Здравствуйте уважаемые подписчики! 

Отличительной чертой цивилизован­ного общества является то, что оно постоянно занято поиском мирного, ненасильственного решения стоящих перед ним проблем.

                                              Карл Поппер

Как можно познать себя? Не путем созерцания, но только путем деятельности. Попробуй исполнять свой долг, и ты узнаешь, что в тебе есть.

                                                                                          И. Гете

Поздравляю всех – с днем победы!

Монополии – это вред или благо для человечества?

Рабовладельческая система (при которой мы с вами живем), не соответствует нынеш­нему времени. Развитие человечества, давно пережило – монархическое правле­ние.  В большинстве своем, монархии существуют, как напоминание о прошлом. Как дань традициям. Государственная элита, в большинстве своем, это выходцы из народа, которые смогли преуспеть в бизнесе или политике. Которые продолжают нас вести по ошибочному пути.

Человечество стремится вырваться из оков системы. Но не как не могут понять, что человечество спасут не реформы по улучшению системы. Только замена системы, нас сможет вывести на иной уровень развития. 

Нас многие убеждают, что демократия – это лучшее, что придумало человечество. Я еще раз повторюсь: демократия, капитализм, социализм, религии, финансы, экономика и т.д, увязаны в единую рабовладельческую систему. Можно её сколько угодно: модер­низировать, переделывать, улучшать, но это ничего не изменит. Много хороших, поря­дочных людей пытались её улучшить. Но ничего, ни у кого не получилось, её изменить в направлении всеобщего блага и счастья. Система поглощает человека и все его луч­шие помыслы, остаются не реализованными.

В наше время общество расколото: на богатых, бедных и находящимися между ними, средний класс. Если так и дальше будет продолжаться, то средний класс раство­рится между богатыми и бедными, станет только два класса. Один класс будут обслу­живать другой. Но и это ещё не всё.

В мире, по прежнему будут продолжаться войны, конфликты, терроризм, всевоз­можные преступления. Людей можно обманывать долго, но не всегда. Как бы не пыта­лась мировая элита (при попустительстве чиновников), спаивать народ, распространять наркотики, оружие, проводить финансовые аферы, предоставлять народу сомнительные развлечения, это рано или поздно - закончится. Это вечно продолжаться не может, во многих странах начнет вспыхивать революции. Тогда мировой элите придется гасить революции – терроризмом и большой войной. Хотите ли вы этого – думаю нет, но вы допускаете это, поддерживая рабовладельческую систему. Не изменим систему – зна­чит будем жить в постоянном страхе. И может закончиться плачевно для всего челове­чества – в том числе и для мировой элиты.

 Когда мне говорят, что изменить ничего нельзя – это донкихотство, это борьба с ветряными мельницам. Я могу им ответить, что у нас разработана система, которая сможет изменить все происходящее, на нашей планете Земля. Человечество изначально повели по пути зла, но можно пойти и по другому пути. По пути всеобщего процвета­ния, дружбы и добрососедства.

Сегодня продолжим знакомство с книгой Александра Нефёдова «Цивилизованное общество и его противники»

7. Уровни развития рынка

В соответствии с точкой зрения традиционной экономической науки, конкуренция и монополия являются альтернативными понятиями, крайними состояниями рынка. Однако, по моему мнению, это не противоположности, а разные уровни развития рыночной эконо­мики. Монополия — более высокий уровень. В процессе эволюции рыночных отношений монополизация рынка происходит закономерно. Монополии вырастают из конкуренции, закономерно ведущей к концентрации производства путем горизонтальной и вертикальной интеграции, а также диверсификации производства. На более высоком уровне развития функцию конкуренции как внешней силы, вынуждающей к высокодоходной деятельности, может выполнять только внутренняя сила — всеобщая материальная заинтересованность в максимализации прибыли хозяйствующих субъектов. Эта заинтересованность достига­ется только качественной системой оплаты труда, отсутствие которой как бы вынуждает объективный процесс монополизации вносить некоторую долю в обострение глобального кризиса. То есть эволюционный процесс монополизации рынка постепенно вытесняет кон­куренцию, объективно требуя более цивилизованной, более мирной и эффективной для общества «пружины естественного саморегулирования и самосовершенствования».

Монополизация является естественным негэнтропийным процессом. Если заглянуть в историю, то можно убедиться, что ранней форме индустриального капитализма было свой­ственно чередование резких подъемов и спадов. То есть процесс монополизации законо­мерно вносит в рыночно спонтанную самоорганизацию общества элементы устойчивой стабильности, организованности и эффективности без «войны всех со всеми», без конку­ренции, без активного вмешательства государства. Другими словами, в процессе развития спонтанный «естественный порядок» Адама Смита, одним из элементов которого является конкуренция, закономерно заменяется организованным и стабильным «естественным по­рядком». Прав был Дж. Гэлбрейт утверждая, что «государство не должно тормозить обра­зование монополий, призвано содействовать их росту во всех сферах хозяйства». Моно­польность экономических систем постсоветских государств была огромным «плюсом» для интегрирования их в рыночную экономику. Но безответственная приверженность архаич­ным рыночным канонам, следствием которой стало ошибочное, саморазрушающее рефор­мирование, отбросила постсоветские государства в первобытно конкурирующий капита­лизм. Со временем постсоветские страны, несомненно, ощутят негативные последствия ре­структуризации и приватизации монополий.

Процесс монополизации значительно опередил истинное понимание природы рынка. Отсутствие этого понимания позволило утвердиться антимонопольной политике, которая, в сущности, является одной из форм вмешательства государства в рыночную экономику. Разрушительная антимонопольная политика тормозит закономерное слияние предприятий в технологически и организационно единые национальные и транснациональные промыш­ленно-финансовые группы, совместные предприятия и объединения-монополии. В Вели­кобритании, к примеру, запретили создание альянса пяти авиакомпаний. Объединение Oneworld гарантировало пассажирам синхронизацию расписания полетов, систему скидок и высокий уровень обслуживания. Антимонопольщикам свойственно следующее мнение: «пусть в каждом колхозе будет авиакомпания, пусть будут авиакатастрофы, лишь бы не было монополии». Уже второе столетие существуют надуманные законы, запрещающие монополизацию, слияние. Даже перекрыли технические лазейки для слияний. Но все это не приостановило процесс монополизации, а лишь породило его новые, теневые, формы. Ми­ровые монополии продолжают формироваться, несмотря ни на что. При разумной эконо­мической политике число авиакомпаний в мире должно сокращаться, авиакатастрофы ста­новиться чрезвычайно редкими событиями. Ученым-экономистам еще предстоит доказы­вать противникам монополизации, что их борьба — борьба с закономерностью.

