Предлагаю Вашему вниманию девятый Выпуск рассылки Интервью для Упельсинки. Данная рассылка выходит в качестве Приложения к рассылке Введение в религиоведение и включает в себя интервью с авторами сайтов о религии, религиозных проектов, авторами книг по религиозной тематике и т.п. 
 

В сегодняшнем Выпуске я представляю Вам иеромонаха Григория (В.М. Лурье), Российская Православная Автономная Церковь.
 

 

Вместо предисловия. Еще в процессе подготовки своего первого интервью, мой гость Вадим Штепа, ведущий сервера Китеж. Традиция в  мире постмодерна, указал мне на страницу отца Григория и вопросил: "Чем Вам не персонаж для Вашего следующего интервью?" С того момента прошло уже достаточно много времени и вот наконец наше Интервью с отцом Григорием, составленное отчасти по записям из личной беседы, а отчасти по e-mail, завершилось и я рада представить его Вам. 
 
 

И.Г. о себе: Родился в 1962. Верующим в Бога стал в 1980. Уверовал в Православие --  и именно в святоотеческое --  в 1981. Крестился (в Московской патриархии) в 1982. Осознал опасность ереси экуменизма в конце 1980-х, но вышел из Московской патриархии только в 1997, увы (поздновато). С 1997 г. --  в Зарубежной церкви, которая уже тогда вовсю разваливалась. В том же году убили (вследствие борьбы за церковное здание) настоятеля нашего прихода, протоиерея Александра Жаркова, и я остался в приходе за главного. В 1999 наш приход перешел в Российскую Православную Автономную церковь (возглавляемую архиепископом Суздальским и Владимирским Валентином). Осенью того же года меня рукоположили в священники, а в апреле 2000 г. постригли в монашество. Монахом я хотел быть почти всю свою сознательную (христианскую) жизнь, но в молодости испытывал столь значительные колебания, что даже на некоторое время женился. Теперь под моим попечением -- оба прихода нашей церкви в Питере, где из клириков, кроме меня, один иеродиакон.

*********************************************************************************************
 

Уп.: Я знаю, что Вы принимали участие на конференции "Рок-поэзия: текст и контекст", которая проходила в Твери в середине сентября этого года. Расскажите, пожалуйста, какова была тема Вашего доклада на этой конференции?
 

И.Г.: Доклад был о позднем (1991--1997) "Наутилусе Помпилиусе". Назывался "'Правда всегда одна', или Что видно из 'Наутилуса'" (теперь он опубликован в сб. Тверского университета "Русская рок-поэзия: текст и контекст", вып. 4. Тверь, 2000). В "Наутилусе" меня заинтересовало то же, что в Достоевском (о котором я когда-то написал аналогичную по методу статью): эволюция от отрицания мiра к вере в Христа (для которой необходимой предпосылкой всегда служит отрицание этого мiра). Поэтому меня вообще заинтересовала русская рок-культура. Я думаю, что в нашей современной цивилизации она выполняет те же функции, что Достоевский в России конца прошлого века. Достоевский, кстати, тоже, вопреки собственному намерению, стал по преимуществу "детским" писателем -- главной частью его аудитории были студенты; потом эти студенты подросли и сформировали культ Достоевского 1890-х --1900-х гг. Посмотрим, что будет у нас лет через 15-20... Рок-культура, конечно, не доходит до церковности Достоевского, но это как раз потому, что в ней религиозная проблематика -- глубже. Ее отрицание мiра глубже, чем чисто психологическое отрицание у "Человека из подполья", а потому она и не удовольствуется "православием" слащавого о. Зосимы ("розовым христианством", как назвал его Леонтьев) и, следовательно, церковностью в стиле Достоевского. Но с христианством "не розовым" рок-культура просто никогда не соприкасалась.

Уп.: Ваши дискуссии на форумах о "НАУ"  вызывают большой интерес у читателей. Мне довелось слышать мнение о том, что "оценки кажутся очередной попыткой запихать в придуманную автором систему все, что только можно". Что Вы думаете по этому поводу?
 

И.Г.: Вопрос не в том, согрешил я этим грехом, или нет (т.к. ясно, что согрешил: как всякий исследователь, я тендециозен). Вопрос в том, столь ли велика степень этого греха, чтобы повлиять на общий вывод. Надеюсь, что нет. Какое-то со-чувствие вызвала моя реконструкция если и не у Наутилуса (увы, покойного), то у Ильи Кормильцева (кажется, на Наутилусе он работал штурманом... или капитаном... мозгами, я хотел сказать).

