1. Мы те самые, Другие. Технологические крысы, плывущие в океане информации.
2. Мы - это скромный школьник, сидящий за последней партой в дальнем углу класса.
3. Мы - это подросток, которого все считают странным.
4. Мы - это студент, взламывающий компьютерные системы и пытающийся достичь предела своих возможностей.
5. Мы - это взрослый человек, сидящий на скамейке в парке с лэптопом на коленях и программирующий новую виртуальную реальность.
6. Нам принадлежат гаражи, напичканные электроникой. Паяльник на рабочем столе и разобранный на части радиоприемник, подвал, в котором стоят компьютеры, жужжат принтеры и гудят модемы - все это тоже наше.
7. Мы видим реальность в ином свете. Мы видим больше, чем обыкновенные люди. Они видят только то, что снаружи. Мы видим то, что внутри. Реалисты со взглядом романтиков - вот кто мы такие.
8. Мы странные люди, о которых практически ничего неизвестно. Люди, индульгирующие в своих собственных мыслях, день за днем сидящие за компьютером, ищущие необходимую информацию в сети. Мы редко выходим из дома. Мы делаем это время от времени лишь для того, чтобы сходить в соседнюю лачугу или бар, где мы встречаемся со своими немногочисленными друзьями. Иногда мы выходим из дома, чтобы встретиться с очередным клиентом, или наркодилером... или просто совершить прогулку.
9. У нас мало друзей, лишь несколько человек, с которыми мы ходим на вечеринки. Всех остальных мы знаем только в сети. Наши настоящие друзья там, на другом конце провода. Мы знаем их по каналам ретрансляции диалогов IRC, по группам новостей и по другим системам, в которых мы работаем.
10. Нам наплевать на то, что о нас думают другие. Нам наплевать на то, как мы выглядим и что говорят люди в наше отсутствие.
11. Большинство из нас любит жить скрытно, оставаться в тени и общаться друг с другом лишь по необходимости.
12. Некоторые из нас любят быть на виду, они любят славу. Их знает весь андеграунд. Их имена на слуху. Но всех нас объединяет одно - все мы Киберпанки.
13. Общество не понимает нас. Мы выглядим и в глазах обыкновенных людей, живущих в далеке от информации и свободы мысли. Общество не признает нас - общество, живущее, думающее и дышащее одним единственным способом - как все.
14. Оно запрещает нам думать о том, что мы свободные люди. Свободомыслие запрещено.
15. У каждого Киберпанка есть индивидуальность, он не марионетка. Киберпанки - это люди, начиная от самых обыкновенных и никому не известных, до гениев-техноманьяков, музыкантов, играющих электронную музыку и исследователей-самоучек.
16. Киберпанк больше не является жанром художественной литературы. Это уже не субкультура. Киберпанк - это новая отдельная культура, дитя новой эры. Культура, которая объединяет наши взгляды и интересы. Мы составляем единое целое. Мы киберпанки.

II. Общество.

1. Общество, окружающее нас, связывает друг с другом людей и предметы, превращает их в единую массу и медленно затягивает в зыбучие пески времени.
2. И хотя в это трудно поверить, всем уже очевидно, что мы живем в больном обществе. Так называемые реформы, которыми повсеместно хвастаются наши правительства, - это лишь незначительные сдвиги, в то время как можно совершать целые прыжки.
3. Люди боятся нового и неизвестного. Они предпочитают старые, проверенные истины. Они боятся перемен. Они боятся потерять то, что у них уже есть.
4. Их страх настолько силен, что превратился в оружие. Их страх запрещает свободомыслие. И в этом их главная ошибка.
5. Люди должны оставить свой страх позади и двинуться вперед. Какой смысл все время держать синицу в руках, если можно поймать журавля. Все, что нужно сделать - это протянуть руки и почувствовать новое; дать свободу помыслам, идеям и словам.
6. Новые поколения веками воспитывались в духе своих прародителей. Идеалом считается то, чему следует большинство. Индивидуальность забыта. Люди думают одинаково, используя клише, заученные с самого детства. А когда какой-нибудь ребенок отваживается бросить вызов власти, его наказывают и приводят в качестве плохого примера. .
7. Наше общество больно и нуждается в лечении. Лекарством является смена системы...

III. Система.

1. Система. С многовековым прошлым, существующая на принципах, которым нет места в сегодняшнем мире. Система, которая практически не изменилась со времени своего появления.
2. Это неправильная Система.
3. Чтобы управлять нами, Система должна обманным путем навязывать свои правила. Правительство хочет, чтобы мы слепо следовали его указаниям. Мы живем в информационных сумерках. Когда люди получают информацию, отличную от информации правительства, они не могут отличить правду от лжи. Поэтому ложь становится правдой - правдой, лежащей в основе всего. Таким образом правители управляют нами при помощи лжи, а обыкновенные люди не могут различить правду и слепо следуют за правительством, полностью доверяя ему.
4. Мы боремся за свободу информации. Мы боремся за свободу за свободу слова и печати. За свободу выражать наши мысли, не опасаясь преследования Системы.
5. Даже в самых цивилизованных и странах, Система распространяет дезинформацию. Даже в странах, претендующих на звание колыбели свободы слова. Дезинформация - основное оружие Системы. Оружие, которое она успешно использует.
6. Именно Сеть помогает нам свободно распространять информацию. Сеть, не имеющая границ и не знающая предела.
7. Все, что принадлежит нам, принадлежит и вам. Все, что принадлежит вам, принадлежит и нам.
8. Каждый может использовать информацию. Ограничений не существует.
9. Шифрование информации - это наше оружие. Зашифрованные революционные послания могут беспрепятственно распространятся по Сети, и правительство может только догадываться об их содержании.
10. Сеть - это наше королевство, в сети мы короли.
11. Законы. Мир меняется, но законы остаются прежними. Система не меняется, лишь кое-какие детали приводятся в соответствие с новым временем, однако в целом все остается на своих местах.
12. Нам нужны новые законы. Законы, соответствующие времени, в котором мы живем, и миру, который нас окружает. Не законы, построенные на опыте прошлого. Законы, построенные для сегодняшнего дня, законы, соответствующие дню завтрашнему.

IV. Видение будущего.

1. Некоторые люди не задумываются над тем, что происходит в мире. Они заботятся только о себе, о своем микрокосмосе.
2. Такие люди могут видеть только мрачное будущее, будущее их личной жизни, которой они живут в данный момент.
3. Другие обеспокоены будущими событиями. Их интересует все, что будет происходить в будущем в глобальном масштабе.
4. Их взгляд на жизнь более оптимистичен. В их глазах будущее выглядит чище и прекраснее. Они могут представить себе человека, ставшего более значительным, и мир, ставший более мудрым.
5. Мы находимся где-то посередине. Для нас важно то, что происходит сейчас и то, что произойдет завтра.
6. Наши взгляды устремлены в Сеть. И Сеть разрастается с каждым днем.
7. Вскоре весь мир будет опутан Сетью: от военных систем до домашних компьютеров.
8. Но сеть - это колыбель анархии.
9. Ее нельзя контролировать и в этом ее сила.
10. Каждый человек будет зависеть от Сети.
11. Вся информация будет курсировать по сети, запертая в хаосе нулей и единиц.
12. Тот, кто контролирует Сеть, контролирует информацию.
13. Мы будем жить в смешении прошлого и настоящего.
14. Плохое идет от человека, а хорошее идет от технологии.
15. Сеть будет контролировать маленького человека, а мы будем контролировать Сеть.
16. Если не будешь контролировать сам, будут контролировать тебя.
17. Информация - это сила!