На монопольном рынке бесчинствуют не монополии как таковые, а люди, ими управ­ляющие. Сонный получатель своей количественной меры оплаты, естественно, равно­душно относится к такому поведению управляющих. В условиях качественной оплаты труда это бесчинство, несомненно, будет вызывать внутренний и внешний протест, при­нуждающий управляющих монопольной компанией к рациональному поведению на рынке. То есть на монопольной стадии развития рыночной экономики функцию конкуренции бу­дет выполнять другая сила, более действенная, более эффективная, более цивилизованная. Эта сила — люди или, иными словами, другие участники экономики, вплетенные в сис­тему экономических отношений, материально заинтересованные в рациональном (стабиль­ном и правильном) поведении монополии.

По мере монополизации рынка необходимо вводить процедуру согласования цен на мо­нопольно производимую или монопольно реализуемую продукцию (товары, услуги).

Административное ограничение цены является лишь замораживанием конкурентно об­разованной (и, значит, рыночно оправданной) цены на определенный момент времени.

Участие государства, в условиях однонаправленности интересов госслужащих и хозяй­ствующих субъектов, позволит удерживать поведение монополии в рациональной зоне. Ограничение роста цен побудит монополии оптимизироваться в экономически рациональ­ном направлении. По мере закономерного расширения зоны влияния монополий будет по­вышаться степень стабильности их функционирования и их прибыльность не за счет уве­личения цены, а за счет использования преимуществ экономического масштаба, оптимиза­ции, безграничной специализации и т.д. (Кстати, антимонопольная политика действует на руку тенденции стремления нормы прибыли к понижению, постулированному Марксом как экономический закон) Не цена будет стабилизирующим фактором незначительных, и вполне естественных, колебаний спроса и предложения, а объем, структура и качество производимых товаров. Более того, повышение прибыльности национальных и трансна­циональных монополий будет соответственно увеличивать (при разумной экономической политике) налоговые и другие платежи в бюджеты всех уровней всех государств, повы­шать материальный уровень работников, повышать эффективность и стабильность эконо­мического развития государства (государств). То есть в условиях качественной системы оплаты труда интересы национальных и транснациональных монополий могут соответст­вовать интересам отдельных государств.

При оправданном повышении цены увеличится прибыль, автоматически увеличится и заработная плата, налоговые отчисления. То есть автоматически сработает рыночный ме­ханизм. В условиях несовершенной рыночной экономики отсутствует этот автоматизм. Поэтому, видимо, Джордж Сорос считает, что «...рыночные силы, если им предоставить полную власть, даже в чисто экономических и финансовых вопро­сах, вызывают хаос и в конечном итоге могут привести к падению мировой системы капитализма». Отсутствие полного рыночного автоматизма позволила Д.Кейнсу обосновать необходимость государ­ственного регулирования существующей рыночной экономики, которая, разумеется, само­регулирующейся быть не может.

В мире скопились огромные завалы проблем и противоречий, начиная с таких фунда­ментальных, как противоречия между прогрессом и окружающей средой, прогрессом и че­ловеком. Предприниматели в угаре конкуренции не только не замечают этих и других про­блем, но и значительно обостряют их. Противники монополизации, в сущности, способст­вуют тому, чтобы хаос и далее продолжался. Признание монополий в качестве законных субъектов предпринимательства, делает необходимым полное прекращение проведения антимонопольной политики.

8. Количественная теория денег

Количественная теория денег впервые была выдвинута английским философом и эко­номистом Д.Юмом. Согласно этой теории объяснение колебаний ценности, или покупа­тельной силы денег, состоит в изменении количества денежных знаков. То есть с увеличе­нием их количества ценность денежной единицы падает, а с уменьшением этого количе­ства ее ценность растет.

Постулаты количественной теории денег, выдвинутые более двухсот лет назад, были представлены американским экономистом И.Фишером в виде строгой математической формулы. И.Фишер вывел формулу «уравнения обмена» товаров на деньги, которая давала возможность вычислить покупательную силу денег. Из уравнения обмена следовало, что количество реализуемых товаров, умноженное на средний уровень цен, равно количеству денег, умноженному на скорость оборота одной денежной единицы. По утверждению И.Фишера, эти четыре величины связаны между собой, и каждая из них зависит от трёх ос­тальных. К примеру, товарные цены, которые выражают покупательную силу денег, изме­няются прямо пропорционально количеству денег.

Монетарная политика (как интерпретируют эту политику сторонники количественной теории денег) является одним из основных инструментов государственного регулирования экономических процессов во многих странах.

Развивая взгляды И.Фишера, глава чикагской школы М.Фридман, основываясь на коли­чественной теории денег, предложил новое понимание денежного фактора в экономике. Идеи М.Фридмана нашли практическое применение в экономической программе Прези­дента США Р.Рейгана. Она была направлена на уменьшение денежной массы путем со­кращения государственных расходов. Это было достигнуто, во-первых, за счет сокращения социальных выплат нуждающимся (социальные пособия только 1980–84 гг. были урезаны на 120 млрд. долларов), во-вторых, за счет сокращения заработной платы в одних отраслях и замедления ее роста в других, в-третьих — за счет повышения налогов (прежде всего косвенных) на наёмных работников и одновременного предоставления налоговых льгот крупным корпорациям и предпринимателям. Осуществление этих мер привело к резкому увеличению числа людей, живущих за чертой бедности, но одновременно способствовало снижению инфляции и стабилизации темпов экономического роста.

До настоящего времени монетарный подход (по утверждению М.Фридмана, монета­рист — это сторонник количественной теории денег) к решению основных проблем совре­менного рыночного хозяйства является одним из доминирующих. Реальная монетаристкая политика включает в себя не только регулирование объема денежной массы, но и всю со­вокупность мероприятий государства в области налогов, бюджетных расходов и правил банковской деятельности. По мнению монетаристов, количество денег в обращении явля­ется определяющим фактором формирования хозяйственной конъюнктуры (к примеру, снижение денежной массы в обращении снижает цены на товар). Поскольку изменения де­нежной массы сказываются на экономике не сразу, то следует, как рекомендуют монетари­сты, отказаться от краткосрочной денежной политики. Ее необходимо заменить политикой, рассчитанной на длительное, постоянное воздействие на экономику, имеющее целью рост производственного потенциала.