Уп.: Каково Ваше отношение к рок-музыке? 
 

И.Г.: Я бы предпочел термин "рок-культура" --  ведь в русском роке теперь употребительны абсолютно любые музыкальные стили, так что музыка перестала быть определяющим элементом. Так вот, я не вижу, чем эта рок-культура принципиально хуже какой-нибудь симфонической музыки. Если смотреть со светской точки зрения --  то культуре принадлежит и то, и другое. Если же смотреть по-церковному... то для собственно духовной жизни любая музыка будет одинаково посторонней. Об этом есть даже довольно много святоотеческих поучений. Коротко говоря, смысл их в том, что музыка --  и хорошая светская, и церковная во время богослужения --  предрасполагает человека к тому, чтобы начать молиться внутренне. Но -- и это звучит немного парадоксально -- внутренней молитве музыка как таковая, скорее, мешает (древние монастырские традиции стремились свести богослужебное пение к еле-заметному минимуму или вовсе от него отказаться)... Во всяком случае, мне трудно представить себе серьезно настроенного взрослого православного человека, который бы слушал у себя дома музыку, хотя бы и церковную, просто ради собственного удовольствия.

Уп.: Для кого ж тогда продают записи церковной музыки? ;)
 

И.Г.: Для эстетов. Понимаете, церковная музыка никакого самостоятельного (то есть внецерковного) смысла не имеет. Какие могут быть обстоятельства, чтобы слушать церковную музыку в записях? Я представляю только одну разумную причину -- человек, например, учится церковному пению. Тогда это большое подспорье и,  конечно, это нужно... Или он изучает эту церковную музыку как ученый. В том и другом случае, это работа, а не эстетское времяпровождение. Ну, конечно, можно еще допустить слушание церковной музыки как первое знакомство с Церковью для тех людей, кто ничего о ней не знает. Но слушать церковную музыку ради "эстетического удовольствия" -- это самый откровенный разврат. А вот слушать рок-группы (особенно русские) -- это нечто гораздо более здоровое.

В рок-культуре ставится вопрос о смысле жизни, который, между прочим, Православие как раз и освещает. Это как раз та часть светской культуры, знакомство с которой для юношей (именно для молодых людей, а не для взрослых!) считали полезным святые отцы. Она учит людей ставить те вопросы, на которые только Православие ответит по-настоящему.

Рок-культуре любят инкриминировать ее отрицание всяких там порядков мiра сего. Почему-то думают, что это ставит ее во враждебное положение и к Церкви. Но позвольте: разве истинная Церковь не находится во всегдашней войне с "мiром сим"?

Конечно, те люди, что идут сейчас в церкви Московской патриархии, чтобы лучше "прописаться" социально, чтобы принадлежать к современному эстаблишменту, не нуждаются в Церкви не от мiра сего. Они нуждаются в такой церкви, которой рок-культура и на самом деле враждебна, --  в Московской патриархии. (Две рок-композиции, мне кажется, лучше всего передают облик этой Московской патриархии: "Три царя" Наутилуса и "Древнерусская тоска" Гребенщикова). Но при чем здесь Церковь на самом деле? Поэтому между истинно-православной Церковью и рок-культурой я противоречий не вижу. Противоречия, если возникают, -- то лишь с некоторыми людьми и движениями, в рамках рок-культуры существующими.

Уп.: Церковь официальная, осуждая рок-культуру,  как бы бежит от мира?
 

И.Г.: Бежит, но не в христианском смысле. Она бежит от одной части мира в другую. Для "официальной", как Вы ее называете, "церкви" в мире существуют как бы "свои" и "чужие". Рок-культура -- это "чужие". Но для Церкви истинной в мире "чужие" -- все одинаково. И как раз это роднит ее с рок-культурой. Пусть Церковь и не может признать претензии рок-культуры на "неотмирность", но самому стремлению не быть частью мира сего нельзя не сочувствовать: ведь для каждого человека путь в Церковь начинается именно с этого.

Уп.: Недавно вышло Ваше интервью в Русском журнале. Импульсом к этому интервью послужила Ваша деятельность в интернете? 
 

И.Г.: Как можно догадываться, да. Но мне не рассказывали.

