Выборы 1 марта 2009 года стали самым
масштабным электоральным событием за последний
год: в этот день состоялись выборы разного уровня
в 79 субъектах Федерации, в которых имели право
принять участие более 20 миллионов избирателей (то
есть около 20 % списочного состава).
Особенностью данной избирательной кампании
стало то, что она проходила в условиях
развертывающегося социально-экономического
кризиса, охватывающего все более широкие слои
населения страны. Таким образом, возможно, 1 марта
2009 года обозначился тренд, который будет
определять электоральную повестку в период
экономического кризиса, то есть, по самым
оптимистичным прогнозам, не менее года.
Итак, мартовские выборы показали
следующие подвижки в электоральном поведении
россиян.
На уровне региональных законодательных
собраний “проседание” “Единой России”было
не слишком значительным (по крайней мере, на
первый взгляд). Несмотря на то, что ЕР
потеряла в процентном отношении (от 5 до 24 %) во
всех субъектах Федерации, где проводились выборы
в ЗС, партия власти везде уверенно получила
большинство голосов, выйдя на средний показатель
в 58 % (в декабре 2008 года в этих же регионах
средний результат составлял 68 %). Это позволило
функционерам “Единой России” заявить о том, что
партия с честью прошла испытание кризисом и что у
нее все будет хорошо. Вместе с тем, нельзя не
отметить, что, если не считать 3 национальные
республики (кроме Хакасии с преимущественно
русским населением) с их электорально-девиантным
поведением, средний показатель ЕР был
значительно ниже (51 %).
Наибольшие проблемы партия власти
испытала в городах, в первую очередь в
региональных центрах. Даже на уровне выборов в
законодательные собрания, которые признаны
успешными для “Единой России”, во всех
региональных столицах в “русских” субъектах
Федерации ЕР получила менее 50 % голосов, а в
ряде случаев балансировала на грани 40 % (Волгоград,
Брянск, Архангельск, Владимир). Еще более
печальная для партии власти картина
складывалась на уровне городских дум в крупных
муниципалитетах: громкое поражение в Твери от
коммунистов, менее 40 % в Тольятти, Улан-Удэ,
Брянске, второй тур на выборах мэров Томска и
Петропавловска-Камчатского, где конкурентами
действующих градоначальников являются
кандидаты от левой оппозиции с хорошими шансами
на успех.
Итоги мартовских выборов показали
несомненный рост поддержки левых партий в
крупных “русских” городах (столицы
национальных республик не в счет): на выборах в ЗС
и указанные выше муниципалитеты почти везде по
партийным спискам КПРФ и “Справедливая Россия”
в совокупности получили больше голосов, чем “Единая
Россия”. Исключение составляет только Тольятти,
но и здесь де-факто пришедшее вторым и
консолидировавшее протестные голоса движение “Декабрь”
имеет косвенное отношение к “Правому делу”, а
один из его лидеров В. Яркин полтора года назад
рассматривался в качестве одного из первых лиц
местной “Справедливой России”.
Низкий результат “Единой России” и
поражение отдельных кандидатов партии на
мартовских выборах не являлись единичным
случаем, а приобрели системный характер.
Причем это касается не только муниципалитетов,
но и региональных заксобраний. Если еще полгода
назад (в октябре 2008 года) непреодоление “Единой
Россией” 50-процентного барьера рассматривалось
как ЧП и форс-мажор (Иркутская область), то в марте
2009 уже в 2 регионах партия власти набрала менее
половины голосов (НАО и Волгоградская область) и
еще в 2 балансировала на грани (Владимирская и
Архангельская области). Поражение официального
кандидата от ЕР в Смоленске, 8 городах
Свердловской области, партийного списка на
выборах депутатов Тверской городской думы и т. д.
развеивает миф о неуязвимости и
административной безнаказанности “Единой
России”. Причем если в случае со
ставропольским “казусом” марта 2007 года
поражение ЕР было единичным, то сейчас процесс
становится массовым и угроза монополии “Единой
России” исходит из разных источников (КПРФ, СР,
самовыдвиженцы и т. д.).
В целом, по итогам мартовских выборов
можно сделать следующие выводы о характере
изменений электоральной конъюнктуры:
продолжение
намеченной еще осенью
прошлого года тенденции электорального “проседания”
“Единой России”, которая переходит в позицию
обороняющейся, а не наступающей стороны;
рост левых настроений и повышение
уровня поддержки левооппозиционных партий
в
региональных столицах и крупных муниципалитетах,
которые постепенно становятся оплотом оппозиции;
разрушение складывающегося последние
два года образа “Единой России” как
безальтернативного победителя выборов
всех
уровней (а если ЕР проиграла — значит, на выборах
были нарушения) и легитимизация электоральной
успешности оппозиции.