Здравствуйте снова!

(Я вам еще не надоела? А даже если и "да", все равно я уже тут.)

Вот, отправляю окончание повести. Читайте на здоровье.

Часть 3


- А вот интересно было бы посмотреть, как вы, аристо, живёте на своём Гиале. Я ж никогда не видел... И никогда туда не попаду.
- Не о чем жалеть, Айрек! Балы, приёмы, визиты... Скукота!


Шестого вийдара, в полдень, в доме Туана Аргидэ начался первый приём этого сезона. Как обычно, на него сбежалось полстолицы, но Айрека это мало беспокоило. Главное - на сей раз в числе присутствующих был и он.

К сожалению, дела на Криане в основном делались на приёмах. Здесь заключались союзы и развязывались войны, здесь подписывались договора и обсуждались помолвки - здесь вершились судьбы. И Айрек с шестого вийдара, с полудня, становился одним из колёс, везущих повозку Вирранов.

Первая схватка предстояла ему почти сразу.

Киратианский сотник - это прозвище приклеилось к нему надолго. До сих пор оно ему не мешало - надо же как-то идентифицироваться. Но теперь... Многие воспринимали Айрека несерьёзно - да что там может этот киратианский дикарь! Он же ритуальную посуду от обеденной не отличит! Пусть сначала родословную выучит...

Родовому древу Вирран не нужен был такой сучок. Не для того его принимали в дом.

И снова Айрек объяснял присутствующим, где его место.

Раз сами не понимали.

Для начала он оделся - в меру вызывающе, хоть и старательно в цвета рода. Разрешил себе чуть украшений - скупо, словно покупал их на последние деньги. Не заметить Айрека Виррана было невозможно - но обвинить в отсутствии вкуса и вовсе нереально. Изящество и элегантность - да, оригинальность и отступление от канонов - всегда пожалуйста, заметность - так чего ж и добивались...

Дельморт, например, заметил его сразу, как вошёл.

Что и требовалось.

Вскоре вокруг Айрека образовалась стайка юных сотничат первого круга - в сторонке трепались Тени. Дельморт посреди непринуждённой беседы изредка вставлял дельные советы, Тээр весело раздавал бокалы с подноса, утащенного у слуги-разносчика, Барли привычно гудел хорошо поставленным басом свежие анекдоты... Вирран чувствовал себя в крепости.

Так хорошо принимать первый бой.

Готтэ пришли, как всегда, батальоном - во всяком случае, об этом уведомил высокое собрание негромкий Барли. Стеклопластик в окнах жалобно звякнул. Старший Готтэ насмешливо поднял бровь и скомандовал "Вольно!".

Готтэ всегда умели держать удар.

Но в детстве они не дружили с аристо.

О ниэллонах говорят много. И, конечно, большинство баек о них - ничто иное, как байки. Но способность оскорбить, не сказав ничего особенного, у них не отнимешь при всём желании.

И когда ниэллон говорит с киллодом, киллоду остаётся только утираться.

Если бы Айрека спросили, что такого он сказал, что Ралиена Готтэ бросило в краску, он бы пожал плечами и ответил "Не помню". Подобного Вирран мог наговорить трёхтомник без предварительной подготовки. Дельморт ухмылялся, Ольфар хохотал в голос. Барли пару раз аж крякнул от удовольствия. Первый круг сотников изволил смеяться над Претёмными.

Обида из тех, что не забываются.

Можно сказать, что Вирран добился своего - Готтэ признали его врагом. Пусть мелким, неоперившимся, но - в меру вредоносным.

Только не надо спрашивать, зачем оно ему было надо.

Айрек и сам не знал.

Но чувствовал: иначе - не может.

На приёме всё было как всегда. Деловитые главы семейств обсуждали сделки, споря негромко, но яростно. Их старшие сыновья, рослые сотники с наглыми глазами, выбирали скромных девочек, привезённых сюда хозяйственными отцами с сомнительной целью "пристроить", отводили на балкончик или в беседочку - смотря по погоде... Киллоды постарше, которым не надо было ни жены, ни наложницы, посмеиваясь, делали ставки - заберут сегодня вон ту, в зелёном, или молодой Андирран без толку забавляться изволят. Мелочь, по возрасту ещё для смотрин этих неподходящая, упражнялась в словесных баталиях - тех самых, в которых отныне и навеки лидером становился киратианский сотник, он же Ниэллон, он же Айрек Вирран.

Он же - для своих - Айрек Нудный.

Он же - почти забывать уже стал - киллодский недоносок, имперская сволочь, черномазая зверюшка.

Забывать стал, поди ж ты!

А это нельзя забывать.

И не только потому, что там остались свои. Потому, что здесь - то же самое. Только недоноски здесь эллиатские, сволочи содружные, а зверюшки светлозадые. Разницы-то? Они такие же свои. А темноглазые жандармы, весело гомонящие на киллодском, - такие же враги, как те, коренастые киратиане.