Однако научная состоятельность формулы «уравнения обмена», выведенной И.Фишером, вызывает сомнения. Из констатации первичности товарного обращения и вто­ричности денежного обращения следует, что величина «скорости оборота одной денежной единицы» логически не может определяться количеством денег. Скорость обращения де­нег определяет только товарооборачиваемость.

Формула «уравнения обмена», выведенная И.Фишером, является экономически алогич­ной. И поэтому она никакого научного и практического значения не должна иметь.

По моему мнению, логически правильная формула «уравнения обмена» должна выгля­деть так: количество товара, умноженное на средний уровень цен, равно количеству денег, умноженному на среднюю товарооборачиваемость в днях, деленную на время оборота де­нежной единицы (в днях).

Из нового уравнения обмена следует, что количество денег, необходимое для нормаль­ного товарного обращения, изменяется: обратно пропорционально средней товарооборачи­ваемости в днях; прямо пропорционально времени оборота денежной единицы; прямо про­порционально среднему уровню цен; прямо пропорционально количеству реализуемых то­варов.

Таким образом, не цены товаров определяются количеством денег, а, наоборот, количе­ство денег в обращении зависит от цен товаров. Отсутствие непосредственной связи между общей массой обращающихся денежных знаков и товарными ценами опровергает научную состоятельность механического направления количественной теории денег, которое берёт свое начало в работах Фишера.

Если анализировать монетаристскую политику с точки зрения новой формулы «уравне­ния обмена», то получается, что по мере искусственного снижения количества денег в об­ращении:

замедляется товарооборачиваемость (скорость товарооборота снижается; время обра­щения товаров увеличивается), что отрицательно влияет на эффективность деятельности всех хозяйствующих субъектов, участвующих в процессе производства и реализации;

снижается скорость денежного обращения (количество оборотов одной денежной еди­ницы за определенный период снижается, а время одного оборота денежной единицы — увеличивается);

нарушается товарное обращение, которое нормально функционирует только по фор­муле Д — Т — Д (деньги — товар — деньги);

вынужденно распространяется практика безденежных и «условных» форм расчетов (бартер, взаимозачет и т.д.);

увеличивается разрыв между денежными и бартерно-зачетными ценами;

увеличивается удельный вес реализации товарно-материальных ценностей по завышен­ным (бартерно-зачетным) ценам; данный факт свидетельствует об усилении инфляции в своеобразной форме; относительная стабильность денежных цен (из-за возросшей покупа­тельной силы денег) лишь создает видимость отсутствия инфляции;

увеличиваются издержки деятельности основной массы субъектов предприниматель­ства; вынужденное повышение цен провоцирует новый виток инфляции; это делает дея­тельность субъектов экономики менее эффективной, они становятся менее конкурентоспо­собными;

снижается реальная заработная плата основной массы работников из-за натуральной формы оплаты труда (как правило, по завышенным ценам);

ограничиваются возможности своевременно и полном объеме погашать налоговые и другие платежи в бюджеты;

увеличивается количество преднамеренно обанкротив­ших­ся предприятий;

повышается доля теневой экономики, так как становится практически невозможно ле­гальным (честным) способом выполнить регрессивно завышенные фискальные притязания государства; налог на добавленную стоимость (НДС) в вынужденных условиях функцио­нирования товарно-материальных ценностей как основных средств обращения становится удушающим;

увеличиваются теневые доходы, которые создают не гарантированный предложением спрос;

увеличивается скрытый «инфляционный заряд»; увеличение количества денег в обра­щении всегда изменяет уровень цен в том же направлении (так сказать, материализует этот «заряд» в денежный доход, который и вызывает повышение спроса); основываясь на исто­рических примерах, подтверждающих синхронное изменение цен и количества денег в об­ращении, один из идеологов монетаризма М.Фридман ошибочно утверждал: «Не сущест­вует более регулярно повторяющегося экономического явления, чем связь между количе­ством денег в обращении и уровнем цен».

Таким образом, монетарная политика, основанная на научно несостоятельной количест­венной теории денег, является экономически и социально губительной, политически про­вокационной. Монетарная политика компенсирует инфляцию нищетой общества. В усло­виях совершенной рыночной экономики устойчивое соответствие товарной и денежной массы должно быть неотъемлемым ее условием.

9. Проблемы информационной открытости власти и бизнеса

Информационная закрытость власти и бизнеса свойственна существующему положе­нию вещей. В процессе исторического развития сложилась такая система жизнеустройства общества, когда представители власти, в отличие от предпринимателей, оказались лишен­ными возможности зарабатывать соответственно своим усилиям. Сотрудники госструктур лишены возможности проявлять легитимные предпринимательские усилия, поэтому для людей с инициативой госслужба не привлекательна. В таком положении представителям власти свойственно, компенсируя несовершенство социальной системы, вести двойную игру, вымогать дополнительный заработок, а бизнесу — стремиться извлекать из мошен­нических устремлений госслужащих дополнительные выгоды. В условиях такой деятель­ности информационная открытость не нужна ни власти, ни бизнесу.

Проблемы информационной открытости власти и бизнеса невозможно эффективно ре­шить без разрешения проблем их взаимоотношений, без ликвидации причин несовершен­ства социума. Можно без устали упрекать и тех, и других в генетических пороках — про­блемы от этого не решатся. Не решат эти проблемы и правила хорошего поведения, оформленные законодательно и, даже, порядочность чиновников и предпринимателей. Не даст предельного эффекта и гласность, поскольку ее введение не ликвидирует причины информационной закрытости власти и бизнеса, а лишь обнажает их несовершенство. По­нять и ликвидировать действительные причины, из-за которых власти и бизнесу стало свойственно скрытно вершить свои дела, — вот главная задача тех, кто искренне стремится разрешить проблемы информационной открытости.

Бизнес имеет больше оснований сделать свою деятельность открытой. Однако те пред­приниматели, которые вознамериваются осуществить это, как правило, создают себе мно­жество проблем. Не так-то легко в условиях существующей системы жизнеустройства об­щества сбросить путы недобросовестной власти. В существующих условиях власти свой­ственно создавать для бизнеса искусственные трудности (нереальные налоги, трудно со­блюдаемые правила и т.п.). Оправдывать под разными предлогами государственное вме­шательство в рыночную экономику — это действия из той же губительной сферы. Все это делается (придумывается) только для того, чтобы подчинить бизнес своему влиянию, сде­лать его ручным. То есть вынудить его негласно платить дань представителям власти.

