Когда по второму разу в программе Киры Прошутинской прокручивали вечером в пятницу 11 августа на ТВЦ разговор о китайском экономическом чуде, а я там задавал вопрос «Является ли бизнес в Китае заложником государства, как у нас, партнером, как в Индии, или хозяином, как в США?» и затем в краткой реплике подчеркивал, что Китай добился экономического чуда не из-за какой-то своей «особости», ментальности, трудолюбия и т.п., а лишь потому, что взял на вооружение повсеместно-справедливые 2х2=4 прорыва в постиндустриализм, мне позвонил Николай Измаилович Дижур, который во вторник 15 августа с 13.00 по 14.00 будет на Радио Свобода спорить с земельным олигархом Василием Вадимовичем Бойко, рейдерски захватившем благословенные земли почти всего Рузского района Московской области.

Николай Измаилович Дижур возглавляет Народный фронт в защиту русской земли, является Председателем Совета депутатов Серпуховского района Московской области и работает заместителем председателя недавно созданного Совета по земельным отношениям в Московской области (http://www.zemsovetmo.ru/membership/vice-chairman/). Мы обсуждали с ним реформу Столыпина и её роль в истории мирового аграрного развития, особенно в связи с «зеленой революцией» в ряде стран «третьего мира», прежде всего Индии. Не могли не затронуть также мысли Юрия Михайловича Лужкова, высказанные им в книге «Сельский капитализм в России». Сам Николай Измаилович присутствовал в Кремлевском Дворце съездов, когда там блестяще выступал Лужков со своими идеями, и раз десять порывался встать и стоя ему аплодировать. Сошлись во мнении, что Лужков во имя развития крупного товарного сельскохозяйственного производства пренебрегает интересами мелкого крестьянского землевладения, как он пренебрег интересами семьи Прокофьевых в Южном Бутово ради крупномаштабной застройки городской территории. А это неправильно. Надо органично сопрягать частнособственнический интерес низовых хозяев с общественным интересом, и здесь на Западе и в прорывающихся странах Востока выработаны эффективные процедуры, и я о них на днях писал в заметке «Высшая математика землевладения».

Короче, мы высоко оценили Столыпинскую реформу, хотя ныне модно говорить, что она у нас в России не задалась. Нет, не так! Она была насильственно прервана, но правильные цели и задачи, которые она ставила, не решены до сих пор, вот в чем беда России. Сегодня вообще полным ходом при Путине идёт Антистолыпинская реформа, когда землю не только не дают низовым хозяевам в собственность, а наоборот, выдергивают у них из-под ног в пользу тех же земельных мародеров (типа Василия Бойко) и стоящих за ними корыстных лиц и темных сил.

Обратил внимание, что в последние недели в связи со столетием начала Столыпинской реформы в различных изданиях появилось немало дельных аналитических материалов о ней. Только что на одном дыхании прочел поистине замечательный выпуск еженедельного журнала «Новое Время» за 13 августа 2006 года, и там под рубрикой «История и современность» - информативную статью Кирилла Александрова «О «папуасах» и реформаторах: Столыпин и предшественники . Истоки несостоявшейся модернизации» (№ 32 /3144/, стр. 35-37 http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=3144&art_id=7833).

К этой статье ещё вернусь, а сейчас хотел бы обратить внимание на другой прекрасный текст о Петре Аркадьевиче Столыпине, который написал мой коллега по работе в выпускаемой Леонидом Левиным газете «Оппозиция» кандидат политических наук, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук Николай Владимирович Работяжев (Непонятый Столыпин: Великий реформатор в России может выйти только из небюрократической среды // Независимая газета, Москва, 8 августа 2006 года, № 164 /3842/, стр. 8 http://www.ng.ru/ideas/2006-08-08/8_stolypin.html. Поскольку мы с автором единомышленники, то, казалось бы, обоими руками подписался бы под этим текстом, но бес субъектности побуждает сделать некоторые дополнения. Предлагаю всё же насладиться вдохновенным словом Николая Работяжева:

«В нынешнем году мы отметили столетие российского парламентаризма. Стоит вспомнить и еще об одном немаловажном событии, произошедшем сто лет назад и имевшем прямое отношение к становлению в России либерально-правового строя: одновременно с роспуском 1-й Государственной Думы 8 июля 1906 года императорским указом премьер-министром России был назначен Петр Столыпин.

И прижизненная, и посмертная судьба Столыпина была трагической. Он не был понят ни петербургской бюрократией, ни дворцовыми кругами, ни Николаем II. Столыпин не находил понимания и в Думе. Его имя поносилось и левой, и правой прессой, его проклинали и радикалы, и консерваторы, он не пользовался поддержкой даже либералов. В сентябре 1911 года Столыпин был убит в Киевском оперном театре анархо-коммунистом и одновременно агентом полиции Богровым. Однако злой рок продолжал преследовать великого реформатора и после смерти. Памятник ему в Киеве снесли сразу после Февральской революции 1917 года, а после Октября 1917 года говорить о Столыпине стало возможно только как о «реакционере» и «душителе свободы».

