Русский Журнал:Скажите, пожалуйста, как, когда и у кого возникла идея издавать новый журнал под названием "Вестник Европы"?
Виктор Ярошенко: Это случилось достаточно давно. Я тогда издавал журнал "Открытая политика". Мы последовательно вели в нем европейскую линию, даже в те времена, когда это было совершенно не модно. Во время бомбардировок Югославии мы проводили международные семинары, где говорилось, что Россия должна вступать в НАТО. Это вызывало тогда оторопь зала. Теперь-то это стало общим местом: мол, Россия - европейская страна, она должна входить в европейское пространство. Тогда все обстояло совсем иначе.
Так вот, европейская линия была внутренней идеологией нашего издания. И друзья в шутку подарили мне на день рождения журнал "Вестник Европы" - зная, что я последовательный "европец". Тогда-то меня и осенило. Я позвал своего юриста и сказал ему: "А сходи-ка ты в Министерство по делам печати - не зарегистрировано ли там название "Вестник Европы"?" Так все и началось. Я сначала собирался два журнала одновременно издавать. Но потом для "Открытой политики" не осталось открытого пространства - о чем мы тогда и написали. Политическая, философская, культурологическая составляющая прежнего издания плавно перетекла в первую часть нового журнала. А вторую часть составили мои друзья, которые к тому времени прекратили издавать свой замечательный журнал "Золотой век". Мы, на мой взгляд, очень удачно слились в экстазе. Три
номера сделали, четвертый делаем, что-то получается.
РЖ: Недавно возобновились "Отечественные записки". Можно, следовательно, говорить о некоторой тенденции в современной журналистике.
ВЯ: Да, и эту тенденцию начали мы. Более того, в первом номере "Вестника" прямо заявлено, что мы будем приветствовать появление "Отечественных записок", "Русского архива" и вообще возобновление знаменитого журнального ландшафта. Но, в общем, это не совсем возобновление. Это ведь на самом деле (мы и об этом написали в первом номере) все равно, как если бы построить крейсер "Варяг" и назвать его старым именем. Это просто значит - взять на себя некие обязательства. Старое название - это какая-то внутренняя мобилизация. Попытка опереться спиной на некую традицию для того, чтобы сделать что-то новое.
Я вот попытался освободиться от комплекса того, что Солженицын в свое время назвал образованщиной. Вот мы, мы самые первые!.. А ведь были люди и до нас. Выдающиеся люди. Они думали во многом о тех же проблемах, что сейчас стоят перед нами. Я вообще-то сначала изучал журнал Стасюлевича, второй "Вестник Европы". А когда заинтересовался всерьез, глубже влез в это дело, то, как ни странно, оказалось, что мы ближе к первому "Вестнику", карамзинскому (которому, между прочим, сейчас исполняется ровно 200 лет). Карамзин, на мой взгляд, совершенно выдающийся и недооцененный политик, философ и создатель "русской идеи", если угодно. И модель журнала, и его ход, и его основную формулу - "журнал
литературы и политики" - все это придумал Карамзин. Это была невероятная смелость в !
той стране, где не было ни политики, ни литературы, ни читающей публики. Вся публика состояла из нескольких сот человек. Как и теперь, надо заметить.
РЖ: А как Вы представляете себе нынешнюю ситуацию?
ВЯ: Ситуации, как я сказал, очень похожие. Карамзину нужно было создать аудиторию, нужно было сначала придумать язык, на котором можно писать о политике и цивилизации. В русском языке не было слов про это. Это он придумал - "гражданское общество". Он, собственно, создал русскую политологию, пространство, где можно обсуждать политические проблемы. Кстати, его первые журналы были удивительно смелые. Я сейчас издаю двухтомник - избранное "Вестника Европы" за 200 лет. Первый том начинается с первых публикацией Карамзина. Структура его журнала очень интересная. Сначала там нет никакой особенной литературы, но зато есть много политологических наблюдений за очень быстро меняющейся жизнью Европы. Французская революция, война в Египте, Наполеон становится императором. Все это
в "Вестнике Европы" отслеживалось. При этом журнал описывал конституционалистские опыты !
