Гордон Диксон родился 1 ноября 1923 года в Эдмонтоне, Канада. Его семья переехала в США когда Диксону было тринадцать лет. Во время Второй мировой войны с 1943 по 1946 он служил в армии, после этого учился в Университете Миннесоты. Начал писать в начале 50-х (первая публикация - рассказ "Нарушение!" [Trespass!] в 1950), в 1956 выпустил дебютныйљ роман "Пришельцы с Арктура" [Alien From Arcturus]. В 1959 году вышел его роман "Генетический генерал" [The Genetic General] начиная с которого к писателю начала приходить известность... Годом позже книга была переиздана под названием "Дорсай!" [Dorsai!], и открыла таким образом один из известнейших НФ-сериалов - "Дорсайский цикл" [Dorsai Cycle] (впрочем, это название самому Диксону не нравилось, он предпочитал название "Цикл о Чильде" [Childe Cycle]). Дорсаи - генетически "выведенные" солдаты, единственный вид "экспорта" с планеты планеты носящей то же название. Подходя к делу с присущей ему тщательностью Диксон работает над циклом, скурпулезно вырисовывая хронологию событий будущих войн и генеалогию двух родов - Морганов и Грэймов, члены которых являются героями произведений серии. Рассказ этого цикла "Солдат, не спрашивай" [Soldier, Ask Not] принес в 1965 году Диксону первую Hugo Award. Две других он получил за повесть "Последний Дорсай" [Last Dorsai] и рассказ "Плащ и посох" [The Cloak and the Staff] - обе в 1981. В 1966 году Диксон был также удостоен Nebula Award за рассказ "Зовите его "Господин" [Call Him Lord] (это еще одно произведение Дорсайского цикла). Диксон задумывал серию о дорсаях, как цикл из 12 книг, но так и не успел закончить девятый роман.
  Любопытным является тот факт, что в произведениях Гордона Диксона практически не встречается упоминаний о... кошках. У писателя была аллергия на кошачью шерсть. Зато чем Диксон восхищался так это драконами. Дорсайский цикл получал противоречивые отклики, многие критиковали его за милитаристскую направленность. Возможно поэтому, а может быть из желания реализовать себя на ниве "фэнтези" в 1976 году Диксон переписывает один из своих ранних рассказов в одноименный роман "Дракон и Джордж" [The Dragon and the George] - полуюмористическую фэнтези, где главный герой, отправившись в параллельный мир на поиски пропавшей возлюбленной оказываетсяљ в теле дракона. Ему приходится пережить немало захватывающих приключений прежде чем дело дойдет до хэппи-энда... Этот роман получил British Fantasy Award и принес Диксону популярность в рядах почитателей фэнтези. По мотивам книги был даже снят полнометражный мультфильм "Полет драконов" - не очень примечательный с точки зрения мультипликации (кому как, мне понравилось - прим. Д.), но с весьма выразительным саундтреком. К этой теме Диксон вернулся в 1990 году, написав продолжение истории -"Рыцарь-дракон" [The Dragon Knight], а с 1992-го, после выхода романа "Дракон на границе" [The Dragon on the Board] книги цикла стали выходить чуть ли не ежегодно. Последний роман серии - [The Dragon and the Fair Maid of Kent] увидел свет уже после смерти автора.
  Однако, творчество Диксона отнюдь не исчерпывается тематикой двух больших "Д" - Дорсаями и Драконами. За свою почти полувековую творческую жизнь Диксон написал более 80 романов и множество рассказов. Он работал в соавторстве с такими корифеями жанра как Гарри Гаррисон, Кит Лаумер, Пол Андерсон; писал книги для детей, радиопьесы, редактировал антологии рассказов. Он умер в возрасте 77 лет утром 31 января 2001 года в Ричфилде (штат Миннесота), где прожил почти всю жизнь.

Материал взят с сайта «Лавка Миров».

  В том, что произошло на Разведочной станция 563 сектора Сириуса, можете винить Клея Харбэнка или Уильяма Питерборо, по прозвищу Крошка. Я не виню никого. Но я с планеты Дорсай...
  Неприятности начались с того самого дня, как скорый на слова и поступки Крошка появился на станции и обнаружил, что Клей, единственный среди нас, не хочет с ним играть - хотя сам утверждал, что некогда был заядлым игроком.
  Но развязка наступила через четыре года, когда они вместе вышли в патруль на осмотр поверхности купола. Все двадцать человек, свободные от вахты, собрались в кают-компании и чувствовали по звуку раздававшихся в тамбуре голосов, по лязгу снимаемых скафандров, по гулким шагам в коридоре, что всю смену Крошка язвил особенно колко.
  - Вот и еще один день, - донесся голос Крошки. - Еще пятьдесят кредиток. А как поживает твоя свинушка с прорезью?
  Я отчетливо представил себе, как Клей сдерживает раздражение. Потом послышался его приятный баритон, смягченный тарсусианским говором:
  - Отлично, Крошка. Она никогда не ест слишком много и оттого не страдает несварением.
  Это был искусный ответ, намекающий на то, что счет Крошки раздувался от выигрышей у своих же товарищей по станции. Но у Крошки была слишком толстая, кожа для подобных уколов. Он рассмеялся, и они вошли в кают-компанию.
  Похожи они были как два брата - или, скорее, как отец и сын, учитывая разницу в возрасте. Оба высокие, черноволосые, широкоплечие, с худощавыми лицами. Но прожитые годы наложили печать на лицо Клея, обострили черты, прорезали морщины, опустили уголки рта. Были и другие отличия. Однако в Крошке был виден юнец, каким когда-то был Клей, а в Клее угадывался мужчина, каким со временем станет Крошка.
  - Привет, Клей, - сказал я.
  - Здравствуй, Морт, - отозвался он, садясь рядом.
  - Привет, Морт, - сказал Крошка.
  Я не ответил, и на миг он напрягся. В чернильных глубинах его глаз вспыхнул огонь. Но я родом с Дорсай, а мы если уж бьемся, то насмерть. Возможно, поэтому мы, дорсай, очень вежливы. Однако вежливостью Крошку не проймешь - впрочем, как и тонкой иронией. На таких, как он, действует только дубинка.
  Наши дела оставляли желать лучшего. Два десятка человек на Разведочной станции 563 - за Сириусом, у границы освоенной человечеством зоны-стали нервными и злыми; многие подали рапорты о переводе. Скрытая война между Крошкой и Клеем раскалывала станцию надвое.
  Мы все пошли на Службу из-за денег - вот где таился корень зла. Пятьдесят кредиток в день. Правда, необходимо завербоваться на десять лет. Можно, конечно, выкупить себя, но это обойдется в сто тысяч. Посчитайте, сами. Почти шесть лет, если откладывать каждый грош.
  Клей собирался отслужить полный срок. В бурной молодости он был игроком. Ему не раз доводилось выигрывать и спускать целое состояние. Теперь, состарившись и утомившись, он хотел вернуться домой, - в Лалангамену, на маленькую планету Тарсус.
  С игрой он покончил. Это грязные деньги, говорил Клей. Весь свой заработок он переводил в банк.
  А вот. Крошка стремился урвать куш. Четыре года игры с товарищами принесли ему более чем достаточно, чтобы выкупиться и еще остаться с кругленькой суммой. Возможно, он так и поступил бы, не притягивай его, как Эльдорадо, банковский счет Клея. И Крошка оставался на станции, безжалостно терзая Клея.
  Он постоянно бил в две точки: заявлял, что не верит, будто Клей когда-нибудь играл, и насмехался над Лалангаменой, родиной Клея, его заветной целью и мечтой. Со стариковской болезненной тоской по дому Клей. Только и говорил, что о Лалангамене, по его словам, самом чудесном месте во Вселенной.

  - Морт, - начал Крошка, не обращая внимания на щелчок по носу и усаживаясь рядом с нами, - а как выглядит хиксаброд?
  Выходит, не подействовала и моя дубинка. Очевидно, я тоже уже не тот. Не считая Клея, я был старшим на станции, наверное, потому мы и стали близкими друзьями.
  - А что?
  - Скоро он нас посетит.
  Разговоры в кают-компании сразу прекратились, и Крошка оказался в центре внимания. Пересекая границу зоны человеческого влияния, любой гость обязан пройти через станцию, подобную нашей. Но в таком глухом уголке, где находилась Станция 563, это случалось крайне редко и всегда было выдающимся событием.
  Даже Клей поддался искушению.
  - Интересно, - сказал он. - Откуда ты знаешь?
  - Я только что принял сообщение, - ответил Крошка, беззаботно махнув рукой. - Так как он выглядит, Морт?
  На своем веку я повидал больше, чем любой из них, даже Клей. Это был мой второй срок на Службе. Я отлично помню события двадцатилетней давности - Денебский Конфликт.
  - Прямой, как Кочерга, - ответил я. - Холодный и чопорный. Гордый, как Люцифер, честный, как солнечный свет, и тугой, как верблюд на пути сквозь игольное ушко. Похож на гуманоида с лицом колли. Вам, полагаю, известна их репутация?
  Кто-то сзади сказал "нет", хотя, возможно, это было сделано ради меня. Возраст и меня превратил в болтуна.
  - Они первые и последние платные посредники во Вселенной. Хиксаброда можно нанять, но нельзя уговорить, подкупить или силой заставить уклониться от правды. Вот почему они постоянно нужны. Стоит где-нибудь разгореться спору, как обе стороны нанимают хиксаброда, чтобы тот представлял их интересы на переговорах. Хиксаброд - воплощение честности.
  - Что ж, мне это нравится, - заметил Крошка. - Отчего бы нам не устроить ему роскошный прием?
  - Благодарности от него не дождешься, - пробормотал я. - Хиксаброды не так устроены.
  - Ну и пусть, - заявил Крошка. - Все-таки развлечение.

