Чрезвычайно интересно прошел вечер памяти Владимира Вениаминовича Бибихина в Доме-библиотеке Алексея Федоровича Лосева во вторник 12 декабря 2006 года - он умер ровно два года назад. Уникальные материалы – свою переписку с Бибихиным – огласил Сергей Сергеевич Хоружий. Он же подробно рассказал об аудиенции у Папы Римского Иоанна Павла II в 1995 году, в которой участвовали Аверинцев, Седакова, Бибихин и Хоружий. И совершенно поразительно выступила Аза Алибековна Тахо-Годи (вдова Лосева) об истории взаимоотношений Лосева и Бибихина, о сложностях характера Владимира, о его семье, привычках, интересах. Бибихин предстал передо мной как на ладони, я только вчера проникся. На фуршете Сергей Хоружий и Сергей Половинкин добавили много штрихов, я расспросил о бибихинской вдове Ренате Гальцевой (она вроде бы продолжает работать в ИНИОН РАН), и вообще по-доброму мы пообщались. Уточнили, что Бибихин появился в доме Лосева в 1964 году, будучи студентом третьего курса, и когда я в связи с загрузкой по организации работы Университета Молодого Марксиста перестал помогать Алексею Федоровичу, то на мое место пришел Владимир.

На фуршете зашла речь и о моей «прикладной эсхатологии», но эта тема далека от интересов других философов, я только попытался объяснить, что если Бог даровал человеку жизнь, то предназначение человека – даровать Богу смерть. И привел в пример жертвоприношения и самое известное из них – смерть Иисуса Христа на кресте Голгофы от рук арийских воинов-римлян, выступающих в роли жрецов-жертвоприносителей (хотаров). И привел арийско-ведическое откровение – «Бог Сам Себя приносит Себе в жертву руками Своих детей».

Сергей Хоружий едет в Пекин читать лекции о духовных практиках, мы прогулялись с ним до метро Смоленская, он напомнил про семинар Института Синергийной Антропологии в среду вечером в Институте философии Российской академии наук, я обещал придти. А в связи с разговором о Китае и Хайдеггере я сказал, что напишу заметку о сходстве мыслей Сюнь-Цзы о дао и Мартина Хайдеггера о Ereignis.

Утром во вторник перед Гражданским Конгрессом я читал текст о философии Сюнь-Цзы – Феоктистов Виталий Федорович. Философские трактаты Сюнь-Цзы: Исследования, перевод, размышления китаеведа (Москва: Наталис, 2005. – 432 стр.), а на Гражданском Конгрессе, сидя рядом с депутатом Владимиром Рыжковым, читал журнал «Вопросы философии» № 11 за 2006 год о хайдеггеровском Ereignis - Хайдеггер М. Очерки философии. О Событии (стр. 164-166); Бросова Н.З. «Лесные тропы» бытия. Феноменология истории Мартина Хайдеггера (стр. 155-163). Заметил чуть ли не текстовые совпадения в трактовках дао и Ereignis у двух великих философов – одного с Востока, другого с Запада.

Много раз уже отмечались сходства трактовок Духа Божьего (Духа Святого) в иудаизме и христианстве, Логоса (Слово) в греческой и христианской мысли, Дао в китайской, Брахмана в индийской и истолкований Ereignis у Хайдеггера или arche-ecriture у Деррида. Такое впечатление, что все откровения и мудрости говорят об одном и том же, только в разных словесных выражениях. Не буду ломиться в открытую дверь, перечисляя совпадения и переклички. Зайду с другого конца – с переписки между Хоружим и Бибихиным.

Вот Бибихин размышляет о Лейбнице, который «стоит неразгаданным у истока Нового Времени». Все монады – автоматы, и высший Автомат – Бог. Достаточное основание Лейбница сводится к высшему Автомату и к предустановленной гармонии автоматов-монад. Как известно, Лейбниц создал философскую систему, исходящую из представления о физическом мире как чувственном выражении мира монад – неделимых психических первоэлементов истинно сущего (умопостигаемого) мира, причем деятельность монады есть развертывание некоей заложенной в ней программы, изначально гармонизированной Творцом с программами других монад. С моей точки зрения, Лейбниц вслед за Пифагором и перед Деррида прозревает лежащую в основе сущего компьютерологическую Архе-Программу, которая объемлет и автоматы-подпрограммы всякого сущего. А в других письмах Бибихин говорит о первозданном «компьютере» сущего в основе мышления Павла Флоренского, о «компьютере без кнопок», и размышляет о «биокомпьютере» будущего, который в идеале может моделировать весь мир.

Не счесть постижений вероучителей и мистиков о резонансе космоса (сущего в целом) и микрокосмоса (человека), не говоря уже о современном «антропном принципе» или о столь модной ныне концепции Intelligent Design (http://en.wikipedia.org/wiki/Intelligent_design). В Правой Вере с её исходной структурой «вечного возвращения» и сердцевиной «прикладной эсхатологией» вопрос о соотношении человека и Бога решается в полном непротиворечии со всеми вероучениями следующим образом. Сплот правоверных Конца Времен программирует Царство Божие Начала Времени и, низвергая бытие сущего (Нечто) в Ничто, выныривает в начале следующего космического цикла как Бог-Творец (Элохим, что значит «множество высших сил») – «В начале сотворил Бог /=Элохим, Аллах/ небо и землю» (Бытие 1:1).

Поскольку цикл самотождествен, то он – один-единственный. Но благодаря низвержению в воду Ничто, которое можно толковать как Мировой Пожар, совсем стирается «жесткий диск» сущего, и Новое Небо и Новая Земля предстают юными, «и увидел Бог свет, что он хорош» (Бытие 1:4). А поскольку в «переходе» главную роль играет Логос (Слово), или та Архе-Программа, которая в Торе называется «Дух Божий» - «И Дух Божий носился /мерафехет в Торе, буквально «трепетал»/ над водою» (Бытие 1:2). В христианстве Дух Божий трактуется как Логос (Слово), то есть как та же Архе-Программа, - «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Евангелие от Иоанна 1:1-3).

Споры на Востоке и Западе начинаются по вопросу о том, от кого и через кого исходит Архе-Программа, кто написал Её – человек или Бог. Да, сопряжены человек и Бог, но кто первый – курица или яйцо, как распределяются роли в хайдеггеровской связке Sein-Dasein, где Dasein – бытийная ипостась такого особого сущего, как человек. После научно-фантастических произведений-постижений типа романа Станислава Лема «Глас Неба» или кинотрилогии братьев Вачковски «Матрица» проблема авторства «кода мироздания» и овладения им стала не просто расхожей, а обострилась. Согласно православным, Дух Святой – от Отца через Сына, а согласно католикам – от Отца и Сына. Сергей Хоружий, рассказывая об аудиенции у Папы Римского (а Иоанн Павел II выражал искренний интерес ко всей этой проблематике), полагает, что догма Filioque неразрешима, но служит стимулом богословской мысли, я же стараюсь доказать, что Правая Вера снимает это противоречие, ибо в Конце Дух Святой от Отца и Сына, а в Начале – Дух Святой от Отца через Сына. Мы, правоверные, эсхатологичнее и небеснее католиков, но не в обиду им, а просто так исторически сложилось.

Соответственно с правоверной точки зрения видно превосходство Сюнь-Цзы в трактовке дао по сравнению с другими китайскими философами и превосходство Хайдеггера в трактовке Ereignis по сравнению с предшествующей метафизикой.

Отдаю отчет, что тема необъятна, и ограничусь конспектом. Покойный Виталий Федорович Феоктистов указывает, что учение Сюнь-цзы (313-238 до нашей эры), возникшее в период китайского взрыва низовой субъектности на излете эпохи «воюющих царств» и в канун установления централизованной империи Цинь Шихуанди (221-210 до н.э.) и затем прихода к власти в 206 году до нашей эры зажиточного (экономически-самодостаточного) крестьянина Лю Бана, основателя славной династии Хань, - «первая в истории китайской философии целостная система идей, представляющая собой синтез философской и социально-политической мысли Древнего Китая (IV-III вв. до н. э.)». Согласно Сюнь-цзы, природные познаваемые человеком закономерности управляют развитием мира, и Небо (тянь) как подлинная природа всех вещей и активный естественный элемент мира, воплощением которого является дух (шэнь), а пределом - дао, не управляет человеком, а, наоборот, может быть подчинено и использовано в интересах людей. Человек способен, познав воплощенное в дао «естественное постоянство», «подчинить себе Небо и Землю и заставить служить себе вещи». Дао в идеале есть сопринадлежность-резонанс воли человека и воли неба. Постичь Дао способен лишь «соверешенный муж» (цзюнь цзы = почти Dasein), и деятельность человека у Сюнь-цзы, почти как у Канта, является элементом самого процесса познания.
Способность к познанию, по Сюнь-цзы, сопряжена с умением «различать вещи», что выделяет человека из остальной «тьмы вещей» (Вань у). Учение о ритуале (ли) утверждает коренное отличие знатных от незнатных, что можно сопоставить с хайдеггеровским различением между редкостным Dasein и массовым обезличенным Das Man. Господство "тех, кто наверху" над "теми, кто внизу" мыслитель объявлял извечным состоянием общества. Он заявлял, что неравенство коренится в самой натуре людей, и требовал соблюдения четких сословных различий между знатью и простым народом и отстаивал положение "закон - для народа, ритуал - для аристократии", делая последнюю неподсудной перед законом. Тем самым Сюнь-цзы предвосхищал Ницше. Объективно существующее постоянство «пути» (дао) природы влияет и на общественное существование людей, которые должны следовать Дао. Но общественный «путь» Сюнь-цзы рассматривал как творение «совершенномудрых» (шэн) правителей-предков (= Отец, от Которого – Дух Святой), и сущность общественного дао составляет ритуал (ли) и «чувство долга» (и), проявляющее себя только благодаря шэн (совершенному мужу).

Другими словами, дао является предусловием истории и социума – любимая тема Хайдеггера особенно в 1930-е годы при осмыслении Ereignis.

Естественно, дао сопряжено с дэ («добродетель», «благодать»), и дэ – манифестация дао. Как отмечает академик Российской академии наук и директор Института философии РАН Абдусалам Абдукеримович Гусейнов в своей фундаментальной «Истории этических учений» (http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Gusein/index.php), эти категории в паре могут выступить в качестве предельно обобщенного определения всего содержания китайской классической философии, наподобие того, как всю западную философию можно считать совокупностью "физики" и "метафизики" или "теоретической" и "практической" философии. В высшей степени показательно, что самый глубокий трактат "золотого века" китайской классической философии, т.е. периода формирования ее внутренней парадигмы, озаглавлен с помощью этих двух категорий. Речь идет о "Дао дэ цзине". При этом следует иметь в виду, что корреляция дао и дэ носит более сложный характер, нежели, например, антонимичных инь и ян. Элементы последней пары выводимы друг из друга (т.е. редуцируемы до одного репрезентанта), а дао и дэ - нет. Иногда дэ отождествляют с кармой, mana и virtus, иногда дэ передает смысл буддийского понятия «гунна», часто дэ трактуют как наилучший способ существования каждого отдельного существа или вещи, то есть как резонанс сущего с дао, и потому определяется через омоним «достижение». Будучи индивидуальным качеством, дэ – относительно, в отличие от всеобщего и потому абсолютного дао. Дэ и дао все же путают.

Иероглиф "дао" ("путь", "подход", "график", "функция", "метод", "закономерность", "принцип", "класс", "учение", "теория", "правда", "мораль", "абсолют", английские "way (of action)", "road", "path", "reason", "principle", "truth", "doctrine", "teaching", "absolute", французский "voie (du devoir)", "route", "moyen", немецкий "Sinn") этимологически восходит к идее главенства (шоу) в движении-действии-поведении (син). В современном языке бином "дао-дэ" означает "мораль", "нравственность". Термином "дао" передавались в Китае буддийские понятия марга (marga) и патхи (pathi), выражающие идею пути и способа, прежде всего четвертой "благородной истины" и "восьмеричного пути", а также бодхи (bodhi) - "просветление", "пробуждение". Эквивалентами дао часто признаются Логос и Брахман.

Истолковывать Ereignis можно столь же многозначно, как и дао. Аутентичные истолкования дао в философии Сюй-цзы приведены выше. Первый подступ к аутентичному истолкованию Ereignis я сделал в статье «О правоверном понимании хайдеггеровского термина Ereignis» (http://panlog.com:8881/cgi-bin/dd-view.cgi?date=2004-09-10), в которой сопоставил Ereignis Enteignis. Лучше понимается Ereignis через дополнительность с Enteignis (отмет), которое проявляет себя как забвение бытия (Seinsvergessenheit). Подробно разбирается нюансировка Ereignis и Enteignis в насыщенном «Протоколе к одному из семинаров по докладу «Время и Бытие» (Heidegger M. Pritokoll zu einem Seminar über den Vortrag “Zeit und Sein” // Heidegger M. Zur Sache des Denkens. Tübingen, 1969; http://www.stormpages.com/petradoom/hei_sd.html#zeit). Приведу отрывок:

«Die Metaphysik ist die Geschichte der Seinsprägungen, d.h. vom Ereignis her gesehen, die Geschichte des Sichentziehens des Schickenden zugunsten der im Schicken gegebenen Schickungen eines jeweiligen Anwesenlassens des Anwesenden. Die Metaphysik ist Seinsvergessenheit und d.h. die Geschichte der Verbergung und des Entzugs dessen, das Sein gibt. Die Einkehr des Denkens in das Ereignis ist somit gleichbedeutend mit dem Ende dieser Geschichte des Entzugs. Die Seinsvergessenheit ›hebt‹ sich ›auf‹ mit dem Entwachen in das Ereignis.
Die Verbergung aber, die zur Metaphysik als Grenze gehört, muß dem Ereignis selbst zueigen sein. Das besagt, daß der Entzug, der in der Gestalt der Seinsvergessenheit die Metaphysik kennzeichnete, sich jetzt als die Dimension der Verbergung selbst zeigt. Nur daß jetzt diese Verbergung sich nicht verbirgt, ihr gilt vielmehr mit das Aufmerken des Denkens.
Mit der Einkehr des Denkens in das Ereignis kommt also erst die dem Ereignis eigene Weise der Verbergung an. Das Ereignis ist in ihm selber Enteignis, in welches Wort die frühgriechische *lethe im Sinne des Verbergens ereignishaft aufgenommen ist».

Понимать этот текст лучше, с точки зрения Правой Веры, - компьютерологически, а не только этимологически, и в перспективе «прикладной эсхатологии».Профессор МГУ Александр Львович Доброхотов переводит примерно так:

«Метафизика – это история «чеканок» бытия, т.е история того, с точки зрения Ereignis, как посылающее уклонялось в пользу данных в посылах посланий действующего позволения присутствовать присутствующему. Метафизика – это забвение бытия и, таким образом, история скрывания и ухода того, что дает бытие. Заход мышления в Ereignis равнозначен в таком случае концу этой истории ухода. Забвение бытия «снимает» себя, пробуждаясь в Ereignis.
Но скрывание, которое принадлежит метафизике в качестве её границы, должно быть собственностью самого Ereignis. Это означает, что уход, который в виде забвения бытия отличал метафизику, теперь проявляет себя как измерение самого скрывания. Только теперь это скрывание себя не скрывает, что верно скорее не для него самого, а для вслушивающегося мышления.
Таким образом, лишь с заходом мышления в Ereignis выходит присущий ему способ сокрытия. Das Ereignis /взмет, обособье, присвоение/ есть в самом себе Enteignis /отмет, отчуждение, отсвоение/, это слово вбирает в себя раннегреческое lethe в смысле эрайгнисного (ereignishaft) сокрытия» (S. 44) (Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге: Избранные статьи позднего периода творчества. Москва: Высшая школа, 1991, стр. 184).