Уп.: Вас в шутку называют "виртуальный монах"... Вы согласны с таким определением? :-)
 

И.Г.: К сожалению, нет. Что значит "виртуальный"? --  Если хотя бы в одном месте (в и-нете) бывать монахом по-настоящему, то уже жизнь была бы прожита не зря. Но, молитвами виртуального сообщества, еще надеюсь успеть немного исправиться.

Уп.: С чего началось Ваше знакомство с инетом?
 

И.Г.: С науки. В 97-м пристрастился к электронной почте, с 98 --  к электронным конференциям (большей частью, научного характера; я и до сих пор участвую в десятке таких конференций).

Уп.: Меня поразил тот библиографический перечень работ, который я увидела на Вашей странице. И прежде я не раз встречала Ваше имя, читая работы русских философов и богословов, к изданию чьих трудов Вы были причастны. И... признаюсь честно, для меня было большой неожиданностью увидеть Вас в качестве священника. Быть может, сработал стереотип?.. Ни для кого не секрет, что думающих "попов" не так уж много... А мне кажется, что в начале века священники лучше умели совмещать в себе подобные способности...
 

И.Г.: Сразу скажу, что я очень мало занимался "русскими философами и богословами" и еще меньше -- их изданием. Единственное исключение --  А. С. Хомяков. Основная область моих занятий -- Византия и негреческий Христианский Восток. Что до совмещения занятий священника и ученого, то это и в прошлом веке плохо получалось. Некоторые весьма серьезные ученые-протоиереи, бывало, не могли самостоятельно совершить литургию. И хорошо еще, если при этом они были мало-мальски верующими...

Как показывает вековой опыт, "стихии" священства и учености лучше всего примиряются через монашество. Монах не должен относиться слишком серьезно ни к какому внешнему занятию: его "дело" только одно -- молитва; остальное -- "поделие". Нужно выбирать себе эти "поделия" так, чтобы они как можно меньше мешали "делу". Наука хороша в качестве "поделия" для тех, кому надо куда-нибудь "канализировать" свою избыточную умственную активность. А вот священство, в принципе, плохо для всех: теоретически оно не совместимо с монашеством (и в некоторые древние монастыри священников не принимали или принимали, но запрещали им навсегда служить). Священство вообще настолько затрудняет спасение души, что, как сказал св. Иоанн Златоуст, весьма немногие из священников спасаются. Поэтому трудно человеку в здравом уме (кроме редчайших случаев особого призвания Божия или кроме детской простоты) пожелать стать священником. Но бывают ситуации, где ты оказываешься "крайним" -- и это тоже знак воли Божией. Так случилось в нашем приходе, когда убили нашего настоятеля. А с волей Божией лучше не спорить: "прати противу рожна" будет, это уж точно, еще беспокойней для той же молитвы.

Уп.: Как  Вы все успеваете? 
 

И.Г.: Вот я как раз и не успеваю --  не то что "всего", а и очень многого. Если же что успеваю --  так это потому, что любой вид деятельности является отдыхом от всех остальных. Так жизнь превращается в постоянный отдых. Одно слово -- "нет лучше монашеского жития"!

Уп.: Какие православные сайты, на Ваш взгляд, заслуживают внимания?  Какие бы Вы рекомендовали посетить всем тем, кто хотел бы узнать об Истинном Православии?
 

И.Г.: Сайт о текущей церковной жизни (Вертоградъ), об издержках патриархийного "православия" (Клировые Ведомости), богатое разными православными материалами место (www.church.ru ), лучший англоязычный сайт об истинном Православии (сайт Патрика Баретта).

Уп.: Расскажите, пожалуйста, о Вашей странице. Насколько я понимаю, она для православных кругов закрыта?
 

И.Г.: Ругаться с православными я совершенно не хочу. Я действительно стараюсь не давать рекламу в этих кругах. Опыт соприкосновения записных "православных" с носителями рок-культуры уже имел место на "Переписке" "Алисы", и я не хочу повторять ничего подобного. Страница, которую для меня сделали некие добрые люди, обращена на самом деле к людям типа Янки Дягилевой (в идеале). А не в идеале -- к имеющим что-то от этого образа, для которых она -- близкородственная хотя бы в чем-то. 

Уп.: Поясним для незнающих -- кто такая Янка...
 