Поскольку представители власти работают при количественной системе оплаты, а предприниматели — при качественной, то их взаимоотношения не могут быть сотрудниче­скими. При таком положении они всегда будут пребывать в неладах, разговаривать на раз­ных языках. Чтобы раз и навсегда решить проблемы их взаимоотношений и информацион­ной открытости, необходимо, по моему твердому убеждению, переводить госслужащих на качественную систему оплаты. Не просто увязать зарплату чиновников с какими-то при­думанными показателями (как это ныне делается в России), а переводить на новую систему оплаты с тем, чтобы согласовать интересы представителей власти и бизнеса, сделать их интересы однонаправленными. Только находясь в единой хозяйственной связке, госслу­жащие и предприниматели будут действовать в унисон. Только в таких условиях прозрач­ность функционирования станет неотъемлемой чертой экономики. У власти и бизнеса поя­вятся общая цель, общие интересы, единые правила игры, что, несомненно, обессмыслит информационную закрытость деятельности.

10. Теневая экономика

Существует еще один миф, выдуманный недалёкими экономистами: рыночной эконо­мике объективно присуща и сопровождает её теневая экономика. Теневая экономика не объективно, а субъективно присуща несовершенной рыночной экономике. Отсутствие про­зрачных, стабильных и благоприятных условий для честной и активной трудовой деятель­ности всех (не только предпринимателей) участников экономики обусловили устойчивое существование теневой экономики. Отсутствие таковых условий является следствием не­совершенства экономической и политической систем (регрессивно завышенные фискаль­ные притязания государства, несуразная система заработной платы госслужащих и т.д.). В существующих условиях преступный тандем «чиновник — собственник» является неиз­живаемым негативом. Теневая экономика становится необходимым атрибутом коррумпи­рованной власти. То есть доля теневой экономики соответствует степени коррумпиро­ванности власти. Теневая экономика существует, поскольку этому потворствует власть, а порою даже и нелегально способствует ее росту. Правительства в богатых ресурсами стра­нах значительно активнее участвуют в разного рода сделках и поэтому более коррумпиро­ванны.

«Естественным» следствием существующей системы жизнеустройства общества явля­ются криминализация хозяйственной жизни и мошенничество, которые ныне достигли уг­рожающих размеров. В настоящее время это «следствие» достигло таких размеров, что стало основной угрозой экономической безопасности государств. Не будет лишним еще раз напомнить о некоторых издержках количественной системы оплаты: в России до 50 % всех доходов являются нелегальными, а в США, по утверждению Ассоциации дипломиро­ванных экспертов, занимающихся проблемами мошенничества, каждый год компании те­ряют более 400 миллиардов долларов потому, что работники воруют у своих компаний деньги и имущество. Ведь предприниматели, работающие при качественной системе оп­латы, у себя не воруют, поскольку это противоестественно. Если госслужащие и работники будут работать при такой же системе, то никакого мошенничества не будет. Количествен­ная система оплаты труда лишает людей возможности зарабатывать соответственно своим усилиям и поэтому увеличивает стремление людей зарабатывать нечестным (преступным) путем. Комплекс определенных причин создал систему, которая подобно болоту втягивает в трясину мошенничества все большее число людей. Криминал укрепляет свои позиции во властных структурах, навязывает обществу свои порядки, привычки, ценности. Во всем мире предпринимательскому усердию и инвестиционной активности бросает вызов «вир­туальная экономика», связанная с деятельностью фиктивного капитала. Процесс дискреди­тации производительной экономики усиливается. Во многих государствах, особенно в постсоветских, прогрессирует процесс криминализации общества, обостряющий общест­венные отношения. Люди, погибшие и погибающие в процессе расхвата и передела собст­венности, — бессмысленные жертвы безрассудного реформирования ошибочного социа­лизма. В результате ошибочной политики, проводимой последние два десятилетия, Россия стала «криминальным государством под пиратским флагом» (из выступления А.Солженицына на общем собрании РАН). Негативные явления общественной жизни, по­рожденные бездумным переходом к ущербному капитализму, чреваты неизбежными тра­гическими инцидентами. Борьба с этими негативами, которая ныне ведется во всем мире, является неадекватной и поэтому малоэффективной. Проводимые в России мероприятия — антикоррупционные недели, фестивали «Остановим коррупцию», организация передвиж­ных юридических консультаций являются позорной имитацией борьбы с коррупцией. Над­смехаются-то над Россией, а не над агентством США по международному развитию, спе­циалисты которого дирижируют этими мероприятиями.

Современные открытые общества, как считал Карл Поппер, «еще далеки от совершен­ства, будучи не во всем честными и справедливыми. Серьёзным недостатком западных обществ является, прежде всего, преступность, проявляющаяся во многих формах и в пер­вую очередь в злоупотреблениях свободой рынка». Современные общества, по моему мне­нию, развиваются в направлении усиления негативных явлений. Все причины, следствием которых являются определённая доля теневой экономики, коррумпированность власти, вы­сокий уровень преступности, можно ликвидировать. И вовсе не карательными мерами.

Корни теневой экономики (как и организованной преступности) лежат во власти. Разу­меется, коррумпированной. Неблаговидные связи между правительством и бизнесом, про­воцирующие рост теневой экономики, можно разорвать только с помощью качественной системы оплаты госслужащих. Преступной власти, разумеется, не нужна такая система оп­латы, поскольку переход к ней неизбежно вызовет возмущение среди не коррумпирован­ных чиновников. Насколько некоторые чиновники противятся внедрению качественной системы оплаты госслужащих, настолько они сами поражены коррупцией. Только путем осторожного введения новой системы оплаты можно без эксцессов излечить систему госу­дарственного управления от коррупции и, тем самым, свести на нет теневую экономику. Только этот путь искоренения теневой экономики я считаю цивилизованным и эффектив­ным. Качественная система оплаты труда повысит статус честного труда, что, несомненно, вызовет непримиримое отношение к преступности, коррупции, теневой экономике. Кто считает, что коррупцию невозможно уничтожить, тот глубоко не прав. Не прав и Алек­сандр Лившиц, утверждая, что «…уберечь от воровства госзакупки нельзя…» Изжить можно любые социальные негативы, нужно лишь знать действительные причины, их по­рождающие. Те, кто утверждает, что «рыночной экономике объективно присуща теневая экономика», лишь признаются, что они не понимают природы негативных явлений.