  В комнате одобрительно зашумели. Я остался в меньшинстве. Идея пришлась по душе даже Клею.
  - Они едят то же, что мы? - спросил Крошка. - Так значит, суп, салат, горячее, шампанское и бренди... - Он с воодушевлением перечислял блюда, загибая пальцы. Его энтузиазм увлек всех. Но под конец Крошка не выдержал и вновь поддел Клея.
  - Ну и, разумеется, - сказал он, - ты сможешь рассказать ему о Лалангамене, Клей.
  Клей моргнул, и на лицо его легла тень. Я дорсай и уже немолод. И знаю: никогда не следует смеяться над узами, связывающими нас с родным домом. Они так же прочны, как и неосязаемы. Шутить над этим жестоко.
  Но Крошка был юн и глуп. Он только прилетел с Земли - планеты, где никто из нас не был, но которая много веков назад дала начало всем нам. Крошка был нетерпелив, горяч и презирал эмоции. В болезненной словоохотливости Клея, в его готовности вечно славить красоту Лалангамены он, как, впрочем, и остальные, уловил первую слабость некогда мужественного и несгибаемого человека, первый признак старости.
  Но в отличие от тех, кто прятал скуку из симпатии к Клею, (Крошка стремился сломить его решимость никогда больше не играть. И бил постоянно в одну эту точку, столь уязвимую, что даже самообладание Клея не могло служить достаточной защитой.
  В глазах моего друга вспыхнула ярость.
  - Довольно, - хрипло проговорил он. - Оставь Лалангамену в покое.
  - Я бы и сам хотел, - сказал Крошка, - да ты мне все время напоминаешь. Это и еще выдумки, будто ты был игроком. Если не можешь доказать последнее, как же мне верить твоим россказням о Лалангамене?
  На лбу Клея выступили вены, но он сдержался.
  - Я говорил тысячу раз, - процедил он сквозь зубы. - Такие деньги не держатся в кармане. Когда-нибудь ты в этом убедишься.
  - Слова! - пренебрежительно бросил Крошка. - Одни слова.
  На секунду Клей застыл, не дыша, бледный как смерть. Не знаю, понимал ли опасность Крошка, но я тоже затаил дыхание, пока грудь Клея не поднялась. Он резко повернулся и вышел из кают-компании. Его шаги замерли в коридоре, ведущем к спальному отсеку.

  Позже я застал Крошку одного в камбузе, где он готовил себе бутерброд. Он поднял голову, удивленный и настороженный.
  - О, привет, Морт, - сказал он, искусно имитируя беззаботность. - В чем дело?
  - В тебе. Напрашиваешься на драку с Клеем?
  - Нет, - промычал он с полным ртом. - Не сказал бы.
  - Ну так ты ее получишь.
  - Послушай, Морт, - произнес он и замолчал, пока не проглотил последний кусок. - Тебе не кажется, что Клей достаточно вырос, чтобы присматривать за собой?
  Я почувствовал, как по всему телу пробежала волна возбуждения. Наверное, возбуждение отразилось и на моем лице, потому что Крошка, который сидел на краю стола, торопливо встал на ноги.
  - Полегче, Морт, - сказал он. - Я не имел в виду ничего обидного.
  Я взял себя в руки и ответил как мог спокойнее:
  - Клей гораздо опытнее тебя. Советую оставить его в покое.
  - Боишься за него?
  - Нет, - сказал я. - Боюсь за тебя.
  Крошка внезапно рассмеялся, едва не подавившись очередным куском.
  - Теперь понимаю. По-твоему, я слишком молод, чтобы отвечать за себя.
  - Ты недалек от истины. Я хочу, чтобы ты выслушал мое мнение, и можешь не говорить, прав я или нет, - мне будет ясно без слов.
  - Оставь свое мнение при себе, - сказал он, покраснев. - Я не нуждаюсь в нравоучениях.
  - Нет уж, тебе придется выслушать, потому что это касается нас всех. Ты завербовался, ожидая романтики и славы, а вместо этого столкнулся с однообразием и скукой.
  Он усмехнулся.
  - Теперь ты скажешь, что я стараюсь развлекаться за счет Клея, так?
  - Клей достаточно опытен, чтобы выносить однообразие и скуку. Кроме того, он научился жить в мире с людьми и самим собой. Ему не приходится доказывать свое превосходство, унижая всех подряд.
  Крошка отхлебнул кофе
  - А я, значит, унижаю?
  - Ты... Ты - как и вся молодежь. Испытываете свои способности, ищете свое место... И, найдя, успокаиваетесь - взрослеете. За исключением некоторых. Я думаю, что ты рано или поздно повзрослеешь. И чем скорее ты перестанешь утверждаться за счет других, тем лучше для тебя и для нас.
  - А если не перестану? - вскинулся Крошка.
  - К сожалению, это не колледж на Земле и не какая-нибудь тихая родная планета, где злые насмешки и издевательства вызовут просто досаду или раздражение. На станции некуда скрыться. Если шутник не видит опасности в своей забаве и не прекращает ее, то объект шуток терпит, сколько хватает сил... а потом что-нибудь случается.
  - Значит, ты все-таки беспокоишься о Клее.
  - Да пойми же наконец! Клей - настоящий мужчина, у него за плечами еще не такое. А у тебя... Если кто-нибудь и пострадает, то это ты!
  Он засмеялся и вышел в коридор, громко хлопнув дверью. Я позволил ему уйти. Какой смысл продолжать обманывать, если всем видно, что это ложь.

  На следующий день прилетел хиксаброд. Его звали Дор Лассое. Типичный представитель своей расы, выше самого высокого из нас на полголовы, с зеленоватой кожей и бесстрастным собачьим лицом.
  Он прибыл во время моей вахты, а когда я освободился, его уже встретили и проводили в каюту.
  Но я все же пошел к нему в слабой надежде, что у нас найдутся общие знакомые. И его, и мой народы довольно малочисленны, так что такая возможность в принципе была. И, подобно Клею, я томился тоской по дому.
  - Простите, хиксаброд... - начал я, входя в его каюту, и осекся
  В каюте сидел Крошка. Он посмотрел на меня со странным выражением.
  - Ты говоришь на их языке? - недоверчиво спросил он.
  Я кивнул. Денебский Конфликт многое тогда мне дал.
  Справившись с удивлением, я задал свой вопрос, и хиксаброд покачал головой.
  Что ж, это был выстрел наугад. Ну конечно, откуда он мог знать нашего переводчика во время Денебского Конфликта? У хиксабродов нет привычной нам системы семьи. Имена свои они принимают в честь любимых или почитаемых старших. Я вежливо поклонился и вышел.
  И только потом мне пришло в голову - о чем Крошка мог беседовать с хиксабродом?

  Признаться, я и в самом деле беспокоился. Так как мой блеф с Крошкой не удался, я решил переговорить с самим Клеем. Какое-то время ждал подходящего случая, но с момента последней стычки с Крошкой Клей держался своей каюты. Наконец я воспользовался каким-то предлогом и отправился к нему.
  Клей был погружен в чтение. Странно было видеть этого высокого, еще сильного человека в стариковской пижаме. Прикрывая глаза тонкими гибкими пальцами, он склонился над мерцающим экраном. Когда я вошел, он поднял голову, и я увидел на его лице знакомую улыбку, ставшую мне привычной за четыре года совместной службы.
  - Что это? - поинтересовался я, кивнув на проектор.
  - Плохой роман, - улыбаясь, ответил Клей, - скверного писателя. Но и тот, и другой - тарсусианские.
  Я сел на выдвинутый стул.
  - Не возражаешь, если я буду говорить без обиняков?
  - Давай, - подбодрил он.
  - Крошка, - прямо сказал я, - и ты. Так больше продолжаться не может.
  - А что ты предлагаешь?
  - Две вещи. И прошу хорошенько подумать над каждой, прежде чем отвечать. Во- первых, мы можем собрать необходимое большинство, то есть девять десятых голосов, и убрать его со станции как не ужившегося.
  Клей медленно покачал головой.
  - Нет, Морт.
  - Мне кажется, я сумею собрать подписи, - возразил я. - Все от него устали.
  - Ты же знаешь, что дело не в этом, - сказал Клей. - После такой петиции его загонят в какую-нибудь дыру, там он попадет в еще худший переплет и загубит свою жизнь. Он будет ненавидеть нас до конца своих дней.
  - Что с того? Поделом ему.
  - Я тарсусианин, и мне это небезразлично. Нет, я не согласен.
  - Хорошо, - сказал я. - В таком случае второй вариант. У тебя есть почти половина суммы, чтобы выкупиться. За эти годы и у меня кое-что скопилось. Кроме того, я переведу на тебя заработок за оставшиеся мне три года. Бери и уходи со Службы. Конечно, это не то, на что ты рассчитывал, но синица в руках...
  - А как же ты вернешься домой? - спросил он.
  - Посмотри на меня.
  Он посмотрел, и я знал, что он видит: сломанный нос, шрамы, изборожденное морщинами лицо, лицо дорсая.
  - Я никогда не вернусь домой.
  Клей молча глядел на меня, и мне показалось, что в глубине его глаз разгорелся огонек. Но вот огонек исчез, и я понял, что проиграл.
  - Возможно, - тихо проговорил он. - Но только не из-за меня.
  Я оставил его наедине с романом.
  Вообще-то, на станции всегда кто-нибудь несет вахту. Но в особых случаях, как, например, обед в честь хиксаброда, можно собрать в кают-компании всех - если выполнить работы заранее и выбрать такой период времени, когда ни радиосообщеиий, ни кораблей не ожидается.
  Из кают-компании убрали лишнюю мебель и внесли туда большой обеденный стол. Мы выпили коктейли, и начался обед.
  Застольная беседа, естественно, выходила за узкие рамки нашей рутинной жизни. Воспоминаний о необычных встречах и местах, загадочные случаи - вот темы, вокруг которых в основном вертелся разговор. Все невольно старались расшевелить хиксаброда. Но тот сидел на своем месте во главе стола между Клеем и мной, храня ледяное молчание, пока не убрали десерт и не упомянули Медию.
  - Медия, - задумчиво произнес Крошка. - Я слышал о ней. Неприметная планета, но там, как утверждают, есть такая форма жизни, которая содержит нечто ценное для любого вида метаболизма. Она называется... сейчас вспомню... называется...
  - Она называется "нигта", - неожиданно подсказал Дор Лассос деревянным голосом. - Небольшое четвероногое животное со сложной нервной системой и толстой жировой прослойкой. Я был на Медии восемьдесят лет назад, до того как планету открыли для широкого доступа. Запасы пищи у нас испортились, и нам представилась возможность проверить теорию, будто нигти способны поддерживать существование любой известной формы разумной жизни.
  Он замолчал.
  - Ну? - потребовал Крошка. - Раз мы имеем удовольствие слушать эту историю, я полагаю, вы все-таки уцелели.
  - Я и все находившиеся на корабле люди нашли нигти вполне съедобными. К сожалению, среди нас было несколько микрушни с Поляриса.
  - И что? - поинтересовался кто-то.
  - Высокоразвитые, но негибкие существа, - проговорил Дор Лассос, пригубив бренди. - У них начались конвульсии, и последовала смерть.
  У меня был некоторый опыт общения с хиксабродами и с их манерой поведения, и я знал, что вовсе не садизм, а полная отрешенность подсказала Дор Лассосу эту маленькую выдумку. Но по комнате прокатилась волна отвращения. Микрушни - существа деликатные, со склонностью к философии и поэзии. Их любят повсюду.
  За столом почти незаметно отпрянули от гостя. Но это тронуло его не больше, чем тронули бы громовые овации. Хиксаброды крайне сдержанны в выражении чувств.
  - Скверно, - негромко произнес Клей. - Мне они всегда нравились.
  Он пил, пожалуй, слишком много, и эта безобидная реплика прозвучала как вызов.
  Холодные карие глаза Дор Лассоса повернулись в его сторону. Однако что он увидел, к каким выводам пришел - оставалось скрытым маской равнодушия.
  - В целом, - бесстрастно констатировал он, - правдивая раса.
  Это была наивысшая похвала в устах хиксаброда, и я полагал, что инцидент исчерпан. Но в разговор вновь вмещался Крошка.
  - Не то что мы, люди, - заметил он. - Не правда ли?
  Я бросил на него яростный взгляд, но, не обращая внимания, он громко повторил:
  - Не то что мы, а, Дор Лассос?
  Крошка тоже пил чересчур много, и его голос зазвенел во внезапно наступившей тишине.
  - Люди сильно отличаются друг от друга, - спокойно ответил хиксаброд. - Некоторые приближаются к истине. В общем же человеческую расу нельзя назвать особенно правдивой.
  Это был типичный, беспощадно точный ответ хиксабродов. Дор Лассос ответил бы так же и перед лицом смерти. И опять подал голос Крошка.
  - Ах, да. Но понимаете ли, Дор Лассос, значительная доля человеческого юмора основана на умышленной лжи. Кое-кто из нас врет просто для забавы.

