И вот я снова в Верховном мире. Прошло всего три дня и сегодня мне предстояло отправляться на Землю. Провожающих было не много. Господь, Фома, Михаил с Гавриилом и другие, кого я плохо знал.

    - Твоя задача, - говорил Фома, - устроиться к Фёдору Михайловичу.

    - Ты должен проникнуть в самый центр структуры, - инструктировал меня Михаил.

    - И разрушить её, - помогал ему Гавриил.

    - Главное: береги себя, - жалостливым голосом говорил Фома. - И учти, что в этом году мы тебя не ждём, потому как средств на тебя более не запланировано.

    Господь ничего не говорил, а только мило улыбался и кивал головой.

    Я и глазом не успел моргнуть, как уже был на Земле.

34.

    Благодаря тому, что я направлялся на Землю по восьмой категории, то прибыл сюда уже взрослым и помнил всё, что со мной происходило до этого.

    Мне было сорок лет, впереди меня ожидали ещё восемьдесят, в кармане моего костюма лежали двадцать тысяч долларов, и я шёл устраиваться в организацию, которую сорок лет назад основал Фёдор Михайлович, и которая занималась тем, что помогала людям добиваться поставленной цели.

    Согласно инструкции, сперва я устроился работать на завод токарем.

    За аморальное поведение меня выгнали с завода, где я работал токарем и я устроился работать заместителем директора в высшую религиозную школу, которую возглавлял Фёдор Михайлович. В отделе кадров я сказал, что прочитал все книги Фёдора Михайловича, и что хочу у них работать. Сказал, что до этого работал на заводе. Меня приняли не сразу, а после того, как я оплатил и прошёл необходимое предварительное обучение.

35.

    Не прошло и двух месяцев, как я стал руководителем высшего звена. Опыт работы в КРУ и предварительная подготовка в спецшколе дали свои результаты.

    Подчинённые меня не любили. Я был с ними груб и излишне требователен. Я бил своих подчинённых ногами, не разрешал им встречаться с родными и близкими, частенько я морил их голодом. Много ещё каких гадостей я сделал свом подчинённым, всех и не упомнишь. Честно могу сказать, что добра они от меня никакого и никогда не видели. За это они мне мстили.

    Они приводили ко мне странных людей, таких, с которыми им работать было тяжело. Мне же, как человеку видавшему многое, общение со странными людьми не было обременительным. Людей я никогда не любил, а потому и общаться мне было сподручнее именно со странными. Знай это мои подчинённые, то они водили бы ко мне людей нормальных. Но, к счастью, мои подчинённые этого не знали.

    Принимал я странных людей по одному. Разговаривать мне с ними было легко. Не надо было ничего выдумывать. Всё это напоминало мне те времена, когда я работал у Дубинера и возглавлял, вместе с ним, КРУ.

36.

    Всё одно и тоже. И так день за днём. Вот и сегодня в мой кабинет, десять метров в длину и два в ширину, вошёл странный человек.

    - Вы в Бога верите? - спросил я его сразу, не давая ему опомниться.

    - Верю, - как-то не очень уверенно ответил он.

    - Ну, предположим, что в Бога вы не верите. Тогда в кого, позвольте узнать, вы верите?

    - Я верю в этого... Ну, как его? Ну, вы знаете.

    - Что вы говорите? Да. Только, знаете ли, не верю я и в то, что вы и в него верите.

    - Почему?

    - Потому не верю, что всё это слишком мелко для вас. Я предлагаю вам сыграть по-крупному. Предлагаю вам стать самому Богом.

    - Кем?

    - Или кем вам угодно. Как пожелаете.

    - От меня-то что требуется?

    - Да ничего особенного для этого не требуется. По крайней мере, от вас.

    - Что, вообще ничего не требуется?

    - Нет, конечно, учиться надо. Учиться надо всему, а тем более, если вы хотите стать Богом.

    - Вы, наверное, шутите?

    - Ну, какие здесь шутки, помилуйте. Всё даже очень серьёзно.

    - Это же очень и очень трудно? Нет?

