что несмотря на разность языков и судеб отдельных лингвистических групп мифология в Месоамерике, как и другие виды культуры, была единой, но претерпевала с течением времени стадиально обусловленные изменения. Так как древнейшее творчество, в том числе и мифология всегда анонимно (вернее, безымянно), то текст мифологемы, несмотря на его сакральность, святость, переходя от одного лица к
 другому, постоянно изменяется и варьируется при сохранении основной направленности. В этом бессознательном коллективном творчестве, естественно, не может присутствовать отражение индивидуальной личности, да и личность в то время чувствует себя не индивидом, а членом коллектива.

С возникновением раннеклассового государства, жреческой касты и письменности положение несколько меняется. Мифы, фиксируемые, например, в жреческой среде, подвергаются сознательной обработке и модификации в связи с интересами тех или иных общественных группировок. Поэтому, как ни парадоксально на первый взгляд, наиболее архаические формы какого-либо определенного мифа можно найти в устном варианте, сохранявшемся среди народа тысячелетия в неизменном виде. Так, немецкий этнограф Л. Шульце-Иена записал у пипилей Сальвадора версию мифа неизмеримо более древнюю, чем вариант, запечатленный майяским жрецом в VIII в. н. э., т. е. более тысячи лет тому назад.

Мифология народов Месоамерики отличалась, скажем, от древнегреческой. В ней не было культа героев, почти отсутствовали генеалогия богов и их семейные отношения, так разработанные у греков. Функции божеств и их иконография в Месоамерике не достигли еще точности и определенности греческой. С другой стороны, древо (мировое и жизни), игравшее кардинальную роль в мифах народов Месоамерики, у греков отсутствовало. По основным направлениям месоамериканскую мифологию можно стадиально сравнить с мифологиями народов Двуречья или Древнего Египта. Развитие ее делится на несколько этапов или, говоря условно, систем, каждая из которых соответствует определенному уровню социально-экономического развития.

Очевидно, уже первые насельники Америки в позднем палеолите принесли с собой на новый континент некоторые важные мифы, например, о возникновении или похищении огня, о строении Вселенной как гигантской пещеры или хижины, о происхождении людей и животных, о сожительстве медведя и женщины, послужившем основой союза между зверями и людьми, об олене и собаке как посредниках между мирами живых и мертвых, и др. Никаких изобразительных памятников, относящихся к этому периоду, не найдено, кроме обломка костяной статуэтки из Мексики в виде головы собаки или койота.

В дальнейшем, с развитием собирательства и уменьшением роли охоты создаются мифы о каймане - хозяине влаги и пищи, о добрых духах растительности, о хитром койоте, связанном с почитанием звезд и других светил, о старике - хозяине огня и подземных недр, и т. д. Изобразительных памятников, относящихся к этому времени, пока не обнаружено.

Следующий этап или, условно говоря, первая мифологическая система, относится уже ко времени доместикации и распространения кукурузы как культурного растения (наряду с бобовыми, перцем и тыквенными). По петроглифам, многочисленным обломкам глиняных статуэток и каменным печатям-штампам можно восстановить основную группу мифов этого периода следующим образом.

Верховным и всеобъемлющим божеством является "Богиня с косами" (название дано условно). В этом многофункциональном мифологическом персонаже сливаются воедино более ранние представления о духах растительности и животного мира. "Богиня с косами" олицетворяет одновременно небо и землю, она дает жизнь и поглощает живущее; из ее грудей струится "небесное молоко" - дождь (ее урина также дождь);
она владычица всякой влаги, только от нее зависит процветание и размножение всего растительного и животного мира. Эта богиня - владычица и олицетворение луны. Кукуруза - важнейший питательный злак древнего населения Америки - ее дар человечеству. В позднейших мифологических системах это божество распадается на ряд отдельных, более узких по своим функциям богинь, связанных с влагой (пресной и соленой), луной, деторождением, смертью, ткачеством, кукурузой, агавой, какао и др.