  Дор Лассос отпил бренди и промолчал.
  - Конечно, - продолжал Крошка, - иногда такой человек мнит, что его враки очень занимательны. А они часто скучны и надоедливы, особенно если вам приходится слушать их снова и снова. Но с другой стороны, встречаются и такие специалисты, что даже вы сочтете их выдумки веселыми.
  Клей внезапно выпрямился, и от резкого движения содержимое его стакана выплеснулось на белую скатерть.
  Я посмотрел на них - на Клея, не сводящего глаз с Крошки, на Дор Лассоса, - и мной овладело зловещее предчувствие.
  - Вряд ли, - сказал Дор Лассос.
  - Нет, вам следует послушать настоящего корифея, - возбужденно настаивал Крошка, - особенно когда у него есть благодатная почва для измышлений. Взять к примеру тему родных планет. На что похожа Хикса, ваша родина?
  Я услышал более чем достаточно, чтобы утвердиться в зародившемся подозрении. Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, я поднялся и вышел из кают- компании.
  Дор Лассос сухо кашлянул.
  - Она очень красива, - донесся его невыразительный голос - Диаметр Хиксы - тридцать восемь тысяч универсальных метров. На планете имеется двадцать три горные цепи, семнадцать крупных масс соленой воды.
  Я быстро прошел по пустым коридорам в радиорубку и открыл журнал входных сообщений. Там, в графе "Прибытия", были занесены сведения о Дор Лассосе. Последняя строчка называла предыдущую остановку хиксаброда.
  Тарсус.

  Клей был моим другом. И есть предел тому, что может выдержать человек. На стене висел список членов станции. Против имени Уильяма Питерборо я начертил дорсайский знак, достал из шкафчика свое оружие и вернулся в кают-компанию.
  Дор Лассос продолжал рассказ:
  - ...Флора и фауна находятся в таком великолепном естественном равновесии, что за последние шестьдесят тысяч лет численность ни одной популяции не изменилась более чем на один процент. Жизнь на Хиксе размеренна и предсказуема. Погода регулируется в пределах возможного. - Бесстрастный голос Дор Лассоса на миг дрогнул. - Когда-нибудь я туда вернусь.
  - Прекрасная картина, - вставил Крошка. Он наклонился над столом, его глаза разгорелись, зубы блестели в улыбке. - Чудесная у вас родина. Но я, к сожалению, должен сообщить, что она бледнеет по сравнению с неким волшебным местом.
  Хиксаброды тоже бойцы. Лицо Дор Лассоса по-прежнему оставалось невыразительным, но голос, неожиданно зазвенел.
  - Ваша планета?
  - Если бы! - воскликнул Крошка все с той же волчьей ухмылкой. - Я никогда его не видел, но рассказы о нем слушаю вот уже несколько лет. И либо это самое удивительное место во Вселенной, либо человек, который рассказывает...
  Я отодвинул стул и привстал, но рука Клея легла на мой локоть и усадила назад.
  - Ты говорил... - обратился он к Крошке, чей поток слов был прерван моим движением.
  - ...Человек, который рассказывает о нем, - один из упомянутых мной специалистов по лжи, - докончил Крошка.
  Я вновь попытался подняться, но Клей меня опередил.
  - Мое право... - процедил он сквозь стиснутые зубы.
  Он медленно поднял стакан бренди и выплеснул содержимое Крошке в лицо.
  - Доставай оружие! - приказал Клей.
  Крошка вскочил. Несмотря на то что все развивалось по его плану, он не мог справиться со своими чувствами. Его лицо побелело от ярости.
  - Зачем же оружие? - выдавил он срывающимся голосом.
  - Ты назвал меня лжецом.
  - Разве оружие всесильно? - Крошка глубоко вздохнул и хрипло рассмеялся. - Теперь наконец мы можем разрешить наш спор с полной определенностью. - Его глаза обежали комнату и остановились на Клее. - Две вещи ты повторял чаще всего. Первое: что ты был игроком. Второе: что Лалангамена, твоя драгоценная Лалангамена на Тарсусе, - самое чудесное место во Вселенной. Что из этого правда?
  Клей тяжело выдохнул, стараясь взять себя в руки.
  - И то, и другое.
  - Ты готов это подтвердить?
  - Своей жизнью!
  - Ага, - насмешливо проговорил Крошка. - Но я прошу тебя подтвердить это не жизнью, а той кругленькой суммой, которая накопилась за прошедшие годы. Ты заявлял, что был игроком. Заключим пари?
  Тут Клей, казалось, впервые увидел расставленную ловушку.
  - Давай же, - подначивал Крошка. - Это подтвердит твое первое заявление.
  - А второе? - потребовал Клей.
  - Как же... - Крошка взмахнул рукой в сторону Дор Лассоса. - Можно ли пожелать лучшего судью? У нас за столом сидит хиксаброд. - И, полуобернувшись к гостю, Крошка слегка поклонился. - Пусть он скажет: правда это или нет?
  Я еще раз попытался подняться, и снова Клей с силой усадил меня на место.
  - Вы полагаете, что могли бы рассудить наш спор, сэр? - обратился он к Дор Лассосу.
  Их взгляды встретились.
  - Я только что с Тарсуса, - после неуловимой паузы сказал хиксаброд. - Объединенный Топографический отряд составлял карту планеты. Мне было поручено засвидетельствовать ее верность.

  Выбора не оставалось. Все замерли, ожидая ответа. Сдерживая бурлящую ярость, я не сводил глаз с лиц своих товарищей, думая, что эту безобразную сцену вот-вот остановят. Но вместо симпатии видел безразличие, цинизм, даже неприкрытую заинтересованность людей, которым все равно, если их развлечение будет оплачено кровью или слезами.
  И я с ужасом осознал, что остался единственным другом Клея. Меня одного не раздражали его бесконечные разговоры о прелести Лалангамены. Я сам был по- стариковски словоохотлив и снисходителен. Но терпение остальных истощилось. Там, где я видел трагедию, они видели лишь законное воздаяние завравшемуся зануде.
  Глаза Клея стали черными и холодными.
  - Сколько ты ставишь? - спросил он.
  - Все, что есть, - отозвался Крошка, жадно подавшись вперед - Побольше, чем у тебя. Восьмилетний заработок.
  Не говоря ни слова. Клей достал свою чековую книжку, выписал чек на всю сумму и положил книжку и чек перед хиксабродом. Крошка, который, очевидно, был готов к этому, сделал то же, добавив толстую пачку денег, выигранных за последние недели.
  - Это все? - спросил Клей.
  - Все, - сказал Крошка.
  Клей кивнул и отступил назад.
  - Начнем, - сказал он.
  Крошка повернулся к гостю
  - Дор Лассос, мы ценим вашу помощь.
  - Рад слышать это, - отозвался хиксаброд, - так как моя помощь обойдется победителю в тысячу кредиток.
  Эта неожиданная деловая хватка сбила Крошку с толку. Я, единственный в комнате, кто знал народ Хиксы, ожидал этого, но остальные были неприятно поражены. До сих пор пари казалось большинству жестокой, но по крайней мере честной игрой, касающейся только нас. Внезапно вся эта затея обернулась неприглядной стороной - все равно, что использовать наемника для расправы над товарищем.
  Но было поздно, пари заключено. Тем не менее в комнате неодобрительно зашумели.

  Подгоняемый мыслью о сбережениях Клея, Крошка гнул свою линию.
  - Вы состояли в картографической группе? - спросил он Дор Лассоса.
  - Верно, - ответил хиксаброд.
  - Следовательно, вы Хорошо знаете планету?
  - Да.
  - Знаете ее географию? - настаивал Крошка.
  - Я не люблю повторяться. - Глаза хиксаброда казались отчужденными и даже враждебными, когда они встречали взгляд Крошки.
  - Что это за планета? - Крошка провел языком по пересохшим губам. К нему начало возвращаться обычное самообладание. - Она большая?
  - Нет.
  - Богатая?
  - Нет.
  - Красивая?
  - Не нахожу.
  - Ближе к делу! - рявкнул Клей.
  Крошка взглянул на него, упиваясь своим торжеством, и повернулся к хиксаброду.
  - Превосходно, Дор Лассос, переходим к сути дела. Вы слышали о Лалангамене?
  - Да.
  - Вы когда-нибудь были в Лалангамене?
  - Да.
  - Можете ли вы честно и откровенно... (впервые огонек ненависти прорвался и вспыхнул в глазах хиксаброда; Крошка только что неумышленно нанес ему смертельное оскорбление) - ...честно и откровенно сказать, что Лалангамена - самое прекрасное место во Вселенной?
  Дор Лассос обвел взглядом комнату. Теперь наконец презрение ко всему происходящему ясно отразилось на его лице.
  - Да, - сказал он.