И.Г.: Очень трудно сказать в нескольких словах, да еще "для незнающих". Это, во-первых, надо послушать (и почитать: у нее есть и стихи, которые не стали песнями). Во-вторых... годы жизни -- 1966 -- 1991, мое собственное поколение. Те самые вопросы о смысле жизни, которые ставил перед собой и я. Но у меня было побольше источников информации и, главное, побольше инстинкта самосохранения. В ранней юности мы все убедились, что оказались в окружении -- отрезанные от смысла собственной жизни не одной только советской властью, а самим устройством мiра. Стали прорываться и, естественно, прорвались не все. Те, кто выжил, ощущают, что живут и за тех, кто погиб... Вот, такое, приблизительно, у меня отношение к Янке.

Уп.: Каково Ваше отношение к тому, что обсуждается на форуме "Швейцарское время"? 
 

И.Г.: Надо, чтобы никто никого не "грузил" (заимствую словечки от моих собеседников), даже пусть и самым истинным Православием. И потому я совершенно спокойно отношусь к тому, что здесь высказывается куча всяких взглядов, с которыми я абсолютно не согласен. Ничего на странице не отвергается. А дальше -- надо чтобы это как-то жило своей жизнью. Надо, чтобы люди, которые имеют такие вот интересы, могли устанавливать друг с другом контакты и друг другу помогать, а заодно и мне.

А мой "личный" интерес вот в чем. Мы должны реально представлять, каков тот человек, который в принципе готов услышать нашу проповедь. И это не в том смысле, что мы как миссионеры пойдем проповедовать -- это вообще не особенно-то свойственно Православной Церкви. Просто, если мы как-то живем и существуем, мы что-то узнаем. На самом деле мы тем самым и проповедуем -- это вот нормальная постоянная форма проповеди Православия. Но мы должны представлять, каков тот человек, которому мы должны таким вот образом проповедовать. И когда такие люди к нам приходят и спрашивают о нашей вере, мы должны им ответить не на нашем языке, а на их. А вот что это за язык такой -- я должен его изучить по возможности. 

Уп.: Что такое Православие?
 

И.Г.: Слишком часто говорят, что Православие -- это такой определенный быт. Какие-то там чувства должны быть, еще какая-то ерунда, которую святые отцы и в помине не писали. А должны быть совсем другие установки. 

Православие -- это не то, чтобы много детей воспитывать и наслаждаться семейной жизнью. Оно действительно не имеет на земле никакой цели. Но зато оно и дает человеку реальную цель -- небесную, и не в отдаленном будущем, а сразу же, здесь и сейчас. Вообще-то, я уже попытался изложить свое суммарное представление о Православии в трех беседах, темы которых пересекались с дискуссиями на форуме. Так что эти беседы о догматике и сейчас висят на моей страничке.
 

Уп.: Почему люди идут в церковь? И еще: кто, по Вашему опыту, чаще всего идет в церковь?
 

И.Г.: Обычно люди приходят с такими запросами, которые истинный пастырь постарается перенаправить, а лже-пастырь -- будет их культивировать и эксплуатировать. В этом и различие пастырских подходов, преобладающих в истинной Церкви и в МП. Люди чаще всего идут в церковь за душевным комфортом, за утешением. Им, может быть, не надо социального комфорта, они привыкли без него обходиться, у них есть какой-то минимум, который их удовлетворяет, но им нужен душевный, чтобы их как-то пожалели, чтобы у них было чувство какой-то общности, а не никчемности. 

Потому есть две самых главных категории массовых прихожан -- это женщины лет 45 и старше, которым стало нечего делать в семье, или у них нет семей, или дети выросли и податься некуда... И надо податься в церковь -- и они начинают усиленно воцерковляться... Это в 90-е годы стало массовым явлением. Вместо "классических" бабушек советских времен (которые воспитывали моих ровесников и тех, кто старше нас) все стали эти женщины заполнять. Плюс молодежь. Основной тип религиозной молодежи -- это люди, у которых как-то не получается стать кем-то в этом мире. Некоторые (их мало, конечно, но это тоже тип) -- делают церковную карьеру.

Получается, что люди в основном идут, чтобы их как-то пожалели, чтобы где-то, может быть, себя чувствовать своими хотя бы иллюзорно, как это бывает в таком приходе... А Церковь ведь нужна совершенно не для того. Истинная Церковь не помогает человеку приспосабливаться к мiру сему -- а учит его становиться не от мiра сего (и не превращаться при этом в слабоумное "чадо духовное" какого-нибудь "старца").

