Учим английский язык, читая классическую литературу.

Mr. Pollexfen was at one and the same time right and wrong - a condition much more common than is generally supposed.

Полликсфен был прав и неправ в одно и то же время.

He was right in his indifferently expressed thought that a man whose mien and words could daunt such a lord of terror as Jeffreys, should by the dominance of his nature be able to fashion himself a considerable destiny. He was wrong - though justifiably so - in his assumption that Peter Blood must hang.

Он был прав в своем мнении, что человек, способный вывести из себя такого деспота, как Джефрейс, должен был сделать хорошую карьеру. И в то же время он был неправ, считая предстоящую казнь Питера Блада неизбежной.

I have said that the tribulations with which he was visited as a result of his errand of mercy to Oglethorpe's Farm contained - although as yet he did not perceive it, perhaps - two sources of thankfulness: one that he was tried at all; the other that his trial took place on the 19th of September. Until the 18th, the sentences passed by the court of the Lords Commissioners had been carried out literally and expeditiously. But on the morning of the 19th there arrived at Taunton a courier from Lord Sunderland, the Secretary of State, with a letter for Lord Jeffreys wherein he was informed that His Majesty had been graciously pleased to command that eleven hundred rebels should be furnished for transportation to some of His Majesty's southern plantations, Jamaica, Barbados, or any of the Leeward Islands.

Я уже сказал, что несчастья, обрушившиеся на Блада в результате его посещения усадьбы Оглторп, включали в себя и два обстоятельства положительного порядка: первое, что его вообще судили, и второе, что суд состоялся 19 сентября. До 18 сентября приговоры суда приводились в исполнение немедленно. Но утром 19 сентября в Таунтон прибыл курьер от государственного министра лорда Сэндерленда с письмом на имя лорда Джефрейса. В письме сообщалось, что его величество король милостиво приказывает отправить тысячу сто бунтовщиков в свои южные колонии на Ямайке, Барбадосе и на Подветренных островах.

You are not to suppose that this command was dictated by any sense of mercy. Lord Churchill was no more than just when he spoke of the King's heart as being as insensible as marble. It had been realized that in these wholesale hangings there was taking place a reckless waste of valuable material. Slaves were urgently required in the plantations, and a healthy, vigorous man could be reckoned worth at least from ten to fifteen pounds. Then, there were at court many gentlemen who had some claim or other upon His Majesty's bounty. Here was a cheap and ready way to discharge these claims. From amongst the convicted rebels a certain number might be set aside to be bestowed upon those gentlemen, so that they might dispose of them to their own profit.

Вы, конечно, не предполагаете, что это приказание диктовалось какими-то соображениями гуманности. Лорд Черчилль, один из видных сановников Якова II, был совершенно прав, заметив как-то, что сердце короля столь же чувствительно, как камень. "Гуманность" объяснялась просто: массовые казни были безрассудной тратой ценного человеческого материала, в то время как в колониях не хватало людей для работы на плантациях, и здорового, сильного мужчину можно было продать за 10-15 фунтов стерлингов. Немало сановников при дворе короля имели основания претендовать на королевскую щедрость, и сейчас представлялся дешевый и доступный способ для удовлетворения их насущных нужд. В конце концов, что стоило королю подарить своим приближенным некоторое количество осужденных бунтовщиков?

My Lord Sunderland's letter gives precise details of the royal munificence in human flesh. A thousand prisoners were to be distributed among some eight courtiers and others, whilst a postscriptum to his lordship's letter asked for a further hundred to be held at the disposal of the Queen. These prisoners were to be transported at once to His Majesty's southern plantations, and to be kept there for the space of ten years before being restored to liberty, the parties to whom they were assigned entering into security to see that transportation was immediately effected.

В своем письме лорд Сэндерленд подробно описывал все детали королевской милости, заключенной в человеческой плоти и крови. Тысяча осужденных отдавалась восьми царедворцам, а сто поступали в собственность королевы. Всех этих людей следовало немедленно отправить в южные владения короля, где они и должны были содержаться впредь до освобождения через десять лет. Лица, которым передавались заключенные, обязывались обеспечить их немедленную перевозку.

