Записки о бизнесе

4 типа личностей, которые необходимы любому стартапу
2013-03-21 11:04
Оригинал здесь.

В гостевой заметке на ресурсе OnStartups.com Ариэль Диаз, сооснователь и СЕО стартапа по созданию бесплатных конспектов для студентов Boundless, описывает собственный подход к подбору «правильных» сотрудников.

Опытным путём, рассказывает Ариэль, в Boundless пришли к тому, что для создания непобедимой команды стартапу нужны представители четырёх типов личностей: Бестия, Лара Крофт, Архитектор и Самый Интересный Человек в Мире. Именно таким людям, по мнению Ариэль, в значительной мере обязан своим успехом её компания.

Сам процесс отбора сотрудников в Boundless происходит в несколько этапов. После того, как с кандидатом договариваются в онлайне на интервью (если вас нельзя найти в онлайне, то вы — согласны в Boundless с Билом Гейтсом,— не существуете), следует телефонный звонок. В процессе беседы определяется основной опыт и квалификация соискателя.

Те, кто прошёл предварительное собеседование, встречаются с многочисленной командой Boundless, чтобы ребята могли оценить будущего коллегу. В 20-минутной презентации соискателям даётся шанс произвести на всех первое впечатление, не обязательно исключительно профессиональными способностями.

«Мы видели людей, которые презентовали тайцзы, капкейки, кофе и делились секретом, как собрать коллекцию произведений искусства при ограниченном бюджете», — вспоминает Диаз.

В результате появляется чёткое понимание, к какому типу относится кандидат. Итак, четыре крайне необходимых для стартапов типа личностей.

Бестия

Эти люди воспринимают всё как «фигово сделанное». Менталитет Бестии гарантирует, что за день такой сотрудник сможет провернуть больше дел, чем самая кропотливая пчела. Бестии стремятся быть самыми лучшими в своей профессии и выполнять больше, чем кажется доступным для обычного человека.

Лара Крофт

При найме на работу ищите авантюристов с духом предпринимательства. Лары Крофт создают для себя цели и задачи, увеличивая тем самым ценность компании. Люди инициативные и самомотивированные — вот типичные Лары Крофт. В их авантюрных умах живут великие мечты, которые помогают вдохновлять команду.

Архитектор

Архитектор видит масштабность картины, но при этом умеет сконцентрироваться на деталях. У него есть действующее решение или специалист практически на все случаи жизни. Умение плодотворно обращаться с деталями позволяет Архитектору сохранять в голове общую картину. Этот тип легко определить по хорошему ориентированию в запутанных подробностях на предыдущем месте работы и умению чётко формулировать стратегии на высоком уровне.

Самый Интересный Человек в Мире

В любой быстрорастущей компании масса времени уходит на совместную работу и разговоры с коллегами. Харизматичный и обаятельный, Самый Интересный Человек в Мире (неважно, мужчина это или женщина) сделает приятнее часы, которые проводят ваши сотрудниками в офисе, заодно усилив корпоративную культуру. В то же время Самый Интересный Человек в Мире поддержит вас в трудные времена. Но не нужно искать шута — ищите тех, кто смог преодолеть трудности и сохранить позитивный настрой.

Ориентируясь при найме на эти четыре типа личностей, в Boundless смогли создать команду, которая не только разрабатывает отличный обучающий продукт, но и продолжает привлекать в свои ряды первоклассных специалистов.

Неважно, кого вы нанимаете, вице-президента или обычного сотрудника. Главное, уверяет Ариэль Диаз, помнить о том, что яркие личности помогают превращать идеи в сильные стороны вашей компании.

К вопросу о категориях немытых чашек

С часу до трех вся «Зона действия» оживает, люди начинают подтягиваться на кухню. Перекусить можно несколькими способами. Первый — приносить с собой продукты и готовить здесь. Второй — пользоваться ближайшим общепитом. Но даже те, кто поступает именно так, все равно потом заруливают на кухню: инстинкт предков работает безотказно.

