Свинина по флотски.

"Ты здесь хозяин, а не гость-
тащи с заказа каждый гвоздь!"
(Фольклор северодвинских рабочих)



В январе 1990 года наш крейсер усиленно готовился к основному мероприятию. К автономке. Само собой серьезность подготовки граничила с безумием, и на каждой стадии степень безумия нарастала, словно у неизлечимого больного приступы перед смертью. Естественно весь экипаж спал и видел себя уже в море, считал дни и часы до ухода, и молил бога чтобы выход на боевую службу не перенесли на более поздний срок. Вот уж воистину, "...в море- дома! ", как говаривал незабвенный Степан Осипович Макаров. Ведь прав был царский адмирал, и их наверное допекали перкетные проверяющие. Смешно, но моря подводники ждут как отдых от командования, а не как боевые будни. Хотя по уму все должно быть наоборот. Рабочий день автоматически удлиннился до 22.00 часов и далее, в основном завися от степени вздрюченности начальников. А так, как их ставили на конус постоянно, то и мы работали до упора. Где-то за неделю до выхода, высшие эшелоны командования решили , что изнасиловали экипаж в достаточной мере, что мы полностью и бесповоротно готовы плавать в любых точках мирового океана, вот только несколько мелких замечаний есть, но пустяки, экипаж за сутки-другие справится.
Может другие огрехи и были мелкие и незначительные, но вот моему дивизиону ненароком заметили, что азота-бы надо в первый контур загрузить. Вроде как маловато. Ну не соответствует инструкции ТехУпра от 1978 года и все тут! И спорить по этому вопросу бесполезно. Приказ есть приказ. Комдив- раз Петрович собрав вечером офицеров на пульте, почесал затылок и определил задачу:
- Мужчины, завтра пятница. Субботу и воскресенье нам кинули как выходные. Последние. Не погрузим завтра, будем телепаться в субботу и дальше. Погрузим завтра -два выходных. Мамки у всех дома есть. По горячему телу соскучились все.
Господа офицеры молчали, ибо все это прекрасно знали и сами.
- В погрузке участвует весь дивизион. Без исключений. Пока все не сделаем- домой никто не идет! Возражения есть?
Возражений не было. Только турбинист попытался что-то пролепетать, мол не его дело и вообще... Но на него посмотрели так, что он моментально проглотил язык, а потом битых два часа всем доказывал, что просто шутил.
- Распределим обязанности...
Петрович достал ручку, лист бумаги и стал писать.
Утром, после подъема флага весь дивизион остался на пирсе. Офицеры и мичмана в твердой решимости завершить сегодня, матросы со слабой надеждой куда-нибудь спрятаться. В двух словах поясняю, отчего- же матросы не хотели грузить невесомый газ. Он же легенький. Воздух одним словом. Из техчасти , метров за 400, на тележке, матросы потащат баллоны весом килограммов под семьдесят штука, на пирс. Затаскивают баллоны на корпус. Там его присоединяют к специальному патрубку трубопровода, и после перестукивания по корпусу стравливают в систему ГВД. Потом отсоединяют, ставят другой и так до победного конца. Полные баллоны на пирс, пустые обратно в техчасть. Но на самом деле все гораздо сложнее, нужна аккуратность в момент стравливания, да и баллонов не один десяток. А если учесть что на дворе начало января, мороз за двадцать, пальцы липнут к металлу, и с утра зарядила жуткая метель, боевой настрой несколько спал даже у нас.
Начали все- же ударно. Баллоны таскали сообща: от офицеров до матросов. Где- то к обеду пройдошливый до невозможности старлей Скамейкин уболтал проезжавший мимо техчасти "Камаз" подбросить десятка три баллонов к пирсу. Комдив проявив несвойственную ему жалость, отправил вниз всех матросов, пока мы стравливали подвезенные емкости. Сам Петрович спустившись минут на десять вернулся обратно с канистрой разбавленного шила литров на пять, и офицерский корпус подогрев себя грамм по сто пятьдесят ударно продолжил работу.
После обеда начались трудности. К кораблю стоящему с нами на одном пирсе кстати, тоже уходившему в море, но уже в понедельник, подкатила куча " Камазов" и началась авральная погрузка продовольствия. Любят у нас все делать в самый последний момент! Машины нам мешали, мы ругались, но поделать ничего не могли, и продолжали молодцевато перетягивать свои "баллончики" через груды ящиков, мешков , мясных туш и сквозь толпы грузившего всю эту снедь соседнего экипажа.
К вечеру морозец покрепчал. Закаленный севером организм в совокупности с шилом холоду не поддавался, хотя уши и нос приходилось тереть все чаще и чаще. Часам к восьми вечера природа словно осознав тщетность своих усилий по нашему обморожению выключила метель. Показались звезды, небо очистилось, как по волшебству с пирса убрались последние опорожненные "Камазы" с соседнего борта. Воодушевленные, мы закончили уже к 22.30. Спустившись вниз, в каюту переодеться, и окунувшись в тепло, я почувствовал, что если останусь в каюте еще на полчаса, то сегодня с корабля уже не уйду. По двум причинам: во первых большая часть офицерства уже решила остаться до утра, и основательно отогревшись в сауне продолжить дальнейшее празднование успешной погрузки. Во вторых: я боялся, что спирт поглощенный в течении дня сдерживал свои коварные свойства только под действием мороза, и вот- вот организм выйдет из- под контроля.