We know from Lord Jeffreys's secretary how the Chief Justice inveighed that night in drunken frenzy against this misplaced clemency to which His Majesty had been persuaded. We know how he attempted by letter to induce the King to reconsider his decision. But James adhered to it. It was - apart from the indirect profit he derived from it - a clemency full worthy of him. He knew that to spare lives in this fashion was to convert them into living deaths. Many must succumb in torment to the horrors of West Indian slavery, and so be the envy of their surviving companions.

От секретаря лорда Джефрейса мы знаем, как в эту ночь верховный судья в пьяном бешенстве яростно поносил это недопустимое, на его взгляд, "милосердие" короля. Нам известно, что в письме, посланном королю, верховный судья пытался убедить его пересмотреть свое решение, однако король Яков отказался это сделать. Не говоря уже о косвенных прибылях, которые он получал от этого "милосердия", оно вполне соответствовало его характеру. Король понимал, что многие заключенные умрут мучительной смертью, будучи не в состоянии перенести ужасы рабства в Вест-Индии, и судьбе их будут завидовать оставшиеся в живых товарищи.

Thus it happened that Peter Blood, and with him Jeremy Pitt and Andrew Baynes, instead of being hanged, drawn, and quartered as their sentences directed, were conveyed to Bristol and there shipped with some fifty others aboard the Jamaica Merchant. From close confinement under hatches, ill-nourishment and foul water, a sickness broke out amongst them, of which eleven died. Amongst these was the unfortunate yeoman from Oglethorpe's Farm, brutally torn from his quiet homestead amid the fragrant cider orchards for no other sin but that he had practised mercy.

Так случилось, что Питер Блад, а с ним Эндрью Бэйнс и Джереми Питт, вместо того чтобы быть повешенными, колесованными и четвертованными, как определялось в приговоре, были отправлены вместе с другими пятьюдесятью заключенными в Бристоль, а оттуда морем на корабле "Ямайский купец". От большой скученности, плохой пищи и гнилой воды среди осужденных вспыхнули болезни, унесшие в океанскую могилу одиннадцать человек. Среди погибших оказался и несчастный Бэйнс.

The mortality might have been higher than it was but for Peter Blood. At first the master of the Jamaica Merchant had answered with oaths and threats the doctor's expostulations against permitting men to perish in this fashion, and his insistence that he should be made free of the medicine chest and given leave to minister to the sick. But presently Captain Gardner came to see that he might be brought to task for these too heavy losses of human merchandise and because of this he was belatedly glad to avail himself of the skill of Peter Blood. The doctor went to work zealously and zestfully, and wrought so ably that, by his ministrations and by improving the condition of his fellow-captives, he checked the spread of the disease.

Смертность среди заключенных, однако, была сокращена вмешательством Питера Блада. Вначале капитан "Ямайского купца" бранью и угрозами встречал настойчивые просьбы врача разрешить ему доступ к ящику с лекарствами для оказания помощи больным. Но потом капитан Гарднер сообразил, что его, чего доброго, еще притянут к ответу за слишком большие потери живого товара. С некоторым запозданием он все же воспользовался медицинскими познаниями Питера Блада. Улучшив условия, в которых находились заключенные, и наладив медицинскую помощь, Блад остановил распространение болезней.

Towards the middle of December the Jamaica Merchant dropped anchor in Carlisle Bay, and put ashore the forty-two surviving rebels-convict.

В середине декабря "Ямайский купец" бросил якорь в Карлайлской бухте, и на берег были высажены сорок два оставшихся в живых повстанца.

If these unfortunates had imagined - as many of them appear to have done - that they were coming into some wild, savage country, the prospect, of which they had a glimpse before they were hustled over the ship's side into the waiting boats, was enough to correct the impression. They beheld a town of sufficiently imposing proportions composed of houses built upon European notions of architecture, but without any of the huddle usual in European cities. The spire of a church rose dominantly above the red roofs, a fort guarded the entrance of the wide harbour, with guns thrusting their muzzles between the crenels, and the wide facade of Government House revealed itself dominantly placed on a gentle hill above the town. This hill was vividly green as is an English hill in April, and the day was such a day as April gives to England, the season of heavy rains being newly ended.

