Политика в Русском Журнале / Партактив Политика

В август Россия вошла в обстановке некоторого политического затишья √ то ли участники боев осознали, что лето безвозвратно уходит, и укатили на юга, поближе к вожделенной пучине. То ли просто изучают результаты артобстрелов, дабы скорректировать цели или выбрать иной вид оружия. А может √ совместили первое со вторым.

Мне все же более приятна такая версия: завершился определенный этап реформ (тем, у кого за последние 15 лет это слово вызывает вполне понятный рвотный рефлекс, предложу вариант: масштабных изменений), инициированных президентом и его командой. Стала постепенно прорисовываться картина того, как мыслит себе наше новое руководство страну в XXI веке. И все фигуранты политического процесса взяли определенный тайм-аут, чтобы осмыслить свое отношение к текущим событиям, свое место в грядущей расстановке сил, возможные итоговые утраты и приобретения.

После первой, чрезвычайно эмоциональной реакции на активность президента зазвучали более трезвые оценки происходящего (если не считать голоса профессиональных диссидентов и тех, кто откровенно выслуживается перед своим барином). Соглашаясь в принципе с необходимостью преобразований, многие из активных актеров политической сцены (к которой в России относится и крупный бизнес) весьма существенно расходятся друг с другом в своих взглядах как на сложившуюся ситуацию в послеельцинской России, так и на методы проведения реформ и конечные цели, провозглашенные президентом и его окружением.

Вот, к примеру, выдержки из двух широко обсуждавшихся в СМИ интервью журналу ╚Тайм╩, сделанных с интервалом в 2 дня.

Б.Березовский: ╚Все говорят, что у Ельцина было слишком много власти. Но Путин берет себе еще больше┘ Узнал об этих законопроектах из СМИ. Моя реакция была незамедлительна: я заявил, что это - разрушение России...╩.

В.Потанин: ╚В течение многих лет, во времена правления Ельцина мы вообще не имели никакого центра, принимающего решения. Теперь у нас есть то, о чем мы мечтали: появился центр, консолидировалась власть... Мы не можем избежать такого периода резкой консолидации власти ┘ Путин должен добиться того, чтобы все заработало. Страна неуправляема┘╩.

Не вдаваясь в анализ личных мотивов каждого из интервьюируемых, побудивших высказаться именно в таком духе, хотел бы отметить, что стержневым моментом расхождений и, наоборот, самых невероятных объединений (вроде ╚антифашистской коалиции от Чубайса до Зюганова╩, предложенной Явлинским) становится вопрос о власти, ее авторитарности и демократичности, и, если еще шире √ о современном понимании государственности в целом. Еще в январе, до всяческих напастей ╚Медиа-МОСТа╩, И.Малашенко, в частности, уверенно декларировал: ╚На сегодня, как мне кажется, центральный вопрос российской политики есть вопрос о силе государства. Избиратель хочет видеть сильное государство и, соответственно, сильного президента╩.

Путин не скрывает, что и для него сейчас сильное государство - не только основная политическая цель, но и единственный способ сохранения нации. В условиях, когда ⌠независимая пресса■ за добрый десяток лет накопила богатый опыт борьбы с теми, кто готов не только болтать о сильном государстве, артикулировать подобные цели было бы достаточно рискованно (президенту пришлось даже делать оговорку в ежегодном Послании Федеральному Собранию: ⌠эффективное, если кому-то не нравится слово ⌠сильное■... государство■). Было бы рискованно, если бы не одно ⌠но■: сильное государство объективно нужно всем, кто решил остаться здесь, включая политических противников Путина. По словам С.Караганова, ╚сейчас Путин делает то, что отвечает интересам большинства населения, кроме очень небольшой группы людей, которые не хотят изменения и хотят ловить рыбку! в мутной воде... Но в принципе сейчас он идет по-прежнему все-таки в правильном направлении и отвечает базовым интересам большинства населения, даже базовому интересу большинства буржуазии╩.

Другое дело - не всем нравится, что эту масштабную задачу решает именно Путин: кому-то из-за его прошлого, кому-то из-за своего катастрофически тающего влияния на Кремль, ну а кому-то просто из искреннего убеждения, что демократическое государство - есть инертная оболочка для абсолютных свобод его граждан.

