Чистый Мир - альтернативный Путь

Тайнопись Михаила Булгакова

Не много можно назвать романов, которые породили бы столько споров, как
“Мастер и Маргарита”. Спорят о прототипах действующих лиц, об источниках и
иных слагаемых сюжета, о философско-эстетических корнях романа, о том,
наконец, кто является главным героем произведения.
Наиболее загадочной и близкой автору фигурой считается образ Мастера.
Причем в имени героя заключен не только прямой смысл слова “мастер” -
специалист, достигший в своей области высокого умения, искусства,
мастерства, - оно еще и противопоставлено слову “писатель”. Ведь на вопрос
Ивана Бездомного: “Вы - писатель?”, ночной гость в психиатрической клинике,
погрозив кулаком, сурово ответил: “Я - мастер”.

Налицо некая загадка. Если мастер - не писатель, то кем же считает себя
булгаковский герой?
Обратившись к истории русского литературного языка, узнаем, что “мастером”
в древности называли учителя, преподавшего грамоту по церковным книгам, и
следовательно, знатока библейских сюжетов. Это значение слова “мастер” еще
в XIX в. сохранялось в орловском областном диалекте, родном для семьи
Булгакова (дед писателя - орловский священник, отец - закончил орловскую
духовную семинарию).

Не свет, а покой...

Назвать подлинное имя прототипа героя помогает анализ философских основ
романа: в “Мастере и Маргарите” очевиднейшим образом художественно
воплощена идея трех миров - земного, библейского и космического. Теория же
“трех миров” могла быть позаимствована Булгаковым лишь у ее
непосредственного создателя - украинского философа XVIII в. Григория
Саввича Сковороды, который, кстати, часто подписывался под своими
произведениями: “Любитель Библии”.

Согласно теории “трех миров”, которая изложена Сковородой в трактате
“Потоп змиин”, главный мир - космический, Вселенная, всеобъемлющий
макрокосм. Два других мира, по Сковороде, частные - человеческий микрокосм
и символический библейский мир. Каждый из миров имеет две “натуры”: видимую
и невидимую, причем внешняя и внутренняя натуры библейского мира
соотносятся между собой как “знак и символ”. А сам библейский мир выступает
у Сковороды в роли связующего звена между видимыми и невидимыми натурами
макрокосма и микрокосма. Видимые же натуры обитателей космического и
земного миров сообщают о своих тайных формах, так называемых вечных
образах. У человека, считал Сковорода, имеется два тела и два сердца:
тленное и вечное, земное и духовное. Есть человек внешний и внутренний, и
последний никогда не умирает, он только лишается своего земного тела.

Сковородинские мотивы исследователи находят и в рассуждениях Гоголя, в
философских воззрениях Достоевского, с ними связано творчество Владимира
Соловьева, который по материнской линии был родственником украинского
философа. Взгляды Сковороды являлись предметом интереса Л. Н. Толстого, Н.
С. Лескова и других известных писателей. Таким образом, и все три
взаимосвязанных мира последнего романа Булгакова строго соответствуют идеям
Григория Сковороды. Далее следует цепочка параллелей - совпадения
биографических сведений из жизни Сковороды и булгаковского Мастера. В
полном соответствии древнему значению слова “мастер”, он преподавал в
подготовительных классах харьковского коллегиума катехизис. Так же, как и
герой Булгакова, он знал древнееврейский, греческий, латынь, немецкий и
немного итальянский. Жизненные обстоятельства побудили Сковороду однажды
притвориться сумасшедшим, - в результате его признали негодным к духовному
сану и разрешили жить, где угодно, - желанная свобода была достигнута.
Булгаковский Мастер сам пришел в клинику для душевнобольных. Реальный
Сковорода ни одно из своих сочинений при жизни не напечатал, а недовольный
своей книгой “Асхань”, “ожелчившися, спалил ее”. Позже оказалось, что
список книги сохранился у одного из друзей философа. Сжигает свой роман об
Иешуа и Мастер...

Вообще-то питать интерес к легендарной жизни странствующего поэта и
мудреца Булгаков начал с детства, а позже досконально изучил философские
построения “украинского Сократа”. В целом ряде эпизодов и сюжетных линий
романа явственно отражены и учение Сковороды о “человеке внешнем и
внутреннем”, о “законе сродностей” и “неравном равенстве”, как и итоги
сковородинских поисков счастья и покоя. Так, учение о человеке “внешнем” и
“внутреннем” говорит об “истинных” людях, в ком “внутренняя” натура
преобладает над “внешней”. “Всяк есть тем, чие сердце в нем: волчее сердце
есть истинный волк, хотя лице человечее, сердце боброво есть бобр, хотя вид
волчий; сердце вепрово есть вепр, хотя вид бобров”. Соответственно, у
Булгакова формируется и естество Мастера (человека истинного), и характеры
тех персонажей, в коих, напротив, главенствует бренная внешняя натура (так,
сосед Маргариты Николай Иванович оказывается “боровом”).