Глава третья. Роль философии в жизни общества

1. Нищета философии

С давних времен, начиная с эпохи рабовладения, значительная часть человечества ока­залась порабощенной и физически, и духовно. В.С.Соловьев в своей работе «Исторические дела философии» спрашивает: что же делала философия для освобождения человека? И отвечает: «Она освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание…» И что, освободила? Сделала ли философия человека вполне че­ловеком? Конечно же, нет. Более того, человечество вообще потеряло веру в возможность обустройства планеты, предполагающего устранение войн и революций, нищеты, голода, болезней, преступности. То, что напряженность геополитической реальности постоянно возрастает и сохраняет в своей основе противостояние социальных групп, классов, наций, государств является следствием того, что философия до сих пор пребывает в донаучной стадии. Философия, несмотря на свой почтенный возраст, остается мировоззренчески и ме­тодологически нищей общественной наукой. Подтверждением нищеты философии явля­ется нынешний, весьма примитивный уровень понимания первопричин глобальных про­блем человечества и невозможность нахождения точки опоры для созидания непротиворе­чивого социального мира. Нищая философия, разумеется, не могла и не может найти эф­фективные решения проблем земной цивилизации.

Нищая философия не способна надлежащим образом выполнять гуманистическую функцию. Отсутствие научного мировоззрения дезориентировало людей в плане обустрой­ства общества. Ошибочность конструкции общества заложила внутренние склонности к порокам, внешне проявляющиеся как негативные тенденции. Многие мыслители видели в развитии цивилизации эти негативные моменты. Немецко-французский мыслитель А.Швейцер писал: «…На человека стало отрицательно действовать все убыстряющееся движение социума… Многие индивиды живут только как рабочая сила, а не как люди… Абсолютная праздность, развлечение и желание забыться становятся для человека физиче­ской потребностью…Мы в конечном счете деградируем…Все более дающая о себе знать тенденция к тоталитаризму подавляет человека, ведет к конформистской личности…» Коснемся лишь одного момента — тенденции к тоталитаризму. Бесспорным фактом явля­ется то, что усиление тоталитарных тенденций обусловлено обострением социальных про­тиворечий. В таких условиях, чтобы как-то снять напряженность, государство усиливает контроль над всей жизнью общества. Подобные меры вытекают из понимания социальных противоречий как объективных, являются как бы необходимыми. Но… это на примитив­ном уровне понимании. В действительности же это меры невежественной власти. Эти меры предпринимаются из-за непонимания глубинных причин противоречивости обще­ства, от безысходности. Стремиться к тоталитаризму, обосновывать необходимость усиле­ния контроля государства, — значит признаваться в собственной некомпетентности. Вовсе не удивительно, что идеи о всеобъемлющем характере государства выдвигались Платоном, Гегелем. Подлинная гарантия исключения проявлений тоталитаризма, с точки зрения «здо­ровой» логики, заключается в созидании непротиворечивого общества. Нищей философии свойственно создавать противовесы негативным тенденциям. Такая философия в конечном счете не воспрепятствует росту самоубийств, наркомании, алкоголизму, преступлениям. Философия реального рационализма должна катализировать уничтожение причин, порож­дающих негативные тенденции в развитии общества.

Нищая философия не способна эффективно выполнять социально-аксиологическую функцию, содержание которой заключается в формировании представлений об обществен­ном идеале и разработке представлений о ценностях, таких, как добро, справедливость, правда, красота. Русский философ и социолог П.И.Новгородцев полагал, что функции фи­лософии состоят лишь в разработке общественного идеала, который и может быть положен затем в основу самых разных конкретных представлений о государственном устройстве. Идеал этот устанавливается в связи с основной нравственной нормой, каковою является понятие личности в ее безусловном значении и бесконечном призвании. По-моему же мне­нию, философия не устанавливает общественный идеал, она его открывает, как естество­испытатели открывают законы природного мира. В противоречивом обществе практически невозможно установить идеал, который бы мог стать общепризнанным. Когда интересы личности и общества не совпадают, когда интересы разных социальных групп разнона­правленны, а порою и противонаправленны, тогда «объективно» у каждого свои идеалы. Этот мировоззренческий разброд нищая философия, разумеется, не способна преодолеть. Данное суждение подтверждает тот укоренившийся в практике факт, что социальная дей­ствительность постоянно расходится с установленными или, другими словами, придуман­ными идеалами. Отсутствие рациональной ориентированности порождает неадекватную интерпретацию и критику действительности, плодит множество дорог в политике, к обуст­ройству общества. К примеру, ошибочно считать, что притязания личности и ее обязанно­сти, в частности, ее обязанность солидарности и единства с другими, вытекают из понятия личности. С точки зрения «здоровой» философии, потребность личности в солидарности с другими возникает только в условиях однонаправленности жизненных интересов. Проти­воречивая конструкция общества востребовала примитивный аппарат понятий. Проблемы общества вовсе не сводятся к тому, что «волки» и «овцы» по-разному понимают смысл слов «свобода», «справедливость», «добро» и т.д.. Людям свойственно так понимать эти и другие слова, как они способны их понимать. Чтобы изменить их понимание, нужно изме­нить «овце-волковую» действительность, сделать ее человечной. Философ (Спиноза, Ге­гель), который говорит о разумности мира и призывает к примирению с действительно­стью, полной противоречий, — сущий пустослов.

Нищая философия не способна выполнять культурно-воспитательную функцию. Такая философия никогда не даст людям общий язык для взаимопонимания и взаимоуважения. Еще нет той диалектики, которой нужно учить людей. Пока есть только отвратительная диалектика, выдуманная Гегелем, учить людей которой — значит делать их непримири­мыми борцами с «чужими». А ведь «чужие» — это те же «свои», только по-другому за­блуждающиеся. «Волки» — это те же «овцы», только сумевшие озвереть. Насильственная борьба свойственна только мировоззренчески слепым, зрячие же не воюют, они открывают глаза тем, кто им противится.