  Все потрясенно замерли. Дор Лассос поднялся на ноги, отсчитал из груды денег тысячу кредиток, а остальное, вместе с чеками и чековыми книжками, передал Клею. Потом он сделал шаг вперед и поднес руки ладонями кверху к самому лицу Крошки.
  - Мои руки чисты, - сказал он.
  Его пальцы напряглись. Вдруг на наших глазах из подушечек выскользнули твердые блестящие когти и затрепетали на коже лица Крошки.
  - Вы сомневаетесь в правдивости хиксаброда? - раздался металлический голос.
  Крошка побелел и сглотнул Острые как бритва когти были под самыми его глазами.
  - Нет... - прошептал он.
  Когти втянулись, хиксаброд опустил руки. Снова сдержанный и бесстрастный, Дор Лассос отступил и поклонился.
  - Благодарю всех за любезность, - сказал он, и сухой голос прозвучал в тишине неестественно громко.
  Затем Дор Лассос повернулся и чеканным шагом вышел из кают-компании.
  - Итак, мы расстаемся, - произнес Клей Харбэнк, крепко сжав мою руку. - Надеюсь, Дорсай встретит тебя так же приветливо, как меня Лалангамена.
  - Тебе не следовало выкупать и меня, - проворчал я.
  - Чепуха. Денег было более чем достаточно для двоих, - сказал Клей.
  Со времени пари прошел месяц. Мы оба стояли в гигантском космопорте на Денебе I. Через десять минут отлетал мой корабль на Дорсай. Клею предстояло ждать несколько дней редкого транспорта на Тарсус.
  - Пари было колоссальной глупостью, - настаивал я, желая излить на чем-нибудь свое недовольство.
  - Вовсе нет, - возразил Клей. На его лицо легла мимолетная тень. - Ты забываешь, что настоящий игрок ставит только наверняка. Увидев глаза хиксаброда, я был уверен, что выиграю.
  - Не понимаю.
  - Хиксаброд любил свою родину.
  Я ошеломленно уставился на него.
  - Но ты ведь ставил не на Хиксу. Конечно, он предпочтет Хиксу любому другому месту во Вселенной. Ты же ставил на Тарсус - на Лалангамену!
  Лицо моего друга снова помрачнело.
  - Я играл наверняка. Исход был предрешен. Я чувствую себя виноватым перед Крошкой, но его предупреждали. Кроме того, он молод, а я старею и не мог позволить себе проиграть.
  - Может быть, ты спустишься с облаков, - потребовал я, - и объяснишься наконец? Почему ты был уверен? В чем здесь фокус?
  - Фокус? - с улыбкой повторил Клей. - Фокус в том, что хиксаброд не мог не сказать правду. Все дело в названии моей родины.
  Он посмотрел на мое удивленное лицо и опустил руку мне на плечо.
  - Видишь ли, Морт... Лалангамена - не город и не деревня. Своя Лалангамена есть у каждого на Тарсусе. У каждого во Вселенной.
  - Что ты хочешь сказать. Клей?
  - Это слово, - объяснил он. - Слово на тарсусианском языке. Оно означает "родной дом".

* * *

Опасность - человек!

  Космический корабль бесшумно приземлился прямо в прохладную темную ночь, какие бывают в Нью-Хемпшире поздней весной.
  Луна едва светилась, и извилистая тропа, бегущая через небольшие заросли елей и смутно видневшееся пастбище, казалась длинной полоской светлой материи, небрежно брошенной и забытой.
  Двое инопланетян остановили корабль. Зависнув в пятидесяти футах над пастбищем, он был почти невидим на фоне низких туч. Затем эти покрытые шерстью, похожие на медведей существа присели на задних лапах, пояса на их униформах слегка мерцали в отраженном свете приборной доски.
  Они переговаривались шепотом.
  - Неплохое место, - говорил младший по званию, не отрывая взгляда от земли под ним.
  - Чем же? - поинтересовался старший.
  Младший не ответил. Слегка качнувшись, он сказал:
  - У меня вскоре должны появиться дети. Я только что получил сообщение.
  - Сколько их?
  - Трое... так считает доктор. Для первых родов это неплохо.
  - У моей жены было только двое.
  - Знаю. Ты говорил мне.
  Молчание длилось несколько секунд. Космический корабль почти незаметно раскачивался на волнах ночи.
  - Смотри... - вдруг произнес младший. - Он идет, как и должно быть по плану.
  Начальник взглянул и увидел высокую темную фигуру, появившуюся из-за деревьев и идущую по тропинке. Небольшой лучик света, пляшущий по тропе, освещал его путь. Старший сосредоточился.
  - Займись-ка регуляторами, - приказал он. Небрежность в его тоне пропала. Голос стал резким и непреклонным.
  - Регуляторы готовы, - доложил второй тем же деловитым тоном.
  - Сшиби его.
  - Есть.
  Космический корабль как бы припал к поверхности. Последовал необычный - негромкий и без вспышки света взрыв - словно пришла откуда-то взрывная волна. Фигурка опустилась на землю, фонарь выпал из ее руки и исчез в невысокой траве. Космический корабль приземлился, и двое инопланетян вышли из него.
  В сумраке ночи они маячили над неподвижной фигурой. Это был худой смуглый мужчина лет тридцати, одетый в застиранные вельветовые брюки и клетчатую шерстяную рубашку, какую носят лесорубы. Он потерял сознание, но дыхание его было глубоким и ровным.
  - Я возьму его за голову, - сказал старший, - а ты бери с другого конца. Взяли! Пошли в корабль.
  Они поднялись наверх через открытый люк корабля, слегка кряхтя под тяжестью своего груза.
  - Кажется, он скользкий, - заметил младший.
  - Чепуха! - отрезал старший. - Ты излишне впечатлителен.

  Элдридж Тимоти Паркер дрейфовал в сонном забвении между пробуждением и глубоким сном. Он заметил, что созерцает свое собственное имя. Элдридж Тимоти Паркер. Элдридж-Тимоти-Паркер. Элдриджтимотипаркер... Он чувствовал, что лежал на чем-то твердом и прохладном. Его правая рука висевшая плетью слегка шевельнулась, ощупывая ложе. Под ним был металл. Сталь? Он попытался сесть и ударился лбом о потолок, замигав глазами в темноте...
  Темнота?
  Он развел руки, как бы ища что-то и чувствуя, как страх поселился в его душе. Костяшками пальцев он стучал по стене.
  Он был замурован, окружен, заточен.
  Полностью.
  Как в гробу.
  Похоронен... Он начал кричать...
  Значительно позже, окончательно проснувшись, он обнаружил себя в незнакомом месте, где в воздухе плавала целая масса предметов. Сам он скользил среди каких-то механизмов, и они постоянно тыкались в него. Он ощущал горячие и холодные прикосновения. Незнакомые шумы и звуки разных тональностей то возникали, то исчезали. Ему послышались голоса, задававшие вопросы:
  - Кто вы?
  - Элдридж Паркер... Элдридж Тимоти Паркер...
  - Что?
  - Я Элдридж Паркер.
  - Расскажите о себе.
  - Рассказать что? Что?
  - Расскажите о себе.
  - Что? Что вы хотите знать? Что?
  - Все.
  - Но я...
  - Расскажите.
  - Ну хорошо. Думаю, что я был похож на любого из мальчишек нашего города... Я был довольно хорошим стрелком и часто выигрывал... ...Я также играл в хоккей. В наших краях, знаете, часто стоит довольно холодная погода, по утрам зимой так зябко, когда делаешь первый шаг за порог... Это хорошая свободная страна, Новая Англия, и там так много запахов... ароматы сосны и травы, и особенно мне запомнился запах кухни. И кроме того, дубовые скамьи в церкви также издают запахи, когда становишься на колени, касаясь носом скамьи впереди...
  ...И рыбная ловля в наших краях хороша. Я люблю рыбачить, но никогда не тратил времени попусту в будние дни. Знаете, мы пресвитериане. У моего отца была ферма, и он также вкладывал деньги в землю в округе. Мы никогда не жили бедно, но моя мечта иметь мотоскутер так и не сбылась... ...я никогда не считал, что ненавижу немцев, по крайней мере не думал, что ненавидел. Хотя я был в Европе, мне не пришлось принимать участие в боях: я служил в автопарке, где всегда стоял запах бензина... ...Я люблю работать руками - это совсем не то, что служить в пехоте... ...У меня есть право выступать в городском совете, как и у любого другого... Никого не касается, за кого я проголосовал на последних выборах... И мой банковский счет... Но у меня есть право вмешиваться в дела города, наравне с крупнейшими землевладельцами...
  ...Я не посещал колледж, так как не считал это необходимым. "Слишком много образования может превратить в дурака любого", - говорил я своему отцу. Уж я-то знал, как получить достаточное количество учености. Я фермер и всегда буду фермером, я буду обучаться сам и узнаю, как что происходит, без пустой траты времени и денег ради того, чтобы повесить клочок бумажки на стене...
  ...Конечно, я знаю об атомной бомбе, но я не ученый и это не мое дело... Я избираю людей, которые могут нанимать специалистов, разбирающихся в подобных вещах, и люди, которых я избираю, услышат от меня... Если же не все будет идти так, как мне нужно... Почему я никогда так и не женился - это не ваше дело. Почему я никогда не был... хотя пару раз я все-таки был, и я все еще могу, если Дженни Линд...
  ...Я верю в Бога и в Соединенные Штаты Америки...

