iSec.ru :: Детектив Онлайн :: Криминал ОБЪЕКТ - ЖЕНЩИНА. Глава 17-18

ОБЪЕКТ - ЖЕНЩИНА

Глава 17

Толстому, так неожиданно ставшему Милым, Питер всегда нравился больше, чем Москва.
Он не мог объяснить свое непонятное пристрастие, но два-три раза в год старался
непременно выбраться сюда, просто побродить по городу, посидеть в открытых уличных
кафе, попить пива на набережной, спустившись к самой воде. И узнав, что одна
из женщин Дэна едет в Питер, Толстый сам предложил:
- Может, покараулить ее?
Дэн, как ни странно, согласился сразу, хотя инициативу не очень жаловал. Еще
большее удивление у Толстого вызвала сама женщина. Уж очень она не походила
на любовницу авторитета. Толстый определил для себя: "Смотреть не на что и подержаться
не за что".
Дэна она не боялась - это факт. Уважала, но как равного себе. А увидев татуировку,
Толстый и вовсе бросил попытки что-либо понять. Ему даже казалось, что вернулась
армейская жизнь: Дэн остался в Москве, а вместо него появился новый командир.
А командир, известное дело, всегда прав. И уж коли так карта легла, так пусть
командир чешет голову и отдает приказы. А наше дело маленькое - выполнять и
не рассуждать.
Лена дала конкретный приказ: "провести" высокого седого мужика, выяснить, где
тот остановился, запомнить всех, с кем тот будет контактировать. затем явиться
в гостиницу и доложить. Задумываться над тем, кто этот мужик и почему усиленная
слежка за ним ведется уже с неделю, приказа не было.

Незадолго до полуночи я наконец бросаю сумку на кровать, падаю в кресло и некоторое
время бездумно рассматриваю стены своего обиталища на ближайшие сутки. Что ж,
для одного ночлега просто роскошные условия.
Для одного? Ну, конечно. В Питере Серегин не задержится позже завтрашнего вечера.
Вернее, не собирается задерживаться. Остаться в этом славном городе ему все-таки
придется.
Харитоновские коллеги встретили меня очень дружелюбно. Причину этого любвеобилия
я поняла, когда дозвонилась ему в Москву - такой восхитительной ругани мне не
приходилось слышать очень давно. Помню, начальник разведки отряда отличался
виртуозной матерщиной, но Дима вполне мог бы с ним посоперничать. Он пускает
в ход все запасы своего командного голоса, и мне приходится держать трубку на
расстоянии нескольких сантиметров от уха, чтобы не лопнули барабанные перепонки.
Вместе со мной изысканными оборотами наслаждается весь отдел.
- Там мой парнишка, так что смотри, не натвори чего-нибудь, за что тебя можно
было бы посадить, - выдохшись, завершает свою замечательную речь Харитонов.
Я едва не хохочу в голос: ну надо же, как карта легла! Всего неделю назад я
сказала Шишу, что на меня пашут и коллеги, и бандиты, и фээсбэшники.
- Товарищ подполковник, а как бы мне твоего парнишку разыскать? Боюсь, что он
с моим парнишкой может не поладить.
- Ну, товарищ прапорщик, - сдержанно матерится Харитонов, - ну,... Последний
раз я с тобой связываюсь, слышишь? Приедешь в Москву, я тебе ноги повыдергиваю!
Ты у меня на всю жизнь забудешь, что такое журналистские расследования! - и
обеспокоенно добавляет:
- Парнишка сам на тебя выйдет. А ты там давай поаккуратнее. Ребят не подставляй
напрасно и сама на рожон не лезь. По своему интересу поговори с майором Седовым,
он в курсе.
Майор, оставшись со мной с глазу на глаз, объясняет причину невероятного уважения,
которое я вызвала:
- Первый раз слышим, чтобы Харитонов так кого-то материл! Вообще-то он очень
сдержанный товарищ.
А под это уважение мне удается залезть и в те документы, которые обычно журналистам
не показывают до окончания следствия. Честное слово, первому же, кто мне заявит
о строгой секретности и абсолютной недоступности чего бы то ни было, расхохочусь
в лицо, причем самым издевательским образом!
Я вспоминаю, как Катерина однажды попыталась выяснить основу моих замечательных
отношений с милицией и была сражена наповал ответом:
- Катюша, все очень просто. Ментов надо любить.
- Да за что их любить?
- А ты знаешь, что истинная любовь - когда любят не за что-то, а вопреки всему?
Я прекрасно отношусь к любому милиционеру, который попадает в поле моего зрения,
и они, не избалованные народной любовью, отвечают мне абсолютной взаимностью.
Вот и весь секрет.
И кто сказал, что правила поведения с милицией не действуют в ФСБ? Ха!
Раздается стук в дверь и тут же на пороге появляется Милый.
- Есть хочу, - заявляет он, - пойдем в ресторан спустимся, погрызем чего-нибудь.
Похоже, Ваня, бегая за Серегиным, потерял массу энергии, которую необходимо
срочно восполнить. Что ж, не стоит морить голодом ценного работника, а то перед
Дэном потом не отчитаюсь.