Нищая философия не способна выполнять и методологические функции. Если пытаться осознавать значимость философии как науки, то она более всего схожа с наукой навигации, обучающей мастерству кораблевождения. Представьте себе: кораблем общества, плыву­щим по реке жизни, управляют философы, которые понятия не имеют, где находится фар­ватер и что вообще необходимо держать курс по нему. Какому приросту научных знаний могут содействовать горе-философы, лишенные высшего чувства ориентирования? Когда слепой ведет слепого, то они неизбежно упадут в яму. Нищая философия разобщила чело­вечество и ведет отдельные корабли на мйли ошибочных аксиом. О какой интегрирующей роли философии может идти речь, если из-за ее нищеты происходила конфронтация между отдельными философскими направлениями, усиливалось воздействие на нее идеологии? Кроме того, начиная с эпохи Возрождения, усилился процесс размежевания между фило­софией и частными науками. На этой почве возникло противопоставление философии ча­стным наукам. В 17–19 вв. создавались системы, в которых естествознанию противопос­тавлялась философия природы, истории как науке — философия истории, правоведе­нию — философия права. Теоретические частнонаучные проблемы требовали и требуют философской интерпретации. Нищая философия, разумеется, не претендовала и не может претендовать на роль всеобщей методологической основы наук. «Если науки, — отмечал немецкий философ К.Ясперс, — в своих областях получили убедительно достоверные и общепризнанные знания, то философия не добилась этого, несмотря на свои старания в те­чение тысячелетий» Отсюда трагичность положения философа. Внешний аспект этой тра­гичности русский философ и публицист Бердяев видел во враждебном отношении к фило­софии, обнаруживаемом на протяжении всей истории культуры. Философов, считал он, всегда составляющих небольшую группу в человечестве, не любят и чего-то не могут про­стить им теологи, иерархи церкви и простые верующие, ученые и представители разных специальностей, политики и социальные деятели, люди государственной власти, консерва­торы и революционеры, инженеры и техники, простые люди, обыватели.

Отличительной чертой нищей философии является то, что философское творчество стало глубоко личностно. Мышление философов не должно быть детерминировано их по­ложением в определенной системе общественных отношений. Философы должны мыслить независимо, как независимо мыслят естествоиспытатели. Синергетика признает зависи­мость знаний об объекте от ценностно-целевых установок познающего субъекта. Это, не­сомненно, ее большая ошибка. Личность, образ жизни философа должен быть отделим от его мысли. Очень плохо то, что разные философы учат по-разному, каждый человек и каж­дый философ «варятся в собственном соку». Многообразие философских идей, концепций, учений свидетельствует об отсутствии объективного понимания. Отсутствие в культуре доминирующего мировоззрения, признанного большинством за полезность, логичность, универсальность является признаком слабости философского творчества. Из-за отсутствия объективного или, другими словами, подлинно рационального знания (содержания куль­туры) философия постмодернизма возвеличила плюрализм, который есть всего лишь эф­фективная форма поиска этого мировоззрения. Не так важен плюрализм, который всего лишь принцип организации осмысления, при котором каждый, разумеется, в праве сделать собственный выбор своей жизненной позиции, главное — достичь единого понимания. Чем выше уровень единства понимания, тем выше степень объективности знания. По мо­ему пониманию, философ должен стремиться к непротиворечивой системе взглядов на мир и на отношение к этому миру. Такая система может быть только единственной. Вовсе не исключено, что в разных странах она будет по-разному воспринята. Но политическая жизнь общества приобретет конкретный смысл: постепенно, без внешнего принуждения, осознавать эту систему и улучшать жизнь общества в соответствии с ее ценностями. Объ­ективная система не может иметь существенных, заслуживающих признания альтернатив. Плюралистическая модель в преподавании философии имеет тот смысл, чтобы ознакомить обучающихся с большим спектром философских концепций, с многообразием различных подходов к решению ключевых философских проблем. Обучающиеся должны сами сде­лать мировоззренческий выбор в соответствии со своим пониманием.

За всю историю человечества ещё не бывало реального рационализма и сциентизма. Из-за нищеты философии стало научно слабым мировоззрение, рассматривающее науку и ее успехи в качестве главного фактора прогресса в истории и средства решения обществен­ных проблем. Сциентизм всегда был и является псевдосциентизмом, и стал он таковым из-за принижения социальных наук, не имеющих якобы познавательного значения, и отрица­ния гуманистической сущности науки. Псевдосциентизм, разумеется, не в состоянии обес­печить социальный прогресс, улучшить жизнь людей. Слабость псевдосциентизма стала благоприятной почвой для возникновения философско-мировоззренческой позиции, сто­ронники которой подвергают резкой критике (или, в отдельных крайних случаях, вообще отвергают) науку и технику. По этой причине гуманисты критикуют предметно-деятельно­стный подход. Однако я полагаю, что критики заслуживает не сциентизм как таковой, а лживая научность существующего сциентизма. Если Бердяев хотел спасти человечество от порабощения научным Логосом, или от сциентизма, то я считаю необходимым способст­вовать тому, чтобы вылечить «больной» сциентизм от интеллектодефицита. Со «здоро­вым» сциентизмом будет здоровым и человечество.

Нищета философии активизировала иррационализм. В середине ХIХ в. начался отказ от традиций, которые признавали разум опорой человеческого существования. Датский фило­соф С.Кьеркегор выступил против притязаний разума, а Ф.Ницше объявил разум «больным пауком», ткущим паутину, опутавшую жизнь людей и превращающую ее тем самым в не­что высохшее и обескровленное. Если в свое время к идеям Кьеркегора, Ницше и других критиков разума отнеслись как к бреду шизофреников, то ХХ век востребовал и перемес­тил их идеи в центр интеллектуального пространства. Эти критики разума, не случайно ставшие в свое время клиентами психических клиник, в ХХ веке были реабилитированы и стали почитаемы. Возникла даже некая хронологическая аберрация: Гегеля стали воспри­нимать как далекое прошлое, а Кьеркегора — как современника. И/деи критиков разума привлекли внимание З.Фрейда, М.Хайдеггера, Г.Гадамера, Ж.Деррида, Л.Шестова и дру­гих мыслителей прошедшего века. Общество объявило их выдающимися мыслителями и тем самым продемонстрировало свою готовность принять критику разума. Кроме того, наука показала свой «звериный оскал» в первой и второй мировых войнах, продемонстри­ровав возможность её использования для массового уничтожения человечества и его куль­туры в газовых атаках и бомбардировках мирных городов. Не удивительно, что наиболее проницательные мыслители в момент, казалось бы, наибольшего торжества идей классиче­ской философии вдруг заговорили о сомнительности исторического прогресса, релятивно­сти истины, иррациональности истории и самой души человека.