V. Где мы?

1. Где мы?
2. Мы все живем в больном мире, где ненависть - это оружие, а свобода - мечта.
3. Мир развивается слишком медленно. Киберпанку очень трудно жить в вечно недоделанном мире, смотреть на окружающих и видеть как плохо они строят свой мир.
4. Мы идем вперед, они тянут нас назад. Общество сдерживает нас. Да, оно сдерживает свободу мысли. Своими безжалостными образовательными программами в школах и университетах. Они тренируют в детях одинаковое видение мира. Любые возражения пресекаются и наказываются.
5. Наши дети обучаются в этой древней и не изменившейся системе. Системе, которая не допускает свободомыслия и требует четкого соблюдения правил...
6. В каком бы мире мы жили сейчас, если бы люди двигались вперед прыжками, а не ползли.
7. Киберпанк, тебе очень трудно жить в этом мире.
8. Кажется, что время остановилось.
9. Мы оказались в нужном месте, но не в нужное время.
10. Все вокруг слишком банально, люди не меняются. Как будто общество хочет вернуться в прошлое.
11. Некоторые люди, пытающиеся найти свой мир, мир Киберпанка, находят его и строят собственными руками. Строят в своих мыслях, в меняющейся реальности. Поэтому они живут в виртуальном мире. В выдуманном мире, находящемся вне пределов вселенной.
12. Некоторые люди привыкают к реальному миру, такому, какой он есть на самом деле. Они продолжают жить в нем, но они не любят его. У них нет другого выбора, но они верят в то, что мир вырвется из объятий пустоты и двинется вперед.
13. Все, что мы пытаемся сделать - это изменить ситуацию. Мы пытаемся приспособить сегодняшний мир к нашим нуждам и взглядам. Максимально используем его возможности и не обращаем внимания на всякий хлам. Там, где нам не под силу что-либо изменить, мы можем просто жить, жить как Киберпанки. Не имеет значения то, насколько трудной будет наша жизнь. Когда общество наносит удар, мы всегда отвечаем.
14. Мы строим собственные миры в Киберпространстве.
15. Среди нулей и единиц, среди битов информации.
16. Мы строим свое сообщество. Сообщество Киберпанков.

Киберпанк!
Борись за свои права!

Мы электронные духи, группа свободомыслящих повстанцев. Киберпанки. Мы живем в киберпространстве, мы везде, мы не знаем границ. И это наш манифест. Манифест киберпанка.

14 февраля 1997 г.
(перевод Сальникова А.М.)

Джон Перри Барлоу.
Декларация Независимости Киберпространства.

Home(stead) Page: http://www.eff.org/~barlow

Original English Page: A Declaration of the Independence of Cyberspace (Feb. 1996) http://www.eff.org/pub/Publications/John_Perry_Barlow/barlow_0296.declaration