Глава 18

Милый топал за своим подопечным вразвалочку, неторопливо, но ни на миг не выпускал
его из поля зрения. Еще в Москве Седой несколько раз грамотно проверялся, и
будь на месте Милого человек понеопытнее, его давно бы раскололи. А Милый не
случайно нацепил совершенно не подходящие к его физиономии очки и стойко терпел
немилосердное давление на переносицу. Это была та самая деталь, избавившись
от которой, Милый становился неузнаваемым.
Минут через двадцать после выхода с вокзала, Иван снял очки, моментально вытащил
из сумки черную бейсболку с яркой эмблемой и прикрыл пол-лица длинным козырьком.
Но сегодня Седой был, похоже, слегка не в себе. Проверился разок на вокзале,
потом еще раз - на Лиговке, но как-то невнимательно, скорее, по привычке. Правда,
маршрут у него был чудной. Нормальный человек сроду бы так не пошел: сначала
по Лиговке в сторону набережной Невы, затем на Чернышевского - и там уже свернул
дворами в сторону Невского. Выйдя на Невский, постоял немного, растерянно оглядываясь,
и снова зашагал - к Казанскому собору. Милый тоже так бродил, и не раз, но он-то
приезжал в Питер отдохнуть. А этот... До утра он, что ли, собирается шляться?
У Казанского Седой уселся на парапет, закурил и задумался. Милый вздохнул с
облегчением: угомонился, марафонец хренов, за таким бегать - никаких ног не
хватит. Взяв в киоске бутылку "Кока-колы", он отошел за колонну, сунул бейсболку
в сумку и надел джинсовую куртку. В запасе оставался еще один финт: куртка,
хоть и тонкая, была двусторонней, и если бы понадобилось очередное переодевание,
то после него за Седым топал бы парень в клетчатой ветровке.
Милый отвинтил крышечку с бутылки, машинально глянув на внутреннюю сторону -
чем черт не шутит, а вдруг приз какой-нибудь? - отпил глоток и неторопливо прошел
до ближайшей лавочки. Там он вытащил из сумки плейер, сунул в уши наушники,
откинулся на спинку и прикрыл глаза. Ни дать ни взять - балдеющий меломан. С
той лишь разницей, что плейер на поверку был весьма чувствительным подслушивающим
устройством, и если бы Седой заговорил с кем-нибудь, Милому оставалось только
регулировать громкость звука в наушниках.
- У вас огоньку не найдется? - услышал Милый и непроизвольно открыл глаза. К
Седому наклонился невысокий щупленький парень с сигаретой. Седой кивнул, полез
в карман за зажигалкой. Парень прикурил и сел рядом с Седым на парапет. Милый
снова откинул голову на спинку скамейки и обратился в слух.
- Доехали нормально?
Седой буркнул что-то.
- Наш знакомый приезжает завтра в 8.29. С вокзала - в гостиницу, устраиваться
и завтракать. К гостинице подходов нет...
- Знаю, - перебил Седой.
- К одиннадцати он поедет на кладбище - ну, дань памяти, сами знаете. Потом
- в городскую Думу, затем у него назначено еще несколько встреч. Но вот в Думе
появляться ему совсем не обязательно.
- Юноша, давайте каждый будет делать свою работу. Я в курсе, и ваши детали меня
не интересуют. Где инструмент?
- Там же, где и в прошлый раз.
- Оплата?
Парень вынул из сумки небольшую упаковку, на которой красовалась девица в кружевном
белье. Коробка была перехвачена розовой ленточкой и украшена бантом.
- Артисты! - фыркнул Седой.
- Вы сказали, что детали вас не интересуют. Но появилось небольшое осложнение.
Сегодня к Седову приходил человек от Харитонова. Кажется, им известно больше,
чем мы думали.
- И что теперь? - голос Седого мгновенно заледенел. - В таких условиях, юноша,
заказ отменяется. Может быть, вы не в курсе, но ваше начальство должно об этом
знать.
- Дело в том, что этот человек - не сотрудник Харитонова. Просто дотошная журналюга,
которой спокойно не сидится. Илья Александрович готов повысить ваш гонорар на
пятьдесят процентов.
- Дотошная, - медленно повторил Седой. - Женщина?
- Да.
- Передай хозяину, что я с бабами не воюю. Я не отморозок. Пусть сам решает
эту проблему. Если к восьми утра он ее не решит, я работать не буду.
- Дело в том, что Шумилов эту проблему решить не может. Дама не местная. Она
из Москвы. Некая Елена Корнилова.
Милый не расслышал, что ответил Седой, но мог поклясться, что тот выругался
сквозь зубы.
- Она остановилась в гостинице и завтра попытается встретиться со Спасским.
- Парень, ты что, в первый раз, что ли? - зло перебил Седой. - Ты еще посреди
площади встань с мегафоном и начни мне рассказывать, кто куда приезжает и кто
с кем встречается. Тебя не учили фамилий не называть?
- Но нас же никто не слышит, - оскорбленно отозвался парень.
- Ты кем Шумилову приходишься?
- Я его пресс-секретарь.
- Оно и видно, - презрительно буркнул Седой. - Скажешь Шумилову: два гонорара.
Пусть позвонит сегодня в двадцать два. В пятнадцать минут одиннадцатого может
не звонить. Удерживаю пятьдесят процентов за вызов и отменяю заказ. Ясно? Будь
здоров.