2. Материализм и идеализм — крайности нищей философии

Во времена, совпавшие с жизнью К.Маркса, давление социально-экономических факто­ров на все сферы жизнедеятельности людей обнаружились столь отчетливо, что никто уже не сомневался в первичности, базисности материального, экономического интереса. Мате­риальные потребности стали ведущими, соответственно изменилась структура духовного опыта людей. Стало моральным все, что приносило материальный успех. Не честность и не добродетель завоевывают уважение людей. Достоинство человека стало определяться ко­личеством богатства. И «…сегодняшнее поколение американцев сосредоточено на деньгах больше, чем предыдущее», — делает вывод социолог Р.Вутнау из Принстонского универ­ситета, проводивший всесторонний опрос общественного мнения. По данным его исследо­вания, «многих американцев беспокоит то, что деньги ценятся больше, чем уважение к лю­дям, честность в работе и участие в деятельности своей общины». Философия Маркса «на­учно» утвердила первичность материального. Марксизм сделал материализм, который как способ осмысления мира хронологически прослеживается от античности и наблюдается практически во все философские эпохи, одним из основных направлений философии. Но­вации, внесенные марксизмом в материализм, заключаются в применении материализо­ванной гегелевской диалектики в представлении о сознании как свойстве высокоорганизо­ванной материи — мозга и о практике как критерии истины, в материалистической теории отражения и создании на этой основе материалистической теории познания и материали­стического понимания истории. Главное «достижение» марксизма — в рассмотрении ма­териалистической диалектики как критической и революционной, нацеленной не на ос­мысление мира, а на его преобразование, причем революционным путем.

Определение материи, данное Лениным, является наиболее общепризнанным в совре­менном материализме: «Материя есть философская категория для обозначения объектив­ной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографи­руется, отображается нашими ощущениями, существует независимо от них». Из определе­ния, кроме всего прочего, вытекает принципиальная познаваемость материального мира, что означает согласование, совпадение содержания законов мышления и законов объек­тивного мира. Объясняется факт такого согласования следующим образом: мышление — продукт человеческого мозга; но и человек, и его мозг — продукты природы, которые раз­виваются вместе с ней. Следовательно, в конечном счете, мышление — продукт природы, а потому его законы совпадают с законами объективного мира.

По моему мнению, Маркс оперировал примитивной логикой. Вне всякого сомнения, че­ловек и его мозг — продукты природы. Человек рождается с мозгом, но без той способно­сти к мышлению, которую он приобретает в процессе своей жизни. Мышление — способ­ность человеческого мозга, приобретенная в благоприятной, с точки зрения развития этой способности, социальной среде. Мозг при определенных условиях может и не развиваться. Не имеется в виду какая-либо болезнь. Отсюда следует, что мышление имеет не природ­ную, а социальную основу — субъективную, поскольку общество, как организационное построение, является результатом деятельности людей. Мышление — не продукт природы, а потому его «законы» автоматически не совпадают с законами объективного мира. Сте­реотипы поведения человека заложены не в нем (т.е. генетически), а вне его, в социальном содержании общения. Сущность человека — не в его генотипе, а в совокупности всех об­щественных отношений. Если бы человек рождался с уже твердыми, как бы запрограмми­рованными природой убеждениями, то материализм мог бы претендовать на доминирова­ние в философии. Ошибочно отождествлять строение материи и общественную жизнь. В корне неверно выделять социальные группы как элементы в структуре материи.

Основой учения Маркса были противоречивые исторический процесс, экономические и социальные отношения. Опираясь на надуманный закон единства и борьбы противополож­ностей, Маркс исследовал общественное бытие, обостренное отнюдь не объективными противоречиями. Он исследовал ущербное капиталистическое общество с несовершенной экономической системой, социально «безответственное» и духовно неполноценное обще­ство. Такая историческая практика не могла быть основой объективного познания и крите­рием истины. Социальная практика вообще не является критерием истины, поскольку она — результат деятельности людей. Практика общественной жизни может служить лишь объектом научного исследования для выявления причинной обусловленности реальных событий и явлений. Установленная детерминированность фактов общественного развития необходима для сопоставления ее логики с логикой действий законов объективного мира. Недостаточное понимание Марксом сущности диалектического движения (надуманность социальных противоположностей и абсолютизация борьбы между ними, ошибочное при­менение закона отрицания отрицания), природы рынка, а также ошибочная оценка классо­вого фактора при анализе противоречивого исторического процесса, предопределило мо­нистическое решение основного, как принято считать, вопроса философии и квалифициро­вало материю как единую основу всего сущего. Материалистическое понимание истории, общества кажется великой премудростью только извращенному сознанию. Материализм и идеализм — это ошибочные крайности нищей философии. Диалектический и историче­ский материализм — это утопии. Я уверен, что в скором времени материализм и идеализм заменит такой тип и такой способ философствования, который будет признавать материю и дух неразрывными элементами общего — сущего (всего существующего), во взаимосвязи и взаимозависимости которых объективная материя будет определяющей стороной (со­держанием), а дух (сознание) — разновидностью ее субъективного осмысления (формой). Вообще, вопрос о первичности материи или сознания я считаю научно некорректным. Учение Маркса о первичности материи, о повторяемости в истории, о наличии в истории объективных, не зависящих от сознания человека законов, которые можно выявить, можно использовать, направляя, ускоряя или замедляя развитие общества, — не что иное как вы­думка.

