Промысел божий

В 1945 году в разбитом бомбардировками Дрездене сидел итальянец Ремо Джацотто и перебирал пыльные разрозненные нотные листы. Ему уже давно и сильно хотелось есть. А потому Ремо решил: еще один, последний лист – и надо пойти перекусить. Он потянулся к нотам, не подозревая, что от всемирной славы его отделяло одно мгновение.

Музыковед Ремо Джацотто заканчивал биографию композитора эпохи барокко Томазо Альбинони, в те годы известного лишь в очень узких кругах. Как и полагается в любой серьезной биографической работе, Ремо пытался найти как можно больше достоверных исторических материалов, связанные с творчеством композитора.

В Дрездене, в собрании Саксонской земельной библиотеки он и наткнулся нечаянно на неизвестное ранее произведение XVII века, которое посчитал медленной частью какой-то струнной сонаты. Ноты содержали только шесть начальных тактов мелодии Adagio и партию баса.

А дальше произошло невиданное и непонятное: Джацотто «досочинил» Adagio полностью в той форме, которая нам сейчас так хорошо известна. И выпустил в свет в 1958 году под таким названием: «Ремо Джацотто. Адажио соль минор для струнных и органа на основе двух фрагментов темы и цифрового баса Томазо Альбинони»

Успех у Адажио был ошеломляющим, мир узнал имя гениального итальянца Альбинони!

Джацотто умер в 1998 году. И все эти годы он хранил стойкое молчание относительно любых сомнений в авторстве Адажио. Тем самым подтверждая версию удачно дописанных им шести гениальных тактов Альбинони. Хотя специалисты сразу же подметили, что пьеса стилистически сильно отличалась от несомненных произведений барокко вообще и музыки Альбинони в частности.

Так оно и оказалось. Через год после смерти Джацотто известный музыковед, профессор Люнебургского университета Вульф Дитер Лугерт в соавторстве с коллегой Фолькером Шютцем в журнале «Praxis des Musikunterrichts» раскрыл тайну авторства Адажио. В статье утверждается, что, во-первых, какой либо музыкальный фрагмент Адажио из наследия Альбинони в собрании Саксонской земельной библиотеки отсутствует. Во-вторых, его там никогда и не было, а значит, никогда и никем оно обнаружено быть не могло. Вывод: музыка Адажио целиком и полностью принадлежит Джацотто.

Но зачем, а главное, как он это сделал?

Ответ на вопрос «зачем» Джацотто унес с собой в могилу. Можно лишь предположить, что понятное слушателю мелодичное и волнующее произведение должно было привести к возрождению славы Альбинони. Впрочем, его биограф лучше всех знал, что особой славы-то у Альбинони и не было: хотя он и написал около 50 опер, из них были поставлены лишь 28. И то, только в Венеции. И тем не менее, биографу было обидно, что Европа ХХ века напрочь забыла композитора, который писал хорошую музыку даже не век, не два, а три века тому назад! Так вот: благодаря Адажио Европа Альбинони вспомнила! После чего на концертах можно было услышать его сонаты, симфонии, даже отрывки из опер... но они только подтверждали, что по мощи своего воздействию на слушателя эта музыка и рядом не стояла с Адажио. Знатоки иронично говорили, что услышь Альбинони «свое» Adagio, он бы его просто не узнал.

А вот ответ на вопрос, «как» могло у ученого-биографа родиться столь прекрасное музыкальное произведение, не дал бы и сам Джацотто. Не иначе, промысел божий...

Адажио

источник

                   Томазо Альбинони                                     Ремо Джацотто    

И еще одно вИдение вопроса

История эта довольно известная. Ее, правда, пересказывают то так, то сяк, поэтому моя версия тем, кто знает, может показаться предвзятой. Ну и вообще, этот анекдот очень известен, и меня могут спросить, зачем я опять за него

принялся. Тут я отвечу, что из истории этой, рассказывающей о тоске и немного – о гениальности, сделали какой-то идиотский детектив – я потом поясню, какой. Тогда как, на мой вкус, повествует она о такой неуловимой шутке, как вдохновение, которое, как показывает опыт, случается иногда раз или два в жизни; и больше не появляется. Ну и, в конце концов, не все же слышали этот анекдот – те, кто его не знает, могут найти его занятным. Итак, вот он.