Вот и связались все концы, думал Коля, шагая от Казанского. Весь вечер он ходил,
словно оглушенный. Лена, возникшая перед ним в поезде, словно привидение...
Нет, не Лена-Леночка, память о которой он берег все эти годы. В этой, новой
Лене не было главного - любви к нему. Женщина, которую он встретил сегодня,
- отголосок того, тринадцатилетней давности, боя. Т а война вернулась и накрыла
его взрывной волной, и теперь ему предстояло выпутываться и выживать.
Сегодня он почувствовал - Лена мало изменилась. В ней были живы и страстный
внутренний огонь, и отчаянная смелость, и беспощадная жесткость - но без любви
к нему все это делало ее смертельно опасным врагом. И этот враг уже вел против
него свой бой. Последний и решительный, помнится, пели большевики?
Дочь... У него есть дочь, которая его ни разу не видела и, вполне возможно,
называла папой другого - была же Лена замужем. Черт возьми, ну как же так -
одним махом за несколько минут обрести и потерять сразу все - и любимую женщину,
и дочь? Неужели такова его плата за все, что он совершил?
Елена Корнилова, дотошная журналюга, человек Харитонова, который знает больше,
чем хотелось бы. Бюджетница, черт побери! Филолог... Она отняла у него все,
что есть у любого нормального человека, даже у этого прыщавого пресс-секретаря,
шумиловского недоумка, у самого Шумилова, зажравшейся сволочи. Но у них есть
семьи, жены, дети, домашний очаг, а у него, Коли Серегина, ничего этого нет,
хотя только он один знает, как ему это нужно... Она лишила его всего этого,
и она за это заплатит.

