- члены тайных религиозно-мистических обществ в Германии 17 - 18вв. Их эмблемой были Роза и Крест…) На кладбище забытом теми, которых нет уже окрест, стоял нетронутый годами Могильный Крест. Неподалёку Куст Колючий, оберегая лепестки, с Крестом играл в "Счастливый случай"… не по-людски. А Роза, дочь, молилась Ветру, доверив девичье страданье. Вонзалась исповедь занозой в кладбищенское увяданье. Трава ржавела рваным сеном. Тоска зелённая брюзжала и совершенно откровенно язвила Розе едким жалом. Нежная свежесть лепестка слезилась раннею росою, а из Могильного Креста труха ссыпалась ниц пыльцою. Смотрелся этот эксклюзив, как детектив…
Впотьмах, внимания не обратив, духовник-Ветер в мареве флюгером играя, дул на норд… на зюйд… на вест… и на Розу, и на Крест… простота святая… И разлетелись лепестки с молитвой на устах. Остался лишь Могильный Крест… в кустах. Мораль: не надо слов бросать на ветер… если не светит…
Как раз тот случай (но не такой уж и дремучий). Мистика (ученье розенкрейцера) бабахнула в Семнадцатом из Крейсера. И засквозила "перевыполненьем" по стали, мясу, молоку… деревьям. Все дубы и все шумят… Бомонд состарившихся октябрят, в игру играя "чёт и нечёт", и рвёт, и мечет… и калечит. Национальная идея - Спорт! Теннисный корт, горные лыжи… неплохо и татами. Бог с нами! …и "…общеукрепляющая, утром ободряющая, если жив пока ещё, гимнастика". Эмблема "Розенкрейцер", как партбилет, - под сердцем. Две стороны, как у медали. И как у птицы два крыла. Мистика крутит две педали - добра и зла. "Vulpes pilum mutat, non mores - Лиса меняет шкуру, но не нрав". И тот кто прав… и тот, кто был не прав… Не ходят "слуги" в свой народ, "распахнув халаты"… Народ и в Африке народ. Плацдарм для депутатов… А преступность
всё растёт… в демографии - аборт… беспризорность, наркомания не в счёт… и с газетного листа, как с куста… А Митра - в титрах, т.е. в кино "Мимино"…
(прим. Митра - в древневосточных религиях Бог дневного света, чистоты, покровитель мирных, доброжелательных отношений между людьми).
ВО-ЕН-НЫЙ ГО-РО-ДОК
(Продолжение; начало: выпуск 113 от 19.11.01 и далее…)
Жизнь пацаков и чатлан из кинофильма “Кин-Дза-Дза” ничем не отличалась от жизни соцпацаков (и даже соцчатлан) и была до боли знакома… Привезенная пробивным начальником клуба (простите, Дома Офицеров) картина, добытая личным обаянием в городском кинопрокате вне перечня, утверждённого Главным Политическим Управлением СА и ВМФ, имела большой успех и вызвала эмоциональный бурный всплеск в существовании и развитии инертной аудитории полузакрытого городка.
Модель жизненных отношений взгляда туда и оттуда демонстрировалась киномехаником товарищем ефрейтором Гачеком в концертном зале Гарнизонного Дома Офицеров бесплатно, согласно отведённому времени в распорядке работы культурного заведения, и после отбоя для всех желающих за деньги. И не правда тех, кто думает, что в военных городках только “Чапаева” крутят. В нашем городке крутили “Кин-Дза-Дзу”. Полгода крутили, а не надоедало. Киномеханик товарищ ефрейтор Гачек делал это профессионально и на любой вкус: “спэреди, сзаду, выборочно по эпызодам?” и ещё по-всякому… исключительно в коммерческих целях. “Ызбушка-Ызбушка, повэрнись к лесу пэредом, а ко мне задом, и нэмножко наклонись...”
Глубинные категории генеральной линии Партии, переплетаясь с жизненной действительностью фильма, накладывали отпечаток на повседневный быт военных горожан. На смену приевшемуся уставному медицинскому приветствию “Здравия желаю!” пришло неуставное “Ку!” “Пацаки”, населяющие городок и уставшие бояться приезда вышестоящих “чатлан”, продолжали жить, черпая информацию о событиях происходящих в стране по телевидению и из газет “времён очаковских и покоренья Крыма”. Массовый телевизионный тренинг, однозначно принимающий решения, вырывался наружу интереса “пацаков” мощнейшими личностными интервенциями. Своё мнение (правильное мнение) они отсылали в редакцию всеармейской газеты “Красная звезда”, поддерживая обратную связь с внешним Миром.