в Пруссии или английский парламент. Это все вводилось в сознание русских людей. Как ни смешно, но сейчас снова это все нужно вводить в сознание, поскольку у нас как-то очень быстро устали от слов "демократия", "либеральный" и т.д. В других странах как-то не устают, а у нас почему-то даже партии переименовали. Нет ни одной партии под простым названием "демократическая". Все как-то теперь себя по другому называют.
РЖ: Вы, как и Карамзин, намерены освещать европейские события?
ВЯ: Мы хотим создать площадку для нормального разговора культурного российского и европейского сообщества. В том числе восточноевропейского. Восточная Европа, кстати, мне даже больше интересна. У них во многом те же проблемы, что и у нас. Сейчас вот в Польше открывают европейский журнал под названием "Европа". Общеевропейский журнал на русском языке. Они честно признают, что на сегодняшний день это единственный выход для межнационального общения не только русских, украинцев и белорусов, но и поляков, венгров, чехов и словаков. И вот они в первом номере написали про наш журнал. Издатели сами на нас вышли. Они готовы к сотрудничеству, пишут о том, что мы, мол, восточноевропейская интеллигенция, нам очень нужно обмениваться впечатлениями в процессе своего вхождения в другую жизнь.
РЖ: Помимо проблем, связанных с Европой, намерены ли вы уделять внимание Америке? Америка - это для вас производная европейской культуры?
ВЯ: Для нас, безусловно, да. Хотя, конечно, американцы - это уже тема для дискуссии. Но я думаю, что Америка в любом случае дочь европейской цивилизации. Сложнее с Израилем. Я очень удивился, когда позвонил своему приятелю в Иерусалим. Он поэт, из Питера уехал когда-то. Я ему говорю: "Вот мы начали делать журнал "Вестник Европы", давай, пиши нам". "А какое мы имеем отношение к Европе?" - сказал он мне сухо. Он прислал мне целый текст о том, что в гробу они видали эту Европу. Я даже удивился. Я говорю: "Ну, как же, целостный мир, иудео-христианская культура". "Эти все штучки, - он говорит, - вы нам не навязывайте". Это очень фундаменталистский подход. Отдельный Израиль, одинокий. Я бы не хотел, чтобы Россия занимала в мире такую позицию. Я хотел бы, чтобы она все-таки себя позиционировала как страна, находящаяся во всемирном диалоге.
РЖ: В первом номере Вы подчеркиваете, что "Вестник Европы" - либерально ориентированный журнал.
ВЯ: Да, либерально ориентированный. Мы не будем печатать нелиберальных авторов. Они мне просто неинтересны. Это даже не принципиальная позиция, а такое видение мира. Мы видим красное - красным, а белое - белым. Другие видят это как-то иначе, у них другие цветовые ощущения. А круг "либеральных авторов"┘ В одной рецензии про нас было написано: очередной профессорский журнал.
РЖ: Про старый "Вестник Европы" тоже говорили, что это довольно скучный профессорский журнал.
ВЯ: Ну, про нас тоже, наверное, так скажут. Что это скучный профессорский журнал с устарелыми взглядами на жизнь, не интересный молодежи и т. д. Не знаю, посмотрим.
РЖ: Быть интересным молодежи - такой задачи вы перед собой не ставите?
ВЯ: Я бы ничего не имел против. Но это сложная задача. Тогда журнал нужно было бы делать совершенно по-другому, начиная с макета. Я ведь работал в молодежных журналах довольно долго. С Олегом Попцовым работал в журнале "Сельская молодежь". Поэтому я немножко знаю, что такое молодежный журнал.
РЖ: А на какой читательский круг вы ориентируетесь?
ВЯ: Наша цель - собирание небольшой публики. Нам большая публика просто не по зубам, поскольку у нас мало денег, мы живем на гранты. Реклама тут не подразумевается. Но мы в принципе рассчитываем на какую-то осмысленную аудиторию. Я бы сказал, что это такие продвинутые люди, образованные и успешные, которые могут себе позволить его приобретать. Это довольно дорого: 4-5 долларов - его себестоимость. У нас в стране нет традиции, чтобы тратить такие деньги на какие-то журналы. Но я думаю, что осмысленные люди, имеющие какие-то деньги и способные их тратить на книжки, в России все же есть. Их не очень много, но по России несколько тысяч, разумеется, наберется. Кстати, я во многом ориентируюсь и на молодого читателя - на образованных молодых людей, которым хочется чего-нибудь нового почитать, но которых тошнит от "классических" толстых журналов. "Вы знаете, не могу я в руки брать
этот "Новый мир", - г!