Либерал-консерватор

А между тем программа реформ, инициированная Столыпиным, представляла собой смелую попытку модернизации России, причем такой модернизации, которую можно назвать либерально-консервативной. Действительно, Петр Аркадьевич стремился к модернизации и европеизации страны, не порывая при этом с традициями и историческими заветами России.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Вот здесь я несколько расхожусь с Николаем Работяжевым – я бы не стал акцентировать «непорываемость с традицией». Прагматично надо считаться с традицией, но прежде всего взращивать новые всходы, зерна которых, конечно, всегда есть в почве-традиции любого народа. Старое душит зерна будущего, а модернизатор – лелеет/

Конечно, не следует забывать и о том, что Столыпин проводил жестокие репрессии против революционного движения и политического терроризма (так, в августе 1906 года для борьбы с революционным насилием и терроризмом были учреждены военно-полевые суды, просуществовавшие до апреля 1907 года). И тем не менее в годы премьерства Столыпина в России был сделан целый ряд шагов к правовому государству и обеспечению политической и экономической свободы личности. Представляется, что изучение реформаторской деятельности Петра Аркадьевича может и сегодня оказаться небесполезным.

В чем заключалась либеральная составляющая начатых Столыпиным преобразований? Петр Аркадьевич хотел видеть Россию свободной – «свободной в лучшем смысле этого слова, свободной от нищеты, от невежества, от бесправия». В своей речи во 2-й Думе 6 марта 1907 года Столыпин изложил программу либеральных реформ, которая, по оценке историка Виктора Леонтовича, представляла собой «одно из самых решительных наступлений либерализма во всей русской истории».

В своей декларации Столыпин предложил Думе целый ряд законопроектов. Эти законопроекты:
– обеспечивали свободу совести и веротерпимость и устраняли любые правовые ограничения, связанные с вероисповеданием;
– обеспечивали неприкосновенность личности и создавали гарантии от произвольного ареста и обыска;
– реформировали судебную систему и уголовно-процессуальный порядок (в частности, предполагалось, что предварительное расследование по политическим преступлениям будет производиться не жандармскими офицерами, а судебными следователями, а адвокат будет допускаться к подзащитному и во время предварительного следствия);
– расширяли права местного самоуправления (земств);
– позволяли крестьянам выходить из общины (о чем речь более подробно будет идти ниже);
– вводили страхование рабочих и легализовали экономические забастовки;
– развивали народное просвещение.

В конце речи Столыпин заявил, что «преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое», и предложил Думе сотрудничать с правительством в проведении изложенной им программы в жизнь.

В дальнейшем Столыпин планировал провести еще целый ряд реформ. Он полагал, что в России необходимо создать министерство национальностей, установить равноправие граждан, независимо от национальности и вероисповедания, уничтожить «черту оседлости», создать министерства социальной защиты, здравоохранения, труда, ввести пенсии для пожилых и инвалидов, осуществить национальную программу здравоохранения и полностью легализовать профсоюзы. С начала 1920-х годов предполагалось ввести обязательное бесплатное начальное образование. На реализацию всех замыслов, по словам Петра Аркадьевича, требовалось не менее 20 лет. Судьбой же ему было отпущено пять.

Что нужно для демократии

Не менее важное значение для утверждения в России личной свободы имела столыпинская аграрная реформа. «Как говорил наш великий либерал (и не верьте другим определениям его) Петр Столыпин: для демократии нужен прежде всего гражданин, собственник» – так охарактеризовал Александр Солженицын ключевую идею Столыпина. Петр Аркадьевич был убежден, что человек, раньше чем стать свободным политически, должен стать свободным экономически. Сначала крестьянина нужно освободить от экономической зависимости, от тисков, в которых его держит община, – и только тогда он станет гражданином, а «писаная свобода претворится в свободу настоящую».

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Это – основа основ. До сих пор у нас в России не все это понимают, а Николай Работяжев, молодец, это подчеркивает/

«Правительство наряду с подавлением революции задалось задачей поднять население до возможности на деле… пользоваться дарованными ему благами, – говорил Столыпин 16 ноября 1907 года, выступая перед 3-й Государственной Думой. – Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земельной собственностью, пока он находится насильно в тисках общины, он остается рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы».