И киллодские сотники, останавливающие на улице хорошенькую хуманочку - определить конкретнее расовую принадлежность сего гибрида уже невозможно, - так же заслуживают серьёзного мужского разговора, как алмазная гиальская молодёжь, радостно затравливающая перепуганного койтёнка. Только вот где найти мужчину, который с ними серьёзно поговорит?

То-то же.

Репортёры сновали по периметру зала, жадно выхватывая объективами материал для "Светских хроник" - самой гиговой передачи трёх инфо-каналов. Тем более что сегодняшний приём был хорош не только перепалкой Виррана и Готтэ - хватало и сцен, достойных порнофильма, и пара дуэлей случилась.

А вообще, конечно, Берен был прав: скукота.

То ли дело в ДП-106 погулять...

Разъехались к утру. Кто куда. Эх, обычный сотник в бордель, а Айрек...


- Знаешь, на Гиале я удивлялся: как живут... вас там называют "общественное дно". Почему-то мне казалось, что все их интересы низменны, что им, по сути, не о чем поговорить друг с другом. А сейчас я вижу, как был неправ. Оказывается, многие из вас отличаются от нас только цветом кожи и уровнем дохода...


Айрек небрежно стряхивал сигаретный пепел с рукава кожаной куртки и с ухмылкой думал, каким оскорблённым, полным праведного возмущения голосом диктор светской хроники с пятого канала будет описывать его сегодняшние похождения. "Айрек Вирран, сто двадцать восьмой, вчера был замечен в неподобающем месте, в неподобающем виде и с неподобающей компанией"... А что, собственно, такого, если сотнику захотелось отпраздновать первый приём в ДП-106? Нельзя?

Со времени той, уже почти забывшейся встречи Айрек стал в сто шестой своим. Содружникам нравился киллод, разговаривающий на нэй-ил-кини, киратианском, эллиатском и быстро выучивший местный жаргон, хлещущий тяжёлую сюрогонку и занюхивающий рукавом неизменной кожанки, замечательно вскрывающий на спор любой замок и показывающий детворе воровские трюки. Вирран был единственным представителем своей расы, который заходил в самое сердце ДП.

В конце концов, не мог же он отпускать Тень к родственникам без присмотра!

Ему, киратианскому сотнику, здесь было намного лучше, чем в банкетных залах на званых обедах. Что ценно - содружники это понимали. И старательно подливали в потрескавшийся пластиковый стаканчик сюрогон, кивали, убеждая друг друга, что-де бедному мальчику нужна отдушина.

Что и говорить, любили его в ДП. Наверное, за то, что он - киллод. Странный такой киллод, которому ничего не надо объяснять - сам понимает. И уж он точно никогда ни словом, ни делом не обидит.

Открыли бочонок кантарийского из запасов. Пена выливалась на каменную мостовую, пластиковые стаканчики довольно крякали под тяжестью элитного харнского вина, содружники смеялись, а Айрек после третьего запроса отключил комм. Ну их всех, веселюсь, как хочу!

Три раза мимо проехали жандармы. Явно хотели выйти, но не стали. С этим сотником всё ясно - погонит. А зачем оно надо, перед содружниками позориться?

Вирран хлебал вино, вспоминая старые киратианские посиделки. Сам-то он был маловат, конечно, и наравне со старшими не пил. Просто глядел на папашу, с томным прищуром прирождённого аристократа прихлёбывавшего дешёвый сюрогон из чашки с отбитой ручкой, и чувствовал себя частью чего-то особенного, не просто дружеской вечеринки. Отцовские друзья и деловые партнёры сидели кто на чём (иные просто на полу) и непринуждённо болтали, время от времени надкусывая кильку, насаженную на вилку, и отпивая из разнокалиберных чашек, кружек, стаканов и даже из сахарницы с потерявшейся крышкой.

Там, на Киратии, это считалось богатством. Возможность принять больше десятка гостей и угостить их, пусть даже из сахарницы, была доступной только светлым. И каландинам.

Ардан Готтэ стал каландином в шестнадцать лет. Когда в день рождения Императора жандармы застрелили его отца, каландина в четвёртом поколении.

Это от него у Айрекова папаши осталась заноза в дорогом сердцу месте - вернуть Криану его кровь.

Сотники, молнию им в родовую усыпальницу...

Киллоды...

Ухмылка тронула тонкие губы. А ты у нас, помнится, чистокровный киратианин?

Ах да, прости.

Ниэллон ты. Я и забыл.

Безродный.

Айрек опрокинул в себя содержимое пластикового стаканчика, хохотнул очередному скабрезному анекдоту и смачно захрустел солёным крийги домашнего приготовления.

В душе сам собой сочинялся киллодский плач.

Вирран честно пытался остановиться. Но не мог.