Отличительной особенностью философии реального рационализма станет то, что ее представители будут признавать единство и согласованность материи и сознания, содер­жания и формы. Задачей новой философии станет эволюционная унификация множествен­ности в единое «тело» социума. Я думаю, что новый и постмодернистский характеры фи­лософии будут иметь нечто общее, поскольку важнейшей парадигмальной презумпцией последнего является презумпция отказа от интерпретации субъект-объектных отношений в качестве жесткой оппозиции. Философские концепции, ориентированные в интерпретации мироустройства и миропознания на доминирование духовного или материального начала, со временем померкнут. Материя и здоровый дух — едины. Материя как чувственно ощу­щаемая вещь не может активно развиваться, преображаться без умственной деятельности человека. Сознание человека — творческий преобразователь природного и единственный созидатель социального мира. Некие универсальные принципы спонтанной самоорганиза­ции материи, которые являются каркасом синергетического подхода, нельзя применять к изучению социального мира, это антинаучно, потому как общество — не часть природы. Идея активного управления материей со стороны духа является, по моему мнению, научно состоятельной. Люди являются постоянно действующей силой, «мотором» исторического процесса, а идеи придают смысл предметной деятельности человека. Прав Джордж Сорос, утверждая, что «…между мышлением и реальностью — существует двусторонняя зависи­мость, иногда порождающая механизм обратной связи». Человеческий мозг осмысливает приобретенные знания и творит новые, не имеющие аналогов в реальности, осмысливает состояния материи и общественного бытия, понятия, категории. Наиболее объективиро­ванное и активное индивидуальное сознание рождает идеи, соответствие реальности кото­рых определяется согласованностью теоретически обоснованной необходимости и практи­чески приемлемой возможности. В моем понимании идея — это форма применения в мышлении новых моделей состояния материи и состоянии общества. Воплощаемые в ре­альность идеи, с точки зрения людей, влияющих на их реализацию, меняют мир. Перефра­зируя суждения Платона и Аристотеля, можно сказать, что нереальные идеи — либо необ­ходимость без возможности, либо возможность без необходимости. Ведь какой-либо замы­сел становится реальностью тогда, когда желания совпадают с возможностями. Философ­ская картина мира — это картина, бесконечно создаваемая пытливым интеллектом. Все существующие научные картины мира были несовершенными, потому что были противо­речивыми. Гегель ошибался, утверждая, что «индивидуальное человеческое сознание есть сокращенный, сжатый во времени инвариант сознания родового, общественного. Ему оста­ется лишь усвоить, «распредметить» путь, уже пройденный, освоенный мировой культу­рой. Ступени на этом пути — это категории диалектики, заключающие в себе огромную продуктивную творческую силу именно потому, что они не «выдуманы», а взяты из все­мирно-исторического опыта, из жизни и борьбы поколений». Изменившееся состояние ма­терии и состояние общества становятся новым содержанием, которое постепенно отбрасы­вает старые формы, переставшие соответствовать ему. Новое содержание преобразует, по­беждает, подчиняет себе все формы старого отражения. Так восстанавливается соответст­вие между новым содержанием и старой формой. Происходит как бы взаимопереход бытия и сознания и наполнение старой формы новым содержанием. Измененные материя и соз­нание являются снятыми моментами. Образующими моментами развития общества явля­ются взаимопереходы сознания и общественного бытия. Отсюда следует, что общество как организационное творение не является саморазвивающейся системой. Степень объектив­ности идеи определяет соответствующий уровень гармоничности жизнеустройства обще­ства. Разрыв между человеческим и технико-экономическим развитием, разумеется, не способствует повышению уровня гармоничности. Между сознанием и страданиями чело­века никакой связи быть не может. Гегель и многие ученые ошибочно приписывали созна­нию неизбежность и способность выносить напряжение жизненных противоречий.

Между материалистами и идеалистами, в принципе, не может быть острой борьбы. А если она существует, то это свидетельствует об отсутствии «здоровой» философии. Без та­кой философии усиливается многоголосица, увеличивается количество псевдонаучных на­правлений, общественная мысль становится хаотичной, сознание людей субъективируется. Множественность подходов к миру и человеку является признаком нищей философии. Не зря ведь отмечают, что современная философия — это разбитое на множество осколков ог­ромное зеркало. Особенно характерна многоголосица для русской философии: славяно­фильство и западничество, марксизм и религиозная философия, рационализм и интуити­визм, персонализм и всеединство. Продолжительный и беспросветный сумбур в головах почти всех русских философов и политиков обусловил трагический удел русского народа и тех, кто в силу исторических обстоятельств связывал с ним свою судьбу. «...Русские, — как сказал Н.Бердяев, — не допускают, что истина может быть открыта чисто интеллектуаль­ным, рассудочным путем. И никакая гносеология, никакая методология не в силах, по-ви­димому, поколебать этого дорационального убеждения русских». Неубывающая мировоз­зренческая неразбериха мешает людям объективно разобраться в своих политических сим­патиях и антипатиях, не позволяет им ликвидировать идейный разброд, консолидироваться для единой стратегии действий, основанной на оптимальных решениях жизненно важных для общества проблем.

Дух, не обращенный к материи — нездоровый дух, а материя без духа — творчески пассивна. Здоровый дух — это материя в мысли. Только деятельностью здорового духа может определиться содержание триады «социальный мир — сознание — лучший мир». Разум человека — единственный творец социального мира. Если кому-то нравится считать сознание антенной, то подключить ее нужно не к Богу, не к Космосу, а к материи, к кон­кретной практике, к логике природного мира. Без этого невозможно повысить степень уча­стия сознания человека в конструировании лучшего социального мира. Для философа не­допустимо равнодушие к материи, практике. Без контакта с реальностью он неизбежно впадет в схоластику. Проблемы неподлинности бытия нет, есть проблема несовершенства бытия. В процессе интеллектуальной эволюции люди научатся понимать несовершенство общественного бытия и ликвидировать его. Люди научатся разрешать мировоззренческие, нравственные, политические, педагогические и т.п. проблемы вовсе не по образцам алго­ритмов технического знания.

По моему мнению, ошибочно считать немецкую трансцендентально-критическую фи­лософию «золотоносным» интеллектуальным пластом, имеющим вневременную значи­мость и ценность. Вовсе не потому, что произведения ее представителей (Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха) изобиловали крайне абстрактными дедукциями и неверо­ятно сложными концепциями. А потому, что именно на этом этапе своей истории мировая философия пыталась подняться до самосознания, поставив вопрос об основах и условиях своего собственного существования и развития, ошибочно установив в качестве исходных категорий надуманно полярные диалектические противоположности: мышление и бытие. Немецкая трансцендентально-критическая философия — это как бы своего рода канон ни­щей философии. Это своего рода итог всей двухтысячелетней предшествующей донаучной философской традиции, завершающее звено в развитии европейского философского псев­дорационализма и так называемой философской классики (с присущими ей претензиями на систематическую целостность и завершенность, мнимой убежденностью в естественной упорядоченности мироустройства, наличием в нем гармонии и порядка). Вполне «естест­венно», что немецкая трансцендентально-критическая философия стала одним из основных теоретических источников дьявольского марксизма, принесшего человечеству огромные страдания. Ведь диалектический материализм получился в результате совмещения и дора­ботки гегелевской диалектики и материализма Л. Фейербаха. Кроме того, немецкая транс­цендентально-критической философия стала тем истоком, с которым связана современная западная философия, ибо именно ее парадигмальные установки во многом определили об­лик большинства основных направлений, школ и течений неоклассической и посткласси­ческой философии, далеких от объективного миропонимания.

Жизнь нас подталкивает к изменению системы, но мы все, чего то боимся. Находясь в нерешительности, мы потворствуем системе зла.

Пишите, нам интересно ваше мнение.  Мой E-mail: mirotvorech1@yandex.ru   Или зво­ните, мой ник mirotvorech1  в Skype , буду рад пообщаться.  Виктор Победоносцев.