    - Ничего здесь нет трудного.

    - Всё же я полагаю, что Богом быть трудно.

    - Бросьте, быть Богом не трудно, уверяю вас. Вы слышали что-нибудь про нашу высшую религиозную школу? Или может вы читали книги Фёдора Михайловича?

    - Если честно?

    - Только честно. Никакой лжи. Ложь в этих стенах - недопустима.

    - Если честно, то не слышал и не читал.

    - Вы меня удивляете. Школа уже как пять лет в вашем городе.

    - Вы шутите?

    - Всё на полном серьёзе. Подготовлено немало специалистов. Нельзя сказать, что каждый стал Богом, но... каждый достиг, чего хотел и на что был, если можно так выразится, способен.

    - Если не каждый стал..., то может и мне... не стоит.

    - Уверен, что у вас получится.

    - Что-то мне говорит, что вот у меня и не получится.

    - А я уверен, что вот именно у вас, и получится.

    - Я подумаю. Может и приду.

    - Буду ждать с нетерпением.

    - Не обещаю, но постараюсь.

    - Постарайтесь.

    - До свидания.

    - Всего доброго.

    - Всего доброго.

    - До свидания.

37.

    Обычно, напоследок, я продавал своим посетителям главную книгу Фёдора Михайловича, ту самую, какую он сам читал своим гостям лет сорок назад. Как правило, я продавал книги дороже, чем они того стоили у нас в школе, а разницу клал себе в карман. Видите, как всё просто. И так с каждым.

    Проходит неделя и он, прочитав главную книгу, не выдерживает, потому что ничего в ней не понимает, кроме того, что книга обещает что-то грандиозное, и приходит учиться. А что здесь странного. Здесь странного ничего нет. Просто все в нашем городе, ну если и не все, то большинство, хочет быть Богом. Можно подумать, что вы Богом стать не хотите?

    Высшая религиозная школа действительно уже как пять лет работала в нашем городе. Пользовалась определённым успехом среди определённой части горожан и занимала пятиэтажное здание в центре города. Всё очень мило. Чистые стены внутри и снаружи. Приветливый персонал. Располагает, знаете ли, к тому, чтобы остаться там навсегда, жить там всегда и умереть там же.

    Хотя, на счёт жить и умереть, то это было дано не каждому, но особо отличившимся и прошедшим предварительное и достаточное дорогое обучение. Хотя, желающих, жить и умереть именно там, всегда достаточно.

38.

    Ну, что я говорил. И неделя не прошла. Пришлындал. На улице дождь со снегом, холодрыга, ветер такой, что на ногах не устоять, а он припёрся. Вот уж воистину - охота пуще неволи.

    - А, вы всё-таки решились и пришли? - обрадовался я ему.

    - Решился. Пришёл, - смутился он.

    - Ну что же, поздравляю, поздравляю. Уже решили на кого учиться будете?

    - Богом бы хотелось стать, - плаксиво пожелал он.

    - Ну, да, - только и мог ответить на это я.

    Здесь вообще важно не переборщить. Важно не спугнуть Клиента.

    - Если конечно можно? - говорил он, всё ещё смущаясь и неуверенно.

    - Можно, конечно, - успокаивал я его.

    - И на Бога можно? - спрашивал он, по-видимому, ища в моём ответе подтверждение того, что его тогда, раньше, правильно поняли, и что он получит здесь именно то, на что надеется.

    - Конечно, на Бога, - уверял я его. - Не на крокодила же, - сказал я, вспоминая Олега.

    - Точно, на Бога можно? - сомневался он.

    - На кого же ещё можно-то, как не на него, - не понимал я его сомнения.

    - Вот именно, - сказал он, глядя на меня и ожидая дальнейшего продвижения нашей беседы.

    - Если учиться, то только на Него, - продвигал я нашу беседу дальше.

    - А это не дорого? - перешёл он к следующему этапу переговоров.

    - Не дорого, - ответил я кратко, как отрезал.

    - Мне говорили, что дорого всё это, - пытался он меня разговорить.

