Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Комментарий к докладу Геннадия Зюганова на XI съезде КПРФ

Во вторник 1 ноября 2005 года обсуждали с профессором Лазарем Яковлевичем Шубовым
удручающую ситуацию в России. Его особенно впечатляет садизм и живодерство режима
в отношении собственного народа, меня – безволие, покорность и рассыпанность
этого народа. «Каков народ, такова и власть, - повторял я расхожую истину. –
Россияне сами сделали свой выбор. А насчет того, что их обманули, - от лукавого.
Надо сначала обмануть самого себя, чтобы затем добровольно избрать Ельцина или
Путина. Нищих проще обмануть, у них
мозги скукожены. Но если люди утратили совесть и потеряли способность различать
добро и зло, то кого они могут избрать, кроме бессовестных. Сами себя предали
– самим и жить в дерьме. А точнее – вымирать. Напиться – на время повеселиться,
да затем тяжко похмелье».

Состоялся суд – ничья. В иске к нам отказано, а времени потеряно много. Говорили
мы и о перспективах – они безрадостны. Полностью господствуют чиновники и силовики.
Бизнес беззащитен перед их произволом. На наших глазах уничтожается отличное
предприятие европейского класса – и московские верхи ничего не могут сделать,
хотя обещают. Однако их резолюции элементарно заматываются, следуют отписки наверх,
что якобы разобрались и вот-вот решат вопрос, а на самом деле усугубляют и откровенно
додавливают.

Я отмечал уникальность ситуации в стране. Ведь она свалилась под откос на ровном
месте только из-за пандемии шкурничества, которая после смерти Сталина распространилась
с застойных гниющих верхов вниз, в массы. А вот в соседнем Коммунистическом Китае
удалось преодолеть шкурничество верхов, и там к власти пришли ответственные лидеры-патриоты
типа Дэн Сяопина, которые отказались от догматического доктринерства и смогли
ответить на вызов постиндустриализма, избрали прагматичный и крайне эффективный
путь.

Не из-за «изма» мы пали, а из-за собственного сатанизма, из-за своего соблазнения
Золотым Тельцом. Нам доверено было первенство в мире - мы променяли его за чечевичную
похлебку. Впрочем, напомнил я Лазарю Яковлевичу, и избранные Богом к высшей миссии
древние евреи тоже не удержались от соблазна, когда покинул их всего на сорок
дней великий пророк  Моисей, только что выведший их из египетского пленения.
И древние евреи, лишившись строгого вождя, тут же пали ниц перед Золотым Тельцом
и предались пляскам и халявам,
как нынешние русские. Слава Богу, Моисей вернулся после общения с Богом на Горе
Синай, увидел растление, ужаснулся, вдребезги разбил каменные скрижали с заповедями
Божьими, в том числе с заповедью «не убий!», и приказал оставшейся среди падшего
народа дюжине правоверных левитов пройти еврейский стан из края в край и рубить
всех подряд. И левиты принялись за Большую Чистку, и, как сообщается в Торе,
«и пало в тот день из народа около трех тысяч человек». «И сказал Моше: «Сегодня
посвятились вы для служение Богу,
потому  что каждый из вас показал свою готовность убить собственного сына и собственного
брата по приказу Его, заслужили вы сегодня благословение» (Шмот 32 Тиса 32:28-29;
Исход 32:28-29).

В падении древних евреев я отметил особую роль старшего брата Моисея первопатриарха
Аарона,которому Моисей, уходя к Богу, доверил народ. А Аарон пошел на поводу
демагогов. В нашем падении я отметил огромную роль советской интеллигенции, которая,
как русская интеллигенция в 1905 и в Феврале-1917, сыграла роль «духовного СПИДа».
Патологичное социальное явление «интеллигенция», сказал я, свойственно обществам,
в которых случается задержка модернизации. Модернизация же сопряжена с подгонкой
производственных отношений
к уровню развития производительных сил. Как только начинается форсированная модернизация
– интеллигенция ликвидируется. Например, когда Рейган в США в 1981 году принял
вызов постиндустриализма и отменил налоги на хайтек, то рванувшимся осваивать
базис билли гейтсам уже не нужен был фантазм надстройки, и американская интеллигенция,
которая в конце 1970-х годов тоже чуть было не пустила свою страну под откос,
- исчезла.