Этой полисемантичности, многофункциональности в мифологическом образе соответствует и полиморфность, многоликость его иконографии. В памятниках изобразительного искусства преобладает антропоморфный облик богини, очень разнообразный иконографически. Богиня то поддерживает руками грудь, то держит на руках младенца, то танцует. Она изображается то в виде цветущей женщины с подчеркнутыми чертами пола (грудь, пышные бедра и т. п.), то в виде стройной  девушки с четырьмя косами, попарно спускающимися на грудь. Иногда ее изображали в виде старухи с отвисшей грудью. Таким образом, три этапа жизни женщины - юность, зрелость, старость уподобляются трем сезонам природы - весенний расцвет, плодоношение, осенне-зимний период. Сохранилась уникальная статуэтка, где эта концепция выражена наиболее наглядно - триединым торсом. Так же достаточно наглядно передается и дуальный характер ее владычества: некоторые изображения богини имеют по две головы. На печатях, найденных в штате Герреро (Мексика), она изображена в скорченной, характерной для рожениц позе; в животе ее - солнце, т. е. здесь запечатлен миф, широко известный по позднейшим ацтекским источникам: о рождении богиней Коатликуэ солнечного младенца Уицилопочтли.

В памятниках искусства можно встретить и зооморфные изображения этой богини: в виде утки (владычица воды), жабы (владычица земли), паучихи и т. д. Вероятно, она мыслилась и в виде двухголового животного (та же дуальность: небо - земля, жизнь - смерть).

"Богиня с косами" имеет сына - "Толстого бога", изображаемого в виде упитанного младенца без видимых признаков пола, чаще всего в сидячем положении с пальцем у рта или с ручками, сложенными на животе (символ сытости). Он служит посредником между своей матерью и людьми, чье благополучие он обеспечивает. Одновременно он и олицетворение пищи. Вероятно, в этом комплексном образе слиты представления о духе кукурузы и утреннем солнце (позднее он распадается на несколько отдельных божеств: молодого бога кукурузы, .юного солнечного божества, бога весеннего расцвета природы - типа ацтекского Шипе-Тотека и др.). Именно упитанность младенца наглядно передает идею изобилия. Связь его с матерью подчеркивается на печати из Тлатилько (Мексика), где мы видим утиную голову, венчающую спираль; последняя окружена зубцами, символизирующими лучи солнца. Обезьяна, изображения которой встречаются на отдельных памятниках, по-видимому, враждебна "Толстому богу", хотя также связана с солнцем.

В пантеоне того времени встречается еще один персонаж - пожилой бородатый мужчина, чаще всего
 в спокойной сидячей позе (на скамье или со скрещенными ногами на земле). В нем можно предполагать прообраз будущего старого бога, божества огня, подземных сил и землетрясений. В ацтекское время его функции делятся между богами Шиутекутли и Тепейолотлем. Возможно, что он мыслился также как старый бог солнца (солнце заката и подземное солнце) и, следовательно, был отцом "Толстого бога". Однако связь его с "Богиней с косами" в данный системе не ясна.

Обрядовое и праздничное надевание масок - одно из тех явлений культуры, в которых особенно ясно видно, что происхождение данного обычая может не иметь ничего общего с его современными функциями. Одно дело - какие древние корни обнаруживаются у какого-то определенного культурного явления при его историческом изучении; другое дело - какую социальную роль, какую общественную функцию оно в настоящее время выполняет.

В прошлом лежат для европейских народов и те обряды маскировки, которые связаны с системой тайных союзов. Эти тайные союзы составляют и сейчас еще живую действительность для народов Африки, Океании, а еще недавно - для индейцев Северной Америки. Пережитки мужских тайных союзов до сих пор присутствуют в традициях ряда народов Азии. Они сказываются местами и в обычаях европейских народов.

