Свобода веронеисповедания

Юрий Ляховицкий

    Cкандальное голосование в кнессете по проекту Основного закона О свободе совести в Израиле, представленного в предварительном чтении, очередной раз демонстрирует популистский характер ряда шумно заявляемых законодательных инициатив. (Ставший одиозным  примером – неумный  депутатский «прожект» о госстатусе русского языка – типичный идефикс великороссов на  сегодняшней Украине и малороссов – в России).

    Впрочем, если б оно было скандальным по существу! Это было бы уже чем-то, из чего можно было бы извлечь хотя бы пресловутый «религиозный диктат». Отнюдь. Не очень много депутатов кнессета  заинтересовались этим, как полагают, краеугольным камнем того, что называется «своеобразной демократией» Израиля (термин почти официальный). Несмотря на все старания разработчиков проекта – общественного комитета За конститутцию Израиля совместно с депутатами от различныхх партий, а также автора «перевода  закона на русский язык» - объединения Свободный израильтянин.

    Давайте, однако, представим, что произошло очередное чудо (этот, по Бен-Гуриону, неотъемлемый элемент израильского политического реализма), и  слушания собрали  секулярное лево-правое большинство, при этом - при попустительском полном отсутствии религиозных оппонентов. (Как известно, именно такой финт со стороны  федерации «Аггудат Исраэль», которая удовлетворилась договоренностью  «о статус-кво в Государстве Израиль» и не явилась  в июне 1947 г. на слушания о ситуации в Эрец-Исраэль, проведенные Специальной комиссией ООН по Палестине (UNSCO), и позволил Бен-Гуриону, Гринбауму  и Маймону (Фишеру)  «навесить лапшу на уши» уважаемой спецкомиссии.  В отношении гарантированности свободы совести всем гражданам новообразуемой страны, отсутствия «намерения сделать это государство теократическим» и «полного равноправия всех граждан и отсутствия принуждения или дискриминации в религиозных или любых других делах». Что, в конечном счете позволило получить санкцию ООН на его создание).

    Представляется, однако, что сегодня подобная ситуация, дающая возможность наделить, наконец, каждую отдельную гражданскую совесть столь чаянной ей свободой (само собой, путем отделения религии от государства и школы от религии) сильно бы озадачила разработчиков проекта вкупе с автором его перевода. По той причине, что предложенный законопроект декларативен, не конструктивен и вовсе не рассчитан на непосредственное применение. Поскольку он не содержит необходимого механизма отделения религии от государства. (Кстати сказать, этим страдает и соответствующие части всех партийных  программ, выступающих за секуляризацию общества).

     Нам уже приходилось об этом писать, приведем новые аспекты этого вопроса.

    Как известно, значительная часть возникающих в Израиле правовых, социальных и культурологических конфликтов относятся к сфере противостояния секулярной и религиозной частей общества. Однако в их основе, как правило, лежат не мировоззренческие разногласия, а затрудненность реализации гражданами демократического (пусть даже и своеобразно) государства общепризнанных элементарных прав и свобод в области брачно-семейного права, свободы мысли и совести     и др. (См., например: Habeas Corpus Act, Англия, 1679; Всеобщая декларация прав человека, ГА ООН. 1948, ст. 12 15, 16, 18, 22; Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах, ГА ООН. 1966, ст.2; Международный пакт о гражданских и политических правах, ГА ООН, 1966, ст. 1, 11, 17, 18, 23; Декларация Независимости, Израиль, 1948 , 11-й абзац; «соглашение о статус-кво» от 15.6.1947 г.)

    В свою очередь, принципиальную основу сложившегося положения составляет созданная вышеупомянутым «соглашением о статус-кво» (письмом Д. Бен-Гуриона, Й.Л. Фишмана и И. Гринбаума руководству «Аггудат Исраэль» от 15.6.1947) известная проблема взаимоотношения между религией и государством (осложненная как  «неотрегулированностью» понятия «еврейская нация», так и принципиальной несовместимостью традиционного иудаизма и традиционного еврейского общества с демократией).