Уп.: Каковы Ваши прихожане? В основном это те, кто  вышел из Московской патриархии?
 

И.Г.: Да. Таких около половины или чуть больше. Остальные не были в ней никогда или были только формально (по крещению). Одна замечательная бабушка -- потомственная катакомбница. В начале 80-х умер единственный катакомбный священник, которого она знала, и она осталась на несколько лет без причастия. А тут пооткрывались патриархийные храмы, и она решила, что времена другие, и можно причаститься там. Она и причастилась в Иоанновском монастыре на Карповке. На следующее утро она обнаружила, что ее серебрянный нательный крест весь почернел. (Тут дело не в том, что серебро почернело, а в том, что это произошло так вдруг и так сильно). Она пошла к тому же священнику, у которого причащалась, спросить, в чем дело. Тот сказал: "Это Вам какой-то знак. Подумайте, что Вы сделали неправильного". Она подумала -- и больше в Московскую патриархию никогда не ходила. Вскоре она узнала, что в Суздале появился епископ Валентин, к которому переходят многие катакомбники (это было в 1991). И она стала ездить причащаться в Суздаль. А после моего рукоположения ей дали в Суздале наши координаты.
 

Уп.: Каков, в среднем, возраст  Ваших прихожан?
 

И.Г.:  Он "средний". Думаю, что лет 40 или 35. Правда, есть еще разные малые дети, которые могут эту цифру понизить... Отличие наших приходов в Питере от стандартных патриархийных -- в очень малой доле "бабушек" (их у нас всего три, то есть их почти не видно). К сожалению, "бабушки" не способны мыслить категориями "истинного или неистинного". Они оказываются в истинной Церкви только тогда, когда либо изначально в ней вырастают, либо переносятся в нее вместе со всей структурой прихода (как это было, например, в самом городе Суздале). Та самая "бабушка", которая с детства (с 18 лет) учила меня, что "придет время -- церквей откроется много, а ходить в них будет нельзя", до сих пор остается в патриархийном храме.

Уп.: Мне встречались православные, которые прежде чем сделать какой-то (пусть даже совсем незначительный) шаг (чихнуть, скажем ;) ) непременно спрашивали благословения у батюшки. Ваши прихожане -- самостоятельные люди?
 

И.Г.: Надеюсь. Я все-таки пытаюсь им внушать, что священник в приходе -- это уж, скорее, предмет церковной утвари, вроде дверной ручки, нежели чужая голова, которую можно приставлять вместо своей собственной. (Еще точнее выразился один друг моей юности: "Напрасно Достоевский писал, будто адвокат -- это нанятая совесть. Нанятая совесть -- это духовник". Он тут имел в виду, конечно, моду на "духовное руководство", распространенную именно среди тех, у кого все проблемы -- весьма и весьма житейские).

Уп.: Как я поняла, география Вашего прихода не ограничивается пределами лишь одного города Санкт-Петербурга?
 

И.Г.: Собственно говоря, у нас не один, а два прихода (хотя и один священник) плюс "розничные" прихожане, которые живут, буквально, где попало. Кто-то разбросан по области, включая самые дальние ее углы (г. Сосновый Бор или финскую границу). Кто-то -- еще дальше. В Волгограде из таких прихожан возникла уже самостоятельная община, а, скажем, в Екатеринбурге -- еще нет (но я надеюсь, что это случится и там)...

Уп.: Ваше отношение к экуменизму?
 

И.Г.: Для нашей Церкви (и, разумеется, лично для меня) граница экуменизма проходит там, где начинают молиться не только с теми, кто себя православными не называют, но и со многими из так называемых "православных". Во всяком случае, если иерархия какой-либо церковной организации принимает постановления, заведомо нарушающие святоотеческие догматы и каноны (а Московская патриархия  делала это на каждом из своих архиерейских соборов), -- то не только она сама исповедует ересь, но ересь будут исповедывать и все те, кто не захочет этого замечать. Экуменизм для нас -- это не столько тема отношений с католиками или протестантами (т.к. церковных отношений у нас с ними все равно нет никаких и быть не может), сколько тема отношений с Московской Патриархией  или прочими юрисдикциями "мирового православия" (которые все отступили от Православия святоотеческого). Признавать подобные организации Церковью -- это и есть ересь экуменизма. Такой же взгляд и у других истинно-православных церквей во всем мире.