Милый усаживается рядом со мной на угловой кожаный диванчик за столиком и по-хозяйски
обнимает за плечи. От такого бурного проявления чувств я слегка теряюсь и пытаюсь
отодвинуться, но он шепчет мне на ухо:
- Да не дергайся ты. Так разговаривать удобнее.
- Да кому нужны наши разговоры, Милый? - удивляюсь я.
- Твой Седой тоже думал, что его разговоры никому не нужны, а что вышло? Правда,
с мужиком обниматься сложнее, чем с бабой, но сейчас это явление тоже распространенное.
Я поворачиваюсь к уху Милого и шепчу в ответ:
- Ванюша, ты, никак, еще и шутить умеешь? Ну, не ожидала...
- У тебя нервы в порядке? Орать и в обморок падать не начнешь?
- Не замечала за собой такого.
- Тогда слушай. Седому и тебя заказали. А как у нас говорят, если тебя заказали,
ты труп.
Мне становится холодно, и я инстинктивно крепче прижимаюсь к широкой груди Милого,
обнимаю его за шею.
- Приятные новости ты приносишь, Милый, - шепчу я, мысленно благодаря его за
такую конспирацию. Говори я вслух, голос мой наверняка предательски дрожал бы.
- Не зря я с утра пораньше на кладбище собралась. Только ведь еще вопрос, кого
там закопают - меня или Серегина.
- Молодые люди, вы ужинать пришли или обниматься? - раздается у нас над головами.
Милый поднимает голову и, не сразу выпуская меня из объятий, отвечает официантке:
- Спорт учебе не помеха. Значит, так. Два салата из свежих овощей, свинину в
пиве, жареную картошку, блинчики с мясом, джин-тоник - "Бифитер", разведете
два к одному, и кофе каппуччино. А ты что будешь? - обращается он ко мне.
Аппетит у меня, честно говоря, пропал, но не совсем.
- А мне котлету по-киевски с жареной картошкой и кофе - черный двойной. И коктейль
"Для решительных женщин".
- А что это такое? - удивляется официантка.
- Записывайте: пятьдесят граммов "Бифитера", пятьдесят граммов мартини "бьянко",
пятьдесят граммов тоника. Лед и лимон.
- Гуляешь, - уважительно говорит Милый.
- Ну что ты, Милый, - нежно улыбаюсь я в ответ, - мне с тобой не тягаться.
- Слушай, ты завтра не ходи никуда, - говорит Милый. - Я и сам справлюсь.
- Милый, как же ты без меня уйдешь? Да и уговор у нас с самого начала другой
был. У тебя какой номер, кстати?
- Четыреста семнадцатый.
- Одноместный?
- "Полулюкс", - обижается Милый.
- Ой, прости, не хотела тебя обидеть. Покажешь апартаменты-то?
Милый кивает и набрасывается на принесенную еду. Не отрываясь от тарелки, он
спрашивает:
- А что это вон тот крендель на тебя так пялится? Ты его знаешь?
Я поднимаю голову. Из-за соседнего столика на меня смотрит симпатичный парень.
Когда я встречаюсь с ним глазами, он опускает голову и начинает сосредоточенно
размешивать сахар в чашке с чаем.
- Первый раз вижу.
- Хочешь, я ему по физиономии настучу?
- Не надо, Милый. Зачем нам скандалы?
- Не нравится он мне, - ворчит Милый. - Морда у него больно наглая.
- А ты ревнуешь, что ли?
- Ага, - едва не подавившись от такого предположения, отвечает Милый, - ну просто
в полный рост. А в ревности я не просто страшен, а даже ужасен. Сам себя боюсь.
Я смеюсь, хотя и понимаю, что Милый ведет концерт по всем правилам конспирации
Дэна. Отдрессировал он их, что и говорить. А молодой человек за соседним столиком
что-то и вправду проявляет ко мне повышенный интерес. Уж не тот ли это парнишка,
о котором говорил Харитонов?