    «Видимым», практическим, проявлением этого противоречия является изначальная коллизия между  достаточным минимумом еврейства, необходимым для приобретения репатриантом израильского гражданства (в соответствии с Поправкой №2 1970 г. к Закону о возвращении 1950 г. (в этой части они, как известно, являются  демонстративной калькой нацистского закона  об имперском гражданстве ($5, пп.1,2 от 14.11.1935), с одной стороны , и необходимым максимумом еврейства для беспрепятственного участия того же лица в известных «актах гражданского состояния» (определяемых принудительной регистрационной идентификацией в Регистре населения в соответствии с пп.1,2  Процедурных распоряжений от 1.1.1960 г. министра внутренних дел М.Х Шапиры (сменивших Директиву И. Бар-Йехуды от 1958 г. после известного  «бунта» МАФДАЛа в июле 1958 г.)            К слову, указанные Процедурные распоряжения  не были доведены до сведения правительства и  кнессета  и потому не получили их санкции).

    Отметим  здесь, что при обоих подходах речь, по сути, идет лишь о достаточности количества и качества еврейства как такового, но отнюдь не ставит под сомнение необходимость в «критерии еврейства» как таковом во имя исполнения Израилем «мандата» ООН как еврейского национального очага. Логично также, что даже в условиях динамического статус-кво такой критерий мог быть почерпнут «нигде кроме как» в религии.

    Не углубляясь далее в генезис этой своего рода «квадратуры круга» - правомерности расчленения «еврейства» на этнический (национальность) и конфессиональный (вероисповедание) компоненты, отметим лишь, что известные постановления Верховного суда по связанным с этой проблемой искам О.Руфайзена и Б. Шалита  показывают принципиальную неразрешимость проблемы национальной идентификации без такового расчленения. Так, в 1960 г. Верховный суд  отказал «брату Даниэлю» -  Освальду Руфайзену (Верховный Суд, дело 72/62. Освальд Руфайзен против министра внутренних дел) в предоставлении ему израильского гражданства на основе «Закона о возвращении» как еврею, перешедшему в иную конфессию. (В то же время в суд указал, что нет никаких препятствий для предоставления ему такового на основании «Закона о гражданстве»). По иску же майора Биньямина Шалита (Там же, дело 58/68. Майор Биньямин Шалит против министра внутренних дел) тот же Верховный суд разрешил зарегистрировать детей -  его, еврея, и жены,  шотландки-атеистки  (в графе «вероисповедание» которой  значилось «иноверка») -  как евреев по национальности и атеистов по вероисповеданию (вместо «положенных» в этих графах соответствующих записей -  «не зарегистрирована» и «отец еврей, мать иноверка»).

    Интересно, что в обоих случаях Верховный суд исходил из «народно-секулярной» точки зрения, «еврея с улицы», который не считает католического священника Руфайзена представителем еврейской нации и, наоборот, признает евреями детей Шалита, коль скоро они живут и растут как таковые, а их мать не является (в отличие от Руфайзена) «представителем иной кофессии».

    Именно по этой причине израильская политическая практика  апробировала ряд специфических методов разрешения глобальных, чреватых всеобщей         политической конфронтацией, проблем. Среди них: локализация - перенос предмета разногласий со всеизраильского на местный уровень (муниципальные установления относительно субботнего досуга; работа транспорта; открытие светских кладбищ); юридизация – из законодательной сферы в судебную (проблема «признания еврейства»; археологические раскопки; права женщин; работа ТВ и др.);  из формальной плоскости в неформальную.

    Не удивительно и то, что проблема «религия-государство» занимает центральное место в программах политических партий либерально-традиционалистского, либерального, либерально-секуляристского и секуляристского толка. При этом спектр предлагаемых решений весьма широк: от упомянутой борьбы с «последствиями» проблемы (создание альтернативных кладбищ, легитимизация реформистского гиюра, «кодирование» религиозной принадлежности и пр. ухищрения) до требования радикального размежевания государственных и религиозных институтов. Последнее как раз  и является предметом упомянутой в начале статьи коллизиии с Законом о свободе совести в Израиле.

    Спору нет, это – универсальный метод решения проблемы. (Справедливости ради, отметим, что, однако, не единственный: не отделена от государства религия в Англии, Швеции и Норвегии; при этом, однако, ущемление гражданских прав жителей не институционализируется. Впрочем, ведь и в Израиле, как ни странно,  официальной, государственной религии не существует, хотя и не приходится сомневаться в том, что иудаизму здесь предоставлен особый статус).