    - А я вам говорю не дорого, - не сдавался я.

    Хотя, честно говоря, тридцать тысяч долларов за двухнедельное обучение назвать недорогим было с моей стороны достаточно смелым поступком.

    - А мне вот говорили, - пытал меня он.

    - Уверяю вас, что цена просто смешная, - честно отвечал ему я.

    Честно потому, что за пять лет работы в высшей религиозной школе я и копейки не заплатил за всё её обучение, которое получил сполна и бесплатно, поскольку обязан был его пройти как руководитель высшего звена. И мне, собственно, была глубоко безразлична та цена, за которую эти странные люди учились у нас.

    Для меня, что тридцать тысяч долларов, что сто тридцать тысяч долларов, всё не имело значения. Деньги шли не ко мне в карман, а на развитие школы. Я, если честно, не работай здесь и не будь обязан учиться контрактом, что заключил на миллиард лет, то и бесплатно бы не стал учиться тому, что здесь дают, а не то, что ещё платил бы за это.

    - Что-то слабо верится, - отвлёк он меня от моих мыслей своим вопросом.

    - Что? - не понял я его.

    - Слабо верится, что цена просто смешная, - повторил он

    - А. Вы про это. Ну-у, что вы. Золото по цене картошки, а не цена, - уверенно ответил я.

    - Не шутите? - спрашивал он, глядя мне прямо в глаза.

    - Уверяю вас, - отвечал я ему, не отводя и не пряча глаз.

    - На самом деле? - требовал дополнительных гарантий он.

    - Уверяю вас, - давал ему эти гарантии я.

    - А то, может, мне чего иного купить на эти деньги? - язвительно спросил он, по-видимому, решив меня таким образом напугать.

    - Подумайте, - стараясь говорить равнодушно, ответил я. - Хотя, на что вам ещё тратить эти деньги, как не на учёбу.

    - Да, в общем-то, и не на что, - задумался он, видя, что меня ему с толку не сбить.

    - Вот именно, - поддерживал его сомнения я.

    - У меня даже жены нет, - разоткровенничался он.

    - Вот именно, - поддерживал его откровения я.

    - Даже и не знаю, что и покупать-то, - совсем растерялся он.

    - Ну не машину же, в самом деле, покупать? - как бы подсказывал я.

    - Да, в общем-то, не машину, наверное, - соглашался со мной он.

    - Или квартиру, - подкинул я другой вариант.

    - Да. Квартиру тоже смешно, - смеясь, проговорил он. Видно было, что моя шутка про квартиру ему понравилась.

    - И я говорю – смешно, - убеждал его я, хотя ничего смешного в том, чтобы на тридцать тысяч долларов купить квартиру или машину, я не видел. Я, лично, на его месте, будь у меня тридцать тысяч долларов, так и поступил бы.

    - Можно подумать, что ... – начал, было, он.

    - Можно подумать, что квартиру вы с собой на тот свет утащите? - перебил его я.

    - Квартиру, конечно. Не утащу, - согласился он.

    - Конечно. Не утащите. Можете и не сомневаться, - настаивал я на своём.

    - Я и не сомневаюсь, - уже уверял он меня, да так настойчиво, как будто, действительно видел во мне человека, подозревающего его в том, что он собирается на тот свет квартиру свою утащить.

    - А это всегда при вас, - показывал я ему его прямую выгоду.

    - Всегда при мне, - соглашался он, видя свою прямую выгоду.

    - Потому что знания есть единственная ценность, за которую действительно стоит платить, - разъяснял я ему его прямую выгоду.

    - Платить стоит, - понимающе соглашался он.

    - Совершенно верно, - давал я ему подтверждение его пониманию.

    - Да, уж, - только и мог сказать он.

    - Знания не обесцениваются, - подвёл я итог.

    - Да уж. Кто угодно, но только не они, - подытожил и он.

    - Правильно, - похвалил его я.

    - Правильно, - согласился и он со мной.

    - Как и обретённые способности, - добавил я.