В отношении этого последнего тезиса я хотел бы привести мнение человека, посвятившего много времени изучению данной проблематики - Ивана Александровича Ильина (╚О грядущей России╩, избранные статьи).

Ильин, в частности, ставит принципиальный вопрос о том, что есть государство √ ╚корпорация или учреждение╩? Т.е. продукт согласия свободных и равноправных субъектов или управляемая сверху организация, не допускающая самоуправления.

К концу 40-х √ началу 50-х годов, когда Ильин писал эти статьи, стало очевидным ╚духовное обличение и отвержение тоталитарного строя, все равно √ левого или правого╩. Однако он указывает на иное опасное явление: так называемый ╚фанатизм формальной демократии╩ (в наше время эту крайность назвали бы ⌠радикальным либерализмом■).

╚Фанатизм √ потому, что это течение превратило свой лозунг в ╚исповедание веры╩, в панацею..., в критерий добра и зла...;так как если бы надо было выбирать между тоталитарным режимом и формальной демократией, ибо ничего больше нет (тогда как на самом деле есть еще многое другое!) Это... молчаливый политический ╚догмат╩, укоренившийся в мире и выдаваемый за само собой разумеющуюся ╚сущность демократии╩: все формально свободны, все формально равны и все борятся друг с другом за власть, ради собственных интересов, прикрываемых общей пользою╩.

Согласно ╚формальной демократии╩ государство ╚есть механическое равновесие частных (личных и партийных) вожделений; государство строится как компромисс центробежных сил... Там вечно что-то само собою варится, в этом непроглядном и в то же время неприкосновенном котле: всякое вмешательство запрещается как ╚давление╩; всякое ограничение или воздействие √ клеймится как ╚стеснение свободы╩.

Весьма показательны в этой связи нынешние нападки на понятие так наз. ╚управляемой демократии╩ со стороны тех, кто видимо считает реальной идею ╚чистой╩ (неуправляемой?) демократии. Воплощение такой идеи в жизнь означало бы очередной исторический эксперимент по построению невиданного доселе типа государственности в отдельно взятой стране. Более того √ Россия за последние 10 лет действительно далеко продвинулась на этом пути: удалось добиться вполне высокого уровня исполнительного бессилия центральной власти, свободы криминала, влияния открыто антироссийских сил на политику страны, беспомощности силовых структур и откровенного пренебрежения законом со стороны как власти, так и населения.

Почему я говорю, что ╚удалось добиться╩? Поскольку я в принципе разделяю прозвучавшую еще пару лет назад мысль о том, что сложившийся в России к середине 90-х годов государственный строй √ не результат просчетов руководства или недоведенных до конца реформ. Наоборот: ╚они╩ построили именно то, что хотели. Суть государственности этого периода √ не мешать делать гешефт нужным людям. За это гражданам разрешалось урывать любыми способами остатки. Причем многие находят это даже полезным:

╚При ⌠позднем Ельцине■, когда авторитет власти был крайне низок, мы отмечали, что население России все больше рассчитывает на собственные силы, и это мобилизует дополнительные ресурсы деловой активности╩ (╚Общая газета╩). Логично: чем ниже авторитет власти √ тем выше ╚деловая активность╩. Примерно, как на складе без сторожа.

Основное, в чем сейчас обвиняют Путина большинство представителей либерального лагеря: несовместимость либеральной экономической программы с авторитарными методами в политике. По выражению Березовского ╚сознание не должно быть расколото: свобода и диктат не могут сосуществовать в одной голове╩.

Вполне допускаю, что не всякая голова может вместить такое. Для этого нужно мыслить по крайней мере не только в категориях, типа: ⌠права человека■ √ ⌠КГБ■. Как отмечал Ильин, ╚современные крайности (формальной демократии и тоталитарного режима) являются нездоровыми заблуждениями. Государство в своем здоровом осуществлении всегда совмещает в себе черты корпорации с чертами учреждения: оно строится -- и сверху, и снизу, и по принципу властной опеки, и по принципу самоуправления╩.