Вообще вызов постиндустриализма, который ныне определяет мировое развитие, сущностно
изменил социальный расклад и социальную мотивацию. Предшествующий индустриализм
с преобладанием фабрично-заводской организации производства характеризовался
борьбой рабочего класса с работодателями и соответственно приматом социализации,
в то время как постиндустриализм с преобладанием информационно-сетевой организации
производства основывается на конкуренции интеллектов за потребителя и соответственно
на примате субъектизации.
Прежние классы и социальные слои или преобразуются, или уходят с исторической
арены. Приходят и держат историческую инициативу новые социальные слои и группы.
Происходит постоянное обновление исходного кода цивилизации модерна (Нового Времени)
– прорыв низового массового человека к субъектности, к равнобожию.

Этого человека модерна называют традиционно «мелкий буржуа» - от слова «бург»,
«город». Буржуа – буквально горожанин. Соответственно буржуазное общество – это
гражданское общество. Можно называть буржуа, в том числе сельского, - просто
гражданином. Никому не будет обидно, поскольку в ходе выяснения межклассовых
отношений слово буржуа получило различные негативные оттенки. Настоящим гражданином
является тогда лишь субъектный человек, а таковым является экономически-самодостаточный
и тем самым политически-субъектный
собственник-хозяин. Наемный работник, не имеющий ничего, кроме своих цепей –
не является гражданином. Однако наемный работник тоже хочет жить, быть гражданином.
И он борется за своё право быть хозяином.Проще всего получить хотя бы эрзац субъектности
через коллективную или общественную собственность на орудия и средства производства.
Однако настоящим хозяином или гражданином все же является только тот,кому принадлежит
самодостаточная личная или частная собственность, ликвидная рента с которой не
ниже прожиточного
минимума. Если же такого богатства у человека нет, то он зависит от общины, общества,
работодателя. Бедный может стремиться к субъектности, но он не может быть субъектным,
пока не обретет самодостаточного богатства. Всем стать богатыми теоретически
возможно, но бремя субъектности-свободы настолько тяжко, что большинство людей
предпочитает делегировать свою свободу тому или иному авторитету. Поэтому свобода
для всех – лишь потенциальная возможность. Даже сделав всех экономически-самодостаточными
– отнюдь не
все способны стать субъектными, захотят свободы. Владимир Ильич Ленин это понимал,
в отличие от доктринеров, и ещё в 1902 году в гениальной работе «Замечания на
второй проект программы Плеханова» говорил – ««Всё» угнетенное «человечество»
ещё не заню, освободим ли мы: напр., угнетение тех, кто слаб характером, теми,
кто зело тверд характером» (Полное собрание сочинений. Издание 5-ое. Том 6, стр.
232).

Психоанализ давно доказал, кстати, что страсть одних людей к власти субъектности
как бы дополняется не меньшей страстью других людей к рабству десубъектизации.
Одни требуют «дай мне», другие молят «возьми меня». Но не будем углубляться в
эти трюизмы, хотя они, очевидные для здравомыслящего прагматичного человека,
объясняют многое в политике.

Что касается «измов», то Новое Время породило всего четыре главных из них. Либерализм
– за субъектность для самых достойных, за которыми утягиваются и другие. Национализм
– за субъектность прежде всего «своих», которые должны взять свою долю народного
богатства и стать самодостаточными и достойными. Анархизм – за субъектность для
каждого, чтобы отдельный индивид не имел над собой власти другого индивида, общины,
общества и особо государства. Наконец, коммунизм как самый широко-привлекательный
«изм» - за свободное
развитие каждого как условие свободного развития всех, за субъектность для всех.