Молнеиносно переодевшись я тем не менее хватанул стопарик у Петровича в каюте, и пока не началось, вынесся наверх. На улице была благодать. Ветер стих абсолютно. Под ногами хрустел свеженанесенный снег, покрывший всю грязь погрузочного безобразия. Закурив, я пошел с пирса. Топать вокруг забора метров триста до КПП ну никак не хотелось. Напротив пирса ,за забором, шла дорога минут на десять укорачивающая мне путь до дома. В зоне было пусто, строгодебильных блюстителей режимного порядка в такое время не наблюдалось, и я в целях экономии времени рванул через забор. Благо снега намело столько, что на стенку можно было просто взойти, что я и сделал. С другой, подветренной стороны забора снега было намного меньше. Спрыгнув, я оказался по колено в снегу, и по инерции, от прыжка шагнув шаг вперед, очень больно обо что- то ударился и свалился на колени. Ноге стало нестерпимо больно, удар пришелся на кость, и казалось камень размозжил ногу до мяса, если не более. На мое счастье, почти над моей головой висел единственный в округе фонарь. Подвывая от боли я задрал штанину и выяснил, что изуродовался не окончательно, обойдется и синяком, а болевые ощущения усилились морозом и местом ушиба. Встав и отряхнувшись, мне захотелось взглянуть на булыжник, на который так неудачно спикировал. Стряхнув снег с камня, я к величайшему изумлению обнаружил, что он уж очень большой, и из под снега торчит лишь его малая часть. Как у айсберга. Но еще более удивительно, что на очищенном мной участке была четко видна большая, прямоугольная, фиолетовая печать с надписью "Кольский мясокомбинат". Заинтригованный камнем с письменами, я стал оперативно расчищать весь монолит. Моим глазам предстала свиная туша, точнее не свинья целиком, а благородно обработанная половина свиного тела. Феерия: ночь, фонарь, свиная туша со штампом, задумчивый офицер Я присел на тело невинно убиенной скотины и закурил, собираясь с мыслями.
Все было совершенно ясно. То ли наши бойцы, таскавшие баллоны, то ли свои матросы с соседнего борта грузившие продовольствие, пользуясь сутолокой и суматохой невзначай перекинули свинью через забор, в надежде потом ночью продать или обменять на жизненно необходимые вещи. Водку к примеру. У кого хорошая память, помнит ,что в то время каким- то волшебным образом вдруг выкурились все сигареты в стране, сладкоежки сжевали весь сахар на просторах Родины, колбаса заколбасилась и вымерла, а ко всему прочему протухло все мясо и перестали расти макароны. А о том, что поднатужившись весь русский народ в 1985 году взял и и выпил многовековые запасы спиртного и говорить не хочется. На фоне всех этих глобальных событий находка полусвиньи на дороге приобретала двойственный характер, хотя и казалась безусловной удачей. Бежать обратно на корабль, бить во все колокола, проявить принципиальность- значило выставить себя посмешищем в глазах всех. Свиноспасатель нашелся! Плюнуть на все, бросить с винью лежать, где лежала, и топать домой было бы полным кощунством и идиотизмом. Особенно вспомнив многометровые и многочасовые очереди за мослами по талонам, которые выстаивала жена. А мясо...Ноздри защекотал призрачный аромат жареной свинины, дымящихся шашлыков, сочных эскалопов, бифштексов с кровью и прочих мясочудес.
Где- то недалеко, поливая дорогу блестками фар, зашумела машина. Сомнения испарились в никуда. Вскинув руку, я шагнул на середину дороги. Машина тормознула перед самым носом. Судя по всему этот бортовой "Камаз" был с ПРЗ, а судя по времени ехал в парк, то есть почти по пути.
-В чем проблемы тащ? Из кабины донельзя грязное лицо матроса-водилы.
-Ты один? На всякий случай я решил перестраховаться.
-Один. А чего?
-Двадцать пять рублей заработать хочешь?
-Однозначно тащ! А чего и куда везти надо?-Меня в парке только к нолям ждут. Моряк оказался на редкость догадливым и сообразительным, впрочем как все шоферы.
- Домой. Вылазь, поможешь в кузов закинуть.- Я открыл кабину с другой стороны и закинул портфель. Обойдя машину, я показал водителю свой груз.
- Красиво жить не запретишь! Хорошо работаете тащ! - Матрос поцокал языком. Поднатужившись, мы закинули свиное тело в кузов. Я отрухнул перчатки и побрел через снег к кабине.
- Тащ! А вторую что, брать не будем?