   ...Еще в 80-е годы,  как, в частности, отмечает проф. А. Бронштейн, были предприняты огромные законодательные усилия  по составлению конституционной мозаики. Именно тогда были приняты так называемые "основные законы" о "достоинстве и свободе человека", о его "праве на свободный выбор рода деятельности" и т. д.  Казалось еще немного и будет завершена конституция. Увы, вскоре после этого израильский конституионный корабль налетел на риф, который можно легко опознать - это вопрос о свободе совести.

   Религиозные и националистические партии повели тотальную войну против конституционной статьи, последовательно, в западном стиле гарантировавшей конфессиональные свободы: свободу вероисповедания, равноправие церквей и свободу от религии. Политический тезис, гласящий, что Израиль государство, неотделимое от иудаизма, оказался необоримым. Но в государстве, прикрепленном к некоей конкретной религии, все прочие варианты  веры и неверия неизбежно оказываются ущемленными. Конституционная статья о свободе совести очутилась в ловушке, вернее, в зияющем меньшинстве. Там она пребывает и по сей день.

   Надо отдать должное израильским законодателям 80-х годов. Столкнувшись с сопротивлением религиозных и националистических партий, они оставили попытки завершить конституцию, ясно осознав, что основной закон, отрицающий свободу совести, опозорит Израиль на весь мир. Лучше совсем без конституции, чем с такой...

    Таким образом, совершенно очевидно, что в отличие от аналогичных законоустановлений в Европе, закон об отделении религии от государства в Израиле должен включать специальный механизм , который , обеспечивая охрану индивидуальных прав личности в их всемирно-признанном объеме, в то же время  сохранял бы специфический характер государства как «безопасного национального очага для евреев диаспоры». Но, как отмечалось, именно это и отсутствует в обсуждаемом проекте закона, делая его абсолютно недееспособным.

    Прежде всего, этот  механизм должен содержать адекватную замену религиозного «критерия еврейства», фигурирующего в секулярном Законе о возвращении. (Поскольку вынужденное сцепление государства с религиозными институциями   определяется именно этой «несовместимостью»).

    Общая концепция  такого «критерия  еврейства» в тексте Закона о возвращении может выглядеть следующим образом :

    а) дифференцируются и институционализируются понятия еврейского этнического происхождения (национальности) и  иудейского вероисповедания ;

    б)  право на беспрепятственную репатриацию сохраняют как этнические евреи по национальности (обозначенные таковыми в любого рода национальных регистрационных документах стран исхода; прежде всего, понятно, это относится  к «паспортизированным» еврееям Восточной Европы), так и евреи (иудеи) по вероисповеданию. (Соответственно, как и в нынешней редакции Закона, этим правом пользуются также их дети, внуки и их семьи);

     в) этнические евреи приобретают гражданство  при обращении непосредственно в секулярные государственные органы; евреи  (иудеи) по вероисповеданию – после подтверждения их религиозной принадлежности отделенными от государства религиозными инстанциями на основе принятых у них  критериев. Право признания  предпочтительной формы религиозной экспертизы (ортодоксальная, реформистская  и др.)  принадлежит государству;

     г) репатриация лиц, имеющих различной степени смешанно-еврейское происхождение (иудейское вероисповедание) осуществляется на гарантированной плановой основе в пределах заранее установленных (и как угодно больших) ежегодных квот для различных групп.

    Как представляется, описанный механизм, обеспечивая право этнических евреев по национальности и евреев (иудеев) по вероисповеданию, а также членов их семей на репатриацию и охраняя специфический характер Государства Израиль как «национального очага для евреев диаспоры», позволяет в то же время последовательно размежевать сферы государственного и религиозного вмешательства в личную жизнь граждан (браки, разводы, рождения, погребения, аборты, военная служба, аутопсия и диссекция, потребление свинины, публичная демонстрация квасного теста в Песах, полеты «Эл-Ал» по субботам и др.) и, таким образом, осуществить переход от принудительной религиозной самоидентификации граждан к добровольной.

    …Вот тогда, когда случится очередное еврейское чудо, секулярное большинство кнессета, может быть, и сумеет  не разойтись в пустяках и принять теперь уже полноценный законопроект.

    Но нужно для этого все же чудо…

    Автор – директор  Института изучения Катастрофы и политической истории (IHAPR) -   «Музеон Бейт ха-Шоа Бат-Ям», действительный член Нью-Йоркской академии наук

    Другие рассылки