    - Способности - да. Но гарантируется ли результат? - перешёл он к конкретным вещам.

    - Что за вопрос? Гарантируем ли мы результат? - как бы переспросил я, при этом сильно дёргая за ручку выдвижного ящика своего стола, якобы пытаясь его открыть и типа что-то ему показать, как бы обижаясь на вопрос, или считая его неуместным.

    - Да. Гарантируете ли результат? - требовал ответа он.

    - Гарантируем стопроцентный результат, - честно ответил я, оставив выдвижной ящик в покое и глядя ему в рот.

    - Так уж и сто? - изумился он.

    - Более того. Если результата не получите, то мы вернём вам ваши деньги, - зачем-то сказал я.

    - Мои деньги вернёте? - не понял он.

    - Ещё и приплатим, - разошёлся я, и меня было уже не остановить.

    - Вы? И приплатите? - совсем растерялся он от моей наглости.

    - Не беспокойтесь, мы приплатим, - уверенно, чётко, глядя ему в рот, ответил я.

    - Коли приплатите, то я согласен, - только и мог сказать он.

    - Ну и замечательно, - облегчённо выдохнул я.

    - Уж куда лучше, - обречённо, но спокойно сказал он.

    - Я знал, что мы с вами найдём общий язык, - кивал я ему своей седой головой.

    - Ну, так ведь и я говорю, что найдём, - кивал и он мне своей лысой башкой.

    - Спасибо за доверие, - поблагодарил его я.

    - И вам тоже. За доверие, - начал, было, он …

    - Вам по коридору, на второй этаж, в тридцатый кабинет, - поспешил я завершить нашу беседу. $ 30000 (Тридцать тысяч долларов) США лежали уже в моём столе.

    - Так я пошёл? - уже испуганно и как-то по-детски спросил он.

    - Всего доброго, - напутствовал я его тоном строгого учителя.

    - И вам всего, - ответил он мне тоном забитого второклассника и второгодника.

    - Желаю стать Богом, - не удержался я.

    - Богом - это было бы не плохо, - подумал, но уже про себя, он.

39.

    Прошли недели две. Я сидел у себя в кабинете и пил зелёный чай с толстым колбасным бутербродом, когда в мой кабинет робко постучали. Стучали, видимо, ногой, потому что звук, шёл откуда-то снизу двери. Я выкинул бутерброд в окно, а чай вылил в цветочный горшок и громко разрешил войти. В кабинет вошёл он. Он был счастлив. Его рот и без того был огромных размеров, да он к тому ещё и улыбался. Улыбнулся и я.

    - Вас можно поздравить? - спросил я.

    - Можно, - застенчиво произнёс он.

    - Как время быстро летит, - заметил я, глядя на часы.

    - Время летит незаметно, - соглашался он со мной, тоже, зачем-то, глядя на свои часы.

    - И не говорите, - настаивал я на своём.

    - Не успел оглянуться и вот, - продвинулся он чуть дальше.

    - Не успели оглянуться, а две недели - как один день, - продвинулся и я с ним.

    - Как один день, - пыхтел он, краснея от счастья и улыбаясь.

    - Вижу, вам и сертификат уже выдали, - сказал я, обращая его внимание на тот предмет, что он мял в своих огромных кулаках.

    - Да вот тут выдали чего-то, - разжав кулаки, показал он мне зелёный, мятый лист бумаги формата А4.

    - Ах, да это свидетельство, - восторженно крикнул я и попросил разрешения его посмотреть.

    - Окажите любезность, - разрешил он взглянуть на его сокровище.

    - Великолепно. Это свидетельство действительно подтверждает, что вы стали Богом, - делая вид, что внимательно разглядываю свидетельство, сказал я.

    - Ну, так ведь. Зря что-ли деньги плачены? - промычал он.

    - Да уж видно, что не зря. Молодец. Чего сказать-то более. Печати на месте, подпись, водяные знаки, - говорил я, разглядывая свидетельство и цокая языком.

    - Там вон, погляди, ещё и подпись основателя, - показал он мне на подпись Фёдора Михайловича внизу.