Главная функция масок и нарядов в системе тайных (по большей части мужских) союзов, - это запугивание всех нечленов союза, особенно женщин. Надевая маски, члены союза стараются нагнать страх на непосвященных, на женщин, с целью либо материально поживиться, либо закрепить свою власть, либо поморочить людей. Это достигается тем, что маски и наряды - нарочито страшные, они изображают опасных зверей (в Африке - леопардов), страшных духов, последнее особенно характерно (например, в Меланезии духи "дука", "тамате" и др.). И это сохранилось доныне в карнавальных маскарадах стран Европы: страшные маски, изображающие зверей, разных Перхт, Клаусов и прочих чудищ. Правда, ими пугают теперь только детей, но, возможно, не так давно пугали и взрослых.

Нетрудно проследить и более прямую преемственность между мужскими тайными союзами эпохи зарождения классового общества и современными праздничными маскарадами европейских народов. Во многих случаях сама организация маскарадных шествий с их бутафорскими нарядами и прочими параферналиями напоминает архаические союзы мужской молодежи. Таковы у болгар дружины сурвакаров и их новогодние выступления, организация масленичных кукеров, троицких русалий и пр. Таковы австрийские перхты в страшных нарядах, румынские кэлушарии, словацкие молодежно-обрядовые союзы.

Хотя и в меньшей степени, но в практике обрядового маскирования отразились идеи, связанные с магией плодородия. Быть может, и раньше эти идеи не занимали видного места в обрядности: аграрные культы принимали чаще не те формы. Но все же нельзя забывать о песенках типа: "Где коза ходит, так жито родит"; о греческом калогере, который под особой маской во время масленичного карнавала вспахивает землю; о таком же обычае болгар, немецких крестьян и др.

Можно думать во всяком случае, что идейно-психическая связь между маскированием и плодородием почвы - не так уж тесна. данные идеи могут контаминироваться, порождая обычаи, о которых только что упомянуто, но корни их лежат в разных плоскостях.

Наконец, нельзя упускать из вида и социальный, точнее, даже чисто классовый смысл обычая карнавального ряжения. Этот смысл очень выпукло показан в прекрасном исследовании М.М. Бахтина "Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса", где карнавальные обычаи рассмотрены на общем фоне общественной психологии эпохи Ренессанса. Это была эпоха,  когда стихийный протест городского плебейского населения против феодального и церковного гнета облекался в форму пародирования и высмеивания торжественных церковных церемоний. Социальная сатира, принимавшая форму дерзких клоунад, гротескных нарядов, "соленых" шуток, была направлена против светских и духовных властей. Карнавальная этика - говорить и делать под маской самые смелые вещи - давала для этого вполне удобную форму.

Чисто классовый аспект обычая карнавального ряжения можно было бы рассматривать как важнейший его аспект. Но этому мешает то обстоятельство, что данное направление карнавальных игр в Западной Европе наблюдалось лишь в одну определенную эпоху - в эпоху Ренессанса. Аналогичные явления в других странах - скоморохи (в Московской Руси), маскарабозы (в среднеазиатских ханствах) и т.п. - принимали все же несколько иные формы. В новейшую эпоху и в Западной Европе момент социальной сатиры в карнавальных обычаях при всей его колоритности отступил на задний план.

Как бы то ни было, все сказанное выше - следы отживших или отживающих идей. А ведь сама практика обрядового маскирования живет, местами оживает после упадка, принимает более широкие и живые формы. Какие же идеи оживляют ее? Как раз не те, которые некогда вдохновляли исполнителей маскарадных обрядов. Современные функции календарно-праздничных маскарадов можно свести, видимо, всего к трем, да и они так тесно между собой связаны, что можно говорить даже о единой функции.

Во-первых, это простое развлечение, особенно для молодежи и детей. В этой элементарной функции традиция праздничного ряжения давно уже стала частью городского, а не только деревенского и, может быть, преимущественно городского быта. В городе она оторвалась от календарных праздников, и бал-маскарад устраивается теперь в любое время года. При этом, однако, сохраняется бесспорная преемственность от древней народной традиции.