К некоторым мнениям, изложенным профессиональными “внештатными корреспондентами” (особо правильным мнениям), редакция газеты прислушивалась и печатала на своих страницах для ознакомления широкого круга читателей с обстоятельствами массовой проекции свершающегося события. Гонорары за опубликованные издания пересылались авторам, но, попав на Главпочтамт военного городка, оседали в алчных карманах предприимчивого Гачека, который дерзновенною рукой залез в казну системы реализации предположений и домыслов народных масс. Вступив в преступный сговор с почтмейстером Гулькой на почве взаимопонимания (ей 30% - за работу, ему - 70% за идею), Гачек “отмывал” причитающиеся офицерам гонорары (всё равно не узнают, а узнают, отдадим) в особо крупных размерах, и в особо не крупных… от трёх до пятнадцати рублей. Наживаясь за счёт бескорыстности и творчества
офицерских масс и ночного кинопроката, Гачек опережал своей предприимчивостью ход истории, растрачивая полученные барыши на гулёну Гульку…
Гачек готовился к демобилизации, которая вот, вот… после ввода в строй молодого пополнения. В развитие не очень эффективного малоподвижного сценария по “вводу в строй”, Гачек сделал свой посильный вклад, покупал в магазине военторга слипшиеся конфеты “подушечки” и задарма передавал их в виде гуманитарной помощи в “Карантин”. Средства массовой городошной информации отразили во всех “Боевых листках” благородный поступок киномеханика, который на свои личные сбережения бескорыстно поставляет глюкозу малоимущим (в смысле веса) военнослужащим. Его даже хотели у развёрнутого Знамени части сфотографировать, но он скромно отказался: “Зачэм лышний раз свэтыца?!” Ведь курица не птица, а птицы прилетели с Юга…
Плац… оркестр… цветы… родители… солдатки… Ритуал проводов в запас и ввод в строй новобранцев проходил одновременно. Молодое пополнение пришло на смену отслужившему, но ненадолго… События августа 1991 года перевернули весь уклад жизни военного городка, оттеснив переживания, связанные с инспекторской проверкой, на десятилетие. "На смену классицизму в литературу пришёл романтизм…"
Девятнадцатого августа командир получил шифротелеграмму, в которой предписывалось принять необходимые меры для выполнения всех предписаний и указаний кратковременного Правительства страны (ГКЧП) во вверенном ему гарнизоне и на местах… На следующий день пришла ещё одна шифротелеграмма: “…в случае неповиновения местных властей…” На третий день пришла третья шифротелеграмма со строгим предписанием уничтожить две первых в целом и эту третью в частности. Больше телеграмм не приходило, и командир собрал военный совет полка, апеллируя к риторическому во все времена вопросу: “Что делать?” Решили: “А ничего!” Жизнь в городке продолжалась по своим законам, городошным, опираясь на здравый смысл населявших его граждан.
А некоторые граждане, составляющие население, как-то даже и не заметили перемен в жизни страны. Единственное - на партсобрания приглашать перестали, так и слава Богу. Газет они не читали (надоела вся эта муть), а чтобы не потерять квалификацию (в скорочтении), читали “Повести преферансиста”, где всё начиналось не с привычных трёх “П”, а с поголовных…
к. Остен-Закен
ПРЕЛЮДИЯ
“Поздним пятничным предвечерием пятеро приятелей просиживали портки, прельщаясь преферансом. Подполковник Попку-Поцелуйкин, примерного парашютного полка политрук. Поборник палочного повиновения, пряного портвейна, падших праведниц. Присяжный поверенный Плевако, примерный папа пятерых подростков, подпольный партийный писатель продажных пасквилей (под псевдонимом “Петрушка”). Приказчик Персиков - постоянно пьян, профессиональный порнограф. Поручик Пивной-Пузякин - подчиненный подполковника, по поводу первого прыжка премированный плексигласовыми подштанниками…”
А в Министерстве Обороны было жарко… Потел забальзамированный прах… Нельзя сказать, чтоб валко или шатко, но стал Андреевским Краснознамённый стяг…