Правда, Ленин, критикуя второй проект программы Плеханова, делал как вышеупомянутое
уточнение, так и развивал коммунистический идеал базисно – «Неудачен и конец
параграфа: «планомерная организация общественного производительного процесса
для удовлетворения нужд как всего общества, так и отдельных его членов». Этого
мало. Этакую-то организацию, пожалуй, еще и тресты дадут. Определеннее было бы
сказать «за счет всего общества» (ибо это включает и планомерность и указывает
на направителя планомерности), и не только
для удовлетворения нужд членов, а для обеспечения полного благосостояния и свободного
всестороннего развития в с е х членов общества» (Там же).

Итак, ставится цель всех сделать субъектными, т.е. полностью обеспеченными и
свободными, с учетом оговорки о невозможности преодолеть угнетение сильных слабыми.
Пролетариат не обречен на бедность, а благодаря освобождению становится субъектным
и как класс исчезает – в гражданском обществе нет классов, и любой экономически-самодостаточный
хотя бы по минимуму, тем не менее равен Биллу Гейтсу по достоинству и правам.
Однако есть нюансы в качестве субъектности, что связано как с историческими обстоятельствми
(наследие
предков в виде территории и людского потенциала), так и с характерологическими
особенностями.

Поэтому субъектный человек Нового Времени совмещает в себе все четыре главных
«изма» модерна. Например, я просыпаюсь как националист, к обеду становлюсь коммунистом,
после обеда я уже либерал, а к ночи превращаюсь в анархиста. Пролетарий – недосубъектизирован.
Но если он стремится к субъектности – он уже гражданин, буржуа.

Коммунизм победил в России, затем в Китае и в других бедных странах. В условиях
бедности он пошел на коллективизацию собственности и осознанно лишил людей экономической
самодостаточности, сделал их полностью зависимыми от государства. Такое подавление
субъектности – лишь через репрессии. Мобилизационная индустриализация под началом
партии («ордена меченосцев», аналог левитов Моисея) прекрасно срабатывала в эпоху
индустриализма, но неэффективна в наступившую эпоху постиндустриализма. Китайские
коммунисты приняли
вызов постиндустриализма и перенесли акцент с социализации на субъектизацию,
провозгласив лозунги «производственной ответственности», «обогащайтесь» и тому
подобные и сделав ставку на мелкую буржуазию деревни и города, а советские коммунисты
попытались мобилизационно реализовать лозунг «ускорения», затем заметались вокруг
хозрасчета и разрешили «кооперативы», но из-за шкурности верхов вскоре обратились
к надстройке, где и запутались и обессилели и рухнули. Нет обреченности коммунизма.
Он очень конкурентоспособен,
если вернется к первоистокам марксизма, возьмет на вооружение заветы Карла Маркса
и Владимира Ильича Ленина. Китайцы так сделали – и у них триумф.

К сожалению, доктринерство постсоветских коммунистов удручает. И они оглушены,
в шоке от Русской Катастрофы, которой до сих пор не дали внятного самокритичного
объяснения. И они с трудом воспринимают опыт китайских и вьетнамских товарищей.
Со стороны – весьма  скорбное зрелище. Мне много приходится иметь дело с современными
российскими левыми – они застряли в индустриализме, их тяжело переориентировать.
По идее должна возникнуть новая радикально-революционная организация, вооруженная
новой революционной теорией.
Эта теория – не изобретение велосипеда, а возрождение революционного марксизма
с учетом опыта Русской Революции и Русской Катастрофы. Попытку создать подобную
организацию небезуспешно предпринял Эдуард Вениаминович Лимонов, но его Национал-большевистская
партия, при всей праведности и саможертвенности её членов, всё же основана на
отрицании настоящего, а не на позитиве будущего. Теоретически она несолидна.
Зато солидно идут китайские коммунисты, разработав теорию «трех представительств»
и включив китайскую
национальную буржуазию в свой великий национальный проект – стать первыми в мире.