Тема: Декларация Независимости Киберпространства Дата: 02/09/96

Перевод и послесловие Сергея Дацюка | on-line |

  Вчера этот великий "бесхребетник" в Белом доме подписал законодательный "Акт о Реформе Телекоммуникаций 1996 года", в то время как "грузила" Гор принимал цифровые фотографии, которые будут включены в книгу, называемую "24 часа в Киберпространстве".
  Меня также просили принять участие в создании этой книги, написав что-нибудь соответствующее моменту. Я же расцениваю попытку законодательства нанести вред Сети, как стремление заварить чай в воображаемой гавани.
  В конце концов "Акт о Реформе Телекоммуникаций", прошедший в Сенате только с 5 голосами против, делает незаконным и наказуемым в $ 250,000 штрафа выражение "черт возьми" в Сети. Во столько же обойдется сказать любые 7 грязных слов, запрещенных в радиоэфире. Или обсуждать аборт открыто. Или говорить о каких-либо телесных функциях в любых, даже самых клинических терминах.
  Это попытка ввести более ограничивающие принуждения на разговоры в Киберпространстве, нежели существуют в кафетерии Сената, где я обедал и слышал красочные непристойности, употребляемые сенаторами Соединенных Штатов по разному поводу.
  Этот билль был принят для нас людьми, которые не имеют ни малейшего представления, кто мы есть или где ведется наш диалог. Как говорит мой хороший друг и редактор Луи Россетто, это все равно, если бы "неграмотный советовал вам, что читать".
  Да ебали мы их.
  Или, более к месту, давайте теперь кинем их. Они объявили войну Киберпространству. Давайте покажем им, как хитро, обезоруживающе и властно мы можем обеспечить собственную защиту.
  Я написал (с характерной грандиозностью) нечто такое, что, я надеюсь, станет одним из многих способов, чтобы воспрепятствовать этому. И если вы находите это полезным, то я надеюсь, что вы распространите это настолько широко, насколько возможно. Вы можете изменить мое название, если вам нравиться, потому что я не придаю этому значения. Действительно не придаю.
  Но я надеюсь, что этот призыв понесется сквозь Киберпространство, изменяясь, разрастаясь и самовоспроизводясь, пока он не станет громким криком, равным тому идиотизму, который они только что причинили нам.
  Я предлагаю Вам ...
  Декларацию Независимости Киберпространства.
  Правительства Индустриального Мира, Вы - утомленные гиганты плоти и стали, - я пришел из Киберпространства, новой обители мышления. От имени будущего, я прошу Вас из прошлого, оставить нас наедине. Вас не звали к нам. Вы не имеете никакой власти там, где мы взрастаем.
  У нас нет никакого избираемого правительства, мы не едины, так что я адресую Вам не больше полномочий, чем те, которые свободой непосредственно всегда оговариваются. Я объявляю, что мы строим глобальное социальное пространство, чтобы быть естественно независимыми от тирании, которую вы стремитесь установить для нас. Вы не имеете никакого морального права ни управлять нами, ни обладать любыми методами принуждения, которого у нас есть действительный повод бояться.
  Правительства получают полномочия из согласия управляемых. Вы его не спрашивали, и не получали от нас. Мы не приглашали вас. Вы не знаете нас, вы не знаете наш мир. Киберпространство не находится внутри ваших границ. Не думайте, что вы можете строить его, как если бы это был проект общественной постройки. Вы не можете этого делать. Это - явление природы, и оно растет само по себе через наши коллективные действия.
  Вы не участвовали в нашем огромном и растущем диалоге, вы не создавали богатства нашего рынка. Вы не знаете нашу культуру, нашу этику, наши неписаные законы, которые уже обеспечивают в нашем обществе больше порядка, чем могло быть получено от любого из ваших предписаний.
  Вы утверждаете, что у нас есть проблемы, которые вы должны решить. Вы используете эту претензию как оправдание, чтобы вторгнуться в наши владения. Многие из этих проблем просто не существуют. Где имеются реальные конфликты, где имеются правонарушения, мы будем выявлять их применяя к ним наши собственные средства. Мы формируем наш собственный Социальный Контракт. Это руководство возникнет согласно условиям нашего мира, но не вашего. Наш мир иной.
  Киберпространство состоит из трансакций, связей и непосредственных мыслей, выстроенных подобно стоячей волне в паутину наших коммуникаций. Это наш мир, который всюду и нигде, но он не там, где живут телесные существа.
  Мы создаем мир, в который все могут вступать без привилегий или предубеждений, порожденных расовыми различиями, экономической властью, военной силой или местом рождения.
  Мы создаем мир где любой и везде может выражать его или ее убеждения, независимо от того, насколько он необычен, без страха быть принужденным к молчанию или конформизму.
  Ваши правовые концепции собственности, выражения, индивидуальности, перемещения и контекста неприменимы к нам. Они базируются на материальности, но здесь нет материальности.
  Наши индивидуальности не телесны, так, в отличие от вас, мы не можем добиваться порядка через физическое принуждение. Мы верим, что наше управление будет возникать из этики, просвещенного личного интереса и всеобщего блага. Наши индивидуальности могут быть распределены поперек многих ваших юрисдикций. Единственный закон, чтобы все наши составные культуры были бы вообще узнаны, - Золотое Правило. Мы надеемся, что мы будем способны принимать наши частные решения на этом базисе. Но мы не можем принимать решения, которые вы пытаетесь навязать.
 В Соединенных Штатах вы создали закон, "Акт о реформе телекоммуникаций", который аннулирует вашу собственную Конституцию и оскорбляет мечты Джефферсона, Вашингтона, Милля, Медисона, Де Токвилля и Брандеса. Эти мечты должны теперь быть рождены в нас заново.
  Вы испуганы за ваших собственных детей, так как они - аборигены в том мире, где вы всегда будете иммигрантами. Поскольку вы боитесь их, вы возлагаете на вашу бюрократию те родительские обязательства, которые вы малодушно не берете на себя. В нашем мире все чувства и выражения человечности, от низменных до ангельских, являются частями единого целого, глобальным диалогом битов. Мы не можем отделить воздух, в котором задыхаются, от воздуха, в котором трепещут крылья.
  В Китае, Германии, Франции, России, Сингапуре, Италии и Соединенных штатах, вы пытаетесь отравить вирус свободы, устанавливая предупреждающие дорожные знаки в границах Киберпространства. Они могут сдерживать влияние на некоторое время, но они не будут работать в мире, который вскоре будет охвачен переносящей биты средой.
  Ваши все более и более устарелые информационные отрасли промышленности увековечили бы себя, предлагая законы, в Америке и в другом месте, которые требуют обладать речью непосредственно во всем мире. Эти законы объявили бы идеи всего лишь еще одним промышленным продуктом, не более благородным, чем чугун. В нашем мире, любое человеческое мнение может создавать возможность быть воспроизведенным и распространенным совершенно бесплатно. Глобальная передача мысли больше не требует совершенствования ваших фабрик.
  Эти все более и более враждебные и колониальные критерии помещают нас в то же самое положение, как те предыдущие приверженцы свободы и самоопределения, вынужденные отвергнуть авторитет удаленной и неинформированной власти. Мы должны объявить нашу виртуальную собственную неприкосновенность к вашему суверенитету, даже поскольку мы продолжаем соглашаться на ваше господство над нашими телами. Мы распространим себя сквозь Планету так, чтобы никто не мог останавливать наши мысли.
  Мы создадим цивилизацию Мысли в Киберпространстве. Может она будет более гуманной и честной, нежели ваши правительства создали прежде.

Давос, Швейцария Февраль 8, 1996,
Джон Перри Барлоу, Когнитивный Диссидент, соучредитель Фонда Электронной Границы (Electronic Frontier Foudation),
Обслуживание Сообщений: 800/634-3542.
"Только ошибка нуждается в поддержке правительства. Истина отстаивает себя сама". - Томас Джефферсон, Заметки о Вирджинии.

Вадим Емелин.
Киберпанк и сетевой либерализм.