Кухня пестрит инструкциями в стиле надменного офисного фольклора пополам с назойливой житейской мудростью. «Помой п­осуду — спаси бобра». «Если мусорное ведро переполнено, то можно и нужно поменять пакет». «Что-то не работает? Почини! Если не знаешь как — звони» — и рядом «аварийные» телефоны. Во всех изречениях угадывается интонация хозяина заведения.

— У многих складывается ощущение, что ты этакий гарвардский умник. Тебе так не кажется? — Юре вопрос не нравится, он становится сразу серьезным.

— Да нет, меня можно видеть тут и со шваброй, — пытается он отшутиться.

— Но ты учился в Штатах, мыслишь категориями новых проектов, инноваций, стартапов…

— Категориями немытых чашек я тоже мыслю, — отрезает Юра.

— Давай тогда попробуем мыслить вместе, — улыбаюсь я.

— Понимаешь, проблема немытых чашек — сложнейший вопрос для большого офиса. Вот смотри: у нас в коворкинге есть правила. А люди их нарушают. Как сделать, чтобы они выполнялись? Чтобы посуду за собой мыли. Или вот на плите что-то пожарили, масло разбрызгали — и не забывали устранить последствия. Как помочь людям быть сознательными? Это вопрос устойчивости. Важно удерживать градус уважения к пространству, к чистоте, тишине, зонированию.

— Кого-то уже выгоняли из «Зоны действия»?

— Была пара случаев, близких к этому. Люди систематически нарушали правила, проявляли неуважение к другим. Но мы... интегрируемся. Понимаешь, это как Норвегия — она а­ссимилирует тайцев, иранцев, пакистанцев и пытается сделать так, чтобы они выполняли культурные нормы страны. Коворкинг работает по такой же модели. Сюда приходят люди, которые привыкли иметь много личного пространства, но им было одиноко. Теперь им н­адо сократить личное пространство и научиться жить в общественном. Как сделать так, чтобы все соблюдали закон, но не потому, что много полицейских, а через ощущение всеобщего равновесия?

Идеалы как инвестиция

В расписании коворкинг-будней есть своя коворкинг-физкультминутка: в «Зоне действия» можно сесть на велосипед и покататься по всему помещению. Я выбираю тот, что выглядит постарее: у него широкий руль и очень высокие колеса. Объезжаю весь центр по периметру. Шуршание шин перебивает только стук пальцев по клавишам клавиатур и клацанье мышек.

— Женя? Я тоже Женя, — рядом со мной завязывается разговор двух коворкеров. Женя первый — просто новичок. Женя вторая — event-менеджер «Зоны действия». Она организует все события, которые здесь проходят.

— Вот видишь, — говорит мне Женя вторая, — тут все Жени.

Она перечисляет еще кучу людей с этим именем, которые или работают, или помогают проекту. В общем, если обычного русского крестьянина хрестоматийно зовут Иван, пролетария — Платон, менеджера — Александр, то обычный русский коворкер — это Женя.

Трудовой день в «Зоне действия» незаметно перетекает в трудовой вечер. После семи часов двери центра открываются для всех желающих, гости могут приходить на любые мероприятия.

— Когда начинается эвент, становится сложно работать, — вздыхает сотрудник архитектурной студии, которая снимает здесь отдельное помещение.

Студия отгорожена от центра стеной с большими окнами. Посетители любят подходить к ним и смотреть, как сотрудник сидит в офисе и что-то делает за своим компьютером. Этакий аквариум с очень умной и очень сердитой рыбой.

— Знаешь, кто это? — спрашивает меня Юра, показывая на парня в другом аквариуме. П­арень сладко потягивается и заваривает себе кофе. — Это основатель паблика «Типичный Питер». Он сегодня здесь спал: у нас здесь ­была встреча с Вадимом Демчогом, актером и голосом MrFReemen. Ушел в пять утра.

— Вы до пяти утра его мучили вопросами?!

— Ага. Очередь была отсюда по лестнице, ч­ерез двор и на Лиговку.