    - Мама дорогая. Подпись самого, - заорал я, как будто раньше этого не видел. - Поздравляю. И горжусь, что и моё вмешательство тому заслуга.

    - Не вы, так я и не знаю. Так и помер бы идиотом, - начал свою благодарственную речь он.

    - Как чувствуете-то себя, теперь, когда вы есть то, чем стали? - переменил я тему, зная, что благодарности его могут растягиваться надолго.

    - Пока и не соображу, - тупо ответил он.

    - Ну да, ну да, - только и ответил ему я, видя, что он действительно, пока ещё, ничего не соображает.

    - Но чувствую, что я - Бог, как минимум, - вдруг выпалил он, наверное, решив, что обязан так отвечать, раз свидетельство уже выдано.

    - Чувствуете себя Богом, как минимум? - спрашивал я, как бы испытывая его уверенность.

    - Как минимум. Богом чувствую, - уверял он, боясь, наверное, что в противном случае у него отнимут свидетельство.

    - Собственно, а кем ещё, вы и можете себя чувствовать-то? А? Как не Богом? - решил я более судьбу не искушать и не показывать своё сомнение в том, что передо мной Бог.

    - Да, собственно и не кем более-то, - обрадовался он, поняв, что мои сомнения на его счёт исчезли.

    - Можно одно желание? - решил я его подразнить

    - Не знаю. Так вот, сразу и вдруг? - начал кокетничать он.

    - Только одно, - умолял я.

    - Ну, я, не знаю, - стеснялся он.

    - Ну, что вам стоит, - сказал я и встал на колени.

    - Если только без злоупотреблений? - отвечал он, польщённый моим поведением.

    - Никаких злоупотреблений, - не вставая с колен, уверял я его.

    - Обещаете? - как, прям, незамужняя девица пытал он меня.

    - Ну что вы, - как бы принимая его недоверие за оскорбление, сказал я.

    - Просто не хотелось бы сразу со злоупотреблений, - кокетничал он.

    - Нет-нет. Обещаю. Никаких злоупотреблений, - всё ещё на коленях говорил я.

    - Если без злоупотреблений, то можно, - сжалился, наконец, он.

    - Не могли бы Вы ... - начал я, вставая с колен.

    - Показать что-нибудь? - опередил он меня.

    - Да, Вы правильно меня поняли, что-нибудь показать, - подтвердил я его догадку.

    - Но-о ... как вы себе это представляете? - деловито спросил он.

    - Просто. Продемонстрировать, - деловито сказал я.

    - Если только вот это, - сказал он и показал кое-что из того, чему его научили за эти две недели.

    - Обалдеть. Если сам бы не видел, то в жизни бы не поверил. Грандиозно. Это Вы сами? - спросил его я.

    - Обижаете, - только и ответил он, смущаясь и улыбаясь. Рот у него действительно был очень большой.

    - Ну конечно Сами. Чего я спрашиваю. Будто сам не видел, - быстро заговорил я.

    - Вам понравилось? - искренно спрашивал он.

    - Чудо, - отвечал я.

    - Нет, правда? - пытал он меня своим недоверием

    - Слов нет, - говорил я.

    - Приятно слышать, - сопел он, шмыгая носом.

    - Что тут ещё скажешь. Только смотреть и восторгаться, - не переставал я его хвалить.

    - Я долго работал над этим, - честно признался он.

    - Достигли совершенства, - похвалил его я.

    - Хотелось, чтобы оценили, - сознавался он.

    - Хлопаю Вам в ладоши, - а что ещё я мог сказать?

    - Могу ещё и сплясать вам, - сказал он и, не дожидаясь моего ответа, стал отплясывать передо мной. Его лицо при этом перекосило от напряжения, вены на лбу вздулись, улыбка его более стала походить на зверскую гримасу бабуина в брачный период. Он хлопал себя руками по телу, а ногами выделывал такие круголя, что становилось страшно.

    - Хлопаю вам в ладоши и стучу от восторга пятками по полу. Изумительно, - с тревогой в голосе проговорил я. Мне в тот момент было действительно страшно. Но это надо было видеть, я Вам скажу.