Лицо каландина стояло перед глазами, старательно обведённое тремя траурными кольцами. А чей-то незнакомый голос, прикидывающийся внутренним, выводил ритуальную песнь, щедро сдабривая её воспоминаниями.

С этого дня Айрек считал отца мёртвым.

Ничего не пытаясь объяснять. Маги, те самые, что так ценили почасовую оплату и замысловатые пассы руками, называли это Оком Хаоса. Айреку ближе были неброско одетые ребята, которые просто говорили: "Я так Вижу". Это их любил Криан, любил без памяти, и безутешно скорбел по ним, оставившим его.

Без плача и траурных колец скорбел.

Молча.

С тихой надеждой на прощение.

Но вот уже почти оборот на погрязшем в разврате и забывшем стыд и славное прошлое Криане не рождались Видящие.

Зато в избытке было напыщенных магов, искренне считавших, что разница между магическими школами - в цвете и узорах на их плащах.

Айрек за что-то сильно не любил всю эту братию.

Может, за то, что сам не был не только магом, но даже заурядным магишкой.

Посидели. Вспомнили, что у младшей дочки кривого Мирка из Виноградного переулка сегодня День Наречения. Навестили, поздравили, выпили. Кто-то сказал, что Эль с площади Везения вчера гулял свадьбу. Зашли, поздравили, выпили. Кир-Зубоскал похвастался, что вчера взял хороший киллодский дом. Обрадованно затащили в ближайший шульфетерий, поздравили, выпили.

Айрек ещё помнил, как Ниэль-карманник участливо поинтересовался, не отвезти ли сотничонка домой, а он ответил - "Не надо, где-то здесь положите, я посплю немного и сам пойду...".

Потом стало приятно темно.


- А правду говорят, что киллоды, когда взрослеют, резко меняются? Ну, там, характер, привычки, даже отношение к людям?
- Берен, ну откуда ж я знаю? Я ж ещё не взрослел ни разу...


- Если наутро болит твоя голова, мы скажем прямо: "Ты не умеешь пить", - наставительно процитировал Айрек, прихлёбывая рассол. Уж больно не хотелось отвечать на Тановы расспросы о самочувствии его же извечным "Всё нормально". В конце концов, имеет ниэллон право побыть оригинальным?

Собственно, пить он умел. В ДП научили. Просто всему есть предел, а Айрек Вирран перешагнул его бутылке на третьей.

Было отчего.

Головная боль прошла быстро. Совсем другое дело - та боль, что поселилась внутри.

А судьба щедрой рукой подсыпала проблем. И хотя Айрек уже полгода ждал от себя новостей, приятными они не стали. Правда, он несколько преувеличивал серьёзность изменений в своём организме, обычно киллоды взрослеют резко и безжалостно. У любой Тени, да и вообще у любого содружника, имеющего дело с киллодами, слова "тринадцать лет" вызывают содрогание.

Киллоды сами боятся этого возраста. Потому что в тринадцать лет они становятся непредсказуемыми.

Каково это - ждать, пока в один не очень прекрасный день твоё тело сообщит, как ты должен жить дальше?

Возможно, роль Теней ещё и в этом. Они создают иллюзию стабильности. Потому что, как правило, вдруг повзрослевшие киллоды хотят того, кто ближе.

И натыкаются на Тень.

Когда хотят поговорить о неразборчивости в сексе, обычно вспоминают койтов, после сытного обеда от переизбытка резко нахлынувших гормонов слепо шарящих вокруг себя в поисках... чего-нибудь. Хотя чем отличается от них тринадцатилетний киллодёныш, неожиданно для всех - и в первую очередь для себя - осознавший себя мужчиной? Он так же шарит вокруг - правда, обычно во сне - и точно так же прижимает к себе то первое, что попадётся под руку.

Содружники твёрдо убеждены: знатные киллоды делятся на две категории.

Те, кто, нащупав Тень, не задумываясь удовлетворяют внезапно возникшую потребность, и те, кто просыпается и, хлопая сонными глазами, жалобно говорит Тени: "Слушь, пошли по бабам, а?".

Остальные попытки классификации надуманны и беспочвенны.

Вирраны обычно относились к первой категории. Но Айрек хорошо помнил истину, для содружников очевидную. Ниэллоны - гетеросексуалы. ВСЕ. Точка. А, да! Примечание. Все попытки склонить их к иным видам секса ниэллоны воспринимают как насилие и бесчестие, от этого портятся и умирают. Всегда.

И вообще - они с Таном оба не по этим делам.

Поэтому Айрек серьёзно начал искать подходящую кандидатуру. То есть - зачастил на приёмы, известный на Криане цветник для юных девушек.

Пока ничего любопытного не находилось. Но Вирран не торопился - природа не так громко требовала от него удовлетворения своих капризов, как у остальных киллодов. В принципе он понимал, почему.

И считал хорошим знаком, что она вообще к нему обратилась.

