Учим английский язык, читая классическую литературу.

Peter Blood judged her - as we are all too prone to judge - upon insufficient knowledge.

Питер Блад недостаточно знал Арабеллу, чтобы справедливо судить о ней. И вскоре ему пришлось убедиться в своей неверной оценке ее душевных качеств.

He was very soon to have cause to correct that judgment. One day towards the end of May, when the heat was beginning to grow oppressive, there crawled into Carlisle Bay a wounded, battered English ship, the Pride of Devon, her freeboard scarred and broken, her coach a gaping wreck, her mizzen so shot away that only a jagged stump remained to tell the place where it had stood. She had been in action off Martinique with two Spanish treasure ships, and although her captain swore that the Spaniards had beset him without provocation, it is difficult to avoid a suspicion that the encounter had been brought about quite otherwise. One of the Spaniards had fled from the combat, and if the Pride of Devon had not given chase it was probably because she was by then in no case to do so. The other had been sunk, but not before the English ship had transferred to her own hold a good deal of the treasure aboard the Spaniard. It was, in fact, one of those piratical affrays which were a perpetual source of trouble between the courts of St. James's and the Escurial, complaints emanating now from one and now from the other side.

В конце мая, когда жара стала гнетущей, в Карлайлскую бухту медленно втащился искалеченный английский корабль "Прайд оф Девон". Его борта зияли многочисленными пробоинами; на месте рубки чернела большая дыра, а от бизань-мачты, снесенной пушечным ядром, торчал жалкий обрубок с зазубренными краями. По словам капитана, его корабль встретился у берегов Мартиники с двумя испанскими кораблями, перевозившими ценности, и подлые испанцы якобы навязали ему неравный морской бой. Капитан клялся, что он не нападал, а только оборонялся. Но никто не верил, что бой был начат испанцами. Один из испанских кораблей лежал, и если "Прайд оф Девон" не преследовал его, то потому лишь, что из-за повреждений он потерял свою скорость. Второй испанский корабль был потоплен, но это случилось уже после того, как англичане сняли большую часть находившихся на нем ценностей. По существу, это была обычная пиратская история, одна из многих историй, являвшихся источником постоянных трений между Сент-Джеймским двором и Эскуриалом, которые попеременно жаловались друг на друга.

Steed, however, after the fashion of most Colonial governors, was willing enough to dull his wits to the extent of accepting the English seaman's story, disregarding any evidence that might belie it. He shared the hatred so richly deserved by arrogant, overbearing Spain that was common to men of every other nation from the Bahamas to the Main. Therefore he gave the Pride of Devon the shelter she sought in his harbour and every facility to careen and carry out repairs.

Тем не менее Стид, подобно большинству колониальных губернаторов, сделал вид, будто верит сообщению английского капитана. Так же как и многие люди - от обитателей Багамских островов до жителей Мэйна, - он питал к надменной и властной Испании вполне заслуженную ею ненависть и поэтому предоставил "Прайд оф Девон" убежище в порту и все, что требовалось для починки корабля.

But before it came to this, they fetched from her hold over a score of English seamen as battered and broken as the ship herself, and together with these some half-dozen Spaniards in like case, the only survivors of a boarding party from the Spanish galleon that had invaded the English ship and found itself unable to retreat. These wounded men were conveyed to a long shed on the wharf, and the medical skill of Bridgetown was summoned to their aid. Peter Blood was ordered to bear a hand in this work, and partly because he spoke Castilian - and he spoke it as fluently as his own native tongue - partly because of his inferior condition as a slave, he was given the Spaniards for his patients.

Прежде чем приступить к этой работе, английский капитан высадил на берег десятка два своих покалеченных в бою моряков и шесть раненых испанцев. Всех их поместили в длинном сарае на пристани, поручив заботу о них трем врачам Бриджтауна, в том числе и Питеру Бладу. На его попечение отдали испанцев - не только потому, что он хорошо владел испанским языком, но и потому, что, будучи невольником, он занимал среди других врачей низшее положение.

Now Blood had no cause to love Spaniards. His two years in a Spanish prison and his subsequent campaigning in the Spanish Netherlands had shown him a side of the Spanish character which he had found anything but admirable. Nevertheless he performed his doctor's duties zealously and painstakingly, if emotionlessly, and even with a certain superficial friendliness towards each of his patients. These were so surprised at having their wounds healed instead of being summarily hanged that they manifested a docility very unusual in their kind. They were shunned, however, by all those charitably disposed inhabitants of Bridgetown who flocked to the improvised hospital with gifts of fruit and flowers and delicacies for the injured English seamen. Indeed, had the wishes of some of these inhabitants been regarded, the Spaniards would have been left to die like vermin, and of this Peter Blood had an example almost at the very outset.