По выражению самого Путина, ╚спор о соотношении силы и свободы очень стар, как сам мир. Он и по сей день порождает спекуляции на темы диктатуры и авторитаризма╩ . Те же споры ведутся сейчас, например, в Германии после взрыва в Дюссельдорфе √ запрещать или нет праворадикальные организации? И, наоборот, таких споров не возникло, например, в США, когда республиканцы добрались до своего предвыборного съезда только после применения полицейской силы по отношению к препятствовавшим им демонстрантам.

Коренное заблуждение либерального подхода к проблеме государственности видится в предположении, что максимальные свободы со временем сами создадут гражданское общество и приведут к осознанию гражданами необходимости жить по законам, к сознательному самоограничению. Между тем, согласно Ильину, взаимосвязь здесь как раз обратная: наиболее демократическое государство с максимальной степенью свобод его граждан возможно лишь там, где уже имеется высокая степень правосознания народа, где есть ╚искусство свободы╩, которое ╚совсем не состоит в "развязании" граждан или в "разнуздании" народа, но в замене внешней связанности, идущей "сверху" -- внутренней самосвязью, самодисциплиной. Свободный народ сам знает свои права, сам держит себя в пределах чести и закона...╩. Существуют ли у нас указанные предпосылки для ⌠неуправляемой■ демократии √ судите сами.

Но, на мой взгляд, ближе к реальности такая картина: ╚Если в народе нет здравого правосознания, то демократический строй превращается в решето злоупотреблений и преступлений. Беспринципные и пронырливые люди оказываются продажными, знают это друг про друга и покрывают друг друга: люди творят предательство, наживаются на этом и называют это "демократией"╩. Именно в такой ситуации более высокая степень авторитарности (но не тоталитарности!) власти не только оправдана √ она необходима для сохранения нации и предотвращения двух классических опасностей по Ильину: анархии и деспотии.

В том, что в настоящее время вопрос стоит именно о выживании нации, сохранении российской государственности в условиях глобальных, геополитических изменений, сомнений уже, по-моему, нет ни у кого. Осознание этой данности должно быть решающим и при размышлении о соотношении силы и свободы. ⌠...В общем, все понимают, что необходимо наводить порядок, все готовы даже на какие-то авторитарные формы правления╩ (С.Караганов). ╚НЕЛЬЗЯ ставить демократическую процедуру выше интересов национального развития. Бывают моменты в истории государства, когда демонстрация национального единства, консолидация значительной части общества вокруг популярного лидера самоценны и являются основой выживания государства╩ (А. Ципко).

Но многих такое единение пугает √ вспомнить хотя бы последние пассажи А.Чубайса, который произвел автора ⌠Архипелага ГУЛАГ■ чуть ли не в агенты КГБ: ╚позиция Солженицына сегодня полностью совпадает с позицией самой реакционной части спецслужб и КПРФ╩.

По поводу объединений позволю себе привести, опять же, высказывания олигархов, цитировавшихся вначале:

╚Он оказал настолько сильное давление на элиты и общество в целом, что даже те, кто раньше были на ножах, сейчас объединяются вокруг общего дела. По сути Путин объединил элиту вокруг идеи не помогать ему, а препятствовать╩ (Б.Березовский).

╚...Элиты должны ясно понимать, ради чего они будут консолидироваться. Если они консолидируются для того, чтобы противостоять правоохранительным органам, это безнадежно. ... Нужно либо жить в фарватере государственной политики и что-то созидать, либо уезжать из страны. ... А элиты поставили себя в оппозицию обществу. Они не приложили усилия к тому, чтобы общество начало воспринимать их как социально полезных личностей, как лидеров. Вместо этого они дискредитировали себя дрязгами╩. (В.Потанин).

Несколько удивительно, хотя и логично, что единственный, кому в сложившейся ситуации не с кем консолидироваться без утраты авторитета и ⌠темпа■, это √ сам Путин. Региональные князья в обмен на поддержку (вместо нынешнего пассивного непротивления) тут же вновь потребуют себе столько власти, сколько смогут унести (а они уже на практике доказали, что соотношение собственного политического веса к тому, сколько они могут утащить у центра, у них не меньше, чем у муравья). Идти на поклон к олигархам после избранной ранее весьма эффект(ив)ной линии на указание границ дозволенного √ значит враз растерять все преимущества внезапной атаки. Единственная реальная опора √ народ √ никак не организован, не имеет, по сути, реальных рычагов воздействия на политическую жизнь, и, к тому же, подтвердил реальность манипулируемости посредством СМИ.