Миша Казанцев понял, что "засветился", когда женщина посмотрела ему прямо в
глаза. Но не мог же он совсем на нее не смотреть! По совести говоря, кроме служебного
был у него и чисто личный интерес, попросту любопытство. Он никак не мог определить
роль попутчика Елены. Ну бандит же, на лбу написано! А она с ним не только шутит,
а даже обнимается на глазах у всего ресторана. Что может быть общего у женщины,
о которой с таким уважением говорил Харитонов (даже пообещал Мишу выгнать к
чертовой матери, если с ней что-нибудь случится), и у такого типичного представителя
оргпреступности? С другой стороны, Харитонов, отправляя его вдогонку за Леной,
не мог не знать, кто она такая и с кем водит дружбу. Что-то тут не так.
Миша почувствовал самый настоящий прилив вдохновения и даже подумал, что если
бы он был поэтом, то наверняка создал бы в эти минуты какое-нибудь бессмертное
творение На самом деле он отодвинул чашку и решительно направился к столику
странной пары.
"Типичный представитель оргпреступности" встретил его неласково:
- Че надо, мужик?
- Добрый вечер, - обаятельно улыбнулся Миша. - Извините, пожалуйста, но ваша
дама мне очень напоминает мою однокурсницу. Простите, если я спрошу....
- Если вы проходили практику у Харитонова, значит, мы действительно учились
вместе, - перебила дама. Голос у нее оказался неожиданно низкий, с легкой трещинкой,
и звучал очень приветливо.
- Д-да, - запнувшись, подтвердил Миша.
- У Дмитрия Борисовича? - все так же приветливо уточнила Лена.
- Валерьевича....
- Ой, конечно, Валерьевича, - поправилась собеседница. - Я его отчество всегда
почему-то путала.
"Бандит" снова вмешался в разговор, на этот раз обращаясь к Лене:
- Вы что, на самом деле знакомы?
- Знаете, что, братцы, - решительно заявила Лена, поднимаясь, - так у нас дело
не пойдет. Давайте-ка сменим обстановку и поговорим нормально. Милый, ты обещал
апартаменты показать.
Ничего себе, подумал Миша, "милый". Выходит, связь у них давняя, а Харитонов
об этом ни слова не сказал. С другой стороны, она знает, что он от Харитонова,
и не боится, что об этом же узнает ее "милый". Что тут происходит?
Миша вышел из ресторана вслед за Леной и недружелюбно косящимся на него "милым",
решив действовать по обстановке.