оворит мне моя племянница, - ну, пальцы не привыкли к таким журналам, там бумага плохая. И шрифт там какой-то мерзкий, не буду я этого читать".
РЖ: Давайте обратимся к литературной части вашего журнала. В первом номере, заявляя свою позицию, вы говорите, что будете печатать в "Вестнике Европы" эстетически значимые тексты. Что под этим подразумевается?
ВЯ: Такие хорошие тексты.
РЖ: С другой стороны, Вы говорите, что будете печатать те тексты, которые будут соответствовать направлению вашего журнала. Какие именно из опубликованных текстов соответствуют "направлению"?
ВЯ: Это уже читателю оценивать. Если же использовать формулу "это должно быть напечатано именно здесь"┘ Пока такие тексты есть в первой части, "Современный раздел "Жизнь"". Что касается материалов собственно литературных, то они могут быть напечатаны и в других журналах. Чтобы "только у нас" - нужно создать новых авторов.
РЖ: Вы планируете этим заняться? Ведь в русской традиции толстый журнал всегда формировал круг своих авторов.
ВЯ: Сейчас проблема немножко в другом. Сейчас, во-первых, журнал не может прокормить своих авторов. Авторам хочется кушать, поэтому они бегают по всем журналам. Они мне говорят: "Витя, пойдем с нами, мы получаем премии журнала "Октябрь". Я отвечаю: "Это все равно, как если бы меня моя любимая девушка приглашала обмыть прекрасный "Мерседес", полученный от любовника┘". - "Что ты хочешь этим сказать, ты же нас не можешь прокормить!"... Эта проблема существует для всех журналов. Журналы претендуют на то, чтобы авторы были именно их авторами. Но журналы не могут им ничего предложить взамен. Если хочешь иметь "своих" авторов, тогда должна быть совсем другая структура рынка. Тогда журнал должен существовать как агентство, как издательство. Человек пришел, они его печатают и обеспечивают его жизнь. Я не думаю, что
мне это удастся сделать, но я осознаю такую задачу, осознаю, что она существует. Если !
бы люди с большими деньгами (ну, там Березовский) были поумнее!.. У них ведь такие глупые траты денег. Потому что делать большой журнал - это интересно, амбициозно и в истории заметно, гораздо более заметно, чем какой-то телевизионный канал. Даже странно, что они не бьются на этой почве. Но я думаю, что сейчас начнут биться. Судя по появлению серьезных изданий, в которые вложены наверняка куда большие деньги, чем в наше.
РЖ: Что Вы собираетесь печатать в ближайшее время?
ВЯ: Будет номер, посвященный двухсотлетнему юбилею карамзинского "Вестника". Там будут и английские статьи, замечательный лорд Оуэн, бывший министр финансов Великобритании, со специально написанной статьей - против евро, кстати. Это даже забавно. Поскольку они так все ликуют, очень хочется выслушать сдержанное мнение совершенно не ликующего человека.
РЖ: Британцы пока на евро не перешли.
ВЯ: Не перешли и вообще там общественное мнение все это видело в гробу. Мне тоже все это не очень нравится. Скорее это идея политическая, чем экономическая. Будет еще статья Медушевского про военные перевороты, типология военных переворотов 20-го века.
РЖ: А из художественной литературы что интересного?
ВЯ: Рассказы Климонтовича, Эппеля, Игоря Клеха, "Моления" Джона Донна. Мы уже печатали Макиавелли. Какая-то из этого может составиться особая линия. Из каких-то старых классиков. Но тут надо не переборщить, чтобы не сделать журнал таким приложением для отделения романо-германской филологии.
РЖ: Старый, стасюлевичевский, "Вестник Европы" прославился тем, что там публиковались крупные историки, филологи, философы: Пыпин, Соловьев, Буслаев. А у Вас на этот счет есть какие-нибудь планы?
ВЯ: Мы будем стараться поддерживать и эту традицию. У нас ведет философский раздел Владимир Кантор, известный философ и писатель. В четвертом номере будет хорошая статья "Историческая драма русского европеизма" профессора Василия Щукина, живущего в Польше. Ну, а уж сколько мы еще хороших авторов найдем - это вопрос сложный. Это зависит уже от многих обстоятельств.