Имя Альбинони известно слушателю, мало интересующемуся академической музыкой, в девяти случаев из десяти по пьесе, которая имеет название «Адажио Альбинони». Эта пьеса для органа и струнных кажется ультимативным выражением барочного духа, одной из его вершин – на нынешний, понятно, слух. Что уже само по себе должно настораживать – в исторической перспективе ничто не выглядит так убедительно, как подделки, об этом еще Эко рассуждал. Тем не менее, это в некотором роде поразительная вещь: семиминутный, построенный на секвенциях мотив, который кружится и кружится, как ветер у Екклесиаста.

Когда авторов опуса этот именуют полным именем, то после Альбинони всплывает фамилия Джацотто (я встречал также варианты написания Джьяцотто и Джадзотто).

Ремо Джацотто, родившийся в начале двадцатого века, был фигурой весьма непоседливой – в академическом мире таких, как правило не любят. Он сочинял беллетризированные биографии барочных композиторов – Альбинони, Вивальди и многих других. Он был профессором истории музыки, он преподавал, он вел исследовательскую работу. В сороковых годах каким-то образом он разыскал в Саксонской Государственной библиотеке кусок манускрипта, на котором рукой Альбинони был записан обрывок цифрованного баса; Джацотто утверждал, что едва он бросил взгляд на бумагу, как в голове его уже зазвучала музыка. Он написал пьесу на основе баса – то самое Адажио in question.

С тех пор опус этот стал самым популярным сочинением, несущим в заголовке имя Альбинони; его исполняли абсолютно все дирижеры, включая Караяна с BPO. Адажио было визитной карточкой Альбинони; многие из тех, кто решал знакомиться с его творчеством, как правило, решали это после того, как слышали Адажио.

И здесь начинается вторая часть истории, в каком-то смысле не менее увлекательная, чем первая, и, в любом случае, куда более важная. Всякий, имеющий уши, прикасаясь к бесспорному наследию Альбинони, должен был первым делом заметить, насколько мало отношения – по письму, да и по духу – все прочее творчество композитора имеет к Адажио. Альбинони был в своем роде уникумом среди музыкантов – дилетант и оптимист, более всего в своем творчестве он избегал крайностей. Ни подлинный трагизм, ни совсем уж озорная, буйная радость не имели доступа в его сочинения, всегда балансирующие на сангвинической грани приятия жизни во всех ее проявлениях. Эта эмоциональная сдержанность Альбинони – она больше, чем просто душевная лень: она – творческое кредо, которое невозможно не разобрать с первых же тактов любой его пьесы.

И теперь Адажио, с его нисходящим басом, над которым надстроены трагические вздохи струнных, эта пьеса, полная, по выражению одного из комментаторов, «ученой скорби», решительно не желало вставать в ряд с прочими сочинениями Альбинони – ни как целое, ни даже как выделенный из целого цифрованный бас. Она казалась необъяснимой – и именно поэтому у Джацотто потребовали объяснений, а проще говоря, попросили предоставить манускрипт, на основании которого якобы была сочинена пьеса. Джацотто под тем или иным предлогом отказывался; он умер, так и не предъявив доказательств; в его бумагах таинственный манускрипт не был найден.

И теперь уже, несмотря на то, что бумажные музыкальные словари все еще повторяют прежнюю легенду, представляется несомненным, что Джацотто всю пьесу сочинил сам – и потому, что нет доказательств обратного, и потому, что Альбинони просто-напросто не мог написать ничего подобного, ни в целом, ни по частям. Он был слишком спокоен и уравновешен для такой музыки.