В частности, постсоветские коммунисты не понимают сути «оранжевых революций».
А они, с точки зрения исповедуемого мной учения о ведущей роли «воли к субъектности»
в истории, - аналог классической Июльской революции 1830-года во Франции. Тогда
на улицы Парижа вышли мелкие буржуа, которых возвратившиеся «бурбоны», ничего
не забывшие и ничему не научившиеся, всячески душили и обирали. Антибюрократический-антиполицейский
лозунг революции – Lassaiz faire! (Дайте дело делать!). «Бурбоны» - как наши
«чекисты», как
номенклатурное отребье. Они – поперек развития тогдашнего капитализма, а сейчас
– нового постиндустриализма. Важнейший момент– глубинно-экзистенциальное ущемление
интересов субъекта со стороны бюрократическо-полицейской хунты неимоверно острее,
чем забвение интересов недосубъектизированных. У ущемленных субъектных – лютая
ярость и ненависть к хунте, а у десубъектизируемых недосубъектных – иногда лишь
слабый протест.

И год назад на Майдан в Киеве вышли субъектные и стремящиеся к субъектности мелкие
буржуа и молодежь, порывом которых, как часто бывает, воспользовались политиканы.
А вот украинские коммунисты во главе с Петром Симоненко растерялись и не нашли
своего места в «оранжевой революции», поскольку они продолжают апеллировать к
рабочему классу, который в эпоху постиндустриализма обречен на исчезновение и
уже давно распался, а к рвущейся вверх мелкой буржуазии и студенческой молодежи
– у коммунистов нет ключа.

И постсоветским коммунистам, объединенным в КПРФ, надо ныне трезво знать своё
место и не тянуть одеяло на себя. Мы сейчас – не в традиционном капитализме и
тем более не в современном постиндустриализме, а из-за неслыханного в мировой
истории шкурного самопредательства сброшены с магистрали мирового развития и
отброшены в кювет, в докапиталистическую эпоху, в реакционнейший неофеодализм
геноцидного толка. Поэтому объективно стоит вопрос о выживании народа. Более
того, у нас в России пока ещё нет нации, ибо нация
взрастает лишь на базисе «критической массы» низовой субъектности, то есть опять-таки
«мелкобуржуазной» почве. В СССР не сложилось нации, способной отстоять свою страну,
потому что из-под людей выдернули собственность, они остались без корней. Так
что перед Россией стоит задача не только выжить, но и построить нацию и одновременно
постиндустриализм. Задача не такая уж невыполнимая, глядя на пример Малайзии,
где на наших глазах благодаря мудрому руководству Мохамада Махатхира добились
её решения.

Быть партией рабочего класса бессмысленно – этого класса уже нет и не будет.
А сможет ли КПРФ стать партией если не «мелкой буржуазии», то стремящихся к субъектности
«граждан» - интересный вопрос. Более ста лет назад Владимир Ильич Ленин в «Замечаниях
на второй проект программы Плеханова» (март 1902) отмечал в примечании к $ XVIII:


««/Плеханов:/ В России капитализм все более и более становится преобладающим
способом производства…» Этого безусловно мало. Он уже с т а л преобладающим (-
если я говорю, что 60 уже стало преобладающим над 40, это вовсе не значит, что
40 не существует или сводится к неважной мелочи). У нас ещё такая масса народников,
народничествующих либералов и быстро пятящихся к народничеству «критиков», что
тут ни малейшей неопределенности оставлять невозможно. И если капитализм ещё
даже не стал «преобладающим», тогда,
пожалуй, и с социал-демократией бы погодить.

«…выдвигая социал-демократию на самое первое место…» Только ещё становится преобладающим
капитализм, а мы уже на «самом первом» месте… Я думаю, о самом первом месте вовсе
говорить не след: это само собой видно из всей программы. Это пускай уже не мы
про себя, а история про нас скажет» (Полное собрание сочинений. Том 6, стр. 233).