Аграрная политика Столыпина как раз и диктовалась стремлением дать хозяйственную свободу крестьянам, уничтожить существовавшее в общине «закрепощение личности, несовместимое с понятием о свободе человека и человеческого труда». «Необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится, – говорил он. – Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и предоставить их в неотъемлемую собственность». Поэтому Петр Аркадьевич выступил за устранение общинного уклада в деревне.

Столыпин с полным основанием полагал, что отношение крестьянина к его личной земельной собственности будет совсем иным, чем к собственности общины (внутри которой земельные наделы периодически перераспределялись). «Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землей, – утверждал он. – Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств».

Подготовленные Столыпиным указы от 5 октября и 9 ноября 1906 года и должны были дать крестьянам личную и хозяйственную свободу. Указом от 5 октября 1906 года крестьянство уравнивалось в правах с другими сословиями. Крестьяне теперь могли свободно менять место жительства, род занятий, поступать на государственную службу и в учебные заведения, не спрашивая разрешения общины. Тем самым в русской деревне уничтожался последний реликт крепостного права, что привело к повышению социальной мобильности. Указ же от 9 ноября 1906 года позволял крестьянину выходить из общины и выделять в личную собственность приходящуюся на его долю часть общинной земли.

Крестьянин (домохозяин) теперь мог:
– закрепить за собой разрозненные участки, которыми он пользовался при общинном владении;
– потребовать от общины поменять предоставленные ему участки земли на один цельный участок («отруб»);
– выселиться из деревни на отведенную ему землю и создать хуторское хозяйство.

Так русский крестьянин получил право частной собственности на свой земельный участок и возможность стать независимым фермером западного типа.

Важно отметить, что, разрушая архаично-коммунистическую сельскую общину, Столыпин отнюдь не вводил неограниченную частную собственность на землю. «Следующие меры, – говорил он в 3-й Думе 5 декабря 1908 года, – должны быть приняты для того, чтобы земля не ускользала из рук крестьянского класса: надельная земля не может быть отчуждаема лицу иного сословия, надельная земля не может быть заложена иначе, как в Крестьянском банке, она не может быть продана за долги, она не может быть завещана иначе, кроме как по обычаю, кроме того, ограничивается возможность скупки наделов установлением правила о воспрещении продажи в одни руки, в одном уезде, более шести указанных наделов».

Думается, что некоторые из этих идей не утратили актуальности и сегодня.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: В связи с этим я проанализировал скрытую полемику между Юрием Лужковым и белгородским губернатором Евгением Савченко в заметке «Высшая математика землевладения». Когда мы сейчас обговаривали с Николаем Дижуром его выступление на Радио Свобода во вторник, то выделили момент о воспрещении продажи в одни руки всей земли уезда или района. Однако, хотя Земельный кодекс допускает продажу не более 20% земли района в одни руки, тот же Василий Бойко обманно захватил у рузских «папуасов» почти все земли сельхозназначения. Это же преступление, почему молчит власть/

В 1906–1916 годах правом выйти из общины воспользовалась примерно четверть домохозяев. Аграрные мероприятия правительства Столыпина оказали благотворное действие на сельское хозяйство России. Увеличивалось производство зерна, урожайность с 1906 по 1915 год возросла на 14%, а экспорт хлеба за период с 1900 по 1913 год почти удвоился. Бурно развивалась крестьянская кооперация. Никогда – ни до, ни после того – отечественное сельское хозяйство не имело столь благоприятных условий для развития. Тем самым было убедительно продемонстрировано, что хозяйственная деятельность людей, освобожденная от общинных или государственных препон, является могучим двигателем экономического подъема.

Столыпинская аграрная реформа имела и политический смысл. Петр Аркадьевич стремился создать в России значительный класс мелких собственников, всегда тяготеющих к законности и устойчивому порядку и не восприимчивых к революционным призывам. Если бы столыпинская аграрная реформа была завершена, «русский пролетариат не смог бы прийти к власти в 1917 году», – констатировал Лев Троцкий в своей «Истории русской революции».

Скромный, но верный путь

Либерализм Столыпина в то же время имел ярко выраженный консервативный характер. Петр Аркадьевич постоянно декларировал приверженность к русским историческим началам, в том числе монархии. В своей знаменитой речи в Государственной Думе 10 мая 1907 года, посвященной аграрной реформе, он заявил: «Мы предлагаем вам скромный, но верный путь (решения аграрного вопроса. – «НГ»). Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»

Подавление революционного движения Столыпин считал важнейшей предпосылкой проведения реформ («сначала успокоение, а потом реформы»).

Политические взгляды Столыпина были монархическими, но он был конституционным монархистом и убежденным сторонником народного представительства в России.

Наихудшим же из абсолютизмов он считал абсолютизм зарвавшихся чиновников.