Как я уже сказал, история эта известная, и обычно подается она вот под каким углом: мол, Джацотто сделал Альбинони пиар, а иначе бы большинство слушателей и фамилии такой не знали бы. Некоторые авторы идут дальше и требуют, чтобы у каждого древнего композитора был свой промоутер, свой Джацотто – чтобы, дескать, привлекать к нему внимание.

И никто из конспираторов не задается вопросом, каково это на самом деле – сочинить одну из самых популярных академических пьес века и всю славу, причитающуюся за нее, отдать другому – тому, кто умер уж давно, кто при жизни уступал в славе одному только неуемному Вивальди и чье творчество иногда именуют хэппи эндом эпохи барокко.

Да, так я сказал, что это история о чуде. Чудо – штука капризная; оно случается раз, может быть два раза в течение жизни. Средней руки композитор Брух создает Первый скрипичный концерт; виртуоз и соперник Бетховена с Шубертом, забытый почти сразу после смерти, Иоганн Непомук Гуммель пишет Концерт для трубы; профессор истории Флорентийского университета Ремо Джацотто сочиняет пьесу, совершенную от начала до конца, какой-то идеально вписанный в пейзаж остров отчаяния и тоски, эпитому безнадежности. Отдает ее в мир и говорит: «Моей тут заслуги мало – я только закончил уже начатое». И больше, в самом деле, не выпускает в свет уже ничего. Только книги, только лекции.

Мне иногда кажется, что великая музыка раз за разом специально осеняет головы самых смиренных служителей своих для того, чтобы показать, насколько свободна она, насколько легко она дышит и насколько не заботится табелями о рангах.

То есть, в сущности, просто подтверждает: я – чудо. И нет мне преград.

© Автор – artem_r 

Отклики на тему некоторых пользователей

Забавно, хотя я и не профессионал в музыке и даже меломан, но именно то же самое сразу почувствовал: это адажио никак не лепится ни к Альбинони, ни к барокко вообще - такая беспросветная, душераздирающая тоска - безошибочная примета 20 века. А музыку Альбинони я люблю - он был жизнерадостный и утонченный итальянец. А адажио соль минор - натуральный ressentiment  

(анонимный)

Это "Адажио" - суть потрясение тонкой, чувствительной души, узнавшей, что случилось в Дрездене... Души, узнавшей о последствиях той страшной бомбардировки, когда город выгорел дотла вместе с его жителями, ранеными, беженцами...

Прочтите книгу "Разрушение Дрездена". Там описываются ужасы того страшного явления, которое называется "огненный шторм". Как после того, как потухли сплошные пожары, в одном из подвалов нашли горячий "кисель" из бедняг, спрятавшихся там от бомбёжки - от людей ничего не осталось, только горячая жижа. Как в другом подвале люди просто зажарились - такая была температура снаружи дома, а ещё в одном - "завакуумировались": огненный шторм сожрал весь кислород в этом районе. Они лежали... как живые...

"Адажио" - крик души: "Люди!!! Что же вы творите?! Опомнитесь! Так же нельзя..."

(анонимный)

какая такая черная тоска? Послушайте Левон Минасян Yeraz - вот где вселенская скорбь! 

(анонимный)


"Адажио" одно из моих любимых произведений на всю жизнь,откуда бы оно не пришло--из начала 18-го или 20-го. Но вот странность--ни с какими гекатомбами погибших во вторую мировую оно в моём восприятии не ассоциируется. Нет в этом произведении, на мой душевный слух, никакой "эмоциональной линии" на восприятие подобных кошмарных периодов истории.... (а ницшевский термин ressentiment в одном из комментариев явно притянут за уши от "большого знания" ницшевского словаря) ))

 Дмитрий Ушаков

Когда музыку начинают препарировать - она перестает быть чудом...

 (анонимный)

источник

видео на музыку Альбинони "Бесконечность вселенной"

Lara Fabian - Adagio of Albinoni

Adagio - Sarah Brightman

Витас - Адажио. Памяти Станислава Микульского (1929-2014 г.г.).

Адажио Альбинони Поют дети