Напрашиваются два логичных хода: первый, это - придать волеизъявлению народа более перманентный и организованный характер, второй √ укрепить позиции государства в СМИ.

Первое возможно лишь посредством создания устойчивой партийной системы, а также путем развития самоуправления на местах. Последние высказывания президента и его окружения подтверждают, что он серьезно озадачился идеей партийного принципа формирования высших органов власти, включая даже назначение на пост президента. Но очевидно также, что быстрого эффекта здесь ожидать не приходится. К тому же, зная российскую особенность обюрокрачивать все политические нововведения, не факт, что мы в результате будем иметь истинно народные партии. Что касается развития подлинного самоуправления на местах, на мой взгляд √ это тот ресурс, который совершенно не задействован центром. А напрасно. Вовлечение граждан в реальное управление на местах может стать существенной поддержкой президенту и, одновременно, противовесом ⌠развитому феодализму■ 90-х, в какой-то мере нивелируя самодурство региональных баронов. Кстати, помнится, именно Солженицын указывал на то, что у нас, по сути, не работает ! 8 глава Конституции, посвященная местному самоуправлению.

Что касается СМИ, то здесь усилия центральной власти более заметны уже в силу самой специфики медиа-жизни (как известно, ничему журналисты не уделяют такого внимания, как происходящему в их собственной среде; отсюда такие подробные репортажи об обустройстве пресс-центров на всевозможных мероприятиях, вроде футбольных чемпионатов). Крики о том, что Кремль хочет превратить все российские СМИ, и, в первую очередь, √ телевидение, в свой рупор в условиях полной безальтернативности, на самом деле лишены смысла (кроме страха самих кричащих перед будущей невостребованностью). Это не очень реально, хотя бы с финансовой точки зрения, поскольку игрушка весьма дорогостоящая. Даже √ или в особенности - для государства. Ну и по форме: вопрос ведь не только в сути информации, но и в том, как она подается. Вы можете себе представить прокремлевские передачи о выступлениях президента или, к примеру, об административной реформе, в виде каких-нибудь ⌠антикукол■? Довольно сложно. Поско! льку глумление над властью всегда более многовариантно и выигрышно, и не только в России. Хотя у нас в особенности и с большей дикостью. Поэтому альтернативные СМИ будут. И тем привлекательнее, чем больше будет вбирать в себя центр. Другое дело, что на данный момент, как заметил В.Третьяков, ╚несмотря на все разговоры об информационной мощи государства (власти) в России, у нашей власти нет не только информационной мощи, но даже и информационной армии╩.

Если говорить о ближайших событиях, то, на мой взгляд, практически всем, кому судьба России небезразлична, уже в скором времени предстоит определиться со своим отношением к власти и, в том числе, с тем объемом личных свобод, которым каждый готов сознательно поступиться во благо государства российского. Даже если наша власть станет столь же авторитарной, как, скажем, в тех же США, без подобного осознания не создать культуры уплаты налогов, не вернуть воровство из области нормального в сферу влияния уголовного кодекса, не превратить медиахамство в критику. Будем ли мы бороться с властью до ее полного изничтожения за право матерно выражаться в печати и арестовывать маньяков-убийц только по суду √ решать нам.

Нам обещают уже этой осенью задать президенту чуть ли не ⌠последний и решительный бой■. Пугает то, что это вполне реально √ ресурс тех, кому наступили на былую безнаказанность, далеко не исчерпан. Главное: убедить народ, основную (пока) пропрезидентскую силу, что свободы олигархов и региональных баронов √ это и его свободы, и тогда возврат к ⌠застойным реформам■ 90-х будет очень даже возможен. В славное недалекое прошлое (во всяком случае, мы подумали, что это - прошлое), под лозунгом ⌠а ля■ Жванецкий: ⌠Трудно менять, ничего не меняя, но мы будем!■<