  Начиная с конца шестидесятых годов бурное развитие цифровых технологий стало инициировать возникновение ряда социокультурных феноменов – интеллектуальных движений, в идеологии которых сплелись различного рода маргинальные интенции с верой в безграничные возможности компьютерной техники в плане реализации индивидуальной свободы. Первым симптоматичным событием в данном контексте можно считать зарождение хакерской субкультуры, истоки которой берут начало в шестидесятые годы в Массачусетском технологическом институте США, где молодые ученые, раздраженные бюрократическими препонами на пути к дорогим и малодоступным на тот момент времени компьютерам, начали прокладывать свой собственный путь в информационные системы. В дальнейшем они распространились по другим центрам, таким, как Калифорнийский университет, где встретились с родственно настроенными интеллектуалами, принадлежавшими к развивавшемуся тогда движению хиппи. Этика хакеров началась с положения о том, что никакие бюрократические барьеры не могут противостоять улучшению систем, они глубоко верили в то, что информация должна быть свободной. Хакеры стремились децентрализовать империю, созданную IBM, и создать много различных форм работы с компьютерами. Они заставили компьютеры делать то, чего ориентированный на IBM истеблишмент даже и представить не мог, – рисовать и сочинять музыку. Именно их усилия привели к созданию персональных компьютеров, компьютерных журналов, видеоигр – по сути, целой компьютерной культуры. В последствии хакерская этика свелась к трем основным принципам (1). Первый из них – избегать нанесения ущерба, т.е. в случае вторжения в систему, принимать величайшие предосторожности для избежания ее повреждений. Вторая цель многих хакеров – свободный обмен технической информацией, так как патентные и авторские ограничения, по их мнению, замедляют техническое развитие. Третья цель – развитие человеческого знания как такового(2). Безусловно, существование хакерского движения не было бы возможно без развития сетевых технологий, итогом которого явилось создание глобальной сети Internet. Для нас субкультура хакеров представляет интерес в том плане, что является первым примером влияния компьютерных и сетевых технологий на формирование специфических культурных течений, главной идеей которых можно считать лозунг "Информация хочет быть свободной". хакерская деятельность также послужила основой для движения киберпанков, в котором наиболее показательно слились технологические, культурные, философские и эстетические аспекты информационной революции.
  Прежде чем непосредственно перейти к рассмотрению киберпанка и его влияния на идеологию киберпространства глобальной сети, сосредоточим свое внимание на идейном и социально-политическом фоне, сопутствующем возникновению киберкультуры как таковой. Точка отсчета последней поразительно совпадает с периодом становления постмодернизма – концом шестидесятых – началом семидесятых годов ХХ века. Именно тогда происходит специфическое переплетение разноплановых событий, таких как политические акции, связанные с выступлениями против милитаризма, расизма, сексуальной дискриминации, гомофобии, бессмысленного потребительства и загрязнения окружающей среды и т.п.; в это же время получают свое развитие идеи постструктуралистской философии, а в социологии утверждается теория постиндустриального (информационного) общества, и все это происходит параллельно с информационно-технологическим бумом, связанных с началом вхождения дигитальных технологий в жизнь людей.
  В качестве локального примера подобного идейного синкретизма можно привести движение хиппи, взгляды которых в дальнейшем после определенной трансформации и слияния с идеологией хакеров стали основой информационного либерализма. Как известно, хиппи отказывались подчиняться жестким общественным условностям, налагавшимся на законопослушного человека государственными структурами, военными, университетами, корпорациями и т.п. Вместо этого они открыто декларировали собственное отрицание "прямого" мира посредством вольного стиля одежды, сексуальной распущенности, громкой музыки и рекреационных наркотиков. В качестве общественного идеала они видели так называемую "экотопию" – особое социальное устройство, в котором полагается конец господству машин, а производство перестает довлеть над окружающей средой, люди в этом мире живут большими группами, а половые отношения эгалитарны. Характерно, что многие представители данной субкультуры видели возможность достижения подобного антитехнологического общества не в отрицании научного прогресса, а именно в развитии высоких электронных и информационных технологий. Находясь под коренным влиянием теорий Маршалла Маклюэна, эти технофилы считали, что конвергенция средств массовой информации, вычислительных технологий и телекоммуникаций неизбежно создаст электронную агору – некое виртуальное место, где все будут свободны выражать свои мнения без страха цензуры. Таким образом берет начало процесс формирования выстроенной вокруг информационных технологий культуры, стержневым принципом которой стало провозглашение свободы индивида от тоталитаризирующей власти любых структур. Очагом этой культуры, впоследствии распространившейся и на другие страны и регионы, было калифорнийское побережье США, где впервые соединились технократические идеи ученых и инженеров, разрабатывающих новейшую вычислительную технику; идеология хакеров, постулирующая свободную циркуляцию информации; социологические и футурологические пророчества теоретиков постиндустриального общества; хипистско-анархистские идеалы маргинальных субкультур, отстаивающие незыблемость личной свободы; а также идеи экономического либерализма "джефферсоновской демократии". Тридцать лет спустя Ричард Барбрук и Энди Камерон назовут сплав этих идей "калифорнийской идеологии", в которой, несмотря на ее неоднозначность и противоречивость наиболее полно воплотятся идеи информационного либерализма и виртуальной демократии. Таким образом, калифорнийские события шестидесятых-семидесятых годов могут считаться началом отсчета формирования киберкультуры, подобно тому как парижские события 1968 года стали отправной точкой культуры постмодерна.
  После того как волна хиппи спала, идеи хакеров не теряют своей привлекательности, и становятся базой для нового течения в западной культуре, получившего название киберпанк. По сравнению с хакерским движением, возникший в восьмидесятых годах киберпанк является более глубоким и многоаспектным явлением в киберкультуре. Его не следует рассматривать только как одно из молодежных альтернативных движений, подобных хиппи или панкам, хотя определенная связь с панк-рокмузыкой прослеживается в самом названии. Киберпанк возник не просто как версия мировоззрения неформалов-панков, он сформировал особое направление в научной фантастике, где на передний план выводится проблема взаимопроникновение человеческого и технологического. Писателей-киберпанков, наиболее заметными из которых являются Руди Рукер, Джон Ширли, Брюс Стерлинг, Уильям Гибсон и др., интересовали проблемы воздействия на человека киберпространства и виртуальной реальности, создания искусственного интеллекта, роли и места индивида в тотально информатизированном обществе будущего. По сути дела киберпанк является постмодернизированной фантастикой – литературным направлением, тесно переплетающимся с постмодернистскими взглядами Бодрийяра и Джеймисона, в тоже время опирающимся на идеи культовых писателей шестидесятых годов таких, как Берроуз и Пинчон, а также таких продвинутых фантастов, как Ф. К. Дик, Дж. Баллард, Т. Диш. Как и во всей постмодернистской литературе в киберпанковских произведениях переплетаются различные жанры, смешиваются элементы высокой и поп-культуры, широко используется практика цитирования. Таким образом, обнаруживается явная связь киберпанковской литературы и постмодернистского мировоззрения, что было удачно зафиксировано в придуманном Брайяном Макхейлом эпитете "ПОСТкиберМодернпанкИЗМ"(3).
Несмотря на ту особую роль, которую играет фантастическая литература в формировании идеологии киберпанка, последний все же нельзя отождествлять с ней. Киберпанк – это не только и не столько молодежное движение или направление в научной фантастике. Киберпанк скорее следует рассматривать как стиль жизни, в котором особое место занимают виртуальная реальность. Намеченный в киберпанковских романах и фильмах, этот стиль благодаря развитию компьютерной техники и созданию глобальной сети Internet воплотился в реальность современной жизни, во многом оказавшейся фантастичнее самых фантастически звучащих прогнозов. Собственно говоря, главная идея киберпанка заключается в том, что в результате развития информационных, электронных и виртуальных технологий границы между человеком и машиной безвозвратно размываются. Другой, не менее важный лейтмотив, пронизывающий мировоззрение киберпанков, был заимствован из хакерской идеологии и связан с неограниченной свободой доступа к информации и недопущения ее использования в корыстных и конъюнктурных целей. В тоже время, хакера отличает от киберпанка то, что первого можно назвать пионером, колонизатором киберпространства, а последнего уже можно рассматривать как полноправного жителя, гражданина компьютерной сети, нетизена (netizen). Движение киберпанков также отличает крайний индивидуализм и отгороженность его участников от социальных процессов. Во многих киберпанковских романах и фильмах такое асоциальное либертарианство изображается главным персонажем-хакером – индивидом-одиночкой, сражающимся за собственное выживание внутри виртуального мира информации. Приведенные черты киберпанковского мировоззрения характерны вообще для всей киберкультуры, возникшей вокруг глобальной сети. На самом деле, в современном мире, опутанным паутиной интернет и позволяющим любому пользователю соприкоснуться с виртуальной реальностью, киберпанк перестает быть маргинальным течением, а его альтернативный пафос сходит на нет. В тоже время, данный феномен остается для нас важен как яркий пример организации вокруг телекоммуникационных сетевых технологий специфического течения, охватывающего как сферу искусства, так и сферу межличностных отношений в информационном обществе.
  Итак, с развитием глобальной сети Internet в 90-е годы, все больше пользователей оказываются охваченными ее паутиной и, так или иначе, вовлекаются в специфическое взаимодействие как между человеком и Интернетом, так и между самими людьми, в отношениях которых сеть начинает играть не только роль посредника, но и становится неотъемлемой составляющей, делающей возможным сам факт общения и определяющей его стиль. В телекоммуникационной среде мировой паутины начинают действовать особые правила поведения, этические принципы, формы общения и т.д., отличные от тех, что наполняют нашу реальную жизнь. Во многом эти установки были выработаны рассмотренными выше движениями хакеров и киберпанков, но, в настоящее время, ввиду возрастания роли компьютерной сети в жизнедеятельности людей, они перестают быть выражением взглядов каких-то локальных групп и течений, и обретают иной качественный статус. Таким образом, можно утверждать, что в современном Интернете находят адекватное воплощение киберпанковские принципы, провозглашающие неограниченную свободу доступа к информации, основывающуюся на недопустимости создания информационных барьеров и фильтров, введения цензуры или других государственных регламентирующих ограничений, а также подчинения киберпространства единому центру. Совокупность идей, соответствующих описанному положению дел, назовем сетевым либерализмом, под которым будем понимать неформальную идеологию, виртуально установившуюся в киберпространстве глобальной сети, главным лейтмотивом которой является максимальное ограничение вмешательства государства в процесс циркуляции информационных потоков. Сетевой либерализм – это своего рода социальная, политическая, экономическая и этическая импликация тех основополагающих, онтологических принципов устройства глобальной сети, которые были охарактеризованы выше как ризоморфные. Именно то, что Интернет по своей природе не что иное как ризома, и является базовой предпосылукой утверждения либертарианской идеологии, и здесь очень важно понять, что между физическим строением глобальной сети и связанными с ней социокультурными явлениями существует непосредственная связь – без ризоморфности Интернета не был бы возможным сетевой либерализм.