  Элдридж Паркер постепенно просыпался. Он находился в комнате, напоминавшей помещение офиса, где стояли что-то вроде ящика с дверцами из тех, которые обычно служат для размещения картотеки, и стол, похожий на письменный, несмотря на необычный тонкий стержень в центре. Однако здесь не было стульев - лишь маленькие, плоские кушетки, на которых сидели и молчаливо наблюдали за ним трое огромных, покрытых шерстью существ, напоминавших медведей.
  Сам Элдридж сидел на стуле. Как только неведомые твари заметили, что глаза его открылись, они сразу же отвернулись от него и повели разговор между собой. Элдридж Паркер покачал головой и замигал, он замигал бы ушами, если бы мог, так как звуки, издаваемые существами, не были похожи на все те, которые он слышал раньше, и тем не менее он понимал все, что они говорили. Это было странное ощущение, как двойной аудиообраз, ибо он слышал незнакомые звуки, вылетавшие из их ртов, и в то же мгновение что-то в его голове преобразовывало их в совершенно понятный английский язык. Но это было еще не все. Прислушиваясь к беседе странных созданий, он начал воспринимать также двойной зрительный образ. То есть, он все еще видел похожее на медведя существо за столом, но от звуков его голоса или от чего-то еще в уме Элдриджа постепенно вырисовывался образ худощавого, довольно измученного седоволосого мужчины одетого во что-то, похожее на униформу, хотя это и не был мундир. Он напоминал армейского генерала в гражданском двубортном пиджаке со звездами и офицерским поясом. Другое такое же существо, сидевшее рядом с первым у стола, преобразовалось в сознании Элдриджа в молодого черноволосого мужчину, окруженного лабораторными приборами, а третий их собеседник, сидевший дальше у стены, показался ему грузным пожилым мужчиной с обличьем книжного мудреца.
  - Видите, командор, - произнес молодой человек с черными волосами, - он прекрасно восстановился. По меньшей мере на физическом и ментальном уровнях.
  - Хорошо, доктор, хорошо, - слова, произносимые существом, сидящим за столом, Элдридж понимал без труда. - И вы говорите, оно... он... будет способен понимать?
  - Конечно, сэр, - ответил доктор-психолог, или кем он там был. - Идентификация абсолютная.
  - Но я имею в виду понимание... охват... - существо за столом приподняло лапу. Следите за его реакциями.
  Доктор повернул свою медвежью голову к третьему в группе, очевидно, старшему. Тот медленно заговорил глубоким низким голосом. - Общая культура позволяет. Конечно.
  Командор слегка поклонился старшему.
  - Конечно, академик, конечно.
  Все они посмотрели на Элдриджа, который встретил их взгляды с большим интересом. Каждая сторона рассматривала другую с откровенным, неприличным любопытством.
  На мгновение воцарилось молчание. Казалось, что оно наполнено до краев какими-то эмоциями. Ясно было, что никто из незнакомцев напрямую не решался обратиться к чужаку.
  - Оно... он... ему удобно? - спросил командор, оборачиваясь к доктору. - Думаю, да, - медленно ответил тот. - Как нам известно... Снова повернувшись к Элдриджу, командор сказал:
  - Элдриджтимотипаркер, я полагаю, вы хотели бы знать, где находитесь? Привычка к осторожности сковала язык Элдриджа.
  Он так долго колебался, отвечать ему или нет, что командор в отчаянии повернулся к доктору, который успокоил его легким движением головы.
  - Говорите, - приказал командор, - мы сможем понять вас точно так же, как вы понимаете нас. Ничто не обернется вам во вред, и что бы вы не сказали, это не будет иметь ни малейшего влияния на ваше... эээ... положение.
  Он снова помолчал, глядя на Элдриджа. Паркер все еще хранил молчание, одной рукой он бессознательно шарил в своем нагрудном кармане. - Моя трубка... - произнес наконец Элдридж.
  Все трое взглянули друг на друга, затем обернулись к Элдриджу. - Она у нас, - пояснил доктор. - Потом мы вернем ее вам. Но сейчас... мы не можем позволить... это вас не устроит.
  - Вам помешает дым? - спросил Элдридж с некоторой хитринкой. - Это не мешает нам. - Но это просто... безвкусно, - туманно объяснил командор. - Давайте продолжим. Я хочу сообщить вам, что вы находитесь в мире, отчасти похожем на ваш, но находящийся на расстоянии многих... - он заколебался, взглянув на академика.
  - Световых лет, - подсказал низкий голос. - Световых лет, имея в виду то, что для вас значит год, - продолжал командор. - На расстоянии многих световых лет от вашего дома. Мы доставили вас сюда не из-за какой-либо личной неприязни или вражды, а лишь с целью...
  - Исследования, - закончил доктор. Командор повернулся, слегка кивнул ему, и получил в ответ такой же поклон.
  - Исследования, - повторил командор. - Итак, вы понимаете, что я говорил вам до сих пор.
  - Я слушаю, - сказал Элдридж.
  - Очень хорошо, - согласился командор. - Тогда продолжу. Мы очень заинтересованы в том, чтобы узнать нечто важное о вашем народе. Мы провели некоторые исследования и намереваемся их продолжить, но до сих пор - я признаю это совершенно откровенно - мы еще не узнали того, что хотели, причем, наши лучшие умы пришли к выводу, что вы и сами не знаете, что это. Соответственно, мы надеемся... сделать так... помочь вам самим открыть это для себя. И для нас.
  - Эй... - выдохнул Элдридж.
  - О, с вами будут хорошо обращаться, уверяю вас, - поспешно добавил командор. С вами и до сих пор хорошо обращались... вы просто этого не знали. Я имею в виду, не чувствовали...
  - Можете ли вы вспомнить о каком-либо дискомфорте с тех пор, как мы забрали вас? - спросил доктор, наклоняясь вперед.
  - Зависит от того, что вы имеете в виду...
  - Вы не почувствуете никакого... - доктор повернулся к командору. - Возможно, я забегаю вперед?
  - Возможно, - сказал командор. Он сделал поклон и повернулся к Элдриджу. - Мы надеемся, что вы сможете объяснить... узнать ответ для нас. Мы только хотим, чтобы вы сделали это сознательно. Поэтому мы решили рассказать вам все. Во-первых, о проблеме. Академик? Старший поклонился. Казалось, что его бас заставил стены завибрировать.
  - Взгляните сюда, - сказал он.
  Элдридж повернул голову. Старший поднял лапу, и стена позади него превратилась в паутину линий и точек.
  - Вы знаете, что это такое?
  - Нет.
  - Это, - объяснил старший, которого называли академиком, карта известного нам мира. У вас нет опыта, чтобы прочитать ее во всех четырех измерениях, как это необходимо. Вам придется принять мои слова на веру... итак, это карта. Карта, охватывающая расстояния в сотни тысяч ваших световых лет и время в миллионы ваших лет. Он взглянул на Элдриджа. Тот молчал.
  - Продолжаю. То, что мы знаем о вашей расе, основывается на двух источниках информации: истории и легенде. История неполна... Во многом она основана на археологических открытиях. Легенда еще более фрагментарна и, кроме того, фантастична. Он сделал паузу. Элдридж все еще придерживал язык за зубами.
  - Вкратце скажу следущее. Существует раса, которая уже трижды пыталась вырваться за пределы этого района нашей галактики и господствовать над другими цивилизованными народами, но какой-то внутренний дефект или слабость индивидуумов не давали возможности осуществиться этим планам. Эти попытки всегда оказывались гибельными для расы, о которой я говорю. Они оканчивались мощными потрясениями, планета подвергалась опустошению, материальная культура предыдущей цивилизации уничтожалась, однако тайные общины сохраняли семена знаний, из которых в конце концов пробивались ростки нового возрождения через несколько тысяч лет. И эта раса, - завершил академик, кашлянув... или, по крайней мере, что-то прозвучало как кашель в его голосе, - это вы, землянин. Элдридж осторожно наблюдал за ним, не двигаясь.
  - Мы представляем себе вашу расу, продолжал академик, - как средоточие великих природных талантов, которые сочетаются с огромным пороком. Этот порок - неукротимая жажда владеть вещами. Приобретать и потреблять! Это не такая уж уникальная черта, - пожал плечами академик. - Она имеется и у других рас, но не до такой степени, чтобы стать угрозой для сосуществующих культур. Но это еще не вся правда. Если бы дело было только в обыкновенной жадности, объединение других рас было бы способно сдерживать ваш народ. В галактике постоянно поддерживается природный баланс таких вещей. Но, - произнес академик и вдруг замолк, взглянув на командора.
  - Продолжайте, продолжайте, - поощрил его тот. Академик поклонился.
  - Нет, все это не так просто. Путеводителем в наших исследованиях нам служит легенда, которая гласит, что ваша цивилизация возрождается вновь и вновь после каждой гибели и при том становится более развитой. Мы внимательно изучали ваш мир и пришли к выводу, что им движет какой-то гений, какая-то способность, превосходящая обычные, благодаря чему ваша раса и делает такие фантастические успехи. Но легенда говорит и об опасности, исходящей от человека. Она содержит предупреждение: вашу расу лучше не трогать. Однако пока мы не нашли ничего, что бы подтвердило это предупреждение.
  Он вздохнул. Так по крайней мере трансформировалось в восприятии Элдриджа проявление глубокой усталости академика. - Благодаря стечению обстоятельств, которые вряд ли будут вам понятны, именно нашей расе выпало решить эту проблему в интересах всей Галактики. Что нам делать? Мы не имеем права равнодушно наблюдать, как вы наберете силу и снова станете опасными для других цивилизаций. Но легенда остерегает нас от каких-либо действий, направленных против вашей расы. Поэтому мы и решили взять одного... но это уже ваша сфера, доктор... Они обменялись поклонами. Доктор продолжил лекцию, обращаясь к Элдриджу живо и выразительно.