    - Я устал уже. Может, хватит? - попросил он.

    - Достаточно, - разрешил я.

    - А то, если надо, то я и ещё чего могу, - опять начал он уверять меня, дабы я не усомнился в его способностях.

    - Не хочу злоупотреблять, - ответил я, найдя в своём ответе хорошую отговорку на его предложение сбацать здесь ещё чего- нибудь.

    - Но я многому научился, - уверял он.

    - Не сомневаюсь, - уверял я его

    - Я ещё много чего могу. Могу, если хотите и слепить чего-нибудь, - предлагал он достаточно настойчиво, что сомнений не возникало в том, что он действительно, дай только ему волю, ещё много бы чего здесь и показал, и слепил, благо пластилина в школу было завезено в достаточном количестве.

    - И не настаивайте, - урезонивал его я.

    - Могу ещё и так вот, - сказал он и снова попытался сплясать.

    - Нет, нет и нет, - остановил его вовремя я.

    - Это не долго, - обещал он.

    - Ну ладно. Только обойдёмся без пляски, - разрешил я, видя, что всё равно так просто от него не отвязаться.

    - Плясать не обязательно. Я покажу другое, ещё чего-нибудь? - обрадовался он.

    - Хорошо, - разрешил я.

    - Из любимого? - спросил он.

    - Из чего хотите. Только, умоляю вас, быстрее, - устало просил я.

    - Хорошо. Я из любимого, - радостно сказал он.

    - Хорошо, покажите ещё что-нибудь, из любимого, если вам так хочется, - мне было уже тяжело говорить. Более того. Я уже стал его побаиваться.

    - А что показать-то? - вдруг опять озадачился он.

    - Что угодно. Только не пляшите, - отрешённо просил его я.

    - А что бы вам хотелось? - настаивал он на конкретности.

    - Не знаю что, - устало молвил я.

    - И я не знаю что, - видно было, что и он устал.

    - Что хотите, - просил я, зная, что пока он ещё чего-нибудь не покажет, то не уйдёт.

    - А что? - не понимал он. Его мозги к тому времени устали более чем мои.

    - Ну, сделайте то же самое, что Вы продемонстрировали в начале, но только наоборот, - нашел я выход из положения.

    И он сделал. Высоко подпрыгнув, он перевернулся назад через спину и стал на ноги, широко раздвинув руки.

    - Браво, чудесно. Я восторгаюсь Вами. Берите Ваше свидетельство. Вот, я Вам ещё и сертификат выпишу и всего Вам хорошего, - быстро-быстро заговорил я, не давая ему опомниться.

    - Я пошёл? - спросил он.

    - Да уж ступайте, - разрешил я.

    - Спасибо вам, - искренно поблагодарил он меня.

    - Не стоит благодарности, - искренно ответил я на его благодарность.

    - Ничего, что я здесь наследил своими калошами? - жалобно промычал он.

    - Нормально всё это, - успокаивал я его

    - На улице сегодня погода, сами знаете, - пожаловался он мне.

    - Я всё знаю. Ничего страшного. Я всё здесь за вами уберу, - честно ответил ему я.

40.

    Я проработал в организации почти три года. Но, к сожалению, Фёдор Михайлович вычислил меня, и я вынужден был уйти из его религиозной школы. Произошло это случайно. Дело в том, что мне стало скучно, и я решил поразвлечься.

    И так получилось, что я решил начать с президента. Тем более что память о моей последней встречи с Кремнём, никак не давала мне успокоиться. А тут, как на грех, со мной приключилась одна странная история.

41.

    Я ехал на дачу, когда ко мне подсел старик. Наверное, он был голоден. Его внешность и поведение говорили о том, что он голоден и хочет пить. Хотя, кто его знает, может, он и не хотел пить, и был неголоден.

    - Спросите меня о чём-нибудь, - обратился старик ко мне.

    - О чём вас спросить? - равнодушно спросил я.

    - О чём хотите.