Во-вторых, идея маскирования сохраняет в себе и более специфический, можно сказать, более глубокий смысл. В древности это был мотив перевоплощения, хорошо известный этнографической науке, то, что составляет содержание тотемических верований, когда человек есть человек и в то же время лягушка, ворон или попугай. Леви-Брюль назвал это "законом сопричастия": предмет, оставаясь сам собой, оказывается одновременно чем-то другим. А.Д. Авдеев считает подлинной сущностью маски то, что она надевается "с целью преображения в данное существо". Теперь, конечно, эпоха другая, и этой наивной веры в "преображение" или в "перевоплощение" уже нет. Человек, надевший маску козы или медведя, отнюдь не воображает, что он стал действительно козой или медведем. Но цель - скрыть свою личность под маской, а значит, в какой-то мере изменять свою личность - остается. Недаром одно из определений понятия "маска" гласит: "повязка с вырезами для глаз, надеваемая на лицо, чтобы не быть узнанным".

Итак, ношение маски сообщает человеку некое "инобытие", некое отрешение от собственной личности. Когда-то это воспринималось мистически, как некое сопричастие, теперь - как соблазнительная возможность говорить и поступать анонимно, как бы освобождая себя от ответственности за слова и действия.

В любой форме, однако, и на любой ступени развития маскировка есть обман, начиная от древнего охотничьего умения обмануть зверя и вплоть до новейшего шуточно-карнавального морочения друзей и знакомых. Но наряду с безобидным шуточно-игровым поддразниванием маскарад может служить иногда и целям недружелюбной интриги, сплетни и клеветы (вспомним "Маскарад" М.Ю. Лермонтова).

Наконец, в-третьих, обычай праздничного ношения масок и маскарадных нарядов создает еще в одном и более широком смысле "инобытие" - уже не субъективное, а объективное: не для данной личности, а для всего коллектива. Ведь главное отличие всякого праздника от будней в том, что на праздник все наоборот: в будни люди работают - в праздник отдыхают; в будни едят скромно и скудно - в праздник пируют и объедаются; в будни погружены в заботы - в праздник развлекаются и веселятся; в будни полны земными интересами - в праздник (если он религиозный) идут в церковь, слушают обедню; и т.д. В праздник человек и одет не так, как обычно. Степень этого "не так" различна: от надевания простой, новой одежды и вплоть до ношения диковинного и уродливого наряда, чудной и страшной маски; все равно - лишь бы было не так, как в будни. А отсюда следует, что ношение масок и ряжение, каково бы оно ни было, и сейчас подчеркивает и усиливает резкое отличие праздника от буднего дня.

Человеку психологически свойственно это неустранимое стремление время от времени отвлекаться от серой и однообразной будничной обстановки, вырываться из нее в какой-то иной мир, в "инобытие". И чем меньше это "инобытие" будет похоже на будничную повседневность, тем лучше.  <...>  Практика праздников с маскарадами, танцами и другими развлечениями помогает психологически создать праздничное настроение.
<...>
 

"Лишился глаз, одежды нет..." Эту историю Учитель, находясь в Велуване (1), рассказал о Девадатте (2). Говорят, бхикшу собрались тогда в зале дхармы (3) и стали paccуждать: "Братья, так же как факел, обгоревший с обоих концов, а в середине испачканный навозом, не может служить поленом ни для костра в лесу, ни для очага в деревне, так и Девадатта, отказавшийся от такого превосходного ведущего к спасению учения, с обеих сторон потерпел неудачу: и радостей мирской жизни лишился, и отшельнический долг невыполняет".

В зто время вошел Учитель испросил: "Что вы здесь обсуждаете?". Когда те объяснили, Учитель сказал:
только теперь, о бхикшу, Девадатта с обеих сторон потерпел неудачу, так было с ним и прежде". И Учитель рассказал историю о прошлом.