Потому что Киратия так же, как Криан, полна "алмазной молодёжью". Разницы между жизнью в ДП и в имперских кварталах Кирии немного. Во всяком случае, Айрек её не заметил.

Собственно, различие лишь одно. Имперцы чисто физически сильнее содружников, даже киратиан. Поэтому имперские кварталы держат в страхе города, вечерами превращая их в опасную для законопослушных граждан местность. Разумеется, склонить тёмных к повиновению несложно, и для этого на Киратии столь много карательных отрядов и групп быстрого реагирования. Содружники же берут умом и хитростью. Бунтуют они редко, но припадочные деревья и перелётные кирпичи - обычное явление в содружных ДП. Поэтому на "вражескую территорию" крианцы предпочитают не соваться, оставляя ДП-шникам выбирать себе образ жизни. Но в киллодских кварталах содружников встретишь редко. Против грубой физической силы у них мало аргументов.

И оттого имперцы почему-то думают, что только они унижают содружников, и только у себя в Империи. Забывая своих единомышленников с Киратии, у которых в базе имперского населения тоже есть кнопка "хочу".

Хочу вот этого, с родинкой на губе. Он ничего, хорошенький.

Есть ли у ничтожества развлечение поизысканней, чем унизить того, кто не может ответить?

А ещё лучше - того, кто лучше тебя? Умнее, красивее, в конце концов?

Айрека любили на Киратии.

Эти, "хозяева жизни".

Приезжавшие на секс-туры.

Если бы он хотел, мог бы хорошо зарабатывать. Как многие - игравшие своей красотой, своей ловкостью.

Своей наглостью.

ЭТИМ нравилось.

О, Айрек мог бы! У него хватало сотничьего гонора, сотничьей грации, сотничьей красоты.

Не хватало только желания. Подыгрывать ЭТИМ.

Он никогда не говорил о своём прошлом здесь. Он - сотник. Он должен быть чище кристаллов хрусталя.

И вообще - это не их дело.

Они - такие же.

Они - тоже ЭТИ.

Он живёт в зеркале.

Когда Берен дал ему этот телепорт, Айрек, считавший себя умным, понял, что был полным идиотом. Как многие ТАМ.

Киратианские имперцы жили сказкой. Они искренне верили, что дома - хорошо. Там нет всего этого кошмара. Там - белое измерение, золотые берега и мармеладные реки.

И вот он приехал - домой.

А тут - то же самое.

Зеркало.

ЗЕРКАЛО.

Какая разница, по какую сторону он оказался?..

Нет. Есть разница. Его предали.

Его - предали.

Его предала его мечта.

Разбить это зеркало...

Здесь - то же самое. И виновны в этом его соотечественники. Там - жертвы, здесь они делают ТО ЖЕ САМОЕ. Здесь они - эти.

А кто же тогда он?

Он - этот или тот? Он - с этими или с теми? Что ему делать?

Айрек думал недолго. Он выбрал - почти сразу.

И теперь ему было сложно и с этими, и с теми.

Хорошо, что кое-кто ПОНИМАЕТ.

Понимают ДП-шники. Понимает Тан. Странно, но понимает Дельморт. Да вообще в первом круге ему легче, чем он думал. Все эти Ольфары, Тээры, даже Барли... А ведь Берен, наверное, сразу смекнул бы, что они поумнее остальных. Иначе не стали бы теми, кем стали. Не смогли бы.

Да, хорошее слово. Поумнее. Ведь всё так просто, удивительно, что многие этого не видят.

ЗАЧЕМ КОСИТЬ ТРАВУ, ЦВЕТУЩУЮ ЗОЛОТОМ?

Вот, например, тот же Ратиерилин, город на Клорене. Вся Империя о нём говорит - дескать, там содружники на равных правах с коренным населением... Хотя какое коренное население на Клорене?! Его заселили-то после Войны... Так вот, Ратиерилин: те, кто его ругают, - они там были вообще? Ведь город-то процветает! Потому что все его жители думают, как бы сделать его получше. А когда за дело берутся вместе эллиаты и севлади, ниэллоны и киллоды, гиары и койты... Такое ведь получается...

Одним словом, Ратиерилин получается. Лучшие в измерении аттракционы, акво-парк, клоренские сорта знаменитых эллиатских арбузов... На архитектуру местную посмотреть из других миров приезжают...

Почему они этого не видят? Или им проще считать тех, кого они унижают, и впрямь ниже себя?

Айрек не понимал.

Разбить к мьюликам это зеркало...

Берен говорил: хочешь понять кого-то - стань им.

Но Айрек НЕ МОГ стать ими.

И не хотел.

Что ж, значит, он обречён не понимать.

Может, оно и к лучшему.

В бордель, что ли, сходить?..