  Наиболее заметным воплощением интернетовского либертарианства стала "Декларация независимости Киберпространства" Джона Перри Барлоу, написанная и размещенная в сети в 1996 году в ответ на попытку американского правительства ввести цензуру в Интернете. Категорически выступая против любых ограничений возможности самовыражения в пространстве глобальной сети, Барлоу во введении к декларации сознательно употребляет непристойные по отношению к власти выражения. В данном случае автор преследовал цель, показать как легко могут быть распространены в Интернете изречения, недопустимые в официальной публицистике и средствах массовой информации. Замысел Барлоу удался: тысячи компьютерщиков-сетевиков во всем мире, скопировали его текст так, что он оказался помещенным на сотнях серверов и переведенным на десятки языков. Если в случае с книгой, газетой, телепрограммой и другими привычными средствами коммуникации государство реально могло поставить барьер, ограждающий циркуляцию нежелательных сведений, то в ризоморфной среде Интернета изъять, изолировать, секуляризировать ту или иную информацию оказалось практически нереальным – паутина ризомы-интернета не поддается системной и директивной регламентации, примером чего и стала декларация независимости киберпространства, распространенная по всему миру в обход механизмов контроля со стороны властных структур. На наш взгляд, именно ризоморфное, то есть номадическое, децентрированное, многомерное, устойчивое к разрывам устройство Интернет позволило Барлоу расценить попытку законодательства нанести вред Сети, не иначе как "стремление заварить чай в воображаемой гавани".
  Итак, основная идея, содержащаяся в Декларации, – провозглашение независимости киберпространства всемирной паутины от государственных структур. Развивая ее, Барлоу идет дальше и заявляет об инаковости киберпространства вообще, об иной его природе. Исходя из текста Декларации можно выделить несколько аспектов, указывающих на специфику виртуальной среды глобальной сети Интернет. Так, онтологически киберпространство не является физической реальностью, в связи с чем законы материального мира не имеют в нем своей силы (4). Взятое в социальном аспекте, киберпространство выступает альтернативой обществу как таковому, ибо уже не является тем, что мы привыкли считать социальной реальностью. Организованное посредством телекоммуникаций и всеобщих усилий сообразно своему "общественному договору", в котором нет места аппарату господства и принуждения, киберпространство становится оффшорной зоной свободы, где отношения выстраиваются не по принципам, господствующим в окружающей нас социальной действительности, а согласно собственной этике. Таким образом, обозначается еще один момент, свидетельствующий о специфики киберпространства – его этическая, а не юридическая обусловленность. В неподдающейся администрированию ризоморфной среде глобальной сети единственными регуляторами характера взаимодействий и правил общения являются нравственные законы, и, быть может, кантовский категорический императив нигде доселе не обретал такой силы "принципа всеобщего законодательства", как на виртуальных просторах интернета.
  Декларация независимости киберпространства является для нас ярким примером, иллюстрирующим, как некогда локально провозглашенные киберпанками принципы неограниченной свободы информации и особого статуса киберпространства становятся основополагающими в процессе телекоммуникации в глобальной сети Internet. Рассмотрим теперь другой мотив философии киберпанка, также нашедший свое воплощение в современном Интернете и ставший одной из неотъемлемых характеристик выросшей вокруг него киберкультуры и идеологии сетевого либерализма, а именно, индивидуализм, понимаемый не как отрешенность индивида от окружающей действительности, а как возможность выражать свои собственноличные взгляды, выбирать свой круг предпочтений и интересов. По сравнению с другими средствами массовой коммуникации, Интернет дает несоизмеримо большие возможности для реализации дифференцированного подхода к получению информации. То есть, в отличие от телевидения или радио, предлагающих готовый информационный поток, интернетовский пользователь, критически оценивая доступный материал, может сам выбирать нужные сведения, а если учесть масштабы глобальной сети, то его выбор оказывается предельно широким.
  Еще одним фактором, способствующим осуществлению личных интенций индивида, является анонимность. выступая в качестве виртуального субъекта в интернетовской среде, индивид может реализовать свое реальное Я, т.е. реализовать те намерения, которые в обычной, "статусной" жизни он не смог бы осуществить в силу социальной обусловленности. Возможность анонимного общения освобождает человека от многих барьеров и условностей, а гарантия, того, что маршруты его навигации в киберпространстве глобальной сети не будут представлять ни для кого интереса, позволяют индивиду без опасения быть "неправильно понятым" затребовать всевозможные материалы, в том числе маргинального и перверсивного плана (5).
  Доминирование индивидуалистских тенденций во всемирной паутине обуславливает фактическую невозможность создания какого-либо масштабного сетевого сообщества. Собственно говоря, когда мы употребляем понятие "киберкультура", то поступаем не совсем корректно. На самом деле единой киберкультуры нет и быть не может, равно как не существует и никакого "сетевого сообщества". Сеть – это пространство одиночек, объединить которых в некую общность, подобную существующим в обществе партиям и движениям, практически невозможно. В сети отсутствует фактор конъюнктуры, поэтому, если люди здесь объединяются, то диктуется это не какими-то внешними мотивами, а подлинными потребностями и влечениями. Поэтому, когда идет речь о киберкультуре в целом, то ее следует понимать не как какой-то универсум, а как коллаж, мозаику, нарезанную из бесчисленного множества различных субкультур, реализующих себя в киберпространство глобальной сети. Несомненно, фрагментарность Интернета коррелирует с фрагментарностью постмодерной культуры в целом. Сеть способствует утверждению "племенной психологии", то есть воплощает стремление людей выразиться в микрогруппах, объединенных по определенным, разделяемым индивидами интересам. Таким образом, Интернет становится эффективным средством, обеспечивающим его пользователям возможность коммуникации именно с тем фрагментом реальности, который является наиболее близким для их индивидуальностей, что в очередной раз свидетельствует о его либертарианской сущности.
  Говоря о формировании киберкультуры и сетевого либерализма, нельзя пройти мимо проблем, неотступно сопровождающих этот процесс. Главная из них – это противоречие между пронизывающим всю киберидеологию постулатом о необходимости свободного доступа в сеть и реальным положением дел, указывающим на то, что возможностью пользования ей имеет лишь мизерный процент населения. Особенно это заметно в странах, где телекоммуникационная инфраструктура слаборазвита, что влечет за собой ограничения в доступе не только, связанные с финансовым положением пользователей, но и с техническими трудностями, являющимися серьезной препоною на пути распространения паутины. Несмотря на декларируемую "глобальность" Интернета, на деле оказывается, что реально использовать его могут лишь наиболее образованные и наиболее оплачиваемые слои населения, при этом широкие массы, не имеющие финансовой, технической возможности или же просто не владеющие навыками работы с компьютерами, остаются вне "глобальных объятий" сети. Таким образом, Интернет становится не средством фрагментации населения на локальные микрогруппы, но и в определенной степени оказывается механизмом расщепления общества на два обширных антагонистических слоя – "виртуального класса", т.е. "техноинтеллигенцию из ученых-представителей фундаментальных наук, инженеров, компьютерщиков, разработчиков видеоигр, и всех остальных специалистов в области коммуникации"(6), и аутсайдеров, в число которых войдут наиболее неквалифицированные рабочие, различного рода маргинальные меньшинства, в общем, все те группы, которые находятся на самых низших ступенях социальной лестницы. Либеральная идеология глобальной сети оказывается порочной в том плане, что провозглашая свободу и равенство в доступе к информации, она обходит стороной проблему невозможности реализации эгалитарных условий в праве пользования компьютерными сетями, тем самым невольно попустительствует утверждению "информационного апартеида", сущность которого метко передали Ричард Барбрук и Энди Камерон в выражении "хозяева-киборги и рабы-роботы". Нельзя оставить без внимания и то, что новейшие телекоммуникационные технологии потенциально могут создать занавес, отгораживающий замкнутую в виртуальной реальности технократическую элиту, от остального общества, охваченного вредным производством, нищетой и болезнями. Примечательно, что описанное гипотетическое положение дел напоминает реальные события из жизни автора либеральных идей американской демократии Томаса Джефферсона, который будучи крупным калифорнийским рабовладельцем, пытался отгородить себя от необходимости непосредственного соприкосновения с обслуживающими его рабами, используя для этой цели различные технические приспособления, вроде "немого официанта", созданного для доставки блюд из кухни в столовую. В конце ХХ века вновь возникает опасность, что передовые технологии станут использоваться для опосредования нежелательных контактов между "рабами" и "хозяевами", тем самым будут способствовать утверждению двойных моральных стандартов и усилению социальной сегрегации.
  Не умаляя опасности такого развития киберкультуры, все-таки не хотелось бы сгущать краски и видеть будущее в мрачных тонах, подобным тем, в которых выдержаны фантастические киберпанковские романы. Обращение сетевых технологий в поляризирующую людей силу на противостоящие друг другу социальные группы глубоко чуждо постмодернистской философии, одной из основополагающих идей которой является несогласие с разделением мира по принципам бинарных оппозиций. Именно тесное переплетение мировоззрения постмодернизма и киберидеологии (примером подобного синтеза может служить интеллектуальное течение под названием "киборгпостмодернизм"(7)), является определенной гарантией того, что глобальная сеть не обратиться в технологию отчуждения и разобщения. Что касается существующего мнения о том, что Интернет так и останется в распоряжении только узкого круга техноинтеллигенции, то здесь можно возразить, приведя примеры из сравнительно недавнего прошлого. Так, доступный в начале века лишь единицам автомобиль становится массовым средством передвижения, а когда-то казавшийся диковинным телевизор уже имеется практически в каждой семье. Исходя из этой логики, есть все основания считать, что интернет станет таким же досягаемым и привычным для населения, как газеты, телефоны, радио и телевидение, а судя по темпам, с которыми глобальная сеть развивается, это событие уже не за горами.
  Подводя итог рассмотрению идеологии глобальной сети, отметим, что начав формироваться под знаком маргинальных движений хакеров и киберпанков, по мере развития всемирной паутины, она становится основой мировоззрения всей киберкультуры, порожденной сетью Интернет, при этом, во многом пересекается с ключевыми идеями постмодернистской философии. Таким образом, сетевые компьютерные технологии могут рассматриваться как пример, показывающий характерную для культуры постмодерна взаимосвязь технологических и мировоззренческих новаций.