Давным-давно, когда в Варанаси царствовал Брахмадатта, Бодхисаттва возродился в образе божества дерева.

Тогда в одной деревне жили рыбаки. И вот один рыбак взял рыболовный крючок и отправился с маленьким сыном к излюбленному месту, где хорошо клюет рыба. Пришел он туда и стал в разные стороны крючок забрасывать. Вдруг крючок его зацепился за подводную корягу, никак не может рыбак его освободить. И он подумал: "Наверное, у меня на крючке большая рыба. Пошлю-ка я сына домой и велю жене с соседями поругаться, чтобы никто из них на долю моей добычи не посягнул". И он сказал сыну: "Пойди, милый, передай матери, что мы поймали большую рыбу, и скажи, чтобы она затеяла ссору с соседями".

Когда сын ушел, рыбак, боясь, как бы не оборвать леску, снял свою одежду, сложил на берегу и полез в воду, Ему так хотелось поймать большую рыбу, что он принялся искать ее в воде и, наткнувшись на корягу, выколол себе глаза. А время вор утащил его одежду, лежавшую на берегу. Обезумев от боли, прикрывая глаза рукой, рыбак вышел из воды и, дрожа всем телом, стал ощупью искать одежду.

А в это время жена рыбака, желая поссориться с соседями, решила принять такой вид, чтобы всем противно смотреть на нее было. Прицепив к одному уху пальмовый лист, а один глаз вымазав сажей, она взяла на руки собаку и отправилась к соседям.

"Что это с тобой? - сказала соседка, - к уху ты прицепила пальмовый лист, глаз сажей вымазан, как ребенка, держишь ты на руках собаку и ходишь из дома в дом, с ума сошла что ли?" - "Нет, я не сошла с ума, - отвечала жена  рыбака, - а ты без причины бранишь меня и оскорбляешь. Вот я пойду к деревенскому старосте, и пусть он покарает тебя уплатою восьми каршапан" (4). И так, затеяв ссору, обе пришли к деревенскому старосте. А когда староста разобрал дело, эта кара пала на голову жены рыбака. Ее связали и стали бить, требуя уплаты денег.

Видя оба эти несчастья: одно, которое постигло жену в деревне, а другое - мужа в лесу, божество дерева, сидя на ветке, сказало: "Эй, рыбак, и в воде, и на земле ты замышлял недоброе, оттого с обеих сторон - беда". И божество произнесло следующую гатху:

Лишился глаз, одежды нет, в соседнем доме брань слышна,
В воде и на земле беда на рыбака обрушилась.

Приведя этот рассказ для разъяснения дхармы, Учитель отождествил перерождения: "Тогда рыбаком был Девадатта, а божеством дерева был я".

"Повсюду так и рыскают..." Эту историю Учитель, находясь в Велуване, рассказал о Девадатте.

Собравшись в зале дхармы, бхикшу рассуждали: "Братья, Девадатта - неблагодарный, он не признает добродетелей Благословенного". В это время вошел Учитель и спросил: "Что вы тут обсуждаете, бхишку?" Когда те объяснили, Учитель сказал: "Не только теперь, о бхишку, Девадатта неблагодарный, он и прежде был таким и никогда моих добродетелей не признавал". И по их просьбе он рассказал историю о прошлом.

Давным-давно, когда в Варанаси царствовал Брахмадатта, Бодхисаттва возродился в образе слона и жил в Гималаях. Только вышел он из утробы матери, как был уже весь белый, словно слиток серебра, глаза его были, как драгоценные камни, как пять божественных лучей, рот - словно красная ткань, а хобот - как серебряная цепь, украшенная каплями красного золота. Ноги его были гладкие и блестящие, как будто покрытые лаком. Словом, все десять совершенств обрела его достигшая вершин красоты природа.

Когда этот слон вырос, то все восемьдесят тысяч гималайских слонов собрались вокруг него и сделали его своим вожаком.