Я остолбенел. Второго свиного торса я не видел, и о его существовании не подозревал.
- Будем, будем. Я сейчас!- Крикнул я и начал аккуратный обход машины по нетронутому снегу. Через метр я обвешковал ящик сгущенки ( 40 банок ), и ящик тушенки ( 20 банок ). Выйдя на шофера, и узрев под его ногами еще одну свинью, я похлопал его по плечу.
- Закидываем, там еще пару ящиков забросим и газуем. Сгущенку любишь?
Сгущенку молодой растущий организм бойца любил. Кормили бербазу не ахти. Десять минут спустя машина уже выруливала к моему подъезду. Тогда моя квартира распологалась на первом этаже, как у настоящего подводника. Пока ты в море, тебе достается либо первый этаж где парит из подвала, либо последний где течет крыша. Остальные квартиры благополучно оккупируются тылом, штабом и береговой базой.
Супруга кутаясь в халат попросту потеряла дар речи, когда на линолеум прихожей в течении пяти минут свалилось две свиных туши и два достаточно приличных ящика. Оба ящика я сразу разодрал, и одарил водилу кроме четвертного, еще по три банки из каждого. Рассыпаясь благодарностями шофер с машиной испарился в направлении парка отмечать путевой лист.
Скинув шинель, я напряг извилины. Консервы не проблема, а вот мясо... Судя по количеству и пяти стандартных холодильников не хватит. Можно и за окно в сетках, зима же, да и первый этаж у нас высокий, не допрыгнешь- проявила бездны ума жена, совершенно не соображающая если ее разбудишь. Колупаться с мясом всю ночь не хотелось и засучив рукава я принялся за дело. Топора дома не оказалось. Его вечером забрал мой товарищ, забежав часов в девять .Кстати он служил на соседнем корабле, том на который грузили. Тоже что- ль свинью нашел?. Ножовкой мороженое мясо пилилось , мягко говоря хреново. Клочья пиленой свинины разлетались по стенам, результат же был минимален. Промучившись минут десять и изгадив стены прихожей процентов на 50, я остановился и оглядел содеянное. Пила оставила на мороженом теле незначительные рубцы, и будь свинья жива, мне пришлось бы туго. Мяса было много, даже слишком, один я явно не тянул с разделкой. Ноги автоматически понесли меня к входной двери.
На нашей площадке распологалось три квартиры. Моя, разведенной многодетной мичманши Любы, и семьи гражданского водителя автошколы Юры, мужчины веселого и тертого .Люба с детьми была в отпуске, ключи от ее квартиры у моей жены. Ее холодильник мы уже учли в планах раскладки готовой мясной продукции. Юра несмотря на поздний час еще не спал. Моему визиту ничуть не удивился, вышел в майке и трусах и почесывая живот оседомился:
- Какие проблемы сосед?
- Юра, мясо нужно? Я ударил в лоб без подготовки.
- По сколько? Юра подходил к вопросу по деловому, но скучающее выражение лица сменил на заинтересованное.
- Бесплатно. Килограммов полста дам на котлеты. Понимаешь старик, порубить надо, а топора нет. - Сказал я как можно более безразлично. Вдруг Юра исчез. Как ниндзя в китайском боевике, только без дыма. За дверью что-то загремело, зашуршало, раздался крик:
- Лилька!!! Где мои топоры!?
Через тридцать секунд на пороге возник Юра словно викинг в наряде воина-берсеркера, с двумя гигантскими топорами , во вздувшихся на коленях спортивных штанах, в той же майке, но с зимней шапкой на голове. -
- Где? Больше вопросов Юра не задавал.
До половины второго , пользуясь теменью полярной ночи, мы, словно заправские мясники махали топорами у подъезда. Юре я отдал половину одной из туш, и он горячо просил не стесняться, и звонить по такому поводу в любое время суток. Еще минут сорок мы с женой рассовывали по холодильникам и развешивали за окна порубленное мясо, а потом грохнулись спать. Под утро снова пошел снежок и завалил следы нашего кровавого побоища у порога подъезда.
Последние выходные я провел в мясо- алкогольном раю, традиционно "горячо" прощаясь с берегом. На сердце было спокойно: пропитание семье обеспечено. Придя в апреле из автономки, я узнал что, моя дражайшая супруга свинину видеть больше не может, и за время моего отсутствия она с сыном не смогла даже ополовинить наш запас, и что скоро весна, и надо мясо срочно доедать. К чему я безотлогательно приступил...
Само- собой я поступил некрасиво . Но к тому времени я прослужил не один год и видел всякое. И зажравшихся, лоснящихся замполитов, и некоторых командиров с продовольственными складами в гаражах, и больших звездных адмиралов совершенно искренне считавших что, за десять дней в море без продаттестатов они никого не объели, и портфели штабных "лаперузов" набитые шоколадом, воблой и дефицитными консервами после каждой проверки и сдачи задач. Много всякого... Конечно, я поступил неправильно, но мне почему- то сейчас за это не стыдно.