Блад не любил испанцев. Двухлетнее пребывание в испанской тюрьме и участие в кампаниях на оккупированной испанцами территории Голландии дали ему возможность познакомиться с такими сторонами испанского характера, которые никто не счел бы привлекательными. Но он честно выполнял врачебные обязанности и относился к своим пациентам с дружественным вниманием. Испанцы, искренне удивленные тем, что о них заботятся, что их лечат, вместо того чтобы повесить без всяких разговоров, проявляли истинное смирение. Однако жители Бриджтауна, приходившие в госпиталь с фруктами, цветами и сладостями для английских моряков, не скрывали своей враждебности к испанцам.

With the assistance of one of the negroes sent to the shed for the purpose, he was in the act of setting a broken leg, when a deep, gruff voice, that he had come to know and dislike as he had never disliked the voice of living man, abruptly challenged him.

Когда Блад с помощью негра, присланного для ухода за ранеными, перевязывал одному из испанцев сломанную ногу, он услышал ненавистный хриплый голос своего хозяина.

"What are you doing there?"

- Ты что здесь делаешь?

Blood did not look up from his task. There was not the need. He knew the voice, as I have said. "I am setting a broken leg," he answered, without pausing in his labours.

Блад, не поднимая глаз и не прекращая перевязки, ответил: - Лечу раненого.

"I can see that, fool." A bulky body interposed between Peter Blood and the window. The half-naked man on the straw rolled his black eyes to stare up fearfully out of a clay-coloured face at this intruder. A knowledge of English was unnecessary to inform him that here came an enemy. The harsh, minatory note of that voice sufficiently expressed the fact. "I can see that, fool; just as I can see what the rascal is. Who gave you leave to set Spanish legs?"

- Я вижу это сам, идиот! - И над Бладом выросла массивная фигура полковника. Лежавший на соломе полуобнаженный человек со страхом уставился черными глазами на желтое лицо полковника. Не требовалось знания английского языка, чтобы понять враждебные намерения пришедшего. - Я вижу это, идиот! - повторил полковник Бишоп раздраженно. - Так же как вижу и кого именно ты лечишь. Кто тебе это позволил?

"I am a doctor, Colonel Bishop. The man is wounded. It is not for me to discriminate. I keep to my trade."

- Полковник Бишоп, я - врач и выполняю свои обязанности.

"Do you, by God! If you'd done that, you wouldn't now be here."

- Свои обязанности? - иронически спросил Бишоп. - Если бы ты о них помнил, то не попал бы на Барбадос.

"On the contrary, it is because I did it that I am here."

- Вот поэтому-то я здесь и оказался.

"Aye, I know that's your lying tale." The Colonel sneered; and then, observing Blood to continue his work unmoved, he grew really angry. "Will you cease that, and attend to me when I am speaking?"

- Хватит болтать, мне уже известны твои лживые россказни! - Он приходил все в большее бешенство, видя, что Блад спокойно продолжает заниматься своим делом. - Прекратишь ли ты свою возню с этим мерзавцем, когда с тобой говорит хозяин?!

Peter Blood paused, but only for an instant. "The man is in pain," he said shortly, and resumed his work.

Блад оторвался на секунду и взглянул на полковника. - Этот человек мучается, - коротко ответил он и снова наклонился над раненым.

"In pain, is he? I hope he is, the damned piratical dog. But will you heed me, you insubordinate knave?" The Colonel delivered himself in a roar, infuriated by what he conceived to be defiance, and defiance expressing itself in the most unruffled disregard of himself. His long bamboo cane was raised to strike. Peter Blood's blue eyes caught the flash of it, and he spoke quickly to arrest the blow.

- Очень рад, что эта проклятая собака мучается. Но с тобой я поговорю по-иному. Я тебя заставлю слушаться! - вскричал полковник и поднял свою длинную бамбуковую трость, чтобы ударить Блада. Но доктор быстро заговорил, стремясь предотвратить удар:

"Not insubordinate, sir, whatever I may be. I am acting upon the express orders of Governor Steed."

- Кем бы я ни был, но непослушным меня назвать нельзя. Я выполняю распоряжение господина губернатора.

The Colonel checked, his great face empurpling. His mouth fell open.

Полковник остолбенел; желтое лицо его побагровело, а рот широко раскрылся.

"Governor Steed!" he echoed. Then he lowered his cane, swung round, and without another word to Blood rolled away towards the other end of the shed where the Governor was standing at the moment.

- Губернатора... - повторил он и, опустив трость, быстро зашагал в другой конец сарая, где стоял губернатор.

Peter Blood chuckled. But his triumph was dictated less by humanitarian considerations than by the reflection that he had baulked his brutal owner.

Блад довольно усмехнулся. Его свирепому хозяину не удалось выместить на нем свой гнев.