Из деятельности Столыпина на посту премьер-министра можно извлечь целый ряд уроков, не потерявших актуальности и до нашего времени. Самый важный из них касается соотношения между либеральными и консервативными компонентами модернизации. Опыт преобразований 1906–1911 годов показал, что либеральные реформы в России могут быть успешными только в том случае, если они опираются на отечественные культурно-исторические традиции и духовные ценности.

Между прочим, в отечественном политологическом сообществе теперь все большее признание получает точка зрения, согласно которой успешная модернизация в России возможна только в случае поддержания разумного баланса между сохранением содержания модернизации и самобытностью национальной культуры (что, собственно, и было целью Столыпина).

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Здесь я решительно расхожусь с Николаем Работяжновым. В меховом малахае ты ходишь или в набедренной повязке – субъектное устремление к самодостаточной собственности превышает и заглушает привычки к традиционным одеждам и формам поведения. Никуда твой язык и твой малахай не денутся, а лишь разовьются до более высокого уровня, и язык улучшится, и малахай превратится в дублёнку. Искусственно и демонстративно разрывать с прошлым внешне, стричь бороды или напяливать парики – не обязательно. Но и носить бороду во что бы то ни стало или не отказываться от набедренной повязки и не чистить зубы и справлять нужду под кустом – тоже крайность, создает неудобства в офисе и на улице. Надстроечное – прочь. Базис – важнее всего. А на базисе взрастится современная надстройка, этнос умрет в нации, и этническое преобразится в национальном, не мешая, а помогая модернизации, как в Японии/

В связи с этим следует отметить, что успешная модернизация в Японии и «азиатских драконах» (Южной Корее, Гонконге, Сингапуре, Тайване) была осуществлена не вопреки, а скорее благодаря традициям восточноазиатской цивилизации.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Совершенно неправ здесь Работяжев, не третьемирник он, почитал бы книги великих азиатских модернизаторов Ли Куан Ю /Сингапур/, Мохамада Махатхира /Малайзия/, Пак Чжон Хи /Южная Корея/ http://lib.udm.ru/lib/MEMUARY/SINGAPUR/

Там же, где либерализм входит в непримиримый конфликт с консервативными, почвенническими ценностями и традициями, проведение успешных реформ весьма затруднено. Больше того, безоглядный радикализм и попытки полного разрыва с прошлым (большевистские или либерал-большевистские) ведут, как правило, к регенерации далеко не лучших исторических традиций. Подтверждения тому можно найти и в относительно недавней российской истории.

Так, насильственный слом формировавшейся системы представительных органов в 1993 году привел не столько даже к «выборной монархии», сколько к худшему виду абсолютизма, по Столыпину, – к абсолютизму зарвавшихся чиновников.

Один в поле

Пример Столыпина показывает, что даже выдающийся реформатор не может достичь многого в одиночку, без политической поддержки его какими-либо группировками правящей элиты. Многие из намечавшихся Петром Аркадьевичем реформ так и не были осуществлены именно потому, что он не имел поддержки ни двора, ни петербургской бюрократии, ни представленных в Думе политических партий.

Судьба Столыпина невольно заставляет задуматься и над извечным вопросом о роли личности в истории. После гибели Петра Аркадьевича начатые им реформы не были продолжены потому, что в верхних эшелонах российской власти у него не нашлось достойного преемника. Власть в России вновь оказалась в руках представителей бюрократической рутины. А в 1914 году страна вступила в Первую мировую войну и покатилась навстречу «великим потрясениям», уничтожившим все достижения столыпинской модернизации (так, результаты аграрной реформы были сведены на нет уже после Февральской революции 1917 года).

По всей видимости, при системах авторитарно-бюрократического правления с минимальной ролью парламента появление яркого политического деятеля, выдающегося реформатора – скорее редкое исключение, чем правило. Государственная бюрократия, как отметил Макс Вебер, не способна выдвигать политиков, имеющих качества политического лидера. Настоящие лидеры вырастают только в открытой политической борьбе, которой в системах чиновничьего правления просто нет.

Сам Столыпин не был выходцем из бюрократии (он был предводителем дворянства в Ковно, позднее гродненским и затем саратовским губернатором) и считал себя скорее интеллигентом, чем чиновником. Не значит ли это, что великий реформатор в России может выйти только из небюрократической среды?».

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: В Испании модернизаторы в лице отдельных министров из Opus Dei ещё при Франко, а затем Адольфо Суарес Гонсалес выросли в недрах не оппозиции, а элиты, и в Турции такой сильный модернизатор, как Тургут Озал, вышел тоже не из оппозиции, но вообще-то действительно очень редко модернизатор появляется из бюрократической среды. Впрочем, как показал Кирилл Александров в НВ, у нас в России ещё до Петра Аркадьевича Столыпина среди правящей бюрократии встречались вполне передовые буржуазные деятели.