- Зачем тебе этот камень?
- Ординакс? Это родовой символ. Считается, что пока я его ношу, со мной ничего не случится. Ерунда, я понимаю; но тут, на Киратии, такие мелочи для нас особенно много значат. Не смейся, это просто всё, что осталось нам от Криана.
- Я не смеюсь. Я попробовал представить себя на вашем месте... Наверное, берёг бы любую мелочь, оставшуюся от Гиаля. Засохший плод арсы на шее бы носил...


Грав-вагон чуть ощутимо тряхнуло. Айрек рассеянно крутил на шее кулон. Обломок ординаксовой скалы, в которой была в своё время вырублена родовая усыпальница Готтэ.

Родовой символ.

Какого рода?

Вот ведь как получается: Айрек давно и искренне считал себя частью семьи Вирран, а кулон всё не снимал. Словно не хотел рвать последнюю нить, связывающую его с именем, когда-то принадлежавшим ему.

Или, может быть, он оставлял себе обломок мечты?

Айрек ехал в школу. В последнее время он часто ездил не на личном граве, а в вагонах. Иллюзия толпы.

Почему-то ему не хватало толпы. Не хватало киратианских узких переулочков, звонких голосов мальчишек-продавцов, искусных пальцев шустрых воришек, шумных компаний местных, спешащих по своим киратианским делам... Сначала Айрек радовался тишине родового дома, большого и молчаливого. Там, в Кирии, ему никогда не давали побыть у себя в комнате без того, чтобы туда кто-нибудь не забежал, чтобы пару раз не позвали, не спросили чего-нибудь...

Потом он стал включать музыку.

Раниер Вирран посмеивался и говорил что-то о привычках, устанавливающихся раз и навсегда.

А Айрек ещё цикла два удивлялся, почему не выключают Солнце.

Сейчас уже привык. И на улице не сбивался на киратианский.

Он научился громко смеяться. И отзывался на обращение "высокий лод".

Жизнь налаживалась.

Наконец-то.

Спустя четыре года.

И даже эта ностальгия скорее подчёркивала, что всё закончилось и теперь будет приходить только во сне.

Ридели влюбилась. Впрочем, нечему удивляться, севладин в четырнадцать - почти женщина. Каллис особо не разбирался, с кем встречаться, но девок портил старательно. Злые языки поговаривали, что ему уже родили двоих или троих детей. Врали, скорее всего. Сам Айрек понемногу приглядывался к местным лоддам - искал невесту. Его однокашники один за другим праздновали совершеннолетие и всерьёз готовились к экзаменам. Кое-кто ушёл в Кадетский Корпус, учиться на военку. Айрек окончательно решил поступать в дипшколу и даже, кажется, совратил на то же самое Дельморта. Впрочем, кто его знает, может, и не Вирранова в том заслуга, - из их рода многие по посольствам разбежались...

Грав-вагон тряхнуло ещё раз. Слишком резко затормозил, подумал Айрек, судорожно цепляясь за поручень. Только ещё не хватало полететь прямо на Тана.

До школы оставалась одна остановка, и они вышли, как обычно, - прогуляться. Утренний воздух, свежий и прохладный, врывался в лёгкие. На Киратии такого и близко не было...

Перестань. Замолчи. Не было никакой Киратии. Зачем тебе это? Ты - высокий лод. Твой дом - Криан.

Но как же - не было? Ведь они с Береном бегали утром купаться на озеро, а днём покупали сладкий пух на площади.

А вечером выключалось Солнце и включалась Луна...

Забудь, Айрек. Не было никакого Берена. Не было. И не будет...

Забудь. Это легче. Не так больно.

Забудь...


- Вот бы съездить туда...
- Берен, даже не думай! Слышишь? Если ты только сунешься в Храмму, я... да я с тобой и говорить не стану!
Странный, потяжелевший вдруг взгляд.
- Хорошо, Айрек. Я понял.


Утро было ясное и радостное. Густая листва загораживала солнце, но оно пробивалось и подмигивало лучами, какая-то незнакомая Айреку птица, очумев от любви, который раз повторяла длинную и замысловатую песню, во дворе лениво переругивались два дворника. В доме царила весёлая суета. Айрек с Таном носились по лестницам, помогая накрывать столы к празднику. Мелкие Вирраны старательно путались под ногами, пытаясь урвать себе что-нибудь вкусненькое ещё до начала пиршества. Весна ворвалась в Туайсу, принеся вместе со свежим ветром и тёплым дождём лавину ритуалов Взросления. Отцы семейств традиционно вспоминали, что сыновей пора объявлять совершеннолетними и женить.

Кажется, в это утро в руках Айрека перебывали все большие блюда, имевшиеся в наличии у рода Вирран, штук пять чёрных скатертей, пара сотен бокалов и полный гардероб Тана. День ещё толком не начался, а у молодого сотника уже гудели ноги. Но и усталость эта была радостной.

Теперь Вирран убедился, что всё делал правильно. Накануне ритуала многие Тени кусали губы, пытаясь прочесть свою судьбу на лицах хозяев; иные уже ни на что не надеялись, молчаливо ожидая дня, который для них станет последним.