    - Вам приходилось видеть людей, которым во всём везло? - спросил я, стараясь придать своему вопросу искреннюю интонацию.

    - Соловьёву везло во всём и всегда, начиная с самого рождения, - сходу ответил старик, долго не задумываясь над моим вопросом и не уточняя его.

    - Да разве ж Соловьёву везло? - решил удивиться я.

    - Ещё как везло, - уверял меня старик.

    - Расскажите мне про Соловьёва, - попросил я старика.

    - Соловьёв родился в шестидесятых годах прошлого столетия, - начал свой рассказ старик, - в великой и могучей стране, в обеспеченной семье талантливых и потомственных инженеров-интеллигентов. Так получилось, что родители его родителей рано умерли, сразу после свадьбы детей, оставив своим детям, а соответственно и внуку, всё своё движимое и недвижимое имущество, включая огромные денежные средства, которые предусмотрительно, как раз накануне смерти, сняли со всех имевшихся счетов. В итоге: две трёхкомнатные квартиры в центре, три машины, три дачи, тысяч сто в рублях. В одной квартире жили, другую сдавали. То же самое с дачей. Машины продали и ездили на такси.

    Детский садик, в который ходил маленький Соловьёв, удобно располагался прямо напротив дома, где малыш жил со своими счастливыми родителями. И с садиком Соловьёву повезло. Талантливые педагоги окружали Соловьёва уже с раннего детства, потому как в этом садике очень сильно было развито понимание важности дошкольного педагогического воспитания.

    Говорят, везёт сильным. Так ведь никто с этим и не спорит.

    Ещё больше повезло Соловьёву со школой. Уже не те, но еще не эти педагоги, вложили в Соловьёва всё лучшее, что было на тот момент в системе образования. А что говорить про одноклассников Соловьёва... Предупредительность, такт, высокая этика во всём, что касалось взаимоотношений - вот тот неполный перечень того, что присутствовало в каждом однокласснике Соловьёва.

    Их учили преодолевать трудности, не бояться быть самими собой и быть верными по отношению к себе и своему отечеству. Такими они и росли. Таким рос и Соловьёв.

    Трудностей он не боялся, хотя бы потому, что их не было, а что касается самого себя и честности, то и в этом Соловьёв был на высоте.

    Дальше институт. Соловьёв встречает там девушку и влюбляется в неё. И ему, как и его родителям, везёт, потому что сразу после свадьбы и его, и её родители умирают. И Соловьёв с супругой остаются одни на белом свете, правда уже с пятью квартирами, десятью машинами, четырьмя дачами и пятью дачными участками, а про деньги я вообще не говорю, их было очень много.

    Соловьёву повезло. Отец жены перед смертью назначил мужа дочери на высокую должность.

    Сегодня Соловьёв - президент нашей страны. Ему повезло. У него два сына и две внучки, а он Соловьёв жив и здоров. Правда у его детей есть кое-какие проблемы, но это к Соловьёву уже не имеет никакого отношения.

    - Очень интересная история. Спасибо, - поблагодарил я своего собеседника.

    - Спросите меня ещё о чем-нибудь, - попросил он.

    - Нет, вот теперь спросите вы меня о чём-нибудь, - настойчиво, тоном, не допускающим возражений, потребовал я.

    - А вам доводилось когда-нибудь видеть людей, которым ни в чём не везло? - поинтересовался у меня старик.

    - Соколову не везло ни в чём и никогда, - категорично заявил я.

    - Что вы говорите? - удивился старик.

    - Да, - подтвердил я свои собственные слова.

    - А можно поподробней, - робко попросил старик.

    - Соколов родился в бедной стране, - начал свой рассказ я, стараясь не упустить ни одной важной подробности. Страна была настолько бедна, что не могла позволить себе иметь платные туалеты, платное образование и платную медицину. Хотя сама страна и очень гордилась этим, но все другие страны понимали, что это от бедности и жалели её.