1. См: Hammet F. Virtual reality. N. Y., 1993.
2. Следует отметить, что распространенное мнение о хакерах как о взломщиков компьютерных систем и наносящие тем самым ущерб, не совсем соответствует действительности. Подобные действия идут в разрез с хакерской этикой, а лица, их осуществляющие, называются не хакерами, а крэкерами.
3. См: Макхейл Б. ПОСТкиберМОДЕРНпанкИЗМ // Комментарии, №11. М., 1997. С. 37 – 49.
4. В определенной степени в киберпространстве можно увидеть технологическое воплощение платоновского мира идей.
5. Примечательно,>что первоначально Интернет использовался как средство обмена порнографическими картинками между студентами. Вообще порнография в сети занимает далеко не последнее место, что свидетельствует о не только о высоком спросе на продукцию данного сорта, но и о том, что Интернет является эффективным средством для удовлетворения подобного рода запросов.
6. Kroker A. аnd Weinstein M. Data Trash: the theory of the virtual class // New World Perspectives. Montreal, 1994. p. 15.
7. Шредер Р. Киберкультура, киборгпостмодернизм и социология технологий виртуальной реальности: скольжение на волнах души в век информации // На путях постмодернизма. М., 1995. С. 117 – 125.

Мэри Шелли.
Киберпанк не выдержит двух "КИ"