  - Вы были избраны нами для углубленного изучения проблемы. В то время как вы спали, напичканный лекарствами, во время полета на эту планету, мы тщательно исследовали ваше умственное и физическое состояние. Не буду вдаваться в детали, так как мы не хотим ввергнуть вас в депрессию. Я просто хочу сообщить вам тот факт, что мы ничего не нашли. Абсолютно ничего. Никакой особой мощи или способностей какого-либо рода - таких, о которых говорит история и намекает легенда. Я упомянул об этом, чтобы вам был понятен ход наших дальнейших действий. Командор? Существо, сидевшее за столом, поднялось на ноги. Двое других тоже встали. - Вы пойдете с нами, - распорядился командор. Окруженный ими, Элдридж вышел из комнаты на яркое солнце и, пройдя по короткой бетонной полосе, очутился у небольшого яйцеобразного корабля со смешными маленькими крылышками.
  - Внутрь, - приказал командор.
  Они вошли. Коммандор присел у приборной панели, потянул за обыкновенный рычажок, и корабль мягко взмыл в воздух.
  Они летели около получаса - Элдридж расположился у верхнего иллюминатора, чтобы увидеть как можно больше - и затем приземлились на площадке, казалось, вырубленной среди небольшой горной гряды. Двигаясь через взлетно-посадочное поле, Элдридж заметил несколько огромных коралей и большое количество небольших, похожих на тот, в котором они прибыли. Множество покрытых шерстью инопланетян передвигались целенаправленно, без какой-либо спешки. Внезапно раздался мощный клокочущий звук, исчезнувший так же внезапно. И Элдридж, который сразу инстинктивно пригнулся, поднял голову и увидел, как один из громадных кораблей падал - подобрать другое слово было бы трудно - в небо с такой невероятной скоростью, что исчез из поля зрения в считанные секунды.
  Все четверо подошли к неглубокой открытой траншее шириной с фут и переступили через нее. Элдридж заметил, что траншея окружает квадрат территории площадью в пятьсот ярдов. Территория - абсолютно пустынная, - очевидно, была запретной зоной. Прямоугольное строение в центре площадки, похожее на бетонную стену, тоже казалось совершенно пустым. Они подошли к дверям этого здания, и те сами открылись перед ними. Пол внутри помещений образовывал небольшой остров, почти полностью занятый большой клеткой, стены и потолок которой были сделаны из металлических прутьев толщиной с большой палец. Вокруг острова был устроен широкий ров, заполненный темной жидкостью со слабым, но неприятным запахом. Двое стражей, с перевязей которых свисали короткие черные трубки, стояли с внешней стороны рва. Перекидной мостик был переброшен через ров, ведя в открытую дверь клетки.
  Они все прошли по мостику и вошли в клетку. Затем, став кружком, трое инопланетян уставились на Элдриджа, и командор заговорил. - Отныне это будет ваш дом, - сказал он, указывая на клетку, в которой стояли койка и стул, напоминающий земной, и некоторые другие предметы. - Мы постарались, чтобы вам здесь было удобно.
  - Почему? - взорвался Элдридж. - Почему вы закрываете меня здесь? Почему?
  - Пытаясь решить все еще существующую проблему, - мягко произнес доктор, - мы вынуждены держать вас под наблюдением в надежде, что время будет работать на нас. Мы также надеемся повлиять на вас таким образом, чтобы вы сами искали решение.
  - А если я узнаю... что... - кричал Элдридж.
  - Тогда, - сказал командор, - мы будем обращаться с вами более мягко, наш план это допускает. Возможно даже, мы сможем возвратить вас в ваш мир. Или, если вы нам окажетесь не нужны, мы сделаем так, чтобы вы были быстро и безболезненно уничтожены.
  Элдридж едва сдержал дрожь.
  - Убить меня? - он задохнулся от негодования. - Вы полагаете, это заставит меня помогать вам? Надежда быть убитым? Они посмотрели на него почти с состраданием.
  - Дело в том, - пояснил доктор, - что смерть может стать для вас весьма желанной, как избавление от жизни, от которой вы устанете. Взгляните... - он обвел рукой вокруг, - вы будете заключены в клетке, не имея ни малейшего шанса совершить побег. Клетка будет освещаться днем и ночью. Когда мы уйдем, мостик уберут, и единственным предметом, пересекающим этот ров, будет механическая рука, два раза в день подающая вам пищу. За рвом все время будут находиться двое охранников, но даже они не смогут открыть дверь этого здания. Она открывается только после того, как оператор убедится с помощью своего видеоэкрана, что внутри все в порядке.
  Он показал на оконце в стене.
  - Взгляните сюда.
  Элдридж взглянул. Невысокая траншея за зданием, освещенная лучами солнца, была пустынна. Над ней возвышалась вертикальная стена... мерцавшая волнообразной кривизной, словно барьер из живых волн.
  - Это защитная стена, последнее слово военной науки. Она буквально сожжет вас, если вы ее коснетесь. Она будет отключаться только на несколько секунд, и с величайшими предосторожностями, чтобы дать возможность смениться охране.
  Все наблюдали за ним.
  - Мы делаем все это, - объяснил доктор, - не только потому, что вы кажетесь нам опасным, но и для того, чтобы убедить вас в своей беспомощности. Тогда вы постараетесь помочь нам. - И вы полагаете, - хрипло выдохнул Элдридж, - что все происходящее заставит меня захотеть вам помочь?
  - Да, - ответил доктор, - так как есть еще одно обстоятельство. При вашем пленении вас разъяли на атомы, а затем снова собрали. Мы добились больших успехов в органическом синтезе. Теперь вы бессмертны и необратимо здоровы. Это навсегда ваш дом и ничто не принесет вам освобождения.
  Они повернулись и вышли.
  По приказу с далекого дистанционного пульта дверь здания начала автоматически закрываться. Он слышал, как она щелкнула и закрылась. Мостик уже был снят.
  Экран засветился, и покрытое шерстью лицо внимательно осмотрело внутренность здания. Дверь дома открылась, вошли новые охранники и заняли свои места друг против друга, не сводя глаз с Элдриджа и держа наготове оружие. Дверь здания снова закрылась. Мерцавшая снаружи стена на секунду пропала и снова появилась.
  На все это сооружение тихо опускался теплый летний полдень. Раздавались мерные шаги часовых. Элдридж молча стоял, вцепившись руками в прутья, и смотрел через окно вдаль. Он все еще не мог поверить в случившееся. Он не мог поверить в это еще долгое время, когда дни составлялись в недели, а недели в месяцы. Но после того, как сменились времена года и пошел второй год, он начал медленно осознавать реальность своего положения. Снаружи можно было наблюдать признаки течения времени, но внутри его клетки оно не ощущалось. Лампы всегда горели наверху, охрана постоянно бодрствовала. Вокруг всегда светился барьер, еда неизменно подавалась на кончике большой металлической руки, которая протягивалась над рвом сквозь небольшой люк, открывавшийся автоматически. Регулярно, дважды в неделю, приходил доктор, проверял состояние его организма, оставаясь при этом совершенно бесстрастным, и снова уходил вместе со сменяющейся охраной.
  Элдридж ощущал невыносимость своего положения, словно чья-то рука туже и туже день за днем скручивала пружину внутри него. Он яростно принимался ходить взад-вперед по камере, пока ему не начинало казаться, что пол качается у него под ногами. Он лежал, бодрствуя почти напролет, уставясь прямо в равнодушный свет, лившийся с потолка. Затем он поднимался и шагал снова. Доктор приходил и обследовал его. Он обращался к Элдриджу с вопросами, но тот не отвечал.
  В конце концов наступил день, когда он начал выть и биться о прутья. Охрана переполошилась и вызвала доктора. Тот пришел и вошел в клетку с двумя охранниками, которые связали землянина, положив на пол. Затем они сделали с ним что-то странное: прокололи ему шею, и он провалился в забытье.
  Когда он открыл глаза снова, первое, что он увидел, было заросшее лицо доктора, склонившееся над ним, - он научился узнавать это лицо так же, как пастух в конце концов отличает каждую овцу в стаде. Элдридж был очень слаб, но спокоен.
  - Вы пытались вырваться отсюда... - сказал доктор. - Но убедились, что не можете этого сделать. У вас нет иного пути, чем тот, который предлагаем мы.
  Жлдридж улыбнулся.
  - Прекратите! - приказал доктор. - Вы нас не одурачите. Мы знаем, что вы абсолютно разумны.
  Элдридж продолжал улыбаться.
  - О чем вы думаете? - потребовал объяснений доктор.
  Элдридж счастливо смотрел на него.
  - Я собираюсь домой, - ответил он.
  - Извините, но это невозможно.
  Он вышел из клетки. Элдридж повернулся на бок и погрузился в глубокий сон - впервые за несколько месяцев.
  Однако, несмотря на всю свою уверенность, доктор был встревожен. Он удвоил охрану, но больше ничего не происходило. Проходили недели, месяцы. Элдридж, очевидно, полностью выздоравливал. Он все еще проводил большую часть времени, вышагивая по клетке, и иногда сжимал руками прутья, словно пытаясь их вытащить, - но ярость его первых прогулок уже улетучивалась.
  Однажды он передвинул свою койку поближе к небольшому люку, который открывался, чтобы принять механическую руку с пищей. Доктор почувствовал что-то неладное и поделился своими сомнениями с командором.
  - Ладно, - ответил командор. - Что вы подозреваете?
  - Не знаю, - признался доктор. - Но я виже его чаще чем вы, и он меня беспокоит. Возможно, я просто слишком чувствителен.
  - Беспокоит вас?
  - И даже пугает. Хотел бы я знать, правильный ли способ обращения мы выбрали с ним.
  - Мы выбрали единственно правильный путь. - Командор издал звук, который у его расы был эквивалентен вздоху. - Мы должны получить сведения. Что вы делаете, доктор, когда изучаете какой-то, возможно, опасный вирус? Вы прежде всего изолируете его. Слишком рискованно пытаться изучать его вблизи. Именно это мы и делаем сейчас. Вы утратили объективность, доктор. Не взять ли вам короткий отпуск?
  - Нет, - мужественно ответил доктор. - Нет. Но все-таки он меня пугает. Время все так же шло, и ничего не происходило.
  Элдридж расхаживал по клетке и лежал на койке, прижав лицо к прутьям люка, вглядываясь в окружающий мир. Прошел год, еще один. Удвоенная охрана была снята. Доктор постепенно приходил к выводу, что человек смирился с фактом своего заточения. Он начал чувствовать симпатию к своему подопечному.