Если эти несчастные воображали (а многим из них, видимо, так и казалось), что они едут в дикую, нецивилизованную страну, то одного взгляда на нее, брошенного во время торопливой перегрузки живого товара с корабля в лодки, было достаточно, для того чтобы изменить это представление. Они увидели довольно большой город с домами европейской архитектуры, но без сутолоки, характерной для городов Европы. Над красными крышами возвышался шпиль церкви. Вход в широкую бухту защищался фортом, из амбразур которого во все стороны торчали стволы пушек. На отлогом склоне холма белел фасад большого губернаторского дома. Холм был покрыт яркозеленой растительностью, какая бывает в Англии в апреле, и день напоминал такой же апрельский день в Англии, поскольку сезон дождей только кончился.

On a wide cobbled space on the sea front they found a guard of red-coated militia drawn up to receive them, and a crowd - attracted by their arrival - which in dress and manner differed little from a crowd in a seaport at home save that it contained fewer women and a great number of negroes.

На широкой мощеной набережной выстроился вооруженный отряд милиции, присланный для охраны осужденных. Здесь же собралась толпа зрителей, по одежде и по поведению отличавшаяся от обычной толпы в любом морском порту Англии только тем, что в ней было меньше женщин и больше негров.

To inspect them, drawn up there on the mole, came Governor Steed, a short, stout, red-faced gentleman, in blue taffetas burdened by a prodigious amount of gold lace, who limped a little and leaned heavily upon a stout ebony cane. After him, in the uniform of a colonel of the Barbados Militia, rolled a tall, corpulent man who towered head and shoulders above the Governor, with malevolence plainly written on his enormous yellowish countenance. At his side, and contrasting oddly with his grossness, moving with an easy stripling grace, came a slight young lady in a modish riding-gown. The broad brim of a grey hat with scarlet sweep of ostrich plume shaded an oval face upon which the climate of the Tropic of Cancer had made no impression, so delicately fair was its complexion. Ringlets of red-brown hair hung to her shoulders. Frankness looked out from her hazel eyes which were set wide; commiseration repressed now the mischievousness that normally inhabited her fresh young mouth.

Для осмотра выстроенных на молу осужденных приехал губернатор Стид - низенький полный человек с красным лицом, одетый в камзол из толстого голубого шелка, обильно разукрашенный золотыми позументами. Он слегка прихрамывал и потому опирался на прочную трость из черного дерева. Вслед за губернатором появился высокий, дородный мужчина в форме полковника барбадосской милиции. На большом желтоватом лице его словно застыло выражение недоброжелательства. Рядом с ним шла стройная девушка в элегантном костюме для верховой езды. Широкополая серая шляпа, украшенная алыми страусовыми перьями, прикрывала продолговатое, с тонкими чертами лицо, на котором тропический климат не оставил никаких следов. Локоны блестящих каштановых волос кольцами падали на плечи. Широко поставленные карие глаза открыто смотрели на мир, а на лице ее вместо обычного задорного выражения сейчас было видно сострадание.

Peter Blood caught himself staring in a sort of amazement at that piquant face, which seemed here so out of place, and finding his stare returned, he shifted uncomfortably. He grew conscious of the sorry figure that he cut. Unwashed, with rank and matted hair and a disfiguring black beard upon his face, and the erstwhile splendid suit of black camlet in which he had been taken prisoner now reduced to rags that would have disgraced a scarecrow, he was in no case for inspection by such dainty eyes as these. Nevertheless, they continued to inspect him with round-eyed, almost childlike wonder and pity. Their owner put forth a hand to touch the scarlet sleeve of her companion, whereupon with an ill-tempered grunt the man swung his great bulk round so that he directly confronted her.

Питер Блад спохватился, поймав себя на том, что он не сводит удивленных глаз с очаровательного лица этой девушки, находившейся здесь явно не на месте. Обнаружив, что она, в свою очередь, также пристально его разглядывает, Блад поежился, чувствуя, какое печальное зрелище он представляет. Немытый, с грязными и спутанными волосами и давно не бритой черной бородой, в лохмотьях, оставшихся от некогда хорошего камзола, который сейчас обезобразил бы даже огородное пугало, он совершенно не подходил для того, чтобы на него смотрели такие красивые глаза. И тем не менее эта девушка с какимто почти детским изумлением и жалостью продолжала его рассматривать. Затем она коснулась рукой своего компаньона, который с недовольным ворчанием повернулся к ней.

Looking up into his face, she was speaking to him earnestly, but the Colonel plainly gave her no more than the half of his attention. His little beady eyes, closely flanking a fleshly, pendulous nose, had passed from her and were fixed upon fair-haired, sturdy young Pitt, who was standing beside Blood.