Но увидел он в стаде грех, удалился от своих собратьев и стал жить один в лесу. Из-за его добродетелей прозвали его "добродетельный царь слонов".

Как-то один житель Варанаси бродил по лесу в поисках пропитания и забрел в гималайские леса. Там он заблудился и,  в ужасе воздевая руки и громко причитая, метался по зарослям. Услыхав его крики, Бодхисаттва подумал: "Надо помочь в беде этому человеку". Проникшись состраданием, слон приближаться к нему. А человек, внезапно увидев слона, испугался и побежал. Тогда Бодхисаттва остановился. И человек остановился. Но стоило Бодхисаттве двинуться с места, человек снова бежал.

Но вот слон еще раз остановился, и человек подумал: "Когда я бегу, этот слон останавливается, а когда стою, ходит. Видно, он не желает мне зла. Наверное, он хочет спасти меня". И, осмелев, человек замедлил шаг. Тогда Бодхисаттва подошел к нему и спросил: "Что ты кричишь, человек?" - "Почтенный, - отвечал тот, - я сбился с дороги, не знаю, в какую сторону идти, и боюсь здесь погибнуть".

Тогда Бодхисаттва привел его в свое жилище, накормил разными плодами и сказал: "Не бойся, я выведу тебя на дорогу, где ходят люди". И он посадил человека к себе на спину и пошел. А человек этот, по природе коварный, подумал:  "Если кто-нибудь спросит, надо будет рассказать про это". И, сидя на спине Бодхисаттвы, он старался запомнить приметы гор и деревьев, мимо которых проходил слон.

И вот слон вынес его из леса и, поставив на большую дорогу, ведущую в Варанаси, сказал: "Иди, человек, по этой дороге, а о том, где я живу, спросят тебя или не спросят, никому не рассказывай". И слон пошел к себе домой.

А человек этот вернулся в Варанаси и, проходя как-то по улице, где работали резчики по слоновой кости, сказал мастерам: "Что бы вы дали мне за бивни живого слона?" - "И ты еще спрашиваешь, - сказали резчики, - конечно, бивни живого слона гораздо дороже, чем мертвого". - "Тогда я принесу вам бивни живого слона", - сказал человек и, захватив острую пилу, отправился в те места, где жил Бодхисаттва.

"Зачем ты пришел?" -спросил слон, увидев его. - "Я, почтенный, несчастный бедняк, - отвечал тот, - жить мне не на что. Прошу тебя, дай мне один твой клык. Я продам его и на эти деньги буду кормиться". - "Ну что ж, дам тебе к если у тебя есть чем отпилить". - "Я захватил пилу, почтенный". - "Ну отпиливай клык и бери". Слон подогнул ноги и лег, как ложится вол. И человек отпилил у него два главных клыка.

Тогда Бодхисаттва обхватил клыки хоботом и сказал: "Послушай, человек, не думай, что эти клыки мне не дороги. Но всепроникающие клыки - клыки общего знания, с помощью которых можно постичь все дхармы (5), для меня в тысячу, в сто тысяч раз дороже. Да будут отданы эти клыки для достижения общего знания". И он отдал человеку пару клыков.

Человек унес эти клыки и продал, а когда истратил все деньги, снова пришел к Бодхисаттве и сказал: "Почтенный, я продал твои клыки, но деньги пришлось раздать за долги, дай мне остатки твоих клыков".
"Хорошо", - сказал Бодхисаттва и отдал остатки своих клыков.

Человек продал их и опять пришел к слону: "Почтенный, жить мне не на что, отдай мне корни твоих клыков". - "Хорошо", - сказал Бодхисаттва и лег, как прежде. А этот злобный человек по хоботу Великого Существа, как по серебряной цепи, взобрался на голову, словно на снежную вершину Кайласа (6), и стал пяткой бить по заросшим концам клыков, пока не оголил их. Тогда он выпилил корни и ушел.