У нас КПРФ фактически – на первом месте в оппозиции. По праву ли? По всем канонам,
в авангарде буржуазно-демократической и одновременно национально-освободительной
революции в отсталых странах мировой периферии должна идти революционная национал-демократическая
партия. На роль таковой сейчас претендует Национал-большевистская партия Эдуарда
Лимонова. Но у ней – нет позитивной программы, которая привлекла бы широкие массы
граждан. Видимо, наше общество находится пока в таком больном состоянии что не
имеет сил
породить «критическую массу» радикал-патриотов. Между тем возьмем ту же Латинскую
Америку. Там по индукции возникли коммунистические партии, но ввиду отсутствия
революционного потенциала у тамошнего рабочего класса и его искусного придушения
со стороны правящих полицейско-бюрократических хунт (типа хунты Путина) – коммунисты
вели теоретические дискуссии и изображали оппозиционность, а реальный бой против
сомосы-батисты вели немногочисленные отряды мелкобуржуазных радикалов (Фидель
Кастро и Че Гевара на Кубе,
сандинисты в Никарагуа). Похоже на нас, не так ли? Ведь в событиях 1993 года
КПРФ не вышла с нами на бой с предателями-компрадорами.

С учетом сказанного мы с профессором Лазарем Яковлевичем Шубовым оценили Доклад
ЦК КПРФ XI-ому съезду партии, который произнес Геннадий Андреевич Зюганов. Этот
вполне новаторский /но не до конца/ доклад «Народный подъем в России и задачи
партии» под рубрикой «Время испытаний» напечатан в газете «Советская Россия»
(№ 144 /12755/, стр. 1-2  http://www.sovross.ru/2005/144/144_1_2.htm). Имеет
смысл откомментировать его по тексту:

«Уважаемые товарищи!
XI (внеочередной) съезд Компартии Российской Федерации собрался как бы по формальному
поводу. Необходимо привести устав партии в соответствие с новыми изменениями
закона о политических партиях. Когда придет конец этим новациям, неизвестно.
Но совершенно ясно, что они направлены против оппозиции и в первую очередь против
КПРФ. Этот закон лишь усложнил работу нашей партии. Обнес ее бюрократическими
рогатками. Грозит утопить в бумажках и отчетах перед различными министерствами
и ведомствами. Поэтому для нас это
не формальность, а очередной этап битвы за партию. 

Все мы помним предыдущий съезд, атаку «кротов» и «водоплавающих». Сегодня удалось
почти полностью вычистить семигинско-потаповские авгиевы конюшни. Освободившись
от балласта «кротов», партия вздохнула свободнее. В ходе подготовки к съезду
дружно и организованно прошли конференции во всех регионах. Конференция Свердловского
отделения, где процесс оздоровления затянулся, также показала, что первичные
организации — это истинная основа партии. Даже в самых непростых условиях коммунисты,
проявив волю, могут вывести
организации из кризиса. 

В работе по оздоровлению обстановки в партии, развитию демократии и укреплению
дисциплины ЦК действовал в тесном контакте с Центральной контрольно-ревизионной
комиссией. Особо хочется отметить роль ее председателя В.С. Никитина и выразить
ему глубокую признательность за принципиальную, активную и наступательную позицию.
Огромную работу по защите партии проделали Отдел организационно-партийной и кадровой
работы и Юридическая служба ЦК. Разрешите от лица делегатов съезда поблагодарить
всех их сотрудников и персонально руководителей — В.Ф.Рашкина и В.Г.Соловьева.
Благодаря их труду стало гораздо больше порядка в партийных рядах. 

Мы ликвидировали показуху, знаем теперь намного лучше свои силы и возможности.


Сегодня в партии состоит 188 тыс. человек, объединенных в 2341 местное отделение
и 15842 первичные организации. В прошлом году в партию было принято 8,9 тыс.
человек, за первые девять месяцев этого года — около 6 тыс.