Девушка горячо говорила ему о чем-то, но было совершенно очевидно, что полковник слушал ее невнимательно. Взгляд его маленьких блестящих глаз, расположенных близко к мясистому крючковатому носу, перешел с нее и остановился на светловолосом крепыше Питте, стоявшем рядом с Бладом.

The Governor had also come to a halt, and for a moment now that little group of three stood in conversation. What the lady said, Peter could not hear at all, for she lowered her voice; the Colonel's reached him in a confused rumble, but the Governor was neither considerate nor indistinct; he had a high-pitched voice which carried far, and believing himself witty, he desired to be heard by all.

Но тут к ним подошел губернатор, и между ними завязался общий разговор. Девушка говорила очень тихо, и Блад ее совсем не слышал; слова полковника доносились до него в форме неразборчивого мычания. Губернатор же, обладавший пронзительным голосом, считал себя остроумным человеком и любил, чтобы ему все внимали.

"But, my dear Colonel Bishop, it is for you to take first choice from this dainty nosegay, and at your own price. After that we'll send the rest to auction."

- Послушайте, мой дорогой полковник Бишоп. Вам предоставляется право первого выбора из этого прекрасного букета цветов и по той цене, которую вы назначите сами. А всех остальных мы продадим с торгов.

Colonel Bishop nodded his acknowledgment. He raised his voice in answering. "Your excellency is very good. But, faith, they're a weedy lot, not likely to be of much value in the plantation." His beady eyes scanned them again, and his contempt of them deepened the malevolence of his face. It was as if he were annoyed with them for being in no better condition. Then he beckoned forward Captain Gardner, the master of the Jamaica Merchant, and for some minutes stood in talk with him over a list which the latter produced at his request.

Полковник Бишоп кивнул головой в знак согласия: - Ваше превосходительство очень добры. Но, клянусь честью, это не партия рабочих, а жалкое стадо кляч. Вряд ли от них будет какой-нибудь толк на плантациях. Презрительно щуря маленькие глазки, он вновь осмотрел всех осужденных, и выражение злой недоброжелательности на его лице еще более усилилось. Затем, подозвав к себе капитана "Ямайского купца" Гарднера, он несколько минут разговаривал с ним, рассматривая полученный от него список.

Presently he waved aside the list and advanced alone towards the rebels-convict, his eyes considering them, his lips pursed. Before the young Somersetshire shipmaster he came to a halt, and stood an instant pondering him. Then he fingered the muscles of the young man's arm, and bade him open his mouth that he might see his teeth. He pursed his coarse lips again and nodded.

Потом полковник сунул список обратно Гарднеру и подошел к осужденным повстанцам. Подле молодого моряка из Сомерсетшира Бишоп остановился. Ощупав мускулы на руках Питта, он приказал ему открыть рот, чтобы осмотреть зубы; облизнулся, кивнул головой и, не поворачиваясь, буркнул шедшему позади него Гарднеру:

He spoke to Gardner over his shoulder.

- За этого - пятнадцать фунтов.

"Fifteen pounds for this one."

Капитан скорчил недовольную гримасу:

The Captain made a face of dismay. "Fifteen pounds! It isn't half what I meant to ask for him."

- Пятнадцать фунтов? Это не составит и половины того, что я хотел просить за него.

"It is double what I had meant to give," grunted the Colonel.

- Это вдвое больше того, что я был намерен заплатить, - проворчал полковник.

"But he would be cheap at thirty pounds, your honour."

- Но ведь и тридцать фунтов за него - слишком дешево, ваша честь.

"I can get a negro for that. These white swine don't live. They're not fit for the labour."

- За такую цену я могу купить негра. Эти белые свиньи не умеют работать и быстро дохнут в нашем климате.

Gardner broke into protestations of Pitt's health, youth, and vigour. It was not a man he was discussing; it was a beast of burden. Pitt, a sensitive lad, stood mute and unmoving. Only the ebb and flow of colour in his cheeks showed the inward struggle by which he maintained his self-control.

Гарднер начал расхваливать здоровье Питта, его молодость и выносливость, словно речь шла не о человеке, а о вьючном животном. Впечатлительный Питт стоял молча, не шевелясь. Лишь румянец, то появлявшийся, то исчезавший на его щеках, выдавал внутреннюю борьбу, которую вел с собой молодой человек, пытаясь сохранить самообладание.

Peter Blood was nauseated by the loathsome haggle.

У Питера Блада эта гнусная торговля вызывала чувство глубочайшего отвращения.

In the background, moving slowly away down the line of prisoners, went the lady in conversation with the Governor, who smirked and preened himself as he limped beside her. She was unconscious of the loathly business the Colonel was transacting. Was she, wondered Blood, indifferent to it?

В стороне от всего этого прогуливалась, разговаривая с губернатором, девушка, на которую Блад обратил внимание. Губернатор прыгал около нее, глупо улыбаясь и прихорашиваясь. Девушка, очевидно, не понимала, каким мерзким делом занимался полковник. А быть может, подумал Блад, это было ей совершенно безразлично?

Colonel Bishop swung on his heel to pass on.

В эту секунду полковник Бишоп повернулся на каблуках, собираясь уходить.

"I'll go as far as twenty pounds. Not a penny more, and it's twice as much as you are like to get from Crabston."

- Двадцать фунтов - и ни пенса больше. Это моя предельная цена. Она вдвое больше той, какую вам предложит Крэбстон.

Captain Gardner, recognizing the finality of the tone, sighed and yielded. Already Bishop was moving down the line. For Mr. Blood, as for a weedy youth on his left, the Colonel had no more than a glance of contempt. But the next man, a middle-aged Colossus named Wolverstone, who had lost an eye at Sedgemoor, drew his regard, and the haggling was recommenced.

Капитан Гарднер, поняв по его тону, что это действительно окончательная цена, вздохнул и согласился. Бишоп направился дальше, вдоль шеренги заключенных. Блада и стоявшего рядом с ним худого юношу полковник удостоил только мимолетным взглядом. Однако, следующий за ними мужчина средних лет и гигантского телосложения, по имени Волверстон, потерявший глаз в сражении при Седжмуре, привлек к себе его внимание, и торговля началась снова.

Peter Blood stood there in the brilliant sunshine and inhaled the fragrant air, which was unlike any air that he had ever breathed. It was laden with a strange perfume, blend of logwood flower, pimento, and aromatic cedars. He lost himself in unprofitable speculations born of that singular fragrance. He was in no mood for conversation, nor was Pitt, who stood dumbly at his side, and who was afflicted mainly at the moment by the thought that he was at last about to be separated from this man with whom he had stood shoulder to shoulder throughout all these troublous months, and whom he had come to love and depend upon for guidance and sustenance. A sense of loneliness and misery pervaded him by contrast with which all that he had endured seemed as nothing. To Pitt, this separation was the poignant climax of all his sufferings.

Питер Блад стоял в ослепительных лучах солнца, глубоко вдыхая незнакомый душистый воздух. Он был насыщен странным ароматом, состоящим из смеси запахов кампешевого дерева, ямайского перца и душистого кедра. Необычайный этот аромат заставил его забыть обо всем и погрузиться в бесполезные размышления. Он совершенно не был расположен к разговорам. Так же чувствовал себя и Питт, молча стоявший возле Блада и думавший о неизбежной разлуке с человеком, рядом с которым, плечом к плечу, он прожил смутные месяцы и полюбил его, как друга и старшего брата. Чувства одиночества и тоски властно охватили его, и по сравнению с этим все, что он пережил раньше, показалось ему незначительным. Разлука с доктором была для Питта мучительным завершением всех обрушившихся на него несчастий.

Other buyers came and stared at them, and passed on. Blood did not heed them. And then at the end of the line there was a movement. Gardner was speaking in a loud voice, making an announcement to the general public of buyers that had waited until Colonel Bishop had taken his choice of that human merchandise. As he finished, Blood, looking in his direction, noticed that the girl was speaking to Bishop, and pointing up the line with a silver-hilted riding-whip she carried. Bishop shaded his eyes with his hand to look in the direction in which she was pointing. Then slowly, with his ponderous, rolling gait, he approached again accompanied by Gardner, and followed by the lady and the Governor.