  Он пытался поговорить с ним во время своих регулярных визитов, но тот не проявлял к беседе никакого интереса. Элдридж лежал на своей койке, наблюдая за доктором, когда тот осматривал его, и в глазах его появлялось такое выражение, словно он всматривался в него издалека, из своего мира, где он чувствовал себя спокойно и уверенно.
  - Вы, как всегда, здоровы, - резюмировал доктор, закончив осмотр. Он помолчал, рассматривая Элдриджа.
  - Мы не жестокий народ, вы знаете. Мы не любим делать то, что делаем с вами.
  Он опять выждал. Элдридж, не шевелясь, смотрел на него.
  - Если вы признаете этот факт, - продолжал доктор, - то, я уверен, вам станет легче. Возможно, у вас создалось ложное впечатление о вашем положении. Мы заявили, что вы бессмертны. Конечно же, это не совсем так. Просто теперь вы способны жить очень и очень долго. Он на минуту задумался, после чего заговорил снова:
  - Но ваша жизнь не будет продолжаться вечно. Этого не может быть по законам природы. Даже у расы время существования ограничено. Нет, это только вопрос времени, в конце концов все должно когда-либо кончиться... это неизбежно.
  Элдридж молчал. Доктор вздохнул.
  - Может быть у вас есть какие-нибудь просьбы? - спросил он. - Мы можем чем-нибудь помочь вам?
  Элдридж наконец открыл рот.
  - Дайте мне лодку, - поросил он. - И удочку. Хочу также бутылку яблочного. Доктор печально покачал головой. Он повернулся и сделал знак охране. Дверь клетки открылась, и он вышел.
  - Дайте мне пирог с тыквой! - кричал Элдридж ему вслед, садясь на койку и зажав в руках прутья. - Я хочу зеленой травы!
  Доктор перешел мост. Мост поднялся, и экран монитора засветился. Заросшее шерстью лицо увидело, что все в порядке. Медленно открылась внешняя дверь.
  - Дайте мне сосновые деревья! - продолжал кричать Элдридж вслед. - Дайте мне распаханные поля! Дайте мне горы и равнины! Дайте мне все это! Дверь за доктором захлопнулась, и Элдридж разразился смехом, вцепившись в прутья и повиснув на них.
  - Я бы хотел отказаться от этой работы, - обратился доктор к командору, появившись с докладом в офисе.
  - Извините, - сказал командор. - Но мы не можем освободить вас от ваших обязанностей. Никто больше не обладает опытом обращения с заключенным, который находится под вашей опекой. Извините. Доктор поклонился и вышел. Медведеподобной расе были известны некоторые безвредные гасящие эмоции снадобья. Доктор принял их. Между тем, Элдридж лежал на койке, улыбаясь. Он занимал удобную позицию, позволявшую ему видеть из окна за колыхавшимся вокруг здания барьером посадочную площадку. Через некоторое время приземлился один из больших кораблей, и, когда Элдридж увидел, как три члена экипажа покинули его и, похожие на муравьев, направились к группе зданий в дальнем конце, он снова улыбнулся.
  Он закрыл глаза. Казалось, пару часов он дремал, а, когда звук открывавшейся двери указал на то, что настало время обеда, он сел на койку в ожидании еды.
  Мост не опускался - им пользовались только тогда, когда ожидался приход кого-либо из окружающего мира. Поднос с пищей потянулся через наполненный кислотой ров, достиг клетки и под наблюдением заросшего лица на светящемся мониторе двухдюймовый люк открылся, чтобы дать возможность просунуть его в клетку.
  Улыбаясь, Элдридж взял поднос. Рука выдвинулась из клетки, и тут же люк захлопнулся. За пределами клетки охрана, разносчик еды и оператор у монитора расслабились. Разносчик пищи повернулся к двери, оператор опустил глаза на свою невидимую панель, и внешняя дверь открылась. В одно мгновение Элдридж вскочил на ноги, и его руки вцепились в прутья люка. Послышался хруст металла - невероятно, но он вырвал прутья и бросил их на пол! Затем нырнул сквозь отверстие люка, перекувырнувшись, подобно гимнасту, и вскочил на ноги на внутреннем краю рва. Запах кислоты ударил ему в ноздри. Он прыгнул вперед с вытянутыми руками - и его цепкие пальцы ухватились за край металлической руки, которая была в этот момент на середине своего пути в исходное положение. Металл заскрипел и согнулся, Элдридж едва не коснулся кислоты, но изогнувшись, удержался над поверхностью, из-под рукавов рубашки показались сильные мышцы. Он пролетел через ров ногами вперед и попал одному из охранников в лицо - они оба упали на землю. Несколько секунд они боролись, затем охранник затих, и Элдридж привстал на одно колено, держа в руках его оружие. Слепящий язык пламени уложил на месте второго стража. Элдридж вскочил на ноги, повернувшись ко все еще открытой двери. Она уже закрывалась, но испуганный разносчик пищи, безоружный, бросился бежать. Молния из оружия Элдриджа ударила его в спину. Он упал головой вперед через порог, и дверь, наткнувшись на его тело, не захлопнулась. Перепрыгнув через тело, Элдридж протиснулся в узкую щель. И очутился под открытым небом. Сигналы тревоги разрезали воздух. Элдридж побежал...
  Доктор находился уже под влиянием наркотиков - но не настолько сильно, чтобы не отреагировать, когда новости достигли его ушей. Ведомый страшным предчувствием, он первым вошел в тюрьму, чтобы изучить сломанную решетку и согнутую механическую руку. Следы Элдриджа привели его на взлетно-посадочную площадку, где он нашел командора и академика на выгоревшей темной полосе бетона. Они хмуро ему поклонились.
  - Он захватил здесь корабль? - спросил доктор.
  - Он захватил здесь корабль, - эхом откликнулся командор.
  Последовало короткое молчание.
  - Ну что ж, - сказал академик, - мы получили ответ.
  - Получили ответ? - командор глядел на них растеряно. - У него не было никаких шансов... Люк не мог сломаться. Как ему это удалось? Доктор покачал головой. Он чувствовал легкое головокружение и какую-то невесомость, но обычные процессы мышления не были затронуты наркотиком.
  - Петли люка, - объяснил он. - Металл был разъеден кислотой.
  - Кислотой? - командор изумленно уставился на него. - Откуда он мог достать кислоту?
  - Он использовал процесс собственного пищеварения: отрыгивал и сплевывал прямо на петли. Он накапливал гидрохлор. Не очень кислый, но с течением времени...
  - И все же... - в отчаянии произнес командор. - Я полагаю, что все это просто случайность.
  - И вы в это верите? - спросил академик. - Проанализируйте хронометраж события, выбор момента, когда механическая рука находилась в нужной позиции, а дверь была открыта под нужным углом. Учтите его решительность и уверенное использование оружия... Все это могло произойти только в результате тщательной подготовки. А его выбор момента, когда полностью заправленный корабль с неостывшим двигателем оказался на взлетном поле? Нет, - он потряс своей покрытой шерстью головой, - у нас есть ответ. Мы поместили его в тюрьму, из которой невозможно убежать, - и он убежал.
  - Но это невозможно, - вскричал командор.
  Доктор засмеялся тихим, притупленным наркотиком смехом. Он уже собирался что-то сказать, но академик опередил его.
  - Важно не то, что он сделал это, важно то, что он сумел это совершить. Ни один из представителей других известных нам культур не мог бы даже представить себе такой возможности. Разве вы не понимаете: он просто игнорировал тот факт, что бежать невозможно? Именно эта способность и делает его расу столь опасной. Уверенность в том, что нет ничего невозможного, снимает все барьеры перед их ищущим разумом. И это ставит их выше нас - на тот уровень, который мы никогда не сможем достичь.
  - Но это ложное предположение, - запротестовал командор. - Они не могут нарушить законы природы. Они, как все, подчинены физическим законам Вселенной.
  Доктор снова рассмеялся. Его смех прозвучал несколько диковато. Командор взглянул на него.
  - Вы опьянены, - заметил он.
  - Да, - легко согласился доктор. - И собираюсь опьянеть еще больше. Я предвижу конец нашей расы, нашей культуры, нашего порядка.
  - Истерия! - поставил диагноз командор.
  - Истерия? - отозвался доктор. - Нет... чувство вины! Разве не мы совершали все это, все трое! Легенда запрещала нам трогать их, это все равно что подносить огонь к взрывоопасным веществам. А мы очертя голову пустились на этот эксперимент - Вы, и вы, и я. И теперь мы послали врага вперед - в безопасный полет в безопасное место в космосе, на корабле, который может пересечь всю Галактику и на котором пищи хватит на годы, поместив в тело, которое никогда не умрет, со звездными картами, которые помогут ему найти свою родину, и всеми ключами к пониманию нашей культуры, с жаждой знаний, пробужденной нами.
  - Я хочу сказать, - неуверенно произнес командор, - что он все же не так опасен... пока. В конце концов он не сделал ничего такого, что не смог бы сделать любой из нас... Он не выказал способностей, превосходящих обычные.
  - Разве? - глухо спросил доктор. - А как же наш защитный экран - наше наиболее ужасное оружие, способное испепелить любого при одном прикосновении?
  - Но... - возразил командор, - экран был, конечно, выключен, чтобы дать возможность войти разносчику пищи, и дверь была открыта...
  - Я проверил, - сказал доктор, его горящие глаза неподвижно уставились на командора. - Экран был включен снова, прежде чем он вышел...
  - Но он же вышел! Что вы имеете в виду... - голос командора задрожал и стих.
  Все трое застыли, оцепенев. Медленно, словно ведомые за ниточки марионетки, они как один подняли головы, глядя в пустое небо.
  - Вы имеете в виду... - снова зазвучал голос командора и тут же умолк. - Верно! - шепнул доктор.
  Где-то в Галактике дитя удивительной расы заплакало и вцепилось в мать.
  - Я видел страшный сон, - захныкал ребенок.
  - Тише, - успокаивала его мать. - Тише.
  Сама она лежала тихо, уставясь в потолок. Она также видела сон. ...А где-то Элдридж улыбался звездам.