Много это или мало? Ленин в свое время подчеркивал, что сила организации определяется
не числом членов, а ее влиянием на массу. «Число членов организации не должно
подниматься свыше определенного минимума для того, чтобы влияние ее на массу
было широко и устойчиво».

От чего зависит широкое и устойчивое влияние на массу? Оно зависит, во-первых,
от того, насколько верны политические оценки текущей ситуации и прогнозы ее развития.
И, во-вторых, оно зависит от того, как партия работает над воплощением в жизнь
своих прогнозов и лозунгов. На этих двух вопросах и позвольте сосредоточить основное
внимание.

I. От социальной защиты — к социальному наступлению

Проверка практикой

Итак, подтвердились ли сделанные нами оценки на практике? Актуальны ли выдвинутые
нами лозунги? Как мы работаем над их реализацией?

Х съезд КПРФ и последующие пленумы ЦК отметили новые явления в жизни общества
и сделали из них ряд принципиальных выводов.

1. Россия после дефолта-98 вступила в стадию экономического роста на капиталистической
основе. Роста крайне неустойчивого, неравномерного и противоречивого.

2. Этот рост усилил оппозиционные настроения в обществе. Не сузил, а наоборот,
расширил социальную базу коммунистов, всех левых сил.

3. В России установился бонапартистский режим, который пользуется этим ростом,
но одновременно объективно ему препятствует, тормозит развитие. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Неоднократно я подчеркивал принципиальную разницу между бонапартизмом,
свойственным поднимающимся буржуазным странам с преобладающим национальным капиталом,
и сомосизмом, свойственным псвдокапиталистическим, а на самом деле неофеодальным
периферийно-зависимым странам с засильем компрадоров-олигархов. Бонапартизм шкурно
пользуется экономическим ростом, но все же стремится учесть национальные интересы,
а сомосизм сознательно тормозит развитие буржуазного общества и обрекает страну
на беспросветность.
Сравнивать Путина с Бонапартом – значит оскорблять Бонапарта. Путин – не Бонапарт,
а сомоса. Другое дело, что в марксизме хорошо исследован бонапартизм, но недостаточно
исследован сомосизм, хотя он типичен для России/

4. Нарастают противоречия теперь уже внутри правящего режима. Впервые /?/ в новейшей
истории формируется буржуазно-либеральная оппозиция. У коммунистов появился исторический
шанс воспользоваться этими противоречиями внутри господствующего класса.

5. На повестке дня пока не социалистическая революция, поскольку не вызрели еще
вызывающие ее противоречия. Россия стоит перед объективной необходимостью буржуазно-демократических
по своему характеру преобразований — смены бонапартистского режима. 

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Наконец-то КПРФ признала реальность!/

6. Буржуазно-демократическая революция не может быть осуществлена руками самой
буржуазии. Хотя угроза олигархического «оранжевого» переворота остается реальной.
Но настоящие демократические преобразования могут быть осуществлены только народными
массами под руководством коммунистов и других левопатриотических сил.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: «Оранжевая революция» в Украине – не олигархический переворот,
а типичная буржуазно-демократическая революция, сопоставимая по своим целям и
движущим силам с классической Июльской (1830) революцией во Франции. Правда,
и во Франции тогда, и в Украине сегодня задачи революции не были решены. А бояться
«оранжевых» - на Майдан не ходить, как и поступил Петр Симоненко и проиграл/

7. Для победы необходимо формирование нового политического центра, новой государственности,
альтернативной нынешнему бюрократическому режиму. Эта новая государственность
может родиться снизу — в творчестве масс, подобно рождению Советов в 1905 и 1917
годах. В этой связи КПРФ выдвинула лозунги самоорганизации, самоуправления и
самозащиты народа.

Год назад о наступающем революционном подъеме говорила только наша партия. Сегодня
же этот тезис стал общим местом в рассуждениях политологов всех мастей. Поэтому
нам нужно двигаться дальше как в теоретическом анализе складывающейся ситуации,
так и в своих практических действиях. /ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ/