22.11.2003 На следующей неделе, 26 ноября
состоится презентация (точную информацию о ней мы сообщим в ближайшие день-два),
если так можно выразиться, "второго тома Кавафиса". Тома, которого
никто, собственно, и не ждал – поэтическое наследие Кавафиса издано у нас
полностью (по крайней мере, в основной своей части). И в этом-то вся соль:
в книге собрана проза поэта! Впрочем, читайте краткую аннотацию к выходящему
изданию:
"Поэта Константиноса П.Кавафиса нет нужды представлять русскоязычному
читетелю. Прозаик Константинос П.Кавафис – лицо для нас совершенно новое.
А между тем он всю жизнь писал и прозу, в молодые годы довольно активно
печатая эссе, рецензии, статьи, потом все больше оставляя в столе – рассказы,
дневники, заметки на полях прочитанных книг, размышления о литературе, о
времени, о жизни… Эта проза переплетается с поэзией, хранит в себе зерна
будущих стихов, – но интереснее другое: она имеет самостоятельное значение
не только как проза поэта, но и как один из первых образцов новой прозы
XX в.
В издание, посвященное двойному юбилею
– 140-летию со дня рождения и 70-летию со дня смерти великого греческого
поэта К.П. Кавафиса (1863 – 1933) включены его рассказы, стихотворения в
прозе, эссе, рецензии, дневниковые записи и письма".
Сегодня, с любезного разрешения переводчиков, мы имеем возможность проанонсировать
книгу тремя, вошедшими в нее миниатюрами: Мысли
старого мастера, Гора
и Конец
истории Одиссея.
К. Кавафис
К. КАВАФИС МЫСЛИ СТАРОГО МАСТЕРА
Писатель состарился. Ему восемьдесят. Он немного смущается и славы, выпавшей
на долю его прозы и стихов, и своей старости. Его способность к суждению
притуплена его собственной глубокой уверенностью в себе и одобрением со
стороны света. Но притуплена не до конца. Он сознает, что, хотя у него
много записных поклонников, есть и те, кто к нему довольно холоден. Кое-кто
из молодых вовсе не так уж восхищен его вещами. Он и эти молодые принадлежат
к разным школам, и стиль у них разный. Они иначе думают и, что важнее,
иначе пишут. Старый мастер читает и добросовестно штудирует их писания
– и находит, что пишут они хуже, чем он: он считает, что новая школа уступает
его собственной – или, по крайней мере, не превосходит ее. Он думает,
что, стоит ему захотеть, и он смог бы писать в этой новой манере. Но,
разумеется, не сразу. Понадобилось бы восемь-девять лет, чтобы проникнуться
духом нового стиля, – а ведь он может вот-вот умереть...
(перевод Ирины Ковалевой)