* * *

Человек.

  У Властителя центрального мира Дунбара не было имени, да он в нем и не нуждался. Его Величие и Красота не подчинялись канонам вкусов человеческой расы. В конце-то концов, он никогда и не слышал о таких существах, как люди.
  День за днем сидел он на чем-то, что на языке людей означало бы трон, и перед ним проходили представители разных рас, которые имели свои собственные дела на этой планете. Властителю нравилось ощущать именно таким образом пульс жизни, кишевшей вокруг него, и поэтому он разрешал им находиться вокруг себя, хотя и не терпел, когда его лично вовлекали в эту суетливую жизнь.
  В один из дней, так похожих один на другой, он по какой-то непонятной ему причине, зачем-то вспомнив время своей молодости, мысленно представил себя в городе, таком же большом как сама планета и остальные пять планет Империи. Когда-то он был почти что никем в этом огромном враждебном мире, и сейчас что-то похожее на интерес к этому миру возникло у него в голове. Да, этой Вселенной управлял никто иной как Он. Нет, слово "управлял" почти что ничего не говорило. Может быть, лучше было бы сказать "владел"? Владел именно так, как владеют кольцом с драгоценным камнем, носящим на мизинце.
  По едва уловимому мановения именно этого мизинца высокий мужчина той же расы, что и он, отделился от своего места за троном. Губы на зеленом и невыразительном лице Властителя слегка шевельнулись и в тронном зале раздался едва уловимый шепот:
  - Время непрерывно течет. И ничто ни вечно под этим солнцем. Хотя... может быть, есть что-то новое?
  - Господин! - прошептал камергер ему на ухо. - С тех пор, как вы спрашивали в последний раз, ничего нового не произошло в подвластных Вам мирах. Если не считать того, что в тронный город прибыло существо неизвестной доселе расы. Оно не принесло жертву перед святилищем Пурпура, но во всем остальном оно вело себя подобающим образом.
  - Является ли отказ принести жертву чем-то новым? - вновь пронесся по залу легкий шелест вопроса.
  - Нет, господин, просто ничего не значащий проступок, - осмелился высказать свое мнение камергер. - Много поколений прошло с тех пор, как Святилище Пурпура стало лишь символом истинного почитания. Жертвоприношение считается общепринятым обрядом только в нашем космопорту. Чужаки почти всегда забывают зажечь огонек лампады на кубе перед Пурпуром.
  Властитель долго молчал.
  - Как наказывается этот проступок? - в пронесшемся шелесте вопроса почудилось что-то новое.
  - Согласно древнему закону такой проступок карается смертью, - ответил камергер. - Но вот уже сотни лет, как смерть заменена небольшим штрафом.
  Властитель вновь надолго замолчал.
  - Древние обычаи ценны по-своему, - изрек он наконец. - Обычно, если их вновь вспоминают, они уже кажутся новыми. Пусть древнее наказание вновь вступит в силу!
  Властитель шевельнул мизинцем и камергер отошел на свое место.
  Прошло довольно много времени, когда Властитель внезапно шевельнулся и повернул голову, чтобы окинуть взглядом свое собственное изображение в зеркале. Он увидел создание, сидевшее на высоком резном троне. Из воротника какого-то немыслимо сверкающего одеяния, выдавалась тонкая шея с вытянутой головой с мелкими чертами лица, безгубая щель едва различимого рта, небольшой выступ носа и совершенно лысый зеленоватый череп. Только золотые глаза были огромными и прекрасными. Но ни в этих удивительных глазах, ни тем более на лице, не было никакого выражения. Этому существу, который смотрел из зеркала на Властителя, было уже около тысячу лет, и Владыка знал, что он будет жить вечно, пока какой-нибудь несчастный случай не прервет это бытие, или пока ему самому не надоест смотреть на этот никчемный мир.
  Он не знал что такое болезни, никогда не терпел ни голода, ни холода, ни лишений. Никогда не испытывал ни страха, ни одиночества, ни ненависти, ни любви. Хотя... может быть, тогда... в глубокой древности, когда он был молод и только стремился достичь чего-то в жизни, это все было. Может быть... сейчас он не знал этого... забыл... Он смотрел в зеркало, потому что был сам для себя вечной загадкой, которой одной только хватало, чтобы заставить забыть тоску собственного существования.

  На лице Уилла Мейстона были сотни мелких морщин - свидетелей жаркой и изнурительной борьбы за эту тяжелую жизнь, которую он посвятил космическим торговле. Морщины разглаживались, но лишь ненадолго, в тех редких случаях когда он возвращался на Землю навестить жену и двоих детей. А ведь ему было всего двадцать шесть лет.
  Он услышал о Дунбаре от межзвездных торговцев-ккьяка, коренастых существ с львиными головами. Дунбар оказывается был звездной Меккой, куда стекались не только паломники, но и мощные потоки различных товаров из ультрацивилизованных миров центра Галактики, смешиваясь и уплывая по многочисленным торговым путям, вплоть до одиноких холодных звезд на периферии Вселенной.
  Уилл прибыл сюда один, он был первым землянином, который когда-либо ступал на землю Империи Дунбар. Ккьяка очень хорошо к нему относились и научили его всему, что необходимо было знать о порте Дунбар. Но забыли упомянуть лишь о Святилище Пурпура, может быть, потому что штраф то был сущим пустяком.
  Кал Дон, агент народа ккьяка в Дунбаре, приветливо встретил Уилла в своем доме. Они разговаривали о торговле на свободном звездном языке, который был языком звездных торговцев, когда беседа их внезапно была прервана голосом, зазвучавшим из стены и говорившем на незнакомом Уиллу языке. Кал Дон выслушал, ответил и, повернув к землянину свою львиную голову, произнес:
  - Нам необходимо сойти вниз.
  В гостиной на первом этаже их ожидали двое представителей местной расы, одетых в короткие черные туники с серебряными поясами. У каждого в руке была небольшая серебряная палочка.
  - Чужестранец и незнакомец, - торжественно произнес один из них на языке свободных торговцев, - сообщаем тебе, что ты арестован.
  Кал Дон начал что-то быстро объяснять на местном языке. Немного погодя двое служителей поклонились и вышли из дому. Тогда Кал Дон обернулся к Уиллу.
  - Вы мой гость и я должен покровительствовать вам. Сейчас нам надо пойти к одному моему знакомому лицу, гораздо более влиятельному, чем я в этом тронном городе.
  Пока они ехали на небольшом маневренном вездеходе, Кал Дон объяснил Уиллу обычай связанный со Святилищем Пурпура. У полицейских был приказ на арест землянина, но они не арестовали его, потому что ккьяка поручился за него, заверив служителей закона, что землянин обязательно явится в полицию, если после проверки окажется, что приказ на его арест не был отдан по ошибке.
  Остановившись перед домом, походившим на дом Кал Дона, они зашли во-внутрь и очутились в комнате, обставленной массивной мебелью.
  Из глубокого кресла навстречу им поднялось высокое худое существо с шестипалыми руками.
  - Вы мой гость, Кал Дон! - воскликнуло оно высоким пронзительным голосом на языке торговцев. - Добро пожаловать и гостю моего гостя! - добавило оно, обращаясь к Уиллу. - Как его имя?
  - Его зовут Уилл Мей... - и не сумев правильно произнести его имя, Кал Дон сказал: - Меутцон.
  - Добро пожаловать, - повторил хозяин. - Меня зовут Авоа.
  Кал Дон рассказал о случившемся. Внимательно выслушав его, хозяин успокоил гостя:
  - Зайдите ко мне завтра с утра.
  На следующее утро они снова отправились к Авоа, который принял их с прежней радушностью. Кал Дон и Авоа долго беседовали на языке мира Дунбара, а когда закончили, оба повернулись к Уиллу:
  - Очень жаль, но мой друг ничего не смог сделать, - произнес Кал Дон. - Совершенно случайно Властитель узнал о вас, и так же случайно его выбор пал на вас, мой друг.
  - В таком случае, я хотел бы поговорить с ним!
  - Нет! Такого никогда не было! - покачал головой Авоа. - Никто из смертных не смеет говорить с ним.
  - Однако, я ваш гость, - спокойно произнес Уилл.

  И Авоа все-таки добился аудиенции.
  Вездеход доставил Кал Дона и землянина к дворцу. Кал Дон остался ждать на балконе, а Уилла ввели в тронный зал.
  Оглядевшись, он заметил в противоположном конце зала возвышение, на котором стоял трон Властителя. Уилл направился к нему, прокладывая себе путь через толпу, которая замолкала при его приближении.
  Уилл остановился у трона, охраняемого стражей, и обратился к высокой фигуре с зеленоватым лысым черепом:
  - У меня не было намерений совершать какое-либо преступление в вашем мире, - твердо произнес он.
  - Властитель знает это, - напыщенно сказал камергер.
  - Я прибыл сюда по делам. По тем самым делам, которые приводят сюда стольких существ из разных миров. Без Дунбара было бы невозможно торговать, но и Дунбар без торговли был бы ничем, разве не так. Значит, если чужаки должны уважать законы и обычаи Дунбара, то и Дунбар обязан уважать жизнь тех, кто приезжает сюда по своим делам. Разве смерть это справедливая кара... - Уилл оборвал себя, потому что Властитель вдруг пошевелился, наклонился к нему так, что теперь его лицо стало почти вровень с лицом Уилла. Через мгновение, которое казалось длилось вечность, Властитель прошептал:
  - Ты не умрешь... ты будешь жить. И когда время от времени я буду посылать за тобой, ты будешь приходить, чтобы поговорить со мной.
  Уилл уставился в это нечеловеческое лицо.
  - Ты дал мне повод, - продолжал шелестеть Властитель, - но поводов не бывает. Есть только я. Я отвечаю за все, что происходит в этом мире. Один мой жест приводит всех в движение, мой жест, и больше ничего. Это по моему жесту было восстановлено правило поклонение Святилищу. Твоя смерть была неизбежна. Но когда ты входил, у меня возникло другое желание. Я решил, что ты не умрешь, что ты сможешь быть мне интересен в будущем. А если я решил, что ты меня заинтересуешь в будущем, значит так тому и быть. Живи, пока... Сегодня я дал тебе понять, что такое ты по сравнению со мной. Я взял себе создание, которое даже не принадлежит к моему народу, и заставил его понять, что у того нет ни собственной жизни, ни собственной смерти, ни даже собственных желаний, кроме тех, что зависят от моей воли. Не бойся. Я убил твое я, но я же заставил родиться и другое существо, которое будет продолжать жить в твоем теле. Создание, которое будет ходить по земле моего мира еще многие, многие годы. Но это будет уже создание принадлежащее мне.
  Неожиданно Уилл услышал собственный голос, испустивший крик бессильной ярости, и в следующее мгновение выплеснул содержимое стоявшего рядом на столике сосуда в неподвижное лицо, пялившее на него застывшие стеклянные глаза золотого цвета.
  Вопль вырвался из уст собравшихся в тронном зале.
  Властитель не шевельнулся. Жидкость на его лице быстро высыхала. Однако он не изменил выражения и не поднял пальца. Он продолжал в упор смотреть в глаза Уилла.
  Мейстон повернулся и пошел сквозь расступавшуюся толпу к двери, находившуюся на другом конце зала, провожаемый изумленными взглядами присутствующих, застывших в неподвижном молчании.
  Его шаги гулко раздавались под сводами зала. Он уже вышел наружу, когда мизинец Властителя шевельнулся, посылая приказ внешней страже. Серебряные лучи сразили землянина стрелой пламени.
  Авоа, который следил за происходящим с балкона, содрогнулся и, оторвав наконец взгляд от того, что осталось от Уилла, обернулся к Кал Дону.
  - Это был... - начал было он, но не смог продолжать. Потом добавил: - Жаль, что я даже не знаю, как его звали. Как ты говоришь, его звали?
  Кал Дон поднял голову и, посмотрев на друга, ответил:
  - Это был Человек!