В полном согласии с постулатами философа о “сродном труде” и “законе
сродностей” трактует Булгаков и проблему человеческого счастья. Оно
состоит, по Сковороде, не в богатстве и даже не в здоровье, а в гармонии
души. “Где ты видел, замечает он в своей книге “Асхань”, - или слышал о
счастливце каком, который бы не внутрь себе носил свое сокровище? Нельзя
вне себя сыскать. Истинное счастье внутру нас есть”. Обрести же гармонию
души человек может, занимаясь только тем, что сообразно его природным
наклонностям, в “сродном труде”: “Все для тебя худая пища, что не сродная,
хотя бы она и царская... Без сродности все ничто... Разумным и добрым
сердцам гораздо милее и почтеннее природный и честный сапожник, нежели
бесприродный штатский советник”. По этому учению находит свое призвание
булгаковский Мастер, а затем и его ученик Иван Бездомный.

Для настоящего счастья, учил далее Сковорода, необходимо еще соответствие
подлинных потребностей человека способам их удовлетворения, т. е. “неравное
равенство”. А стремление человека к превышению настоящих потребностей
является источником несчастий: “Будь только малым доволен. Не жажди
ненужного и лишнего. Не за нужным, но за лишним за море плывут. От
ненужного и лишнего всяка трудность, всяка погибель”. В этой связи
показателен ряд эпизодов романа: история Степы Лиходеева, председателя
жилтоварищества Босого, буфетчика Сокова, экономиста Поплавского, а также
события в театре Варьете на сеансе черной магии.

Не менее четко отражена в “Мастере и Маргарите” философская концепция
покоя как награды за все земные страдания человека “истинного”. Покой для
философа-поэта олицетворяет вечность, а символом воскресения и последнего
отрезка пути к покою является походящая на мост лунная дорожка. По ней,
отрешившись от всего тленного, земного, “истинный” человек восходит к
вечному своему дому, где и обретает искомый покой. Именно такую судьбу
заслужил у Булгакова Мастер, - не свет, уготовленный для святых, а покой,
предназначенный “истинному человеку”. О том же мечтал лирический герой
стихов Сковороды:
Оставь, о дух мой, вскоре все земляные места!
Взойди, дух мой на горы, где правда живет свята,
Где покой, тишина от вечных царствует лет,
Где блещет та страна, в коей неприступный свет.

“О, блажен, сохранивший цело цену сего маргарита”(Сковорода)

Не менее интересен и образ верной подруги Мастера - Маргариты. У тех, кто
находит в ряде коллизий романа сходство с событиями, имевшими место в
семейной жизни писателя, есть безусловный резон. Правы, вероятно, и те, кто
полагает, что свою Маргариту, борющуюся за Мастера и собственное счастье с
ним, Булгаков противопоставил образу Гретхен из “Фауста” Гете. Имеет
значение и самое имя героини, ибо слово “маргарит” встречается в сочинениях
Сковороды, причем в контексте рассуждений о женском начале мира. В русском
языке оно означало жемчуг, жемчужину (см. Словарь Даля) и вышло из
церковнославянского, куда, в свою очередь, проникло из греческого и
латинского. Не исключено, что в развитии образа Маргариты автором была
соблюдена соловьевская теологема “вечной женственности” - из
“простонародной Афродиты, со лживым подобием Вечной красоты, восприимчивой
ко лжи и злу не менее, чем к истине и добру”, бессильной чем-либо
существенно помочь Мастеру, позднее, когда “все обманы исчезли”, красота
Маргариты, прежде “обманчивая и бессильная”, преображается в “красоту
неземную” и избавляет Мастера от страданий, способствует возрождению
созданного им “слова” (т. е. романа об Иешуа) и в конечном счете побеждает
смерть, восходя вместе со своим возлюбленным к новой вечной жизни. В этом
смысле показательно и то, что во всех главах романа, действие которых
происходит, словами Соловьева, “в области сверхчеловеческой”, “плотские,
животно-человеческие отношения” между персонажами совершенно исключаются.
Разрабатывая идею “вечной женственности”, Соловьев считал, что перенесение
плотских отношений в сферу духовную недопустимо и что “поклонение женской
природе самой по себе” является причиной “нравственного размягчения”,
которое господствует в современном обществе.