The Spaniard, realizing that in this altercation, whatever its nature, the doctor had stood his friend, ventured in a muted voice to ask him what had happened. But the doctor shook his head in silence, and pursued his work. His ears were straining to catch the words now passing between Steed and Bishop. The Colonel was blustering and storming, the great bulk of him towering above the wizened little overdressed figure of the Governor. But the little fop was not to be browbeaten. His excellency was conscious that he had behind him the force of public opinion to support him. Some there might be, but they were not many, who held such ruthless views as Colonel Bishop. His excellency asserted his authority. It was by his orders that Blood had devoted himself to the wounded Spaniards, and his orders were to be carried out. There was no more to be said.

Испанец приглушенным голосом спросил доктора, что случилось. Блад молчаливо покачал головой и, напрягая слух, пытался уловить, о чем говорят Стид и Бишоп. Полковник, массивная фигура которого высилась над маленьким, сморщенным, разодетым губернатором, бушевал и неистовствовал. Однако маленького щеголя не так-то легко было запугать. Его превосходительство понимал, что его поддерживает общественное мнение, а таких лиц, которые разделяли бы жестокие взгляды полковника Бишопа, было сравнительно немного. Кроме того, его превосходительство считал нужным отвести посягательства на свои права. Да, действительно, он распорядился, чтобы Блад занимался ранеными испанцами, его распоряжения должны выполняться, и вообще больше не о чем разговаривать.

Colonel Bishop was of another opinion. In his view there was a great deal to be said. He said it, with great circumstance, loudly, vehemently, obscenely - for he could be fluently obscene when moved to anger.

Но полковник Бишоп считал, что разговаривать есть о чем. И он, кипя от бешенства, громко высказал свое непристойное мнение по поводу раненых врагов. - Вы разговариваете, как настоящий испанец, полковник, - сказал губернатор, чем нанес жестокую рану тщеславию полковника.

"You talk like a Spaniard, Colonel," said the Governor, and thus dealt the Colonel's pride a wound that was to smart resentfully for many a week. At the moment it struck him silent, and sent him stamping out of the shed in a rage for which he could find no words.

В ярости, не поддающейся описанию, Бишоп выбежал из сарая.

It was two days later when the ladies of Bridgetown, the wives and daughters of her planters and merchants, paid their first visit of charity to the wharf, bringing their gifts to the wounded seamen.

На следующий день высокопоставленные дамы Бриджтауна - жены и дочери богатых плантаторов и купцов - явились на пристань с подарками для раненых моряков.

Again Peter Blood was there, ministering to the sufferers in his care, moving among those unfortunate Spaniards whom no one heeded. All the charity, all the gifts were for the members of the crew of the Pride of Devon. And this Peter Blood accounted natural enough. But rising suddenly from the re-dressing of a wound, a task in which he had been absorbed for some moments, he saw to his surprise that one lady, detached from the general throng, was placing some plantains and a bundle of succulent sugar cane on the cloak that served one of his patients for a coverlet. She was elegantly dressed in lavender silk and was followed by a half-naked negro carrying a basket.

Питер Блад был на своем месте, оказывая помощь испанцам. Никто по-прежнему не обращал на них внимания. Общественное мнение как бы поддерживало Бишопа, а не губернатора. Все подарки шли только морякам команды "Прайд оф Девон", и Питеру Бладу это казалось естественным, но, к своему удивлению, он увидел вдруг, что какая-то дама положила несколько бананов и пучок сочного сахарного тростника на плащ, служивший одному из его пациентов одеялом. Даму, изящно одетую в бледно-лиловый шелк, сопровождал негр, тащивший большую корзину.

Peter Blood, stripped of his coat, the sleeves of his coarse shirt rolled to the elbow, and holding a bloody rag in his hand, stood at gaze a moment. The lady, turning now to confront him, her lips parting in a smile of recognition, was Arabella Bishop.

Питер Блад, без камзола, в одной рубашке с засученными до локтей рукавами и с кровавой тряпкой в руке, пристально глядел на эту даму. Словно почувствовав его взгляд, она обернулась. Блад увидел улыбку на губах Арабеллы Бишоп.

"The man's a Spaniard," said he, in the tone of one who corrects a misapprehension, and also tinged never so faintly by something of the derision that was in his soul.

- Этот раненый - испанец, - сказал он, словно пытаясь исправить возможное недоразумение, и в голосе его едва заметно прозвучала нотка злой иронии.

The smile with which she had been greeting him withered on her lips. She frowned and stared at him a moment, with increasing haughtiness.

Улыбка сошла с лица Арабеллы. Ее брови нахмурились, лицо приняло надменное выражение.

"So I perceive. But he's a human being none the less," said she.

