> Я не хотел закончить
данную главу на этой ноте — и у меня есть
достойная причина: Новый Завет снова и снова также отказывается
заканчивать на этом. В Послании к римлянам Павел недвусмысленно
заявляет, что действительно «самовольным и непослушным истине,
но покоряющимся неправде» грозит осуждение; но далее он всё больше
переносит акцент на тот факт, что Бог заключил всех людей в тюрьму
непослушания, чтобы в конце всех помиловать. {Рим
2:8; 11:31} Конечно, из этого отрывка и подобных
ему видно, что, сказав «всех», Павел не говорит «всех отдельных
людей», но скорее «людей любого рода». Однако слова Павла обо «всех»
постоянно должны были превосходить представления его аудитории,
потому что ими он хотел показать, что сила Божьей любви способна
нарушать наши ожидания. Павел помнил, как Божья благодать изменила
его собственное каменное и жестокое сердце, и потому
понимал, что по эту сторону могилы нет ни одного человека
в мире, с которым не могло бы произойти подобного.
> Таким образом, величественное,
хотя и загадочное, окончание Откровения Иоанна дает нам удивительные
и, быть может, огорчающие нас намеки на будущие цели, на работу,
для которой это новое творение является только началом.
Описание Нового Иерусалима в главах 21 и 22 ясно показывает,
что некоторые категории людей оказались «вне»: "псы",
волшебники, любящие и совершающие ложь. Но в тот самый момент,
когда мы думаем, что тут всё понятно: одни внутри,
другие вовне, — мы находим образ реки, вытекающей из города,
и на ее берегах — древо жизни, не одно дерево,
а множество, и, как сказано там, «листья древа —
для исцеления народов». Это великая тайна, и что бы
мы ни говорили о грядущем мире, необходимо оставить место
для этой тайны. Она не заставляет нас сомневаться в последнем
суде для тех, кто сознательно поклонялся и служил идолам,
которые делают нас бесчеловечными и уродуют Божий мир. Однако
мы должны помнить, что Бог всегда непредсказуем.
> Но самое важное, что мне хочется
сказать в конце данной главы <...>: суть Божьего замысла
не сводится к «небесам и аду». И это один из главных
«сюрпризов» христианской надежды. Как я изо всех сил стремился
показать, вопрос: «Что будет со мной после смерти?» не является
важнейшим, центральным, определяющим, хотя христиане так думали
на протяжении столетий. Новый Завет, верный своим ветхозаветным
корням, настойчиво говорит о том, что важнейший, центральный,
определяющий вопрос касается замысла Бога спасти и воссоздать
целый новый мир, новую вселенную. И судьбу каждого отдельного
человека следует рассматривать именно в этом контексте —
не только в том смысле, что мы лишь часть великой картины,
но и в том, что мы должны получить «спасение» уже сегодня,
чтобы сыграть свою важную роль (о которой Павел говорит поразительными
словами — «соработники Бога») в рамках великой картины
и Божьего замысла. И тогда мы можем понять, что вопрос
нашей «судьбы»: ждет ли нас радость или горе, —
это просто неверная точка зрения, неверный подход к проблеме.
Нам надо задать себе иной вопрос: «Каким образом придет новое
Божье творение?», — а он влечет за собой
еще один: «Что мы, люди,
можем сделать для такого обновления творения, для осуществления
замыслов Бога о его новом мире?» И тогда перед
нами стоит иной выбор: хочу ли я поклоняться Богу
Творцу и через это познать, что значит стать полноценным человеком
во славе, который отражает Его могучую, исцеляющую и преображающую
любовь к миру? Или же я хочу поклоняться самому этому
миру, лелея поврежденную человеческую природу, и получать власть
или удовольствие от сил этого мира, которые постепенно лишают
меня человечности и усугубляют испорченность этого мира?
> Это размышление подводит
к еще одной, отрезвляющей, мысли. Если то, что я изложил,
в достаточной мере «попадает в цель», тогда утверждать,
что основным является вопрос, куда я попаду: на небеса или
в ад, — иными словами, утверждать, что главное в мире —
окончательная судьба отдельного человека — это ошибка,
быть может, подобная ошибке иудеев I века, о которой прямо
говорили как Иисус, так и Павел. Израиль верил (как говорит
Павел, а уж он–то должен был в этом разбираться), что все цели
Бога Творца сводились исключительно к вопросу избавления Израиля.
Но Благая весть Иисуса открывает, что у Бога был другой замысел:
как спасти мир через Израиль и таким образом спасти
также и сам Израиль, хотя всё к нему одному не сводится.
Возможно, сегодня перед нами встает подобная проблема: надо меньше
думать о том, кого из людей Бог возьмет на небеса
и как Он это совершит, но больше о том, как Бог искупит
и обновит свое творение через людей и как при этом
попутно Он спасет самих людей, хотя всё к ним одним не сводится.
Если мы, в свете этого, перечитаем Послание к римлянам и Откровение —
а затем прочие книги Нового Завета, — мы найдем
в них гораздо больше пищи для размышлений. И если мы <...>
сможем изменить церковное богослужение, чтобы оно олицетворяло
эту поразительную надежду Нового Завета, мы могли бы почувствовать,
как эта великая картина поддерживает нас самих и придает
нам силы.
> А в частности, мы бы
увидели, что вопрос о миссии Церкви внезапно занял центральное
место и сам при этом претерпел изменения. <...>