И как только этот злодей исчез с глаз Бодхисаттвы, огромная, простирающаяся на двести девяносто четыре тысячи йоджан (7) земля, которая выдерживала и тяжесть гор Сумеру и Юкагиры, и отвратительный запах человеческих нечистот, словно не смогла выдержать всех низменных качеств этого человека, треснула и разверзлась. Из трещины вырвалось пламя великого ада и, как будто роскошной шерстяной тканью, окутало этого предающего друзей человека, закружило и увлекло вниз.

Когда этого злого человека поглотила земля, божество дерева, жившее в этом лесу, стало размышлять: "Человека неблагодарного, предающего своих друзей, невозможно удовлетворить, даже подарив ему могущественное царство". И, разъясняя дхарму, божество огласило лес следующей гатхой:

Повсюду так и рыскают глаза неблагодарного,
Хоть землю всю ему отдай, он этим не насытится.

Так божество, огласив лес, показало дхарму. А Бодхисаттва, прожил свой жизненный срок и возродился согласно карме.

Учитель сказал: "Не только теперь, о бхикшу, Девадатта неблагодарен, он был таким и прежде".

Приведя этот рассказ для разъяснения дхармы, Учитель отождествил перерождения: "Тогда предающим друзей человеком был Девадатта, божеством дерева - Сарипутта (8), а добродетельным царем слонов был я".

Примечания:

1. Велувана - парк около Раджагрихи, столицы Магадхи, подаренный царем Бимбисарой Будде. Здесь, как и в Джетаване, образовался монастырь.
2. Девадатта - двоюродный брат Будды. Приняв буддизм и вступив в общину, Девадатта затем, как утверждает предание, стал враждовать с Буддой: он требовал реформации учения, несколько раз покушался на жизнь вероучителя и пытался вызвать раскол среди его последователей.
3. Зал дхармы - помещение для общих собраний буддийских монахов.
4. Каршапана - серебряная монета.
5. Дхармы - конечные элементы, из которых, согласно буддийскому учению, состоит все сущее. Постижение мира как состоящего из дхарм составляет необходимую ступень на пути, ведущем к просветлению.
6. Кайласа - гора в Гималаях, считавшаяся местом обитания ряда богов, в том числе Куберы и Шивы.
7. Йоджана - мера длины (ок. 14 км)
8. Сарипутта (Шарипутра) - знаменитый ученик Будды.

2. Предмет и структура религиоведения: С.И. Самыгин, В.Н. Нечипуренко, И.Н. Полонская. Религиоведение: социология и психология религии. Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996. С. 41-42.
3. Религиоведческий словарь: Религиозные верования: Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 5. - М., Наука, 1993. С. 63-64.
4. Религии/ 4.1. История: Р.В. Кинжалов. Орел, кецаль и крест: Очерки по культуре Месоамерики. - СПб, "Наука", 1991. С. 41-45.
Религии/4.2. Этнографические материалы: Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., "Наука", 1983. C. 190-193.
6. Тексты: Литература древнего Востока. Иран, Индия, Китай (тексты). - Авторы-сост. Ю.М. Алимханова, В.Б. Никитина, Л.Е. Померанцева. - М.: Изд-во МГУ, 1984. С. 98-101.

Буддизм:
Буддийская живопись Бурятии
http://online.stack.net/~alex

Тибет
http://www.skyman.ru/~lotos

Zen.Ru
http://www.zen.ru

Tibet World Organisations
 http://www.tibetworld.com

Христианство:
Православные миссионерские листки
http://www.fatheralexander.org

Православная жизнь. Сайт Русского Общественного Информационного Центра в Латвии
http://www.friends-partners.org/oldfriends/valery/pravosla.html

Библиотека православного христианина
http://www.wco.ru/biblio

Разное:
Приют одинокого старика
http://prijut.narod.ru

Жду Ваших вопросов и предложений. :-)