Каждому будет дано по его вере

Любимым произведением В. С. Соловьева в мировой литературе, по словам его
племянника, была повесть-сказка Гофмана “Золотой горшок”. Великого
немецкого романтика почитал и Булгаков. В “Мастере и Маргарите” находим
целый ряд параллелей с “Золотым горшком”. У Гофмана в небольшом домике, где
живет архивариус Линдгорст, и у Булгакова в квартире № 50 чудесным образом
помещаются громадные залы, зимние сады, бесконечные лестницы и т. д. Во
многом похож разговор в Александровском саду между Азазелло и Маргаритой с
разговором в “Золотом горшке” между старухой-ведуньей и студентом
Ансельмом. Маргарита опасается принять приглашение на бал Сатаны, и
Азазелло в сердцах восклицает: “Так пропадите же вы пропадом... Сидите
здесь на скамейке одна...”. “Ну так сиди тут и пропадай!” - восклицает
старуха, когда Ансельм отказывается покориться ее колдовской силе. У
Гофмана одна из героинь “Золотого горшка” думает, что принадлежащий старухе
черный кот вовсе не злобная тварь, а образованный молодой человек самого
тонкого обращения. Так же и кот Бегемот оказывается в конце концов
юношей-пажем. Наконец, идея сказки Гофмана состоит в том, что “каждому
будет дано по его вере”, и именно эти слова Булгаков вкладывает в уста
Воланда, когда тому подносят на балу блюдо с головой Берлиоза.

Есть свидетельства тому, что Булгаков не только любил Гофмана, но и
определенным образом связывал свое творчество с произведениями немецкого
мастера. Так, разыгрывая своих близких, он читал им отрывки из статьи
литературоведа Миримского о социальной фантастике Гофмана, всякий раз
вместо фамилии немецкого писателя произнося свою. Слушатели ни на мгновенье
не сомневались, что речь действительно идет о Булгакове. И мы позволим себе
прибегнуть к тому же приему, предложив читателю предисловие Соловьева к его
переводу “Золотого горшка”, подставив фамилию Булгакова вместо Гофмана и
заменив соответственно название произведений:

“Существенный характер поэзии Булгакова, выразившийся в этом романе с
особенною ясностью и цельностью, состоит в постоянной внутренней связи и
взаимном проникновении фантастического и реального элементов. Причем
фантастические образы, несмотря на всю свою причудливость, являются не как
привидения из иного чужого мира, а как другая сторона той же самой
действительности, того же реального мира, в котором действуют и страдают
живые лица, выводимые поэтом. Так как повседневная действительность имеет у
Булгакова всегда и постоянно, а не случайно только, некую фантастическую
подкладку, эта действительность, отдельно взятая, при всей естественности
своих лиц, образов и положений, постоянно дает чувствовать свою неполноту,
односторонность и незаконченность, свою зависимость от чего-то другого. И
потому, когда это другое (мистический или фантастический элемент), скрыто
присущее во всех явлениях жизни, вдруг выступает на дневной свет в ясных
образах, - оно уже есть нечто естественное и необходимое по существу, при
всей странности и неожиданности своих форм. В фантастическом романе
Булгакова все лица живут двойной жизнью, попеременно выступая то в
фантастическом, то в реальном мире. Вследствие этого, они, или лучше
сказать - поэт через них чувствует себя свободным, не привязанным
исключительно ни к той, ни к другой области. С одной стороны - явления и
образы повседневной жизни не могут иметь для него окончательного, вполне
серьезного значения, потому что он знает, что за ними скрывается нечто
иное; с другой стороны, образы из мира мистического не пугают его, как
чужие и неведомые призраки, потому что он знает, что они тесно связаны с
обиходной действительностью, не могут подавить или уничтожить ее, а
напротив, должны действовать и проявляться через эту же действительность.
Таким образом, фантастический элемент является у Булгакова очеловеченным и
натурализованным, он может свободно играть с ним. Эта двойная свобода и
двойная игра поэтического сознания выражаются в том своеобразном юморе,
которым проникнут роман “Мастер и Маргарита”.

Итак, несколько оригинальным способом мы получили искомое: предельно ясно
изложенную художественную программу, которой руководствовался Булгаков,
создавая свой последний, как он писал сам “закатный” роман.

На основе работы И. Л. Галинской “Шифры Михаила Булгакова” 

Сайт газеты "Чистый Мир"