Тан смеялся и помогал рвать молодую зелень для салатов.

Ему и в голову не приходило, что Айрек не задаст ему обрядовый вопрос "Чего ты хочешь?", тот самый, после которого ни один киллод не посмеет тронуть бывшую Тень.

Писк электронного привратника несколько удивил Виррана - до первых гостей оставалось линтара два. Ну, мало ли, может, пришёл поздравить кто-то, кто не сможет быть на празднике... Айрек скатился по дорогим деревянным ступеням, рванул на себя тяжёлую дверь...

Родные глаза смотрели на него в упор. Настороженные и немного растерянные.

Ему показалось, что он всю жизнь знал двоих мальчишек, стоявших перед ним.

Что видел эти глаза каждую ночь.

Он смотрел в них и не мог оторваться.

Каждый вздох за два.

Каждый глоток - за два.

Каждое биение сердца...

Он ни с кем не мог их спутать.

Медленно, тяжело, будто в воде, Айрек шагнул назад - плавно и чуть грузно, словно сделанный из ртути. Уступая дорогу.

Дорогу домой.

Он не мог говорить.

Он еле мог дышать.

Но какое это сейчас имело значение?

Одинаковые белые рубашки, по-видимому, купленные в одно время и в одном месте. Стоптанные ботинки и чёрные брюки.

Гиальский покрой.

И у одного из них - маленький шрам над бровью. Взгляд Айрека почему-то упорно цеплялся за него.

Тот, со шрамом, был темнее; и левая бровь словно бы на изломе. Второй, чуть пониже ростом, больше походил на отца - поуже в плечах, поизящней, что ли, но в то же время чувствовалась в нём немалая физическая сила.

Именно этот, невысокий, первым посмотрел на Айрека исподлобья и сказал: "Здравствуй".

Неуверенно, всё ещё продолжая держать друг друга за руки, они шагнули в дом. Наверное, он сам так же входил сюда четыре года назад. На лицах настороженность, немного усталости и - надежда. Безумная, непоколебимая надежда на то, что вот теперь всё - будет - хорошо. Впервые за много лет Айрек ощутил себя свободным. Наконец исчезла дурацкая мысль, что он не имеет права топтать землю, пока там, в гиальских лабораториях, за его рождение расплачиваются двое братьев. Ушло, словно растворённое их взглядами, чувство вины.

Порыв ветра заставил второго, посветлее и пониже, судорожно запахнуть ворот рубашки. Гиальская одежда, будь она проклята. Виррану хотелось скорее забрать их домой и снять, сорвать её с них, одеть в своё, родное, крианское... Почему-то это казалось важным.

Гиальская одежда развернула мысли Айрека, молниями проносившиеся через застывшее время, в другую сторону.

Ясное дело, что они не сами пришли сюда с Гиаля, преодолев две таможни и безвоздушное пространство.

И так же ясно, кто их привёз.

Берен.

Берен.

БЕРЕН.

Время вздрогнуло и возобновилось.

- Берен? - шевельнулись бледные губы киллода.

Мальчики синхронно кивнули.

- Где он?

Сейчас надо было говорить не то, и делать не то, но Айрек не мог думать ни о чём другом.

Крепыш со шрамом сглотнул.

- Не знаю. Он указал нам дорогу и сказал, что поедет домой.

Айрек похолодел.

Домой.

На Гиаль.

После того, как ограбил Храмму.

Как же.

Враньё.

Ну пожалуйста, скажите мне, что это враньё!!!

- Он сказал, - несмело подал голос второй, - здесь ему не будут рады...

Он был здесь. И не пришёл. Не захотел его видеть.

Дурак! Ты же сам сказал ему, что знать его не захочешь, если он полезет в Храмму! Он же ниэллон, он поверил... Ниэллоны всё понимают буквально.

Где он теперь?

- Пойдёмте, - собственный голос казался сотнику звучащим из-за трёх дверей, - глава рода будет счастлив видеть вас... дома.

Айрек понимал их. Они не такие, как все. Он сам был в таком положении, но они совсем другие. Они - как никто. Выросшие в Храмме, не знающие ничего, кроме боли и страха, и замкнутого пространства...

Нужны ли они здесь? Такие?

Станет ли этот мир для них домом?

Они нуждались в помощи. Айрек знал это и полжизни готов был отдать за них.

Но где-то на Криане - Берен. Совсем один. И ему некому помочь.

А Берену принадлежит вся эта никчёмная киллодская жизнь.

Оказывается, блестящий сотник Айрек Вирран не способен ни на что. Вот Берен - домашний мальчишка-аристо - сделал невозможное.

Совсем ручной, говорил Каллис.

Наивный ребёнок, не умеющий играть.