Милый устроился с размахом купца третьей гильдии. Войдя в его полулюкс, я с
ногами забираюсь в кресло, а мужчины застывают в дверях, поглядывая друг на
друга, как коты перед дракой - холки дыбом, взъерошенные, только что не шипят.
- Знакомьтесь, братцы-кролики, - советую я. - Работать нам, как я понимаю, вместе
придется.
Милый смотрит на харитоновского парнишку с недоумением:
- А ты что, местный?
- Нет, Милый. Он московский. Земляк, можно сказать. Офицер ФСБ, не знаю, правда,
в каком звании.
- Капитан, - подает голос парнишка.
- Капитан - а дальше? Мама-то тебя как называет? - спрашивает Милый.
- Михаил.
- Лен, я ни черта не понимаю, - признается Милый.
- Долго вы будете в дверях стоять? - ехидно интересуюсь я. - Миша, проходите,
не стесняйтесь. Милый, да сядь же ты куда-нибудь. Обзор закрываешь.
Когда ребята рассаживаются по разным углам, продолжая обмениваться косыми взглядами,
я продолжаю:
- Миша, Ваня, я эту кашу заварила, и я вам сейчас все объясню. Миша, это Иван.
Он сегодня весь вечер бегал по Питеру за человеком, который, вполне возможно,
получил заказ на убийство депутата Спасского и который, вполне возможно, убил
депутата Тулубеева в конце мая.
- Чего там - "вполне возможно", - ворчит Милый. - Ясно, как апельсин.
- Откуда вы знаете? - подозрительно спрашивает Михаил.
- А чего ты не меня смотришь, как будто я их заказал?
- Вань, объясни человеку, откуда ты знаешь.
Тьфу ты, черт, не хватало еще, как спикеру в парламенте, отношения регулировать
и за регламентом следить!
- Пленка есть. Запись разговора. Я видел, как ему деньги передали. Знаю, где
он на ночлег упал. И догадываюсь, где он пушку возьмет, - нехотя говорит Милый.
- Ваня, ну, а тебе-то не надо объяснять, почему за нами капитан ФСБ приехал?
- Что я, дурак, что ли? - обижается Милый. - Депутатов валят, как дрова, а мы
тут свое следствие ведем - вот они и примазываются. А нас он не заметет по тому
же делу?
Милый демонстративно разговаривает только со мной, и симпатичный Михаил обижается:
- Мне Харитонов сказал, между прочим, что он меня выгонит к чертовой матери,
если с вами что-нибудь случится.
- Вот я и говорю, - непонятно чему радуется Милый, - на готовенькое они всегда...
- Милый, ну что ты склочничаешь? Между прочим, если бы не они, фиг бы мы с тобой
тут сидели. Подполковник Харитонов - мой давний знакомый, мы с ним работали
вместе не раз. Очень дельный мужик. И они давно знали, по какой причине Тулубеева
убили, и подозревали, что Спасского могут убить. Но пока киллер не пойман, заказное
убийство раскрыть практически невозможно.
- Знаю, не маленький. А мы им, значит, киллера на блюдечке - и все дела! - упрямо
гнет свою линию Милый.
- А вам, насколько я понимаю, очередное звание нужно? - ядовито интересуется
Михаил. - Или мешок денег? Так это уж извините. У нас добровольным помощникам
иногда платят, но не мешками. И не всем.
- С тебя за нее голову снимут и с меня за нее голову снимут. Значит, надо работать
вместе, - неожиданно резюмирует Милый. - А деньгами я и сам могу поделиться...,
если тебе не хватает, - возвращает он брошенный мяч.
- Все, ребята, брэк! Теперь валим всю информацию в одну кучу и работаем. Ну!
- чуть повышаю я голос, видя, что они все еще мнутся. - На раз-два-три. Поехали...

Слушая Лену, Миша не мог не признать, что иногда и пройдохи-журналисты кое-что
соображают в их работе. Не зря Харитонов так ей доверяет и, по-видимому, дорожит
знакомством с ней. Надо же, столько интересной информации раздобыла. Молодец!
- А знаете, что мне в голову пришло, голуби? - продолжала между тем Лена. -
Смотрите: на вокзале в Спасского стрелять не будут - слишком рискованно. К депутатской
гостинице черта с два подберешься. Там ваша братия, - повернулась она к Мише,
- на каждом шагу. По пути на кладбище - надо наверняка знать, в какой машине
поедет Спасский. А наш киллер работает без ненужного риска. Значит, Спасского
он будет делать на кладбище.
- Прежде, чем готовить убийство, он должен убедиться, что Спасский действительно
приехал, - заметил Миша, - значит, сигнал с вокзала ему все-таки будет.
- Слушайте, ребята, что я придумала, - было заметно, что Лена "зажглась". -
С самого утра, как только рассветет, Милый потопает на улицу Правды и будет
пасти Серегина. А мы с тобой, Миша, рванем на кладбище. Я на месте осмотрюсь
и прикину, откуда он будет стрелять.
- И как ты собираешься это "прикинуть"? - скептически поинтересовался Миша.
- Ты с ней не спорь, - встрял молчавший до сих пор Милый, - она знает, что говорит.
- Мы с Серегиным - в некотором роде коллеги, - усмехнулась Лена. - Служили вместе.
Потому-то я его почерк и знаю.
- Ты в армии служила? - поразился Миша. - Вот это да! И где, если не секрет?
- А Харитонов тебе не рассказывал? Ограниченный контингент. Восемьдесят четвертый-восемьдесят
пятый год. Так что не спорь, Мишаня, место, где Серегин засядет, я на раз-два
вычислю. Только как нам с Милым связь держать?
Милый открыл сумку, вытащил сотовый телефон:
- Держи. Я позвоню.
- Тогда, братцы, сейчас спать. Тем более, что не так много времени до подъема
осталось. А в пять утра разбегаемся по "точкам".