К осужденным подходили другие покупатели, рассматривали их, проходили мимо, но Блад не обращал на них внимания. Затем в конце шеренги осужденных произошло какое-то движение. Это Гарднер громким голосом сообщал что-то толпе остальных покупателей, ожидавших, пока полковник Бишоп отберет нужный ему человеческий товар. После того как Гарднер закончил свою речь, Блад заметил, что девушка говорила о чем-то Бишопу и хлыстом с серебряной рукояткой показывала на шеренгу. Бишоп, прикрыв глаза рукой от солнца, поглядел на осужденных и двинулся к ним тяжелой, раскачивающейся походкой вместе с Гарднером и в сопровождении шедших позади девушки и губернатора.

On they came until the Colonel was abreast of Blood. He would have passed on, but that the lady tapped his arm with her whip.

Медленно идя вдоль шеренги, полковник поравнялся с Бладом и прошел бы мимо, если бы девушка не коснулась своим хлыстом руки Бишопа.

"But this is the man I meant," she said.

- Вот тот человек, которого я имела в виду, - сказала она.

"This one?" Contempt rang in the voice. Peter Blood found himself staring into a pair of beady brown eyes sunk into a yellow, fleshly face like currants into a dumpling. He felt the colour creeping into his face under the insult of that contemptuous inspection. "Bah! A bag of bones. What should I do with him?"

- Этот? - спросил полковник, и в его голосе прозвучало презрение. Питер Блад пристально всматривался в круглые глазки полковника, глубоко сидевшие, как изюминки в пудинге, на его желтом мясистом лице. Блад чувствовал, что этот оскорбительный осмотр вызывает краску на его лице. - Ба! - услышал он голос Бишопа. - Мешок костей. Пусть его берет кто хочет.

He was turning away when Gardner interposed.

Он повернулся, чтобы уйти, но тут вмешался Гарднер:

"He maybe lean, but he's tough; tough and healthy. When half of them was sick and the other half sickening, this rogue kept his legs and doctored his fellows. But for him there'd ha' been more deaths than there was. Say fifteen pounds for him, Colonel. That's cheap enough. He's tough, I tell your honour - tough and strong, though he be lean. And he's just the man to bear the heat when it comes. The climate'll never kill him."

- Он, может быть, и тощ, но зато вынослив. Когда половина арестантов была больна, этот мошенник оставался на ногах и лечил своих товарищей. Если бы не он, то покойников на корабле было бы больше... Ну, скажем, пятнадцать фунтов за него, полковник? Ведь это, ей-богу, дешево. Еще раз говорю, ваша честь: он вынослив и силен, хотя и тощ. Это как раз такой человек, который вынесет любую жару. Климат никогда не убьет его.

There came a chuckle from Governor Steed. "You hear, Colonel. Trust your niece. Her sex knows a man when it sees one." And he laughed, well pleased with his wit.

Губернатор Стид захихикал: - Слышите, полковник? Положитесь на вашу племянницу. Женщина сразу оценит мужчину, едва лишь на него взглянет.

But he laughed alone. A cloud of annoyance swept across the face of the Colonel's niece, whilst the Colonel himself was too absorbed in the consideration of this bargain to heed the Governor's humour. He twisted his lip a little, stroking his chin with his hand the while. Jeremy Pitt had almost ceased to breathe.

Он рассмеялся, весьма довольный своим остроумием. Но смеялся он один. По лицу племянницы Бишопа пронеслось облачко раздражения, а сам полковник был слишком поглощен мыслями об этой сделке, чтобы обратить внимание на сомнительный юмор губернатора. Он пошевелил губами и почесал рукой подбородок. Джереми Питт почти перестал дышать.

"I'll give you ten pounds for him," said the Colonel at last.

- Хотите десять фунтов? - выдавил из себя наконец полковник.

Peter Blood prayed that the offer might be rejected. For no reason that he could have given you, he was taken with repugnance at the thought of becoming the property of this gross animal, and in some sort the property of that hazel-eyed young girl. But it would need more than repugnance to save him from his destiny. A slave is a slave, and has no power to shape his fate. Peter Blood was sold to Colonel Bishop - a disdainful buyer - for the ignominious sum of ten pounds.

Питер Блад молил бога, чтобы это предложение было отвергнуто. Мысль о том, что он может стать собственностью этого грязного животного и в какойто мере собственностью кареглазой молодой девицы, вызывала у него величайшее отвращение. Но раб есть раб, и не в его власти решать свою судьбу. Питер Блад был продан пренебрежительному покупателю, полковнику Бишопу, за ничтожную сумму в десять фунтов стерлингов.