  Обзор фильмов киберпанковской тематики невозможно было бы написать без каких-нибудь, хотя бы минимальных, уточнений насчет самого слова "киберпанк". Поэтому сразу оговорюсь: у нас с этим словом отношения особые. Мы называем "киберпанком" литературную плеяду Бетке-Рюкер-Гибсон-Стерлинг-Суэнвик-Стивенсон. В целях наглядности здесь упомянуты лишь известные в России авторы, хотя для более объективной картины, конечно, стоило бы добавить хоть парочку авторов-женщин типа Пэт Кадиган. С некоторой натяжкой мы включаем в этот список и кое-кого из соотечественников - Тюрина, к примеру. В отношении же прочих Лукьяненок-Васильевых-Бурцевых, забомбивших полки отечественных магазинов, нами пущен в оборот термин "фидорпанк", который означает нечто иное. Тех, кто хочет узнать разницу между этими литературными течениями, отсылаю к статье "Дети Стекольщика".
  Возвращась к кино: среди любителей настоящего киберпанка как-то само собой принято ругать кинокиберпанк за "опопсение" литературных шедевров. Правда, есть подозрение, что проблема несколько шире. За этот жанр киношники вообще боятся браться. Все попытки можно перечесть по пальцам - что и будет сделано ниже. Для сравнения попробуйте прикинуть, сколько снято в мире детективов и сколько из них хороших. Сразу поймете, что закон перехода количества в качество для кинокиберпанка пока не работал хотя бы из-за недостатка количества.
  Фантастику вообще снимать непросто, а киберпанк тем более. Являясь законным продолжением жанра научной фантастики, киберпанк предлагает, во-первых, такие нечеловеческие идеи, которые вообще не каждый может понять (одни гибсоновские конструкты чего стоят, не говоря уже об ИскИнах с их странными желаниями). Вo-вторых, киберпанк рассказывает о "чудовищах среди нас", об изменении ощущений, отношений и о подмене реальности в целом. Как показывать на экране все эти "путешествия сознания"? Это вам не космическая фантастика, где достаточно залезть в скафандр и погулять в павильоне по красному пенопласту.
  Эта принципиальная разница между языком книг и языком кино привела к тому, что замечательный гибсоновский рассказ "Джонни Мнемоник" на экране превращается в дебиловатого Киану Ривза, который весь фильм только и делает, что бегает по дешевому павильону с конопатой американской девицей, ничуть не похожей на гибсоновскую женщину-ниндзя. Естественно, все враги героя - идиоты и в последний момент промахиваются. Как и создатели фильма "Джонни Мнемоник" (1995), надолго отбившие у других охоту браться за экранизацию Гибсона. Между тем компьютеры, сети и всякая безбашенная виртуальность как раз в это время просачиваются в другие фильмы. И начинается путаница: какой-нибудь "Косильщик лужаек", снятый как будто по Стивену Кингу (хотя на самом деле вовсе не по нему), оказывается куда более киберпанковским, чем то, что снято по литературной классике жанра.
  Но хватит о грустном. Два главных фильма, которые дают хорошее представление о кинокиберпанке - это "Нирвана" (1997) и "Матрица" (1999). Оба оказались неплохими именно потому, что сделаны "неправильно".
  Отношение к "Нирване" у всех разное. Некоторым кажется, что он затянут и разваливается на части. На самом деле, это ощущение возникает оттого, что в фильме нет привычных "боевиковых" штампов, то есть всяких погонищ со стрельбищами, рукобоищами и обязательным призом в виде бабищи. Вернее, все это есть, но вывернуто наизнанку - ведь в виртуальности все не так, а после виртуальности и обычная реальность воспринимается иначе. Что и делает фильм интересным: реальность героя и кибер-реальность его компьютерного персонажа постепенно сходятся, проходя по пути через галереи по-настоящему киберпанковских зарисовок. Фильм, про который не знаешь, чем он кончится и что вообще произойдет в следующие пять минут - пожалуй, это в наши дни большая редкость. Кстати сказать, даже год его выхода - 1997 - выбивается из двух общих волн моды на кинокиберпанк (1995 и 1999). Ну а для любителей геополитики можно добавить, что "Нирвана" - это европейский фильм. Это "Матрица" для взрослых", если хотите.
  О самой "Матрице" (1999) многие уже высказались в том смысле, что "все равно получился боевик про супермена". Поэтому я из вредности предложу несколько иную трактовку. "Матрица" - это Филип Дик, паранойю которого научились-таки экранизировать спустя четверть века после появления этого в литературе. Не последнюю роль сыграла компьютерная графика. Но что более важно - в "Матрице" на вполне наглядных картинках обыграна вся "теория виртуальной реальности". Особенно хороши агенты, появляющиеся внутри любого человека, который заметит беглеца. Ведь именно так работает сетевой шпионаж, и агенты Microsoft давно сидят в наших компьютерах, то есть почти уже в каждом из нас. А есть еще "дежа вю" как свидетельство подмены реальности. И прочие экстрасенсоные заморочки, которые в "Матрице" преподносится не как смутные "чудеса в решете", а как вполне понятное и любимое хакерами расширение границ компьютерной модели в сторону "недокументированных возможностей" (кто из нас не искал этой опции, позволяющей ходить сквозь стены в игре Quake!). В общем, приятная глазу "неправильность" и тут возникает из-за смешения жанров. Типичный боевик (спаси друга, замочи предателя, поцелуй красавицу) скрещивается с параноидальным мироощущением киберпанков и порождает яркое Зазеркалье, где есть белый кролик в виде здоровенного негра и есть поцелуй спящей красавицы с обратным раскладом полов. Даже классический финальный кадр - взлетающий Супермен-Бэтмен - смотрится в "Матрице" совсем иначе, когда понимаешь: да это же просто халявное подключение к чужой выделенной линии после долгих лет своего честного, но вечно падающего "дайлапа"!
  В следующую группу я объединяю фильмы, которые сварены не так круто, как "Матрица", однако активно используют те же игры в переключение реальностей. Лидируют здесь "Экзистенция" (2000) и "Тринадцатый этаж" (1999). Это даже и не киберпанк уже, а некий иной жанр, который можно было бы назвать "психиатрическим триллером с кибепанковской накачкой". Основная интрига - вложенные игровые реальности. Проблемы героя описывается знаменитой фразой алкоголика: "Иде-я... иде я нахожусь?". Основными зацепками становятся разные странности вроде "дежа вю", которые и подсказывают, куда бежать. При этом внутри игры можно опять начать игру. Или наоборот - выяснить, что "реальная реальность" тоже является лишь одним из предыдущих уровней вложенности. "Тринадцатый этаж" сделан вообще без особого технического антуража, зато с антуражем киношным: переход героя в новую реальность выглядит как переодевание со сменой декораций. Чик-чик - и вы в 1930-м.
  "Экзистенция" Кроненберга, конечно, гораздо панковее. Чего стоят одни только живые "игровые приставки" в виде тошнотворных розовых существ с кабелем-присоской! Но переключение реальностей здесь тоже напоминает переключение каналов. Особенно круто смотреть "Экзистенцию" по обычному телевизору, с рекламными заставками. Фильмов, сделанных по такой модели, и до 2000 года было довольно много: в том же жанре сделан американский сериал "VR.5" (опять 1995!) Если бы такой сериал снимали у нас, в качестве сценария вполне подошел бы пелевинский "Принц Госплана" - просто "оживляй" компьютерные игры да заставляй их пересекаться.