- Я знаю, - сказала она. - Но он, кажется, тоже человек.

That answer, and its implied rebuke, took him by surprise.

Ответ, в котором содержался явный упрек по адресу Блада, поразил его.

"Your uncle, the Colonel, is of a different opinion," said he, when he had recovered. "He regards them as vermin to be left to languish and die of their festering wounds."

- Ваш дядя придерживается иного мнения, - заметил он, придя в себя. - Полковник Бишоп считает этих раненых паразитами, которых лечить незачем.

She caught the irony now more plainly in his voice. She continued to stare at him.

Она почувствовала насмешку в его голосе и, пристально глядя на него, спросила:

"Why do you tell me this?"

- Зачем вы мне об этом говорите?

"To warn you that you may be incurring the Colonel's displeasure. If he had had his way, I should never have been allowed to dress their wounds."

- Хочу предупредить вас, чтобы вы не навлекли на себя неудовольствие полковника. Я не имел бы возможности перевязывать их раны, если бы он и здесь мог проявить свою власть.

"And you thought, of course, that I must be of my uncle's mind?" There was a crispness about her voice, an ominous challenging sparkle in her hazel eyes.

- И вы, конечно, полагаете, что я обязана думать так же, как и мой дядя? - В ее голосе прозвучала какая-то враждебность, а в карих глазах сверкнула злая искорка.

"I'd not willingly be rude to a lady even in my thoughts," said he. "But that you should bestow gifts on them, considering that if your uncle came to hear of it...." He paused, leaving the sentence unfinished. "Ah, well - there it is!" he concluded.

- Даже в мыслях я не могу быть грубым с женщиной, - сказал он. - Но если полковник узнает, что вы раздаете подарки испанцам... - Он запнулся, не зная, как закончить свою мысль.

But the lady was not satisfied at all.

Арабелла с трудом сдерживала возмущение:

"First you impute to me inhumanity, and then cowardice. Faith! For a man who would not willingly be rude to a lady even in his thoughts, it's none so bad." Her boyish laugh trilled out, but the note of it jarred his ears this time.

- Замечательно! Вначале вы приписываете мне жестокость, потом трусость. Для человека, который даже в мыслях не бывает грубым с женщиной, это совсем недурно. - Она засмеялась, но в ее мальчишеском смехе на этот раз прозвучала горечь.

He saw her now, it seemed to him, for the first time, and saw how he had misjudged her.

Ему показалось, что сейчас он впервые понял Арабеллу.

"Sure, now, how was I to guess that... that Colonel Bishop could have an angel for his niece?" said he recklessly, for he was reckless as men often are in sudden penitence.

- Простите меня, мисс, но как я мог догадаться... что племянница полковника Бишопа - ангел? - вырвалось у Блада.

"You wouldn't, of course. I shouldn't think you often guess aright." Having withered him with that and her glance, she turned to her negro and the basket that he carried. From this she lifted now the fruits and delicacies with which it was laden, and piled them in such heaps upon the beds of the six Spaniards that by the time she had so served the last of them her basket was empty, and there was nothing left for her own fellow-countrymen. These, indeed, stood in no need of her bounty - as she no doubt observed - since they were being plentifully supplied by others.

Она бросила на него уничтожающий взгляд. - Да, к сожалению, вы не обладаете догадливостью, - насмешливо сказала она и, наклонившись над корзиной, которую держал ее негр, начала вынимать фрукты и сладости, обильно оделяя ими всех раненых испанцев. На долю англичан у нее ничего не осталось, да они, впрочем, и не нуждались в ее помощи, так как их щедро одарили другие дамы.

Having thus emptied her basket, she called her negro, and without another word or so much as another glance at Peter Blood, swept out of the place with her head high and chin thrust forward.

Опустошив корзину, Арабелла позвала своего негра и, высоко подняв голову, удалилась, не только не сказав Бладу ни слова, но даже не удостоив его взглядом.

Peter watched her departure. Then he fetched a sigh.

Питер со вздохом поглядел ей вслед.

It startled him to discover that the thought that he had incurred her anger gave him concern. It could not have been so yesterday. It became so only since he had been vouchsafed this revelation of her true nature. "Bad cess to it now, it serves me right. It seems I know nothing at all of human nature. But how the devil was I to guess that a family that can breed a devil like Colonel Bishop should also breed a saint like this?"

Он был удивлен, что мысль о гневе Арабеллы причиняет ему беспокойство. Вчера он этого не почувствовал бы, ибо только сегодня перед ним раскрылся ее подлинный характер. "Нет, я совеем не знаю людей, - думал Блад и пытался оправдать себя. - Но кто бы мог допустить, что семья, вырастившая такого изверга, как полковник Бишоп, воспитала и такое совершенство милосердия, как Арабелла? "