Аудитория питерских хипстеров стремительно растет, и с каждым годом кумиры ей нужны все крупнее. Сам Юра очень уважает Элана Маска.

— Это человек, который в студенческие годы сделал компанию на 300 миллионов долларов, потом открыл компанию PayPal на полтора миллиарда, а на вырученные деньги о­ткрыл три миллиардные компании, — рассказывает Лифшиц. — И еще у него пятеро детей. И еще он был прототипом главного героя фильма IronMan. И еще он инженер. То есть он не просто директор, он придумывает по утрам новый двигатель для ракет, в обед проектирует новые модели электромобилей, а вечером разбирается в том, как поставить по всей Америке электрические панели и ­заменить ими нефть.

Мимо нас пробегает Женя вторая.

— Подожди, — останавливает ее Юра, — помнишь, мы говорили про вывоз вещей в течение суток. Видела книжки?

— Ну да, это книжки Демчога.

— В общем, у нас новые правила: все, что лежит в «Зоне» дольше 12 часов, остается нам, — между делом устанавливает новый закон Юра. — Как только бьют часы, карета превращается в тыкву, а книжки — в нашу законную добычу.

Мы возвращаемся к нашему разговору.

— Сейчас в России идет вторая волна коворкинга. И у меня есть ощущение, что она будет более успешной, чем предыдущая.

— Почему?

— Первые коворкинги открывались на волне моды. О бизнес-составляющей никто не думал. В чем была идея? Мы арендуем помещение, а право работать в нем раздаем за небольшие деньги всем желающим. Это слишком узкий подход, он не обеспечивает достаточной прибыли. На самом деле коворкинг — это значительно больше, чем просто дешевое пространство. Основную часть прибыли мы получаем от воплощения идеалов. Люди платят не за стол и принтер, а за возможность встретиться со специалистами в своей области, пройти курс обучения, не отходя от рабочего места, пообщаться с любимым писателем, посоветоваться с успешным предпринимателем, а вечером просто отдохнуть. Весь мир приходит на твое рабочее место и садится за твой стол.

Коворкинг-заводик

Мы снова сидим на help day. Молодые предприниматели продолжают проталкивать свои проекты.

— Юра, у меня вот только что появилась идея организовать какое-то пространство, где мы готовили бы людей, которым скоро сдавать ЕГЭ. — Улыбчивый плотный паренек внимательно следит за реакцией Лифшица: пойдет, не пойдет.

— Ух ты, такой ЕГЭ-лофт. Интересно. А есть описание новой идеи?

— Не-а, она же возникла только что.

— Давай так: возьми бумажку и ручку и напиши анкету своего пространства. Целевая аудитория, метраж, время открытия, модель бизнеса — за что берешь деньги, есть ли у тебя команда, сколько готов тратить своего вре­мени.

Через час пилотный проект уже составлен, и паренек находит первого инвестора. Юра сам соглашается дать часть необходимой суммы и предоставить помещение для раскрутки проекта: «У меня есть завод, там и попробуем».

— Что за завод? — удивляюсь я.

— Мы хотим снять завод на 10 000 квадратных метров и сделать там образовательный кластер с упором на творчество. Там будет хостел, общепит, детские студии, город в городе. Для тех, кто не хочет обучаться в государственных вузах, — рассказывает Юра. — Там будут школы пиара, 3D-моде­­лирования, дизайна, маркетинга. Коли­чество независимых курсов в городе с каждым годом удваивается, и им нужно место. Х­орошо, когда они все будут в од­­ном месте. Рабочее название проекта — «Кампус».

— А не будет конкуренции между «Зоной» и «Кампусом»?

— Это все равно как если бы твоя левая и правая рука конкурировали за вилку.

На личной странице Юры в интернете ц­елая простыня стартапов, над которыми он работает. Вот лишь некоторые: «“Ускоритель» — фонд взаимной поддержки петербургских проектов», «“Не-университет» — о­бразовательная программа для петербургских стартапов», «ShouldKnow.ru — каталог людей и мест, которые стоит знать». Что-то из этого уже передано в другие руки, что-то закончилось. Не суть. Главное — он берется сразу за все.

— Я как ежик, — поясняет Юра. — Я расставляю иголки во все стороны, а потом выбираю те, которые растут быстрее всего, на них и сосредотачиваюсь. Сейчас у меня этап поиска модели, которая работает и готова к глобальному масштабированию. Ну, условно говоря, был какой-то заброшенный американский город, где был первый «МакДоналдс». Там с­идел американский парень, который ждал, пока ресторан станет прибыльным, а потом решил перенести успех на всю планету. Или как «Старбакс» — они сидели восемь или десять лет в Сиэтле, пока не начали мыслить глобально. Я сижу в Петербурге, чтобы найти способ превращать медь в золото. И когда я его найду, я пойду с ним в другие города, и штаб-квартира компании будет находиться в Москве, Нью-Йорке или еще где-то.

— То есть ты пытаешься из немейнстримовских вещей сделать мейнстрим, — пытаюсь догадаться я.

— Слушай, ну когда ты пьешь кофе, ты что, пытаешь сделать мейнстрим? — спрашивает Юра.

— Да нет, я, наверное, наслаждаюсь.

— Вот и я так же.

Вечером я вбиваю в Яндексе слово «гик». Выпадают варианты определений: «человек, чрезмерно увлеченный чем-либо», «чокнутый, помешанный», «одержимый компьютерными технологиями», «несколько выпавший из реальности». И картинка — «анатомия гика». На ней парень в безразмерных джинсах и непонятной футболке в окружении компьютеров и гаджетов.

Ну да, чем-то похож.

Как заставить весь мир прийти к тебе в гости

Понять, кто такой Юрий Лифшиц, сложно даже тому, кто написал про него большой текст. Математик, программист, предприниматель, преподаватель — информация с визитки ничего про него не говорит. Высоколобый питерский ботан, добровольно ушедший из Yahoo, чтобы делать что-то серьезное в России, — это уже теплее. Основатель крупнейшего в России коворкинг-центра, алхимик умной экономики, который сидит за ноутбуком и методично выбивает из клавиш золото, — ну да, наверное, что-то в этом роде. И все это в неполные 29 лет.

— Почему вы хотите сделать этот проект? — спрашивает Юра Лифшиц.

— Ну, чтобы облегчить людям жизнь, — отвечает ему начинающий предприниматель лет двадцати пяти. Кажется, он даже сам себе не верит. Мы сидим на очередном help day. Смысл его в том, чтобы помочь начинающим предпринимателям трезво оценить их идеи. Юра сидит с ноутбуком на коленях, вокруг него пришедшие за помощью. Юра ругает и хвалит проекты, пришедшие задают вопросы. После такой психотерапии одни н­аконец решаются заняться собственным бизнесом, другие утрачивают иллюзии.

— Нет, так не пойдет. Почему именно ваш проект улучшит людям жизнь? — заводится Юра. Парень молчит. — Вот почему вы не хирургом пошли работать, не водителем, а сайты делать?

— А, понятно… — догоняет парень. — Я в свое время столкнулся с кредитованием. Наткнулся на неизвестный портал, заполнил все а­нкеты, они отправились по всем банкам, я получил результат. И подумал, что такое надо сделать для всех услуг, — вдохновенно рассказывает он.

— Я не верю в эту модель. Невозможно сделать один универсальный портал, где можно выбрать и кредит, и сантехника, — обрубает вдохновение Юра. — А если вы идете по пути параметризированного поиска, то будете сразу же с Яндексом конкурировать.

Парень молчит и пристально смотрит на Лифшица. Так обычно смотрят, когда руки чешутся и вот-вот будет драка.

— Вот так, — разводит руками Юра и улыбается.

— Спасибо, — парень и его компаньоны встают и уходят. Драка отменяется.