Ereignis, как и дао, самая твердая твердь всякого человеческого понимания и познания, ибо есть резонанс-взаимопринадлежность экзистирования и «бутстрепирования» (в программно-компьютерологическом смысле). Обрести благодать Ereignis можно через аскезу или иную духовную практику, а ещё лучше – через экстаз жертвоприношения. Ereignis – не вера и не знание, а выше их и лежит в их основе. Это – сверхдостоверность резонанса Sein и Dasein. Но каждое дэ – лишь момент дао, ибо Архе-программа – не миг и не точка, а полнота Ничто и «до» и «после» Времени и Бытия, оно в Конце и Начале управляется ядром Архе-программы, составляемой Сплотом Правоверных здесь на Земле. Отверг Нечто в Ничто означает космологическую катастрофу и в первобытной мысли, дошедшей до нас через миф, обряд и язык, есть ликвидация Бытия и Времени. То, что Ereignis «дало» и «дает» - кто-то (Сплот) берет и отдает. Как пишет Наталья Зиновьевна Бросова (Белорусский государственный университет), если до 1930-х года Мартин Хайдеггер «исходил из – условно говоря – человеческого существа, бытующего в мире и в миру (в универсуме, сомасштабном его развивающимся представлениям), существа, отмеченного уникальной способностью трансцендирования: выхода за границы аналогичного ему бытия к иному, изначальному или первоосновному бытию. Теперь же ставится задача: «перепрыгнуть» эту констелляцию принципиального различия бытия и сущего (бытия и человека вместе с его трансценденцией), не выстраивая логических опосредствующих схем, и вопросить об истине бытия из самого бытия. Однако при этом остается сущностно важным принимать во внимание факт онтологической дифференции – ведь вопрошает все же человек, - а также уникальность хиатуса, зазора между этими реалиями, поскольку он, собственно говоря, выступает третьим, хоть и не посредующим моментом в оппозиции бытия и сущего. Тема истории получает отсюда новое звучание» (Цитированное сочинение, стр. 160).

Вопрошание – «бутстреп» как Архе-Программы, так и индивидуально-человеческого Dasein. Мыслительное вопрошание, отмечает Н.З. Бросова, направляется на источник своего инициирования, и так обрисовывается вопрос об основании, или Начале. «Или изначальности, т.е. вопрос об изначальной истории, которая фундирует уже известные и рассмотренные, она есть "большее", "нежели действие и воля". Изначальной историей оказывается феномен Ereignis, о котором не раз шла речь в «Бытии и времени», но здесь оно обнаруживает особый аспект. Не только дефис в немецком слове (Er-eignis), но и контекст произведения, кумулирующийся от одного раздела к другому, выявляют значение поcвященности в этом кванте бытийствования. Ereignis фокусирует в себе оба полюcа, предельное бытийное начало и человека, настраивая и определяя сам порядок человеческой мысли и выводя его в измерение Священного, в сферу "глубинной проникновенности божествления Бога богов, откуда свершается направленность Dasein на Sein” (Heidegger M. Beuträge zur Philosophie. Vom Ereignis // Gesamtausgabe. Band 65. Herausgeben von F.-M. von Herrmann. Frankfurt am Main: Klostermann, 1994, S. 4). /Цит. соч., стр. 161/