  Можно заметить, что фильмы из двух описанных выше групп различаются по способу привнесения "киберпанковских элементов". К первой относятся фильмы, создатели которых удачно реализовали целый ряд концептуальных примочек, грамотно разбавив их водой старых киношных трюков. А создатели фильмов второй группы просто выбрали одну примочку, которая сама по себе неплохо реализуется на языке кино (переключение виртуальных реальностей в многоуровневой игре) - зато они довели своих героев до полной шизы многократным использованием этой примочки.
  Еще одну, третью группу составляет "неочевидный киберпанк" (можно было бы назвать это "киберпанком для умных", но не будем забегать вперед). Здесь фантастический элемент сведен к минимуму. Новая фантастическая технология не особенно шизова и вовсе не меняет сразу весь мир. Однако при этом создатели фильма ставят своей задачей показать - и вот тут уже со всей силой киноискусства! - что даже мелочи могут сильно влиять на отдельно взятых товарищей. Получается хоть и не так зрелищно, зато жизненно. Для обозначения этого жанра лучше всего подходит термин советских времен, применявшийся к Стругацким: "социальная фантастика". Но с поправкой на то, что в кино героев все-таки заставляют немного шевелиться.
  Таков, например, "Бегущий по лезвию" (1982) - фильм хоть и фантастический, но язык никак не поднимется назвать его "игровым". Конечно, будучи снят по Филипу Дику, он и должен был оказаться мрачноватым. Однако вспоминается и другое: киберпанки-литераторы часто называют в качестве своих учителей "черных детективщиков" Чандлера и Хэммета. Присмотритесь к герою Харрисона Форда в "Бегущем по лезвию" - это же типичный частный детектив Филипп Марлоу. Классическая манера съемки мрачных детективных фильмов соединяется с одним простым фантастическим элементом в виде нелюдей (вместо андроидов легко могли бы оказаться "лица кавказской национальности"!). Но эта небольшая добавка, как оливка в мартини, сразу порождает ощущение "недетского будущего", за которое поклонники и уважают этот фильм. Кстати, любимая диковская тема "поддельных людей" позже стала очередной потенциальной ямой фантастического кино. Упомяну здесь лишь "Крикунов", чтобы вновь подчеркнуть бешенную моду на кинокиберпанковские эксперименты в отдельно взятом 1995 году.
  Еще один шедевр реалистичного киберпанка - "Странные Дни" (1995) - почему-то до сих пор не дошел до массового российского зрителя. Возможно, как раз потому, что этот фильм - чересчур киберпанковский. Главный герой здесь - вовсе не борец за свободу и "настоящую реальность", а совсем наоборот: бывший коп, переквалифицировавшийся в торговца новым супернаркотиком. Фантастическим элементом в фильме является сам наркотик: на цифровые диски записываются ощущения отдельных людей во время таких развлечений, которые не может себе позволить добропорядочный гражданин. Зато он может купить у героя диск, надеть на голову маленький приборчик - и не только увидеть-услышать, но и почувствовать все то, что чувствует грабитель банка или посетитель публичного дома. Нетрудно догадаться, что это - лишь экстраполяция ныне существующего "наркотика", который называется "видео". Великий торговец иллюзиями Джеймс Камерон сделал сценарий "Странных дней" как сочинение на тему "Через четыре года здесь будет город-сад", где в качестве главного героя нарисовал карикатуру на самого себя. И карикатура оказалась вполне пророческой! Бизнес наркодилера из "Странных дней" процветает в вымышленном 1999 году - а в реальном 1999-году мир уже был "подсажен" на камероновский "Титаник".
  Так может, вообще обойтись без фантастического элемента? Но будет ли это киберпанком? Самое смешное, что да. Выше было сказано, что киберпанк - это научная фантастика. Но таковым его сделали Гибсон со Стерлингом. Само же слово "киберпанк" появилось в 1980 году в качестве заголовка рассказа Брюса Бетке. Рассказ вообще не фантастический, а скорее юмористический. В нем описываются похождения молодежной банды нового типа: вместо мотоциклов - модемы, вместо рок-н-ролла - хакерские танцы на кончиках пальцев, бегающих по клавиатуре. Зато для родителей подростков использование компьютера кажется чем-то неприличным, вроде чтения порножурналов или езды без прав. Спустя 15 лет появился киноаналог этого рассказа - фильм "Хакеры" (1995). Он, конечно, очень детский, особенно по современным понятиям. Однако только в нем, в отличие от всех вышеперечисленных шедевров, вполне пророчески обыграна идея хакерской community. Героем является не псих-одиночка, а целая банда подростков. По сути дела, целое новое поколение. А когда подростков пытаются подставить, помощь приходит от еще более широкой группы взрослых хакеров-одиночек со всего мира. Многие мелкие ляпы фильма прощаются на фоне незабываемой сцены массовой хакерской атаки: вот парочка раскрашенных японцев начинает лупить по клавишам в каком-то неоновом баре; в это же время прилично одетый англичанин в кафе на фоне Темзы открывает пижонский ноутбук; в тот же момент в каком-то мрачном подвале мрачный мужик поворачивает рубильник и мрачно говорит по-русски - "Поехали..."
  Более взрослая версия "сетевой игры в прятки" представлена в фильме того же года "Сеть". Правда, по сравнению с другими упомянутыми фильмами заметно, что здесь киберпанковский элемент (заговор вездесущей тайной организации) довольно слабоват: фильм превращается в обычный конспирологический триллер. Конечно, присутствие Сандры Баллок, которой неплохо удаются роли полоумных девиц, очень скрашивает всю эту беготню с дискетами. Но в целом сюжет предсказуем. Ходят слухи, что нечто подобное будет скоро снято и у нас по мотивам тучковского "Танцора".
  На этом можно было бы и закончить мой обзор, если бы не еще один хороший фильм. "Отель Новая Роза" (1998), с одной стороны, возвращает нас к Гибсону, с которого все начиналось (включая и эту статью). А с другой стороны, этот фильм вообще выводит за пределы не только фантастической, но и компьютерно-сетевой атрибутики. Это, если хотите, типичный "производственный роман". Только производство - чисто информационное, а профессия - шпион. И камера не находит никаких нейрошунтов и биософтов - просто потому, что именно в этом фильме нам наконец показывают то, что происходит у человека в голове. Красивые герои Кристофера Уокена, Уильема Дэфо и Аси Арженто - только оболочки, только периферийные устройства в странной, невидимой войне информационных сущностей. Как, собственно, и все мы.
  Что же нам в таком случае делать, если мы - лишь пешки неведомой игры? Ну, для начала - хотя бы попытаться понять, как эта игра касается лично нас, через какие "дыры" в защите она лично нас цепляет. У одного моего знакомого есть такая присказка: когда ему говорят какую-то чушь (обозначим ее XXXX), он отвечает - "XXXX у тебя в штанах!". Аналогичная истина открывается и герою "Отеля Новая Роза", и героям других по-настоящему киберпанковских книг и фильмов. Все высокие технологии, тайные сетевые заговоры и прочая виртуальность - это все у нас в голове. А управляется, конечно, из штанов. Это и есть главная тайна киберпанка.

12.06.01.