    С родителями Соколову тоже не повезло. Мать Соколова была женщина хорошая, но одинокая, она не любила мужчин, а потому Соколов вынужден был не иметь отца. Я не буду рассказывать подробно о жилищных проблемах матери и сына Соколовых. Жили они в очень плохой коммунальной комнате. К слову - они до сих пор там живут. Соколов не закончил школу, пошёл работать на завод. Там он пристрастился к вину, научился курить. Женился Соколов первый раз ещё до армии. Но ему не повезло. Жена ушла от него вскоре после свадьбы. Потом была армия. Потом снова Соколов женился, но опять развёлся. Сегодня Соколов конченый алкоголик, не женат, имеет троих детей от двух браков.

    - Вот такая история, - обречённо выдохнул я.

    - Грустная история, - задумчиво произнёс старик.

    - Почему? - спросил я.

    - Ну, как же. Такое невезение.

    - Это да. Но вы и просили рассказать о невезении.

    - Знаете что ... - старик вдруг весь как-то напрягся.

    - Что? - спросил я, тоже при этом с лёгким напряжением.

    - Мне кажется, что вы всё врёте, и что никакого Соколова на самом деле и нет, - резко сказал старик, прямо глядя мне в глаза.

    - Да? - изумился его недоверием я. - Но и вы, как мне кажется, тоже до конца неискренни и ваш Соловьёв не более реален, чем мой Соколов, - добавил я в его же тоне.

    - Мой Соловьёв - фигура позитивная, а ваш Соколов - негативен, он несёт пессимизм и с ним никто не захочет иметь дело, - уже зло и брызгая слюной, громко сказал старик.

    - Мой Соколов может и пессимистичен, но он, по крайней мере, претендует хоть на какую-то реальность. В то время как ваш Соловьёв - есть чистейший абсурд, - отвечал старику я с явным раздражением в голосе.

    - Это Соловьёв-то абсурд? - зло глядя на меня, переспросил старик.

    - Именно, Соловьёв. Придумали тоже. Президент ... Более умного в голову ничего не пришло? - с долей ехидства в голосе отвечал я.

    - Что значит более умного? А кем, по-вашему, должен стать тот, кому во всём везёт? Уж не токарем ли на "Красном Октябре"? - в свою очередь язвил уже старик.

    - Да уж куда там токарям. Другое дело президент страны нашей. Вот уж везение так везение, - подзуживал старика я.

    Дело шло к драке. Старик явно завёлся, да и я чувствовал себя не спокойно. Моя рука машинально опустилась в карман пиджака и нащупала лежащий там кастет. Рука старика, по-видимому, нечто подобное нащупывала в кармане своего пальто. Первым успел ударить я. Коротким ударом справа я угодил старику в лоб.

    Падая, старик вытащил из кармана чёрный пистолет и нажал на курок. Пистолет стрелял очередями, но пули прошли мимо. Хорошо, что кроме нас в вагоне никого не было. Я сел на своё место. Старик поднялся с полу и сел напротив меня. Мы успокоились. Я спрятал кастет, старик убрал пистолет.

    - Хотите, - спросил старик, но уже спокойно, - я расскажу вам про того, кто всегда добивался поставленной цели?

    - Хочу, - ответил я, глядя на успокоившегося старика и приходя в нормальное состояние, - если после вы выслушаете мою историю про того, кто никаких целей добиться не мог.

    Старик прищурил глаза и внимательно посмотрел на меня.

    - Гарри? - спросил он.

    - Олег? - спросил я.

    Мы пожали друг другу руки, и я пригласил его в вагон-ресторан. Мне было интересно узнать, как он очутился здесь, да ещё и по восьмой категории.

42.

    - Послали тебя подстраховывать, - уже в ресторане поведал мне Олег. - Я с Фомой договорился. Убедил его, что без меня тебе не справиться.

    За бутылкой спирта, которую Олег притащил с собой в ресторан, мы разработали план дальнейших действий. Мы решили начать с высокопоставленных клиентов религиозной школы. Первым в нашем списке был президент.

... Продолжение следует.

Copyright © Михаил Лекс 2003 - 2007 год, Санкт-Петербург