Как снисходительно смотрел на него Айрек, когда он дивился таким привычным для киллодёныша вещам - вагонам подземки, где над поручнями настелены доски ягдавского яруса, койтским дерево-домам, элементарным воровским трюкам...

Сейчас он где-то здесь, на Криане.

Один.

Айрек не помнил, что было дальше. На периферии сознания отложилось, как взволнованный Раниер подошёл к мальчикам, взял их за руки и повёл вглубь дома. Перед глазами возникло недоумевающее лицо Тана - Вирран отрицательно мотнул головой и выскочил из дома.

Кажется, лил дождь.


- Ты свяжешься?
- Если пробьюсь. Я не знаю, что там будет...
- Ничего. Я тебя найду.


Айрек не спал вторые сутки. И ладно бы только он - его друзья, приятели, знакомые и даже знакомые знакомых проявили редкое единодушие в поисках ниэллона, укравшего у Храммы двоих сотников.

Лицами новых Вирранов пестрели газеты, их показывали по всем каналам, какой-то восхищённый храммовыми технологиями идиот опубликовал их ген-карты...

Через поллинтоса Айреку скинул огонёк одногруппник.

Кириан Готтэ.

Дельморт сказал - пусть помогает. У Готтэ руки длинные.

С Вирранами связывались самые неожиданные личности. В конце концов, Айрек знал уже каждый шаг, проделанный Береном до резиденции Вирранов. Но когда ему на комм упал ЭТОТ сигнал, он испугался.

Высветившийся номер не нуждался в идентификаторе. Его все знали и так.

С Айреком хотел говорить Дерек Дельморт, легенда Криана. Тот, кого сами Дельморты редко называли иначе, чем Безумие Рода.

О нём знали мало, хотя говорили много. Слухи ходили один нелепее другого. Он живёт больше четырёхсот лет. Он - один из сильнейших магов Криана. Он безумен. Его боятся. Все.

У Айрека дрогнула рука, когда он нажал кнопку "ответить на вызов".

С экрана на него взглянуло хорошо знакомое лицо - Дерек Дельморт иногда посещал приёмы.

- Знаешь мою резиденцию в Рийдане?

Обошёлся без приветствий. Значит, что-то важное.

- Знаю, высокий лод.

Дерек чуть ухмыльнулся.

- Посмотри-ка, что я здесь нашёл.

Экран метнулся вниз.

На огромной, в полкомнаты, кровати лежал Берен.

Подрос-то как.

Осунулся.

Похудел.

И губа во сне закушена.

- Я заезжаю-то сюда раз в оборот, - хмыкнул Дерек. - Он, видать, надеялся, что в мою резиденцию никто не сунется.

- И не сунулся бы, - полумашинально подтвердил Айрек.

Берен.

Его Берен.

Нашёлся.

- Приезжай давай скорее, пока он не проснулся. Я предпочитаю дел с аристо не иметь, особенно если можно их на кого-нибудь свалить. Ну же, не стой столбом!

Айрек рванулся к выходу.

Если бы про это снимали голофильм, по дороге в Рийдан он расколотил бы два гайдра, общественный грав, сбил бы десятка три пешеходов и последние триста метров преодолевал бегом, измотанный и окровавленный. Сценаристы любят такие примочки.

К счастью, поблизости не оказалось никого, кто бы пожелал запечатлеть путь Айрека Виррана в резиденцию Дельморта, и ему не пришлось производить все эти разрушения. Гайдр, сделанный на заказ очередным любовником Ридели, был на удивление добротной машиной.

Во всяком случае, жандармы, не успевшие разглядеть номера сотника, за ним не угнались.

Ни разу.

Кажется, Айрек игнорировал какие-то дорожные знаки. Но ему простительно - для него сейчас не существовало ничего, кроме дороги на Рийдан.

Солнце выключили.

И неважно, что не родился ещё на Криане тот, кто смог бы приделать к светилу рубильник, - и вряд ли родится. Солнце - выключили.

Дерек Дельморт сидел в кресле в непринуждённой позе, словно никакой ниэллон не спал в его постели. А что ему, мало ли аристо повидал он на своём веку?

Интересно, как же выглядел Айрек, что при его появлении Дерек поднялся?

Кажется, Виррану удалось сохранить спокойствие. Он только дышал чуть неровно после бешеной гонки по бездорожью.

Но что-то же пробилось через ниэллонское выражение его лица, что Дельморт протянул ему руку?

Берен на огромном киллодском лежбище выглядел совсем маленьким и беспомощным. Айрек бесшумно подошёл и упал на колени возле постели, судорожно сжав ладонью чёрный шёлк простыни.

Какой же ты стал.

Серьёзный. Усталый. Знакомый непослушный локон на лбу.

Родной ты мой...

Ненормальный. Сунулся в Храмму, сам (Айрек был убеждён, что никому не пришло в голову помогать сумасброду), вопреки здравому смыслу и обычным ниэллонским инстинктам...