Помоги ближнему

Help day проходит в крупнейшем питерском коворкинг-центре «Зона действия» — это тоже проект Юры Лифшица, пока самый важный для него. Это огромное пространство на втором этаже бывшего Смольнинского хлебозавода в Петербурге. Завод давно съехал в более современные помещения, оставив во всем здании множество артефактов хлебобулочного прошлого: трубы, вытяжки, чугунный пол, облицованные белым кафелем стены, потолки под пять метров и тонны оборудования для выпечки хлеба.

Есть люди, которым очень не нравится, что у термина «коворкинг» нет благозвучного русского синонима. Поэтому к корявому заморскому слову прилагается длинное определение: это общий офис с творческой атмосферой, в котором десятки людей работают над независимыми проектами. Коворкинг популярен среди фрилансеров, удаленных сотрудников и начинающих предпринимателей. Он занимает промежуточное место между надомной работой и использованием отдельного офиса. Ну, как-то так.

— Тапочки! — шикают на меня сразу три человека.

— Простите. — Я возвращаюсь к большой корзине и выбираю подходящую пару. Так — с коворкинг-тапочек — начинается ковор­­кинг-день. А еще он начинается с коворкинг-лозун­­гов, развешанных по стенам: «Включи мозг», «Невозможное — сразу, чудеса — в течение трех дней». Это вам не «От идеи до прототипа за пятилетку в три года». В коворкинге самое главное — скорость обмена творческой энергией. Поэтому никаких пятилеток. И даже пятидневок. Только сегодня и завтра — н­еважно, выходной это день или рабочий. Поэтому «От идеи до проекта за два дня». П­ослезавтра — уже поздно.

Рабочее место коворкера — любая точка в этом огромном пространстве. Хочешь — с­адись за стол. Хочешь — лежи на пуфике, опирайся на подоконник, кушай на кухне или валяйся на матах. Рабочее время не лимитировано. Нравится сидеть ночью — сиди, вот тебе магнитный ключ, доступ 24 дробь 7. Интернет безлимитный, принтер бесконечный. Можно забронировать себе постоянное место, это чуть дороже. Когда я читал это описание условий работы, мне представлялось, что там все шумит и гудит. Но оказалось, что коворкинг — это прежде всего тишина. На входе об этом напоминает табличка «Тсс». Похоже на тихий час в детском саду, только все эти большие дети не спят, а работают.

Я сижу в Петербурге, чтобы найти способ превращать медь в золото. И когда я его найду, я пойду с ним в другие города, и штаб-квартира компании будет находиться в Москве, Нью-Йорке

За столом в центре зала сидит угрюмый молодой человек. Он обрабатывает фотографии и оцифровывает видео. К нему периодически подходят люди, садятся за стол и забирают заказы. Чуть подальше девушка с африканскими косичками рисует что-то на планшете, уставившись в монитор. Посередине юноша с длинными волосами, сидя на стуле, что-то озадаченно строчит в ноутбуке. У окна на двух компьютерах воюет с кучей непонятных символов веснушчатый рыжеволосый паренек. «Я сейчас занят», «потом», «давайте позже» — всем некогда общаться с журналистами. «Сдаю проект», «обсуждаю детали с заказчиком», «ругаюсь с партнерами», — коротко отвечают они и снова утыкаются в мониторы.

— Я уже более двух лет standalone developer. — Мне наконец удается оторвать от работы парня с веснушками. Он смотрит на меня, понимает, что я не владею местным наречием, и поправляется: — Ну, то есть сам по себе. Раньше работал дома, а потом искал место и вот нашел.

— А чем тебе дома не понравилось?

— Надоело сидеть в одиночестве.

— А мы летом сняли дом под Ригой, недалеко от моря. Там работали все лето, — удается мне разговорить троих ребят, которые делают компьютерные игрушки для мобильников и смартфонов. На экранах их ноутбуков по виртуальному городу беспрерывно ездят виртуальные грузовики.