Далее Н.З. Бросова отмечает, что Хайдеггер тщательно отграничивает Ereignis от возможных «девиантных толкований в аксиологическом, психологическом, социальном духе. Ereignis соединяет разноуровневые пласты бытийной реальности, оно причастно обоим; значит, оно не может ограничиваться "субъектом". Оно не может быть только оценочным актом (принятие высокой награды), или особым, пусть экстатическим психологическим состоянием (эстетическим, жизненным, религиозным переживанием – Хайдеггер не переставал аргументировать против "теологии переживания"), или неким общественно-значимым происшествием (например, провозглашение государственности). Все перечисленное остается случаями из области сущего, если в них не приоткрывается "совершенно иное", священное в своей предельной инаковости бытийное измерение. Случаи же становятся, по Хайдеггеру, "прошедшим" (принадлежат историографии) а не "сбывшимся" (пространство истории). Специфику Ereignis придает и его глубинная связь со словом, речью, языком; собственно, в языке Событие открывается чел веку и человек возвращает его бытию. Но не все говоримое человеком есть такое событийное Слово, и особенно далека от него отработанная традицией ученая речь философов и теологов.

Именно поэтому постигаемая в Событии сущность бытия не может быть удержана в той или иной категории. Категориальность не соизмерима Священному, а постижение исторически не означает получения выводимого, научного знания. Это metanoia, перенастройка ума и всего человеческого существа, которому открывается истина бытия: без-основность. На этом уровне изначальности даже "судьба" не исчерпывает сущности истории, потому что процессуальность, с которой обычно связывается что-то исторически (судьбоносно) происходящее, трансформируется здесь в феномен качества. Нечто может быть историчным/судьбоносным или не быть таковым независимо от того, как долго оно длится: мгновение ли - подобно произнесенному poковому слову, принятому решению, или продолжительное время - подобно созреванию человеческой самости, или, например, бесконечная длительность пустых толков, квазинаучных или политических деклараций, ничего не прибавляющих ни истории, ни судьбе.

Но тогда обнаруживается, что без-основность все же связана со временем, она специфическим образом простирается в его метафизическом пространстве. И еще: она, приоткрывая истину, всякий раз вуалирует, маскирует ее, оставляя открытым вопрос о бытии. Несколько позже Хаидеггером было сказано: бытие - это то, что ecть. Но что - есть? Несомненно лишь то, что это нечто "будит мыслительное вопрошание", благодаря которому встречаются человек и история» (Цит. соч., стр. 161-162).

В Beiträge zur Philosophie. Vom Ereignis (§ 12. Ereignis und Geschichte) отмечается, что Er-eignis «есть сама изначальная история, этим можно бы обозначить то, что здесь сущность Бытия постигается вообще "исторически". Только хоть и "исторически", однако же, не удерживая его в том или ином историческом понятии, но исторически, поскольку теперь сущность Бытия более не означает только лишь присутствие, но полное бытийствование простершейся во времени без-основно-сти и с ней - истины. Тем самым в одном результируется знание о единственности Бытия. Однако отсюда что-то подобное "природе" не обходится вниманием, а также изначально преобразуется. В этом изначальном понятии истории впервые обретена сфера, где обнаруживается, почему и как история есть "большее", нежели действие и воля. "Судьба" тоже принадлежит истории и не исчерпывает ее сущности» (Вопросы философии, Москва, 2006, № 11, стр. 164).

Ereignis в немецком языке обычно означает событие. В философском или «мыслительном вопрошании» подступает человек к Sein, но обретет ли он благодать дэ и срезонирует ли с дао и станет ли Dasein – большой вопрос. Случится озарение Ereignis – достигнуто будет со-бытие, состоится Dasein. Но со-бытие в хайдеггровском мышлении передается термином Mit-Sein. Этимология вскрывает в Ereignis смыслы обособье, взмет, присвоение. Программа сама себя программирует, ибо предполагает воскресение Программиста. Когда, говоря словами Хайдеггера, Ereignis ereignet, - человек прорывается к коду сущего, бутстрепствует, обретает статус смертоносца. Ereignis сопряженно с Enteignis – это трепетание дао над водами Ничто.