Уп.: Меня всегда волновал вопрос: что такое секта? Правомочно ли это понятие?
 

И.Г.: Если смотреть социологически, это надо спросить у социологов, или у религиоведов... 

Уп.: Было ли у Святых Отцов такое понятие?..
 

И.Г.: ...а если так смотреть -- конечно не было. С точки зрения православного учения о Церкви, есть Церковь, и есть отпавшие от нее сообщества. В зависимости от своей социальной организации, они одинаково могут быть какими-нибудь церковными образованиями государственного масштаба, и они могут быть какими-нибудь маленькими общинками, которые светские люди назвали бы сектами. Церковь сама может представлять такую большую организацию, может и маленькую. Например, ранние христиане Римской империи -- они, конечно, выглядели сектой, особенно с точки зрения иудеев, потому что как будто откололись от них.  Истинная Церковь, с точки зрения Московской патриархии, сейчас выглядит сектой. Однако, можно посмотреть по-другому -- и тогда увидеть в Московской патриархии множество течений, в том числе, весьма авторитарных, сплоченных непререкамым личным авторитетом каких-нибудь харизматических батюшек или монастырских начальников... И тогда Московская патриархия  предстанет, по меткому выражению одного остроумца, "конгломератом тоталитарных сект". Именно конгломератом разных сект -- т.к. вера-то у них весьма различна. Их объединяет только признание патриарха Ридигера своим начальником.

Уп.: Как мне показалось, все-таки для Вас важно, чтобы человек был нелицемерен... 
 

И.Г.: Конечно.

Уп.: Это самый главный критерий?
 

И.Г.: Нет, это не самый главный критерий, потому что бывают такие... странные люди -- но при этом совершенно нелицемерные. Но конечно, если есть лицемерие, -- это означает, что все остальные разговоры излишни: с таким человеком бессмысленно помышлять о единстве в вере. Ты можешь делать вид, что ты как бы этого не замечаешь... но это уже такое легкое иезуитство, допустимое в дипломатии, но не во внутрицерковной жизни. Я хотя и дружу с иезуитами с некоторыми, но даже и они -- не во всем же "иезуиты"! (Мы, конечно, с ними не молимся, но я их лично очень уважаю.) 

Уп.: Т.е. какие-то иные верования Вы все-таки уважаете? 
 

И.Г.: Нет, верования совершенно не уважаю. Зачем же? Я людей уважаю, а верования нет. Верования -- очень сожалею, что у них такие верования. Ну, конечно, Игнатия Лойолу очень уважаю, основателя ордена, считаю его одной из самых ярких личностей в истории; но из-за того, что у него верования были неправильные, он неправильно и вел себя...

Уп.: А если это абориген, он живет в далекой Австралии и пришли к нему миссионеры-христиане, и научили его своей вере;  и в итоге не получилось из него ни христианина благочестивого, ни аборигена нормального...
 

И.Г.: Плохо... плохо. Христиане, небось, еретиками были, протестантами, в лучшем случае -- католиками?..

Уп.: С православными так тоже бывает? 
 

И.Г.: С православными -- нет. Истинное Православие распространяется среди аборигенов очень даже нормально. Сейчас хорошие очень опыты в Конго и в Кении...

Уп.: А что касается русского самосознания и значения в судьбе Православия?..
 

И.Г.: Изложу на этот счет мысли моих любимых Константина Леонтьева и Льва Тихомирова. Церковь в России не нуждается: жила она без России тысячу лет и проживет, если надо, тысячу лет. Это Россия нуждается в Церкви, и без истинной Церкви она погибнет несомненно. Никто в Церкви не говорит, что Россия обязательно возродится, а, наоборот, многие говорят, что она может и погибнуть. Может быть, она в какой-то степени возродится, дай Бог, но с точки зрения такой вот чисто христианской -- это никак не должно сказываться на нашем поведении сейчас. Зачем вообще нам это знать? Нам важно знать только одно -- что для нас спасение души только в Истинной Церкви. Вот и все. Если мы будем спасать наши собственные души -- то мы сделаем главное из всего, что можем сделать и для России.

Уп.: И -- Ваши пожелания подписчикам. :)
 

И.Г.: Не довольствоваться суррогатами. Если думать о смысле жизни -- так всерьез: хотя бы и с риском самоубийства. Если принимать Православие -- так тоже всерьез: хотя бы и с риском уйти в монахи :-)