— Там мы срабатывались, достигали сплочения коллектива, — рассказывает Марис, один из участников команды, — а потом переехали на постоянное жительство в Петербург. Здесь очень сильная программистская школа и сообщество. Почему не работаем д­ома? Ну, как тебе сказать… Когда ты видишь родной диван, на котором спал два часа н­азад, на него хочется залечь снова.

— А еще мы тут копирайтеров бесплатно и­спользуем, — улыбаются ребята.

— Это как?

— Здесь много людей, которые могут высказать свою точку зрения. Цепляем их и спрашиваем: вот как машинка должна по монитору ехать — так или так? Обычно, когда игру запускают, набирают за деньги специальные фокус-группы. А здесь все бесплатно.

Бегство из Кремниевой долины

— Примерно 10% сотрудников Кремниевой долины раз в году резко увольняются.

— С чего это вдруг?

— Это связано с тем, что в первых числах марта выплачиваются годовые бонусы, — рассказывает Лифшиц о причинах увольнения из Yahoo и возвращения в Россию. Сейчас, спустя год, отличить его от рядового к­оворкера почти невозможно: он в своем вечном сером балахоне и джинсах. В Кремниевой долине он выглядел примерно так же.

В узком кругу питерских математиков Юра Лифшиц был известен давно. Для этой среды его жизненный путь вполне стандартный. Сначала обычная школа. Потом «два-три-девять» — порядковый номер одного из самых сильных математических лицеев произносится именно так, цифрами, а не числом. Потом мехмат СПбГУ, аспирантура, кандидатская диссертация. Его знали не потому, что он сделал что-то глобальное, а так, по совокупности: благодаря победам на олимпиадах, выступлениям на семинарах и конференциях, каким-то находкам, удачным проектам, смелости, тому, что ему всегда везет.

Перелистываю страницы его заброшенного «ЖЖ». Вот, скажем, пост: «Закончил черновую версию статьи «Разреженные периоды”». И вопросы в комментариях: «Можно ли с помощью разреженных периодов сжимать dna-строчки?» Или рассказ о том, что он будет в питерских вузах читать курс «Алгоритмы для интернета». И снова вопросы. «А что делать тем, кто тебя читает, но не понимает?» — подмигивает смайликом какая-то девушка. «Учить математику», — отшучивается Юра.

В 2007-м он отправился постдоком в Калифорнийский технологический университет.

— Когда я уезжал в Штаты, 90% интернет-технологий было сосредоточено в Кремниевой долине. Она и сейчас на передовой. Но теперь там, наверное, 70%, — рассказывает он о причинах своего выбора.

Отучившись год, он остался в Америке еще на три. Разослав свое резюме в несколько компаний и получив достаточно предложений, остановился на Yahoo и начал работать в ее научно-исследовательском департаменте.

— Я занимался анализом большого количества данных. Любая интернет-компания н­акапливает их бесчисленное множество: кто на какую рекламу кликает, кто что ищет, кто чьи фотки залайкал, кто кому пишет. И на основе этих данных можно делать анализ, понимать, что пользователям нужно, что показывать в поиске. Я занимался исследованиями популярности новостей — Yahoo Sports, Yahoo News. Это крупнейшие новостные порталы.

— Говорят, у тебя был какой-то партизанский проект, который ты делал в обход руководства компании.

— Да. Это проект в сфере expert generated content. Во всех СМИ есть редакционный контент: статьи, заметки, есть пользовательский: комментарии читателей, а есть на стыке — то, что действительно серьезного пишут читатели, гости, эксперты. И я делал издательскую платформу для экспертных читательских комментариев.

— А в чем заключалось партизанство?

— У меня были партнерские отношения с различными СМИ, они не были санкционированы. Когда в компании узнали, сказали: «Закрой, пока не согласовали с юристами. А юристы тебе будут отвечать с трехмесячной задержкой на каждое письмо, и мы, к сожалению, не можем их поторопить». В общем, я понял, что 80% моих усилий будет потрачено на борьбу с бюрократией внутри крупной компании. Я дождался мартовских бонусов и уволился.