Поставил себя под удар.

А что бы было, если бы ты погиб?

На секунду Вирран задохнулся от острой боли, принесённой этой мыслью. Нет, это невозможно пережить - ни мгновенья.

Как он мог? Принести Айреку столько боли - за что? Ведь просил же...

Дурак. Бесцветная мысль мышью скользнула в мозг. Идиот. Это было предопределено. Он уже тогда решил.

И ты знал об этом.

Знал, не притворяйся.

И ничего не сделал. Просто сказал, как приличному ребёнку: "Не ходи туда, пожалуйста".

Всё равно что ничего не сказал.

А ведь это ниэллон. Он пошёл против всех - кто же его поддержит в таком? Ведь на треклятых Светлых Планетах нет никого, кто встал бы рядом. Берен потерял всех - ради друга.

Но и к нему - не пришёл. Просто прислал братьев - и исчез.

Маленький мерзавец.

Айрек и не замечал, что разбил колени в кровь. Он смотрел на Берена и вспоминал те бесконечно короткие вечера, которые они провели вместе...

Он так пристально вглядывался в лицо ниэллона, что пропустил момент, когда Берен проснулся. Только всматривался в синие глаза, словно искал в них записи о своей судьбе.

Его синие глаза.

Солнце вспыхнуло, включаясь.

В синих глазах отразилось серое небо Гиаля, и спокойные лица храммовых, и отрекающийся клан...

Айрек коротко размахнулся и влепил Берену пощёчину. Голова ниэллона дёрнулась, во взгляде промелькнуло удивление, - и в следующее мгновение Вирран сгрёб это хрупкое тело в охапку и крепко, до боли прижал к себе. Что-то хрустнуло, до для киллода это сейчас не имело значения.

Маленький мерзавец.

Ниэллонская морда, паршивый мальчишка, бесчувственный чурбан.

Он здесь.

Он наконец-то здесь. И деваться ему некуда. Ни один клан не может позволить своим нападать на Храмму. Да Берен бы и не поставил под удар клан. Значит, теперь он отреченец. Внеклановый. Аммит. На Светлых Планетах - пустое место. У него нет клана, он - звезда без неба, капля без моря, дерево без леса.

Ему некуда идти.

И значит, он останется.

Впервые в жизни Айрек был рад, что Берену плохо.

- Берен, - наконец сказал он. - Берен.

Берен молчал. Кусал губу.

- Ты не один, Берен, - казалось, Айрек хотел втянуть ниэллона в себя. - Я твой клан. Сейчас мы поедем домой.

Губы Берена чуть шевельнулись. Он говорил почти беззвучно, но киллод услышал.

- Меня больше нет.

Айрек сердито сдвинул брови. Внутри всё болело от жалости - бедный мой, маленький... Но Беревенамит Тадеки - и жалость?

Не примет. Уйдёт ещё глубже в безысходность.

Попробуем иначе, звезда ты моя бесхозная...

- В самом деле? Значит, у нас с Дереком Дельмортом один сюрроид на двоих. Он тоже утверждает, что видел на своей постели наглого ниэллонского сопляка...

Берен шутки не принял. Попытался отвернуться - но хватка у Айрека сейчас была поистине стальной. Тогда бывший аристо просто припал лицом к плечу друга. Так и шептал - в плечо:

- Ты что, не понимаешь, Айрек? Какая разница, где тело? Меня - нет...

- Ничего себе "какая разница"! Нет, только аристо способен из Храммы удрать к Дельморту прямиком в постель! Хватит, Берен, довольно! Я тебя слышал, услышь и ты меня. Нет Беревенамита Тадеки - хорошо, пусть так. Если здесь существую один я - мне и решать. И я говорю: мы сейчас едем домой. Вставай, Берен Вирран. На твоей белой коже очень хорошо будет смотреться чёрная сотничья татуировка. А моему роду нужны сообразительные...хм...киллоды. Ниэллонского происхождения. Вставай, Берен! Негоже вводить хозяина этого дома в искушение...

- Храмма... - начал было совершенно ушедший в стазис ниэллон, но Айрек бесцеремонно перебил:

- Забудь. Здесь Криан, а не Гиаль. А у моего рода и без тебя с Храммой старые счёты. Ну же, Берен Вирран!

И светловолосый мальчишка встал. Неуверенно протянул руку. Айрек схватил её, улыбнулся, потом засмеялся - заливисто, взахлёб, как не хохотал уже много дней. Ответом ему была задумчивая улыбка Берена.

Так, держась за руки, они и вышли из комнаты - вниз, мимо благосклонно взирающего на них Дерека Дельморта. На улицу.

Туда, где раскаляло воздух стоящее в зените Солнце.

Отзывы о прочитанном отправляйте авторам или оставляйте на форуме.

Вот и все, господа, я временно отчаливаю. Встретимся в обозримом будущем.

Элиша